Почти час спустя после того, как я одолела подъем на второй этаж и завернулась в свое детское одеяло, я все еще не могла заснуть. Чертова разница во времени! Не помню, чтобы я так уставала, но всякий раз, стоило закрыть глаза, я видела ухмыляющегося Марка и ту дрянь, выглядывающую в окно машины из-за его спины.

За неимением лучшей альтернативы я села, отдуваясь, сердито посопела, открыла ноутбук и перечитала презентацию для «Глянца». Снова. И снова. Через пятнадцать минут успокаивающих утверждений, фактов и цифр я просматривала другие важные источники – личную почту, письма по работе, «Фейсбук», «Перец Хилтон», «Блумингсдейл. ком»… Я уже почти купила уцененное платье-чехол от «Теори», когда разница во времени наконец нагнала меня. Откидываясь на подушки, я успела поймать свое отражение в мониторе и пожелала себе в выходной не выглядеть Джаббой Хатт.

* * *

– Вылезай из кровати, ленивая соня!

Слух вернулся раньше, чем открылись глаза. Привычно потянувшись к Алексу, я наткнулась на холодную твердую стенку. Подушки казались неудобными. А рядом кто-то ел «Монстр манч» с маринованным луком. Я перевернулась на бок и приоткрыла один глаз: Луиза в широких мешковатых джинсах и небесно-голубой футболке, с волосами, собранными на макушке в хвост, прислонилась к дверному косяку, хрумкая чипсами. В одну секунду мне снова стало пятнадцать лет.

– Отвали, я устала, – заявила я, не в силах скрыть радость в голосе, и отвернулась к стене. – Дай чипсов! Смертельно хочу есть.

– Хорошо, что я тебе принесла. Выглядишь паршиво.

Измятый пакетик приземлился прямо мне на голову, став необходимым стимулом для окончательного пробуждения.

– Прости, что я не приехала в аэропорт! – Луиза запрыгнула на кровать, как золотистый лабрадор, и обняла меня за шею. – Грейс приболела, я не могла оставить ее с Тимом. Он такая баба, когда она плачет…

– А где ребенок-то? – спросила я, в ответ обнимая Луизу с такой силой, что у нее затрещали кости. Наконец-то в этой поездке случилось что-то хорошее! – Ты ведь не оставила ее в машине? Иначе твоя родительская ответственность не выдерживает никакой критики.

– До Грейс дорвалась твоя мама, – ответила Луиза, высвободившись из моих объятий и возвращаясь к «Монстр манч». Я с облегчением вздохнула и сделала то же самое. Чудесная, восхитительная мариновано-луковая вкуснятина. – Десять минут я могу отдохнуть. Ты в безопасности.

– В безопасности? – Я резко села, натянув футболку на трусы. – Ты отдала младенца моей матери, когда у меня жених летит сюда, чтобы с ней познакомиться, и считаешь, что я в безопасности? Ее вторичные биологические часы окончательно спятят!

– Кстати, о женихе. – Луиза бросила опустевший пакет на пол, вытерла руку о джинсы и схватилась за мой палец с кольцом. – Вот это да!

Удивительный все-таки человек Луиза. Я не видела эту женщину целый год, а до этого чуть не сорвала ее свадьбу, но вот мы как ни в чем не бывало сидим на кровати, уплетаем чипсы и болтаем о мальчиках, будто только что вернулись после особенно скучного урока истории, на котором повторяли материал к экзамену на аттестат зрелости. Иным романам суждено длиться всю жизнь. Дружба, закаленная в огнях дня рождения под песни «Take that», с годами только крепнет.

– Да. – Я выставила руку с растопыренными пальцами перед собой, но тут же снова сунула ее в «Монстр манч». Как я уже сказала, некоторые романы длятся всю жизнь. – Мальчик старался.

– Да уж, да уж.

Луиза вытянула ноги через всю кровать и оглядела комнату. Думаю, ей тоже показалось странным, что моя мать сохранила всю обстановку нетронутой, словно некий мемориал в память о моем переходном возрасте. Отчего кого-то может посетить желание увековечить эпоху «Энджел, 16–18 лет», выше моего понимания. Слава Богу, она хотя бы сняла вырезки из «Музыкального экспресса», которые я прикрепила кнопками к стене. И все равно было неловко.

– Как продвигается подготовка к свадьбе? – спросила Луиза. – От меня тебе что-нибудь требуется?

Разумеется, как только я изменила статус в «Фейсбуке» с «состою в отношениях» на «помолвлена» после предложения Алекса, то сразу попросила его, чтобы подружками невесты были Дженни и Луиза. С точки зрения логики это было очевидно – они мои лучшие подруги. А вот с точки зрения логистика – проблематично. Помимо того, что они живут в разных странах, разделенных немалым водным пространством, они еще и очень разные люди. Дженни, когда трезвая, обожает зрелищную сторону свадьбы – платья, праздник, угощение, а Луизу в первую очередь интересуют чехлы на стульях, место проведения, список приглашенных. Видимо, в ней говорит опыт: она знает, что некоторые моменты при подготовке свадьбы способны свести с ума и готовым нужно быть к чему угодно. Кхе!

– Вообще-то я недавно думала об этом, – призналась я, задумчиво грызя «клешню монстра». – Меня раздражает сама идея свадьбы. С походом к алтарю под взглядами множества людей и всем остальным.

– Это естественно, – пожала плечами Луиза. – Я бы не выдержала, если бы не ты. Это был лучший день моей жизни – ну, до рождения Грейс, конечно.

– Да уж, конечно, – поддакнула я.

– Но при этом и самый напряженный. Причем я говорю о том, что было до того, как ты превратилась в Халка и сломала руку моему мужу. Если бы мне пришлось снова выходить замуж, я бы и вполовину так не размахивалась. Отмечали бы скромно, тихо, только близкие друзья.

– Ты намекаешь, что уже разводишься? – спросила я, пребывая в отчаянии от того, что чипсы закончились.

– В иные дни, малышка, всякие мысли посещают, – вздохнула она. – Но пока я готова потерпеть свой брак еще немного.

В качестве доказательства того, насколько хорошо она меня знает, Луиза достала из сумки третью упаковку «Монстр манч».

– Одной всегда недостаточно.

– Представь себе мир без чипсов с маринованным луком, – сказала я, запуская пальцы в пакет. – Нет, лучше представь себе, каково было бы жить в мире без чипсов с солью и уксусом. Никогда не пойму, как Америка без них обходится. Мне бы нипочем не выдержать университета без «Хула-хупов» с солью и уксусом.

– Ты сама захотела там жить, – отозвалась Луиза. – Это был твой выбор, Энджел Кларк.

– Но кое-что там может компенсировать отсутствие «Монстр манч», – признала я. – Бранчи, крылышки «Буффало», чипсы «Комбос», хлопья «Лаки чармс». И, о Боже, пицца!

– И твой жених.

– Ну естественно.

Мы сидели в молчании, поглощая чипсы. Только умяв целый пакет, я вспомнила, что не ела ничего существенного с самого Нью-Йорка. Такое мне совершенно несвойственно. Единственной альтернативой здесь была стряпня моей матери… но неделю выдержать можно.

– Как ты думаешь, ты когда-нибудь переедешь обратно? – Интонация у Луизы была самой беззаботной, но я почувствовала, что она долго готовилась к этому вопросу. – Когда-нибудь, через много лет?

– Я об этом совсем не думала. – Я скрестила ноги и положила на колени подушку. Глядя на грязные серые разводы на белой наволочке, я могла лишь догадываться, в каком состоянии мое лицо. Спасибо, Луиза из деликатности ничего не сказала. – Я так боялась, что придется возвращаться, когда отозвали мою визу, что отложила такую вероятность в самый дальний ящик и заперла на ключ.

– А что Алекс? – Этот вопрос прозвучал уже не столь непринужденно. – Когда вы обручились, он этот вопрос не поднимал?

– Нет.

– А я думала, вы все обговорили – когда поженитесь, где будете жить, сколько детей заведете. Ведь для вас это более серьезная проблема, чем для большинства пар.

– Почему? – Я незаметно потянула носом. Боже мой, мне надо в душ! – Я что-то пропустила?

– Нет. – Луиза накрыла мою руку своей и крепко стиснула. – Просто ты же англичанка. Вдруг тебе захочется вернуться в Англию, к друзьям и семье. Мне казалось, твой Алекс примет это в расчет.

Хм. Мы с Алексом не обсуждали, где будем жить. Но с другой стороны, мы редко обсуждаем, куда пойти ужинать, пока не вышли из дому.

– Об этом необходимо подумать, – сказала Луиза, прислонившись спиной к стене. – Мы с Тимом все обсудили еще до помолвки. Он хотел поехать на какое-то время в Австралию, но мы решили обзавестись ребенком прежде, чем мне стукнет тридцать, поэтому Австралию пришлось отложить. Что ты будешь делать, когда забеременеешь? Где вы поселитесь?

– Тим хотел переехать в Австралию? – Я скорчила гримасу. – Он же успевает обгореть, выходя из машины.

– Я только говорю, что все эти вопросы нужно решить прежде, чем появится ребенок.

– Чаю? – Мать, громко стуча каблуками, вошла в мою комнату с двумя дымящимися кружками. Она с любовью улыбнулась моей лучшей подруге, нахмурившись, посмотрела на меня и подняла с пола три пустых пакета из-под чипсов. – Луиза, ты останешься на ужин?

– Ой, я не знаю, мне еще Грейс купать, – ушла от прямого ответа Луиза.

– Будет рыба с картошкой, я сейчас отправляю за ними Дэвида, так что ты только скажи, – добавила мать.

– Ну, вообще-то сейчас только шесть… – оживилась Луиза. Обещание хорошо прожаренной пищи было почти таким же заманчивым, как мысль не давиться переваренным супом моей матери. Невероятно, но в течение сорока лет она ежедневно готовит обед, и с каждым разом еда становится все хуже. Правда, я тоже не великий кулинар. Я, как бы сказать, не готовлю. Вообще. Я еще не все мексиканские забегаловки посетила, чтобы ставить что-нибудь в духовку, благослови, Боже, Америку. – После кормления она все равно уснет на часок…

– Не помню, говорила уже или нет, но я никак не могу поверить, что у тебя ребенок, – сказала я, спрыгивая с кровати, как только мать вышла из комнаты, и открывая чемодан. – Как это возможно?

– Ну, сначала отходят воды, затем ты сутки орешь на человека, которого любишь, потому что огромное живое существо протискивается на свет Божий через твою вагину, и наконец…

– Логистику я знаю, – прервала я, подавляя приступ тошноты. – Я просто не могу поверить, что ты, ты, Луиза, родила ребенка. Грейс правда внизу? Она вообще существует?

Словно в ответ с первого этажа дома раздался ужасающий рев.

– Да, существует, – кивнула Луиза, не дрогнув. – А этот звук, верь не верь, означает у нее удовольствие.

– С ума сойти! – прошептала я. – Может, это пришелец?

– Мне она немного напоминала персонаж из «Чужого», когда родилась, – сказала Луиза, положив голову на руки и глядя, как я распаковываю вещи. – Ты с таким ни за что не справишься.

– Это точно, – сказала я, по-прежнему борясь с тошнотой. – И интереса к этому у меня нет. Ни малейшего.

– К тому, чтобы родить? – Лу перегнулась через подлокотник и принялась вытаскивать вещи из чемодана, одобрительно ахая. Или неодобрительно – в случае узорчатого платья-халата от Дианы фон Фюрстенберг. Это автоматически исключило его из конкурса на лучший наряд для презентации «Глянца». – С каких пор?

– Я не говорила, что не собираюсь заводить детей, – проворчала я, встряхивая измятое синее шелковое платье от «Тиби». Придется гладить. Или мать погладит? – Мне просто неинтересно думать о физических процессах рождения потомства. Почему этот процесс еще не усовершенствовали? Почему нельзя просто положить меня на стол, вытащить ребенка и разбудить, когда дите будет вымыто и одето?

На лице Луизы появилась характерная мина «не смешно».

– Мы об этом еще не говорили. – Бросив платье на спинку стула у туалетного столика, я перешла к своим футболкам. Под «своими» я подразумеваю футболки Алекса с логотипом его группы, которые я позаимствовала, и шелковистые, словно кошачий мех, футболочки «Сплендид», которые я свистнула из офиса Эрин и Дженни. – Мы буквально только что обручились, и я не собираюсь спрашивать, когда он меня обрюхатит.

Луиза отвела взгляд и принялась грызть и без того изжеванный ноготь.

– И ты тоже не смей, – велела я.

– Прекрасно. – Она снова принялась вытаскивать вещи из моего чемодана, замурлыкав от удовольствия над босоножками от «Гуччи», моим бальзамом на раны после Вегаса. Откинувшись на спинку стула, я пристально рассматривала лучшую подругу. В плачевном состоянии были не только ее ногти; хвост позволял увидеть весьма интимную деталь – отросшие темно-русые корни, плюс кое-кто явно злоупотреблял сухим шампунем. Ну и, конечно, неизбежные круги под глазами из-за ребенка, и в ближайшем будущем Луиза ни за что не влезет в свадебное платье с талией в шестьдесят сантиметров, но все это было ожидаемо. Мне стало не по себе, когда я увидела обычно бодрую, пребывающую в хорошем настроении Луизу такой бледной и уставшей. Будто ей еще меньше хотелось заводить ребенка, чем мне пятнадцать минут назад. То есть вообще не хотелось.

– Правда же, Лу, на повестке дня у меня пока этого нет. – Я взяла у нее из рук дорогой моему сердцу клатч «Маккуин», доставшийся почти даром на январской распродаже, и поставила на комод. – Не волнуйся обо мне, Алексе и о наших будущих прелестных крошках. С ними все будет в порядке.

– Просто нужно о стольком подумать, – вздохнула она. – Я даже не знаю, с чего начать тебя подготавливать. Это ведь не только младенец – это еще и беременность, и куча вещей, которые надо купить, и то, к чему нельзя быть готовой – как это меняет твое тело, отношения с мужем и, о Боже, твой сон! – Она остановилась и глубоко вздохнула. – А главное, придется отказаться от эгоистических глупостей: они уже будут не для тебя.

– От каких-таких эгоистических глупостей? – Мне абсолютно не хотелось, чтобы Луиза их озвучила.

– Побег в Нью-Йорк, командировки в Лос-Анджелес, в Париж, в Вегас. – Лу потянула себя за хвост, словно читая мои мысли. – У меня, например, нет времени даже к парикмахеру сходить.

– Я, конечно, не стала бы все это делать, будь у меня ребенок, – сказала я, изо всех сил стараясь не обижаться. – Но если мы поженимся, это не значит, что мне надо прямо сразу забеременеть. У нас есть дела, которые требуется закончить. У Алекса скоро очередные гастроли в поддержку нового альбома. У меня на носу выход журнала. Мы даже дату свадьбы еще не назначили, помнишь?

– Помню, – сказала она, зарывшись с головой в залежи моего нижнего белья. – Я лишь считаю, что лучше обговорить эти вещи заранее – прежде чем он наденет тебе кольцо на палец. Еще одно кольцо, – добавила она, когда я помахала рукой. – Что ты будешь делать, когда он захочет поехать на гастроли, а ты останешься дома с младенцем, у которого режутся зубки, и никто не будет тебе помогать? Меня там не будет, твоей матери тоже. Его семья, кажется, живет не в Нью-Йорке?

– Тебе нет нужды волноваться, – заверила я, вынимая трусы-недельку из пальцев подруги и делая вид, что ее неодобрение вызвано исключительно моей неготовностью заводить ребенка. Ясное дело, я не готова рожать: сама до сих пор ношу детские трусы. – В моей печке пирожка-то нет.

– Но когда будет, он же родится американцем, Энджел, – ужаснулась Луиза. На лице у нее появилось выражение отчаяния. – У твоего ребенка будет американский акцент! Он пойдет в американскую школу! У него друзья будут американцы!

От печали в голосе Луизы мой желудок скрутило судорогой сильнее, чем от пастушьего пирога моей матери.

– Зато у него будет прекрасная тетушка-англичанка, – заверила я. – И прекрасная англичанка-подружка в лице Грейс. И прекрасные дедушка с бабушкой из Англии, которые будут забирать его у меня с рук долой каждое лето на полтора месяца.

– Хм! – Луиза бросила мне в лицо свернутые в комок носки. – Похоже, ты все-таки это обдумывала.

– Я не знаю лучших причин родить ребенка-американца. А как мать будет счастлива! Она нянчила Грейс всего полчаса, но к нам поднялась в полном восторге. Представь ее с моим ребенком на два месяца кряду!

– Энджел! – Дверь комнаты распахнулась без стука. На этот раз на пороге стоял папа. Все, как в шестнадцать лет. – Подъехало такси. Твоя мать просит тебе передать, что американцы здесь.

Это слово на букву «а» сегодня всем поперек горла.

– Стоп, как это? – Я взглянула на часы, на себя в нижнем белье и снова на папу. – Американцы? Во множественном числе?

– Твоя мама сказала – американцы, я и передаю – американцы, – отозвался папа, спускаясь в гостиную. – Откуда мне знать? Я всего лишь хозяин этого дома.

Гадать, кто приехал, не пришлось, потому что Дженни ворвалась в дом, судя по звукам, сорвав дверь с петель, когда я еще даже джинсы не натянула.

– Есть кто дома? – крикнула она с первого этажа. Я дикими глазами взглянула на Луизу. Она ответила таким же обеспокоенным взглядом. Кто-то вошел в дом моей матери. Кто-то, кого она никогда не видела. Прольется кровь. – Нет, реально? Энджел! Аннет!

– Она называет твою мать Аннет? – шепотом спросила Луиза. – Я почему-то не обращаюсь к ней Аннет.

– Ты не Дженни, – объяснила я, прижав ладони к лицу. – Я хреново выгляжу? Боже, столько времени, а я до сих пор хреново выгляжу!

– Да, но это же не английская королева, а всего лишь твоя подруга, – утешила Луиза. – Подумаешь, большое дело.

– Ты, должно быть, Дженни, – услышала я голос подоспевшей матери и вскочила на ноги.

– Пошли, – потянула я Луизу за собой. – Сейчас будут объятия, тебе надо это видеть.

И я не ошиблась. Мы сбежали по лестнице как раз вовремя, чтобы узреть мою мать в медвежьих объятиях Дженни. Не подумайте, что у нас в семье не принято выражать эмоции, просто мы делаем это по-другому. Когда сердимся, то ведем себя пассивно-агрессивно, а когда радуемся, то одариваем друг друга шоколадными бисквитами «Пенгвин», ну и еще можем слегка дотронуться до плеча – это уже в особых случаях.

– Энджи! – Дженни отпихнула мою мать, которая по инерции попятилась, наткнулась на тумбочку и осталась стоять с широко разведенными руками, и бросилась ко мне. – Детка, мы же с тобой целых три дня не виделись! Что за фигня, почему ты так хреново выглядишь?!

– Не успела переодеться после приезда, – просипела я, поскольку весь воздух разом вышел из меня от крепких объятий Дженни. – И в душ сходить возможности не было.

– У тебя оттуда и правда пованивает, – подтвердила она драматическим шепотом. – Может, дезодорантом брызнешь, прежде чем Алекс тебя увидит?

– Ну, до завтра я в душ по-любому схожу…

– До завтра? – Алекс появился на пороге, до отказа нагруженный чемоданами, про которые я стопроцентно могла сказать – не наши. – Что будет завтра?

– Алекс! – Мое сердце, казалось, сразу увеличилось в пять раз и теперь грозило взорваться. Не только потому, что я не видела его целую ночь и почти два дня, но и оттого, что он показался мне до боли красивым. Если я так и стояла в своей страшной полосатой футболке и обвисших растянувшихся джинсах, Алекс облачился в настоящие брюки с настоящей рубашкой и галстуком под своей всегдашней кожаной курткой. Это вселяло некоторую нерешительность и одновременно казалось невероятно сексуальным. Странно.

– Ну, привет! – Он улыбнулся, поставил чемоданы и раскрыл объятия для моего прыжка с разбегу а-ля Дженни. – Что происходит?

– Ничего. – Я зарылась лицом в шею Алекса, вдыхая его запах и стараясь игнорировать нестерпимо сильный запах Энджел. – Просто мне казалось, ты прилетаешь только завтра…

– Так и планировалось. – Он громко кашлянул, пресекая мою попытку заняться сексом прямо в одежде. – Но я рассудил, к чему ждать? Запись мы закончили рано, и я полетел с Лопес… что было большой ошибкой.

– Эй, если тебя не интересуют первоклассное кино и социальные проблемы, это не значит, что я плохой попутчик! – взвилась Дженни, двинув кулаком ему по руке.

– «Сумерки. Рассвет» и «Эйс уикли» не подпадают под категорию первоклассного кино и социальных проблем, Дженни, – пояснил Алекс, снимая кожаную куртку. – Усвой какие-нибудь правила поведения. И улучши вкус.

Я стояла посередине сандвича из Алекса и Дженни и чувствовала, что оживаю. Конечно, мне нужно было в душ, чуть подкрасить щеки румянами и переодеться, но оттого, что эти двое рядом, сердце забилось быстрее, а улыбка засияла ярче. Мне было хорошо… Было, пока мать не опомнилась и не вернула себе равновесие, ухватившись за вешалку для пальто.

– Миссис Кларк, мистер Кларк! – Алекс отбросил меня, как раскаленный камень, и направился к моим родителям, заранее вытянув руку. – Как приятно с вами наконец познакомиться! Я Алекс.

– Отчего-то я так и подумала. – Мать взяла его руку и пожала со всем изяществом, на которое была способна. То есть с небольшим. Папа промолчал, но я видела, как побелели его костяшки, когда он пожимал руку Алексу. – Входите, входите. Дэвид, поставь чайник. Чай или, может быть, к-кофе?

Я вздрогнула, когда мама прошипела ненавистное ей слово на букву «к».

– Я бы с удовольствием выпил чаю, – сказал Алекс. Он украдкой подмигнул мне и пошел следом за матерью на кухню.

– Какой там чай? Нет, мне кофе, – громко зевнула Дженни. – Сейчас умру без кофеина.

– А я пока вещи отнесу! – Я схватила чемодан и спортивную сумку Алекса. Слава Богу, хотя бы один из них умеет путешествовать налегке. – Мне тоже чай. Сахара две ложки.

– Давай мне второй чемодан, – сказала Луиза с середины лестницы. – Я помогу.

Луиза! Я совершенно забыла, что она здесь. По выражению ужаса на ее бледном лице я поняла, что она все видела. Луиза впервые наблюдала за ураганом по имени Дженни. Можно только посочувствовать ей, когда они сойдутся один на один. Я подала ей второй чемодан – для любого другого человека он был бы огромным, но по меркам Дженни – вполне компактным! – и удивилась его легкости. Мы стали подниматься по лестнице.

– Я только в душ на минуту, – крикнула я вниз. – Буквально заскочу и выскочу, – прибавила я для Луизы, все еще пребывающей в шоке. – Две минуты.

В первый раз я пришла в восторг оттого, что в доме матери ничего не изменилось. Я бросилась в ванную, вытянула душ на гибком шланге, схватила запасную бритву из зеркального шкафчика и встала под горячие струи. Неземное блаженство! Возможно, свою роль сыграло и то, что Алекс ждал меня внизу, но все равно очень, очень хорошо! Через пять минут я, уже сухая и облитая дезодорантом, натягивала трусы прямо в присутствии Луизы, что, похоже, доконало ее окончательно.

– Дай мне вон тот джемпер! – попросила я, указывая на светло-серый свитер от «Винс Хенли», безумно удобный и открывающий достаточно груди для удовольствия Алекса, но и достаточно скромный, по родительским понятиям. К нему узкие черные джинсы из «Топшоп». Прекрасно. Ну вот, я чистая и одетая. – Чего ты здесь-то ждешь? – спросила я, быстро-быстро нанося на щеки бронзант и румяна и обозначая глаза тушью. – Твой чай остынет.

– Тебя жду, – сказала Луиза, розовея. Эх, вот кому румяна не нужны! Я уставилась на нее, нечаянно выдавив на себя полтюбика бальзама для губ. – А что?

– Ничего, – отозвалась я, бросив взгляд в зеркало. Для хрюшки сойдет! – Я просто не привыкла, что ты стесняешься.

– Я не стесняюсь! – отрезала Луиза. – Я тебя жду!

Интересные дела. За время нашего знакомства именно Луиза вытаскивала меня на все тусовки, от которых в ином случае я бы уклонилась. Я даже пошла в один с ней университет, чтобы три года в общежитии не смотреть «Баффи» в одиночестве. В итоге «Истребительницу вампиров» я все равно часто смотрела одна, но благодаря Луизе играла в нетбол (плохо), участвовала в театральных постановках (скверно) и каждые два дня в хлам напивалась в студенческом союзе (очень успешно). А сейчас она нервно поправляет волосы, прячется в моей комнате и рискует пропустить горячую чашку чая. Это не моя Луиза.

– У тебя же ребенок внизу! – прищурилась я.

– Господи, Грейс! – Луиза вскочила и вылетела из моей комнаты быстрее, чем когда мой папа застукал нас с бутылкой «Киви 20/20» и за просмотром «Ромашкового луга» по видеомагнитофону (мы были любопытными).

Я сошла вниз более расслабленной походкой. Радостное возбуждение оттого, что лучшая подруга и жених теперь рядом со мной, несколько поулеглось при мысли, что лучшая подруга и жених находятся в одном доме с моей матерью. Однако пока до меня не доносилось звона разбиваемой посуды или разговора на повышенных тонах – во всяком случае, никто не говорил громче, чем обычно (Дженни), – так что можно было надеяться, что все обойдется.

– О Боже, какая ты красавица!

Завернув за угол, я увидела Луизу, застывшую на пороге кухни, и крошечного человечка, которого определила для себя как Грейс, сидевшего у Дженни на коленях. Папа суетливо разливал чай и резал кекс, торопясь так, будто от этого зависела его жизнь, а мать сидела за столом и смотрела на Алекса, стараясь отыскать в нем хотя бы что-то плохое. Объекту ее исследования было совершенно наплевать на этот визуальный допрос. Алекс улыбнулся мне, как будто все происходящее казалось ему абсолютно нормальным. Это была, скажу я вам, еще та картина!

– Грейс, – нерешительно сказала Луиза, обернувшись ко мне за помощью. Я ее в общем-то поняла. От рассказов о присутствующей иностранке, которых наслушалась Луиза, у Грейс волосы должны были встать дыбом еще в утробе матери.

– Дженни, не пытайся украсть душу младенца, – сказала я, мягко подталкивая Луизу к столу. – Ее жертвоприношение не искупит твои грехи.

Надувшись, Дженни протянула Луизе ее сверток радости. Новоиспеченная мамаша схватила дочку и сразу расслабилась. Я прижалась к Алексу. При виде того, как он обнял меня за талию, десяток преждевременно накинутых лет мгновенно исчез с лица Луизы.

– Эй, – прошептала она младенцу. – Хочешь познакомиться с тетей Энджел?

Это было уже чересчур. Дженни, Алекс и младенец на кухне моей матери?

Я вспомнила, как стояла здесь в то утро, когда у Луизы была свадьба. Я в платье подружки невесты ходила по кухне, привыкая к каблукам, а Марк с моим отцом возились с машиной. Сигнал «проверь мотор» загорался уже в течение долгого времени, но Марку приспичило заглянуть под капот именно в день свадьбы моей лучшей подруги. А теперь я стою босиком, в джинсах, ко мне тянется пара крошечных кукольных ручек, и чувствую я себя еще менее уверенно, чем в «лабутенах» с каблуками в десять сантиметров.

– Можно мне ее подержать? – спросил Алекс, отодвигая чай. – Луиза, она у вас красавица.

– О, конечно, – согласилась Луиза, снова розовея. – И… очень рада познакомиться с вами по-настоящему.

– Я тоже. – Улыбаясь, он протянул руки к ребенку. У меня подкосились ноги. Даже у моей матери вырвался короткий судорожный вздох. Дженни, набившая щеки ячменной лепешкой, разумеется, осталась совершенно глуха к происходящему. Луиза положила руку мне на локоть и лукаво улыбнулась.

– Значит, вы об этом еще не думали? – прошептала она. Грейс схватила Алекса за палец и засмеялась. Он посмотрел на меня из-под черной челки и помахал мне ручкой малышки.

– Привет, тетя Энджел, – сказал он за Грейс. – Я думаю, ты чудна2я, потому что я такая прелесть, а тебе не до этого.

При этих словах мои яичники словно взорвались.

– Ну что, куда пойдем обедать? – с обычным изяществом разрядила обстановку Дженни. – Я ужасно голодна.

– Дэвид как раз собирался за рыбой с картошкой, – отозвалась мать, все еще совершенно ошарашенная. Редкое, надо признаться, зрелище. – Этого хватит? Или можно куда-нибудь сходить, если хотите.

Аннет Кларк уступала Дженни Лопес!

Луиза в изумлении сжала мою руку. Так вот в чем состояла наша многолетняя ошибка – мы спрашивали разрешения, вели себя уважительно, волновались, что она скажет. А надо было с самого начала без обиняков говорить ей, что к чему. Судя по выражению папиного лица, до него это тоже дошло.

– Это просто здорово, – просияла Дженни. – Рыба с картошкой. И чай! И ячменная лепешка. Здорово.

– Называть поочередно все, что стоит на столе, утомительно, – заметил Алекс, качая Грейс на колене, чем вызвал у меня неконтролируемые спазмы матки. – Рыба с картошкой – это хорошо, миссис Кларк, но прогуляемся за ней мы с Энджел. Вы не обязаны менять свой привычный ритм ради нас.

– Ну, если вы так хотите… – И снова моя мать уступила! И улыбнулась, если это можно назвать улыбкой. – Энджел знает, куда мы ходим.

– Знает, – согласилась я, – но Грейс я с собой не возьму. Можно ли представить себе что-нибудь более душераздирающее, чем младенец, пахнущий развратом?

– Я отвезу ее домой! – Моментально поняв намек, Луиза забрала малышку у Алекса. Я воспользовалась возможностью потыкать пальцем в круглые щечки. И в носик-кнопку. И в животик. Трудно было оторваться. – Но завтра мы увидимся?

– Обязательно, – подтвердила я, целуя Луизу в щеку, а Грейс – в макушку. Какая мягкая! Такая мягкая… – Кинь мне сообщение, когда доедешь.

За Луизой закрылась дверь. Алекс надел куртку и встал рядом со мной.

– Ну что, пять порций трески и чипсы. – Я взяла сумку с кухонного стола и мазнула по губам гигиенической помадой. Мне не хотелось выходить на улицу не во всей красе.

– Я могу съесть часть твоей картошки, – сказала мать, хлопоча вокруг Дженни и намазывая ей хлеб маслом. – Точно не хочешь весь пакет?

– Конечно, хочет, – ответила за меня Дженни. – Но нам предстоит втискивать ее задницу в свадебное платье, правда, Аннет? Поэтому обязательно делимся картошечкой, Энджел.

Мать расхохоталась. Не сдерживаясь и не стесняясь. Так, что люди слышали. Отец промолчал.

– Пошли! – Алекс взял меня за руку и повел к двери, не дав прикончить родную мать силой взгляда в духе Дарта Вейдера. – Покажи мне, где этот ваш притон.