Портье, наверное, испытал невообразимое удовольствие, следующим утром позвонив мне за десять минут до того, как его просили это сделать, а я провела целых три сумасшедших минуты, лихорадочно соображая, кто это звонит. Алекса уже не было, он ушел на какое-то утреннее радиошоу, но от этого я не выбралась из постели быстрее.

Стоя под душем и ожидая, когда же снова почувствую себя человеком, я вспомнила все, с чем мне предстояло разобраться. Перво-наперво, надо поговорить с Дженни. Сейчас только половина десятого — значит, там половина первого. Наверное, не самое подходящее время для разговора по душам. Она не звонила, не писала с вечера вторника, а со всей этой кутерьмой из-за Солен я про нее совсем забыла. И с моей стороны, честно говоря, это было свинство. Но, как я уже говорила, в один момент времени я могу решать только одну проблему.

После разговора с Дженни придется заняться статьей. Я настолько убедила себя, что это задание мне по плечу, что мысль о том, что это может оказаться не так, меня шокировала. Вчера я повеселилась, а заодно и узнала названия нескольких клевых магазинов, то есть это я думаю, что они клевые, хотя и не совсем то, что можно назвать секретным складом винтажных вещей. Я надеялась, что Сисси справится и поможет мне, хотя на здоровую голову я бы никогда такого не подумала. Виржини — маленький парижский ангелочек, но «Белль» сделал ошибку, откомандировав мне на подмогу человека, которого мода интересовала меньше всего. Я позвонила администратору, чтобы узнать, нет ли мне чего-нибудь от Сисси — электронных писем, факсов, — но ничего не пришло. По мобильному она тоже не отвечала. Я чувствовала себя разбитой.

После разборок со статьей надо будет перейти к проблеме с Алексом. После вчерашнего стало ясно, что все как минимум просто хорошо, но у меня совершенно вылетело из головы, что я не сказала ему о своем обещании прийти на вечеринку к Солен. И что-то у меня было нехорошее предчувствие насчет того, что ему идея не понравится.

Но хуже всего — и признаться в этом себе было нелегко, — что отсутствие моих красивых шмоток никак не выходило у меня из головы. На некоторое время я про них забыла, но потом у меня перед глазами буквально воспарили мои «Лабутены», отчего даже сердце защемило. Да уж, воспарили так воспарили. В моих фантазиях служащие аэропорта перетряхнули все содержимое моего чемодана и взорвали каждую вещь по отдельности. Гады. У меня ушел целый год на то, чтобы принять себя, свою новую жизнь, но такое ощущение, что кто-то испытывает меня, отбирая все, одно за другим. И начиная с моих аксессуаров. Вот гадство.

* * *

Я прождала Виржини у стойки администратора минут пятнадцать, прежде чем начала волноваться. Я забилась в самый темный угол, какой только смогла отыскать, надела темные очки, черную футболку, черные джинсы, убрала волосы в хвост и задумалась хорошо ли я замаскировалась, чтобы меня никто не узнал. Спрятаться я хотела от персонала гостиницы а не от Виржини. Еще через десять минут в моей одной-единственной сумочке от Марка Джейкобса тихо затрещал телефон.

— Энджел, простите меня, — начала распинаться Виржини, не дав мне даже поздороваться. — Я сейчас приду в ваш отель. Я должна была забежать в офис чтобы забрать факс от Сисси.

— Она прислала факс в офис? — спросила я с недоумением и облегчением. Вот это да! Сисси все-таки справилась, только, видимо, ей нелегко пришлось. И как, интересно, я должна была догадаться, что она пришлет факс в офис?

— Oui, он сейчас со мной. Может быть, выпьем кофе и почитаем его вместе? — спросила Виржини.

— Кофе это замечательно. Долго тебе сюда добираться. — Я умирала, как хотела кофе. Серьезно умирала: у меня пульсировали виски, а во рту ощущался привкус растворителя. Не то чтобы я когда-нибудь пробовала растворитель на вкус, просто догадывалась.

— Может, вы приедете на станцию «Альма Марсо». Вчера мы провели так много времени в Марэ и Сен-Жермен, — сказала она. — Добраться туда несложно: едете до «Сен-Себастьен», переходите на «Бастии», а потом на «Франклин Д. Рузвельт». А можно дойти до «Бастий» — это недалеко. У вас есть карта?

— Есть, — сказала я, роясь в сумке. Есть. Уф. — Только я не очень хорошо понимаю в картах. Может быть, встретимся здесь?

Виржини засмеялась, бодро и весело. Совсем не похоже на кудахчущий смех Сисси.

— Энджел, вы справитесь. Я встречу вас через полчаса. Позвоните, если заблудитесь.

Я действительно была не в том состоянии, чтобы мыкаться с картой по метро. А взглянув на схему на оборотной стороне обложки уличной карты, я поняла что все не так просто, как объяснила Виржини. Эта девушка возлагала на меня слишком большие надежды. Я закрыла глаза, откинулась на спинку стула, опрокинула голову назад и расхохоталась.

— Все в порядке, мадам? — спросил очень обеспокоенный голос позади меня. — Вам нехорошо? Снова.

Открыв один глаз за своими черными очками, я увидела портье, который был вчера, а сегодня стоял слева от меня на безопасном расстоянии. Он, видимо, решил, что я собираюсь заблевать весь его девственно-чистый стол администратора. Снова.

— Я в порядке, спасибо. — Я поднялась со стула с пластичностью Буратино и попыталась взять себя в руки.

Он отрывисто кивнул и слегка попятился назад, нисколько мне не поверив. Я поджала губы. Ну уж нет, не дам ему уйти с убеждением, что я горькая пьяница.

— Моя подруга работала администратором, сболтнула я. — В гостинице.

— Пардон? — Он вытаращился на меня, безопасно укрывшись за своим столом. — Ваша подруга работает у нас в гостинице?

Ну почему? Почему я не умею держать язык за зубами?

— Не-ет, она сейчас живет в Лос-Анджелесе, — продолжила я, игнорируя тоненький голосок в голове, который постоянно твердил мне, чтобы я заткнулась. — Но она работала в гостинице много лет. А вы давно тут работаете?

— Три года, — ответил он, глядя на меня со смятением и испугом, — Меня зовут Ален. Мы очень рады, что вы остановились у нас, мадам.

Это был очень вежливый способ сказать: «Прошу вас, идите куда подальше и оставьте меня в покое», — но разве меня могло это устроить? Нет. Потому что от меня не так-то просто отделаться.

— Ого, три года, это долгий срок на одном месте, — сказала я, опираясь о его стол. Голосок у меня в голове орал теперь во все горло, умоляя убраться из гостиницы, пока мой новый знакомый Ален не выкинул меня собственноручно. — И вам нравится?

Он пожал плечами и чуть отошел от стола назад. Я никак не могла угомониться, Не могу, когда кто-то недолюбливает меня или думает обо мне плохо. Где-то в глубине меня, но не слишком глубоко, возникло чувство, что мне еще отольется то, что я забрызгала улицу перед гостиницей этого человека содержимым своего желудка.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мадам?

«Остановись. Остановись немедленно!» — требовал голос.

— Энджел, — представилась я, протягивая ему руку для пожатия. — И нет, помогать не надо. Но все равно спасибо. — Озарив его лучезарной улыбкой, я признала поражение и направилась к выходу. Попутно взяв на заметку, что не стоит выставлять себя на посмешище перед гостиничным персоналом, если ты еще не протрезвела после вчерашнего. И он по-прежнему упорно продолжал называть меня «мадам», хотя вчера я совершенно четко сказала ему, что я мадемуазель.

Я не ошиблась хотя бы в том, что с метро разобраться будет непросто. Первую станцию я обнаружила достаточно скоро, но умудрилась проехать целых три остановки не в том направлении, прежде чем поняла, что еду не к «Бастий». Каждую секунду, проведенную в чертовом поезде, я буквально видела перед собой лицо Донны Грегори, читающей мою статью, а ее брови при этом поднялись так высоко, что просто отвалились от лица. Я облажалась. Окончательно и бесповоротно. Туннели здесь были шире и освещены лучше, чем в лондонском или нью-йоркском метро, однако пришлось исползать десятки небольших лестниц, облазать сотни разных выходов и попытаться разобраться в очень непонятной системе указателей, прежде чем полтора часа спустя мне позвонила Виржини. На «Альма Марсо» я прибыла разгоряченная, потная и абсолютно обезвоженная. Остановившись на секунду, чтобы попытаться разобраться, где я, я увидела Эйфелеву башню и реку по одну сторону от меня и огромную карусель — по другую. Где же, наконец, Виржини? Я уже подумывала броситься в Сену, когда мой телефон снова запиликал.

— Энджел? Вы в порядке? — Виржини просто ясновидящая. — Я все звоню и звоню вам. — Нет, она, наверное, просто беспокоится.

— Прости, да, я в порядке. — Ни в каком я не в порядке. Я ужасно устала. Зачем мне было усугублять свою и без того непростую первую одиночную миссию в парижском метро тяжелым похмельем? — Прости, у меня голова не работает сегодня. Ты где?

— Я в кафе рядом с дорогой. Я вам машу — видите меня?

Я медленно повернулась, попутно думая, что будет просто невозможно обнаружить малюсенькую смазливую брюнетку в миллионной толпе, прежде чем заметила ее прямо через дорогу, машущую изо всех сил. Ну хоть кто-то думал обо мне.

— Прекрати так махать, а то тебя хватит кондратий, — сказала я, радостно махая ей в ответ.

К счастью, с переходом дороги я справилась легко и когда, оказавшись в кафе, упала на стул, который подвинула мне Виржини, то залпом осушила чашечку свежайшего кофе, который она предусмотрительно заказала для меня.

— Энджел, я очень извиняюсь. — Виржини утопила лицо в ладонях. — Я считаю, что в метро просто разобраться, как и в Нью-Йорке, и забываю, что вы его совсем не знаете.

— Это не твоя вина, — сказала я, делая знак официанту, чтобы тот принес еще кофе. Я до сих пор находилась под действием похмелья и была в состоянии ободрить ее более многословно. — Я могла бы, наверное, просто добраться на такси.

— Я даже не подумала об этом. — Она заправила прядь волос за ухо, к взбитой копне. — Вы, наверное, очень разозлились.

— Да нет же. — И я не лгала. Я была слишком измотана, чтобы сердиться. — И знаешь, я, пожалуй, опишу свое приключение в статье — проведу сравнение парижского метро с нью-йоркской подземкой.

Виржини отчаянно закивала:

— Это будет очень интересно.

— Совсем нет, — сказала я, опустошая вторую чашечку кофе, чуть более медленно, чем первую. — Хотя такой материал вытянет статью, которую пока что можно разглядывать под микроскопом.

— Ну, теперь ведь у нас полный список мест, рекомендованных Сисси. — Она вручила мне толстую стопку бумаги, а потом снова погрузилась в свою сумку и извлекла еще. — Для недруга она слишком много написала.

Я поставила свою чашечку и попыталась невооруженным глазом разглядеть крошечный шрифт и малюсенькие карты, которые усеивали страницы — не было совершенно никакой возможности посетить все эти места. В сумке Виржини, должно быть, умещалась целая кипа бумаги. Бросив взгляд на часы, я поняла, что уже половина двенадцатого. А я еще даже не читала эти записи. Черт-черт-черт-черт-черт.

— А ты это читала? — спросила я, надеясь, что она поможет мне выделить самое нужное.

— Non, я подумала, надо подождать вас. — Виржини заскулила: — Простите, надо было прочитать.

— Нет, нет, нет, — пробормотала я, пролистывая страницы. — Но, застрели меня, я не знаю, как прочесть все это к Рождеству, не говоря уж о том, чтобы сделать это к восьми вечера.

— А что будет в восемь? — спросила Виржини, заказывая мне еще кофе. И правильно, потому что спать мне сегодня явно не суждено.

— О, хм, я обещала Солен, что мы придем к ней на вечеринку, которую она устраивает сегодня, — сказала я, притворяясь, что меня очень интересуют, какие массажные салоны нравятся Сисси. Ого. Фу. — Она начнется где-то в восемь. Где-то рядом с рекой.

— Это та девушка с концерта? — Виржини вырвала бумаги у меня из рук и бухнула на стол. — Энджел?!

— Да, это девушка с концерта, — ответила я, изучающе глядя на свой кофе.

— Но она любит вашего бойфренда.

— Нет, не любит.

— Нет, любит.

Кому нужна Дженни, когда у меня есть ее дорожная версия? От нее было столько же пользы, и она с легкостью уместилась бы в небольшой чемодан.

— И все же нет, потому что она его бывшая подружка, — сказала я своей чашечке. Почему здесь не подавали кружки? Может, где-то поблизости есть «Старбакс»?

— Что?

— Солен и Алекс когда-то встречались, — сказала я, стараясь смириться с этим фактом, хотя произносить эти слова, особенно проиллюстрированные скептическим выражением лица Виржини, было тяжело. — Это было сто лет назад. Все забыто. И к тому же я обещала, что приду.

— Алекс хочет пойти на эту вечеринку? — спросила Виржини. — Где будет его красивая бывшая подружка, которая танцует перед ним как шлюха?

— О ты как! — Я поставила чашечку на стол. — Вообще-то я ему еще не говорила.

— Он не пойдет. — Она скрестила руки на груди и заставила меня опустить глаза. — Я не верю, что он пойдет.

— Ясно, — сказала я. А что еще можно было сказать? — Ну, не будь так уверена. Пора начинать разгребать присланный Сисси список. Надо еще написать моей подруге о… разных вещах.

Я разложила страницы на столе и попыталась увидеть какой-то смысл в этих адресах, но, как ни странно, ничего не могла понять, словно это какой-то неведомый язык. Не греческий, но близко.

— Извините. Я не знаю вашего Апекса, — сказала Виржини, протягивая руку через весь стол и легонько касаясь моей руки. — Я почитаю записи Сисси, а вы тогда пишите своей подруге и звоните Алексу, да?

Я посмотрю, что тут ближе всего.

— Было бы неплохо. — Заставлять Виржини работать за меня было нечестно, но мириться с Дженни тоже непростое дело. Звонить было еще слишком рано, так что пока вполне подойдет письмо.

— И вы точно пойдете на эту вечеринку? — спросила она, сгребая все бумаги и доставая из сумочки черную кожаную записную книжку.

— Да, — ответила я, хотя и не знала почему.

— D’accord. — Виржини решительно кивнула. И вздохнула.

Составление послания для Дженни заняло больше времени, чем я рассчитывала. Я привыкла к тому, что ее настроение постоянно менялось, но мы никогда не цапались, будучи на разных побережьях, не говоря уж о разных континентах, и мне эта ситуация совсем не нравилась. К тому же виновата была только я, в то время как обычно я могла рассчитывать на то, что Ураган Дженни возьмет пятьдесят процентов вины на себя. Что мне было делать? Ведь косвенно именно я, хотя и ненамеренно, уничтожила одежду на десять тысяч долларов. И кто в здравом уме поверит, что с ней произошло именно то, что я говорю? В отношении всех этих стильных штучек Дженни была еще новичком, и, как она часто признавалась мне вечерами подшофе, ее репутация значила для нее все. В ее откровениях выпивка была главным созидающим, а вовсе не разрушительным элементом. И ничто не утешит ее после потери стольких красивых дорогих вещей. Если бы она сначала одолжила их кому-нибудь типа, э-э, Миши Бартон, которая показала бы их по телевизору, а потом уничтожила, то было бы не так горько.

Написав четыре версии письма, я наконец остановилась на «Извини, дай знать, когда тебе можно звонить, мы что-нибудь придумаем. Я как-нибудь тебе все возмещу. Люблю тебя, ц.».

Хотя я не представляла себе, как это — «как-нибудь». Наблюдая за тем, как появляется иконка отправления письма, я вздохнула и позвонила Алексу.

— Привет, — сразу сказал он, что было необычно для него. «Давай, Энджел, надо действовать резко, словно срываешь пластырь», — сказала я себе. — Как дела?

— Привет, — начала я, кусая ноготь на мизинце. — Как там на радио?

Что-что, а резину я тянуть умею.

— Отлично, поиграли, потрепались. — На линии были помехи, но я слышала, что говорил он бодро. Пора проглотить пилюлю. — Как-то так.

— Я просто хотела уточнить, есть ли у нас на сегодня какие-нибудь планы? — Я повернулась на стуле, чтобы не смотреть, как Виржини вскидывает брови. — Потому что нас пригласили на вечеринку, и я в принципе сказала, что мы придем.

— Ого, ты уже успела напроситься на вечеринку? — Он засмеялся. — Не вчера ли, случайно?

— Может быть, — призналась я, отворачиваясь еще больше. — Ты же знаешь, я люблю заводить знакомства, когда пьяная.

— Ты любишь делать много такого, что мне не нравится, когда ты пьяная. И кое-что из того, что нравится. — Алекс произнес эту фразу таким развратным голосом, что у меня даже мурашки поползли. — Давай, а где?

— Э-э, ну, дело в том, что это вечеринка у Солен, — тихо сказала я. — У нее дома.

В трубке повисла мертвая тишина.

— Алекс?

— Мы не пойдем на вечеринку к Солен домой.

Он говорил не рассерженно, но совершенно убежденно.

— Я просто сказала, что мы придем, а она ответила, что очень хотела бы повидаться с тобой, познакомить нас со своим парнем; нам придется посидеть совсем немного, но я думаю, что, раз уж я обещала, прийти надо. Хотя бы ненадолго. Иначе она подумает…

— Что? — перебил меня Алекс. И наверное, имел на это полное право. — Что она подумает?

— Что мы невоспитанные.

— Знаешь, мне совершенно наплевать, что она думает о тебе, — отозвался он. — И еще мне, черт подери, плевать, что она думает обо мне. Я не пойду, и ты тоже.

— Не надо указывать мне, что делать. — Было непривычно слышать, как Алекс ругается на меня, и мне это очень не понравилось. Я старалась говорить как можно тише, уверенная в том, что у Виржини уже готов французский аналог фразы «что я говорила». — Я не понимаю, что тут такого. Надо всего-то забежать и поздороваться с людьми. Может, тебе полегчает после того, как ты снова увидишься с ней. Нехорошо так долго держать камень за пазухой из-за того, что случилось бог знает когда.

— Ну, спасибо, Опра, — решительно ответил Алекс. — Я думал, ты бросила свои штучки в стиле «помоги себе сам», когда Дженни уехала. И не собираюсь указывать тебе, что делать, но на эту вечеринку не пойду. Позвони, если захочешь пообедать вместе.

Я выпятила нижнюю губу и убрала телефон в сумку.

— Он не хочет идти на вечеринку?

Подняв голову, я бросила взгляд на реку. Эйфелева башня, Сена, красивые люди на велосипедах — да, это определенно Париж. Но влияние моей подруги распространялось даже сюда.

— Он не хочет идти на вечеринку, — не стала отрицать очевидное я. — Я понимаю, она его бывшая. Я бы не захотела идти на вечеринку к своему бывшему. И не пошла бы.

Но самое нездоровое было в том, что я хотела туда пойти. Я хотела посмотреть квартиру Солен. Я хотела увидеть ее парня, и по какой-то необъяснимой причине я хотела понравиться ей. А если нет — то по крайней мере чтобы она увидела, что я выгляжу потрясающе и что я достаточно хороша для Алекса. И гораздо лучше ее. Гм, пора перестать жаловаться, что я не понимаю мужчин. Я себя понять не могу.

— Я думаю, — легонько постучала меня по плечу Виржини, — вам надо отправиться на вечеринку.

— Что? — Я развернулась на сто восемьдесят градусов, сидя на своем стуле. — А теперь ты считаешь, что мне надо пойти?

— Я не сказала, что вам не надо идти, — пожала плечами она. — Я сказала, что Алекс не захочет идти. Парню трудно встречаться с бывшей девушкой. Очень, очень трудно, особенно когда новая рядом. Но вам надо пойти. И вы должны быть неотразимой.

— Легче сказать, чем сделать, — пробормотала я. — Как выглядеть неотразимо без утюжков для волос?

Виржини рассказала мне свой план, когда мы перешли дорогу и оказались на авеню Монтень. Я старалась слушать; она говорила, что мне нужно потрясающее платье, что она одолжит мне какие-то чумовые туфли и обещает наваять на голове такое, что отпадет всякая необходимость в утюжках. Я бы вела себя даже более цинично, но, к счастью для моей французской феи-крестной, была сбита с толку. Вообще-то мы направлялись к станции «Рузвельт», чтобы приступить к работе, но Виржини забыла упомянуть, что авеню Монтень — пристанище практически всех дизайнерских магазинов, модных домов и всего самого удивительного. Я прижимала свой нос к витрине «Пол энд Джо», желая заполучить восхитительное шелковое серое платье и сдерживая слезы, чтобы не оплакивать его родича, взорвавшегося вместе с моим багажом.

— Это платье отлично подойдет для сегодняшнего случая, — шепнула Виржини мне в ухо. Я кивнула: она была права. Короткое серое платье с серебристым оттенком и белой сиамской кошкой, нарисованной вручную. Немного необычно, но очень шикарно. По крайней мере не менее шикарно, чем сама Солен. — Вам надо примерить его.

— Я не могу его себе позволить, — сказала я, отметая образы, уже возникшие в моем воображении, где я с подведенными глазами, пышной прической и в плотном черном трико. В этом платье. Все равно для плотного черного трико слишком жарко. Хотя это платье неплохо смотрелось бы и без него. — И там такая огромная кошка.

— Только очень стильная девушка надела бы его, — согласилась Виржини. — Может быть, такая, как Солен?

— Ладно, Париж стоит мессы, — сказала я, открывая дверь. — Твое счастье, что я невероятно легко поддаюсь на провокации.

К моему восторгу (не успевшему еще смениться обычной тоской покупателя, спустившего такие деньги), у меня на кредитке имелась сумма, необходимая для покупки платья. Скажем так: люди из кредитной компании, как оказалось, были совсем не против, что я превышу лимит для покупки этого платья. Меня грела мысль, что у меня с «Барклейс» налажена телепатическая связь: они понимали мои беды. Я была готова убедить себя в чем угодно, если на кону стояло такое платье. Зато теперь, в этом платье, я точно смогу конкурировать с Солен. Оно сидело превосходно, словно на меня было шито. Кроме того, Виржини права — мне надо пойти на вечеринку. Я не позволю ей, его бывшей, думать, что я невоспитанна. Или хуже — что я испугалась. Даже если она одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо имела неудовольствие лицезреть. И к тому же выступающая в группе. Вся такая из себя французистая-расфранцузитая. Ничего. У меня теперь есть платье с кошкой. Чего бояться? Разве только, что Алекс взбесился.

Из примерочной «Пол энд Джо» я послала ему легкомысленное (ну ладно, неприличное) сообщение о возможных планах на вечер с попутными объяснениями, что я только заскочу на вечеринку, поздороваюсь, а ему идти не обязательно. А потом мы можем встретиться в гостинице, отправиться на ужин в какое-нибудь милое местечко и повторить перформанс предыдущей ночи. Конечно, после возвращения в гостиницу. Пускай мы в романтической столице мира, но я абсолютно уверена, что у них тут тоже существуют нормы приличия.

После «Пол энд Джо» все стало еще хуже. «Прада», «Макс Мара», «Диор», «Валентино» и — Боже ты мой — «Шанель». Для человека, не смыслящего в высокой моде, у Виржини был наметанный глаз. Я старалась держать кредитку в кошельке, но не могла удержаться, чтобы не потрогать витрины или не сунуться в бутик. Я наслаждалась не только ободряющей прохладой кондиционера, но и лечебным эффектом от созерцания красивых вещей. Сумочки «Шанель», шикарные платья «Диор», ридикюли «Прада». Но вот я бросила взгляд на часы и поняла, что уже почти три.

— Черт! Виржини, ты должна увести меня отсюда. — Я мысленно надавала себе пощечин. — Надо заняться работой, иначе я облажаюсь.

— Но вам здесь так хорошо, — возразила она, сжимая мою руку. — И тут еще столько магазинов. Это ведь даже не основная торговая площадка, надо зайти в «Колетт» и…

— J’accuse! — Я выхватила свою руку и указала на милую брюнетку, невинно глядевшую на меня в витрине. — Ты молодец. Правда. И мне действительно хорошо здесь, но надо поработать. Я делаю противоположное тому, чего от меня ждут в «Белль». Зря я так отвлеклась — надо двигаться дальше.

— Простите и меня, вы правы. — Она вытащила свою записную книжку и долистала до тех записей, которые делала, когда я пыталась понять, что сказать Дженни. И это время я потратила впустую, судя по тому дурацкому сообщению, которое «родила» в итоге. — Так. Сисси считает, что нам надо посетить магазин под названием «Мим». Это недалеко отсюда, рядом с Ле-Аль.

— Отлично. — Я снова взяла ее за руку, получив прощение. — В Нью-Йорке есть ресторан «Ле-Аль» — очень крутой.

— Когда-то Ле-Аль был главным торговым районом Парижа, — сказала Виржини. — Но теперь нет. Удивительно, но она указала много мест, находящихся неподалеку оттуда. Сисси говорит, что ее самый любимый магазин находится там, ее секретное оружие моды.

— Сучье отродье! — Я стояла как истукан и не могла оторвать изумленных глаз от магазина. — Пардон за мой французский.

— Это не совсем французский.

Я не могла поверить своим глазам.

— Она что, кинула меня?

Секретное оружие моды Сисси оказалось вовсе не распрекрасным винтажным магазином. Это была второсортная свалка ширпотреба для подростков. И невероятное оскорбление. Я скорее надену «Праймарк» на собственную свадьбу, чем облачусь в эти тряпки. Вообще, я надевала «Праймарк» на чью-то свадьбу, но сейчас не об этом. Сисси нас просто кинула.

— Не люблю ругаться матом, но да, думаю, вы правы, — согласилась со мной Виржини, лихорадочно листая страницы и выясняя, что там еще напредлагала Сисси. — Мы пришли именно туда, куда она нас послала, я проверила.

— А у нее все места такие? Такие же отстойные? — спросила я, не желая на самом деле знать ответ. Я чувствовала себя отвратительно, и дело было не в мохито, сангрии или сигаретах.

— Я не знаю, чего она добивается, но, по-моему, это не лучшие места. Некоторые кафе и гостиницы вроде бы мне знакомы. Я знаю, где они находятся. Но вот магазины — извините, таких я не знаю.

Я огляделась вокруг в поисках какого-нибудь места, куда можно присесть, и приземлилась возле бетонной стены. Ле-Аль оказался не самым привлекательным районом Парижа. Хотя здесь можно было любой постер, какой мне только заблагорассудится, напечатать на футболке, и всего за сорок евро. Но кто в здравом уме захочет печатать на футболке изображение обнаженной Кейт Мосс, висящее у них на витрине? Мировая столица моды.

— О, а вот этот я знаю! — внезапно пискнула Виржини.

— Хороший? — спросила я. Надеясь. Молясь, чтобы это было так.

— Хм, нет. — Она закусила губу и взглянула на меня из-под своих бумаг. — Это магазин под названием «Тати» на Монмартре. Вы не захотите туда идти.

— «Тати»? Серьезно? Это реальное название — или ты шутишь?

— Нет. «Тати» даже крупнее «Мима». Там есть ювелирный и свадебный отделы, но это… не то, что вам надо. — Виржини села рядом со мной. — Простите, сначала мне надо было прочитать эти записи. Может быть, можно что-то найти в Интернете для нашей работы?

Я огляделась вокруг в поисках мест, достойных упоминания в статье. И у меня возникло смутное сомнение, что фаст-фуд под названием «Фланч» вряд ли можно отнести к таковым. Да что же это такое? Где едят люди? О Боже. Из Парижа я переместилась прямиком в седьмой круг ада.

— Отличная идея, только у меня нет зарядки для ноутбука. — Не могу поверить, что я забыла заглянуть в магазин «Эппл». Я практически преподнесла Сисси ключи от всех моих бед на блюдечке с голубой каемочкой. — Сколько там — пять? Я почти облажалась.

— Но у нас еще завтрашний день, — напомнила Виржини, изо всех сил стараясь успокоить меня. — И может быть, суббота тоже?

— Завтра день рождения Алекса, — сказала я, качая головой. — Я обещала, что проведу весь день с ним. В субботу, может быть: я встречаюсь с подругой, но смогу выкроить какое-то время. Хотя я не имею права просить тебя работать в субботу.

— Но я хочу помочь, — радостно чирикнула Виржини. — Боюсь, что вы не сможете ориентироваться в Париже без меня.

— Наверное, ты права, — признала я и даже оживилась. — Только если ты не против.

— Non. — Она вскочила и обняла меня. — Я же говорю, что хочу помочь.

— И у тебя нет никаких планов на уик-энд? Никаких свиданий? — уточнила я. Не то чтобы меня интересовало, насколько искренне она хотела помочь, я не собиралась ее останавливать. Ради того, чтобы закончить статью, я была готова отменить день рождения Алекса, встречу с Луизой, фестиваль и Рождество.

— Я ваша целиком и полностью, — заверила Виржини. — Так, я не думаю, что мы пойдем куда-то еще сегодня. Нам надо отправляться домой и делать вас очень привлекательной для сегодняшней вечеринки. Магазины закрываются, и у меня есть отличные идеи, что можно сделать с вашими волосами.

— Пошли. — Я знала, когда признавать себя побежденной. И очень хотела выглядеть хорошо на этой вечеринке.