Так вот как ты отплатил мне за щедрость! – воскликнул Боран, перекрывая рев ночного ветра. – Я подарил тебе еще несколько дней жизни, а от тебя никакой благодарности. Больше я этой ошибки не повторю. Солмаку нужна твоя жизнь. И он ее получит!

Он стоял в неясном свете факелов, гневно сверкая глазами.

Реймон, окруженный вооруженными мужчинами и женщинами, уронил посох.

– Чего же ты ждал? – закричал он. – Чтобы я сдался без боя?

– Ждал? – передразнил его Боран сердито и, выхватив копье у одного из спутников, приставил его острие к горлу Реймона. Наточенный камень проткнул кожу, и струйка крови побежала по его груди.

– Мы дважды сохраняли тебе жизнь. Дважды! Первый раз в овраге, когда мы убили чудовище, и второй, когда я решил не пачкать топор твоей кровью. Это ли не крупное везение? Кто ты такой, бесчестное создание?

Реймон был готов возразить, но остановился, внезапно вспомнив прощальные слова Дорфа и его проклятие, звучащее над полями. Усталым жестом он провел рукой по губам и взглянул в воспаленные глаза Борана.

– Ты, наверное, прав, – прошептал он. – Наверное, я и вправду бесчестен. Впрочем, как и Солмак.

– Бесчестен он или нет, – возразил Боран, – свои долги он платит. Золотом! – И он отвернулся, сделав знак толпе следовать за ним.

Сподвижники Борана потащили беспомощного Реймона к освещенным пещерам. Он не сопротивлялся. Зачем? Он только что слишком хорошо осознал, как скоро присоединится к своей маленькой семье – Пилар, Дорфу и Лалу – чтобы сойти к ним во мглу.

Его лицо побелело от ужаса, губы затряслись мелкой дрожью, когда его втолкнули в одну из пещер. Боран уже был там, он стоял с топором в руке. Выражение его лица говорило о том, что мольбы бесполезны.

Боран подал знак, и Реймона снова поставили на колени, прижав головой к каменному выступу колодца. С этого места он не видел входа, но слышал шарканье ног входящих в пещеру людей. По движению теней вокруг Реймон понимал, что в руках они держат факелы.

– Хорошо известно, – торжественно сказал Боран, – что Горные ворота – единственные в нашей стране, сквозь которые проход закрыт. Умные путешественники платят дань и проходят. Мы здесь собрались для того, чтобы взыскать дань с этого мальчика.

– Головой! – крикнул кто-то. – Пусть заплатит головой!

– Он и заплатит, – усмехнулся Боран, – а затем сможет продолжать свое путешествие. С нашей помощью, разумеется.

Несколько человек нерешительно засмеялись, но замолчали, как только начала подниматься тень топора. Реймон крепко зажмурился и не заметил появления огромной черной фигуры. Затем он услышал дикий рев, за которым последовали громкие крики ужаса: люди вопили, неистово продираясь к выходу.

Пока сильные руки прижимали его к холодному полу, Реймон не мог и шевельнуться, но как только из-за этой суматохи хватка ослабла, он стремительно откатился в сторону. И как раз вовремя – топор упал, расколов каменный выступ.

Реймон тут же поднялся на ноги. Голова кружилась, в залитых потом глазах стоял туман. Он смог разглядеть лишь массивную фигуру, похожую на Лала. Он потряс головой, поморгал и в изумлении уставился на своего спасителя. Тот был такой же огромный, но выглядел намного страшнее: голова, руки, широкая грудь были покрыты запекшейся кровью, грубые волосы смерзлись и стояли дыбом, множество багровых ран зияло на щеках и шее. Чудовище вновь заревело, схватило отбивающегося Борана и подняло его над головой.

Реймон немного оправился от испуга. Взяв остатки разбитого топора, он хотел обрушить их прямо на беззащитную спину Борана. Но гигантская рука перехватила удар.

– Нет, – мягко прошелестел голос. Внезапно Реймон понял, что перед ним действительно стоит Лал, глаза Лала глядят с окровавленного лица. Великан мягко, но решительно отобрал у него топор.

– Как… – выдохнул он с изумлением.

– Идем… – перебил его Лал. – Реймон… идем… Волоча Борана за шиворот огромной рукой, Лал проскользнул в дверь. Реймон шел за ним. Сильный порыв ветра со снегом ударил им в лицо, и в следующее мгновение вслед им полетело несколько копий.

С одного из наблюдательных постов раздался невнятный голос:

– Отпустите Борана или умрете оба.

– Убивайте, убивайте! – закричал Боран и попытался вырваться, беспомощно колотя по огромной руке Лала.

Не дожидаясь реакции стражников, Лал избрал единственный способ спасения. Подобрав одно из копий на длинном древке, он швырнул его в ворота, где оно со звоном застряло.

– Открывай! – взревел он. Затем, чтобы показать, что случится, если требование не будет выполнено, он взял Борана одной рукой за шею и поднял его повыше, сжав пальцы, приглушая протестующий вопль пленника.

Намек был понят правильно, и уже через несколько мгновений маленькие фигурки спускали лестницу к воротам, а остальные разбегались в разные стороны от освещенных пещер.

– Нет! – закричал Боран, стоило Лалу ослабить хватку на его горле. – Не открывайте ворота! Убейте их, это приказ!

Работа наверху замедлилась, но Лал поднял другое копье и метнул его к воротам с такой силой, что древесина застонала от удара. За ним последовало третье копье, наконечник которого попал в один из металлических гвоздей обшивки, и посыпался дождь из бело-синих искр.

После этого уже никто не колебался: люди поспешно высвободили засов и опустили ворота, несмотря на протестующие вопли своего предводителя.

Лал, ничуть этим не смущаясь, вытащил что-то из-за пояса и вложил в руку Реймона. Это было копье, которое Реймон принес с болота. Также за пояс Лала была заткнута узловатая булава, но он не тронул ее, предпочитая защищаться Бораном. Когда ворота медленно отворились, он, тяжело ступая, прошел вперед, крепко держа Борана за горло. Он не обернулся на стражников, которые стояли на стене, глядя ему вслед.

Реймон же оглянулся, и увидел холодный блеск оружия, направленного на них. Но рядом с ним находилось нечто, в равной степени жуткое. Лицо Лала на мгновение осветилось неверным светом факела. Оно было покрыто коркой запекшейся крови, одна бугорчатая щека была продрана почти до кости, распухшие губы были так покрыты рубцами и порезами, что рот превратился в багровую рану. Реймон не мог помочь тащить Борана, он и так отставал на пару шагов, когда они выбирались из ворот.

Отойдя подальше, Лал остановился, оторвал две тонкие полоски материи от своей туники, связал Борану руки и заткнул ему рот. Проделав это, он взвалил сопротивляющееся тело на свое плечо и с трудом пошел вперед.

Снегопад усилился, ветер нес мокрые хлопья с бешеной яростью. Кроме того, было очень холодно, так холодно, что каждый вдох, казалось, обжигал легкие. Через несколько минут губы Реймона задрожали и посинели, окоченевшие руки примерзли к копью, которое он прижимал к груди. Прямо над ними, гонимые ветром, бесконечно неслись низкие облака. Тьма окружала их со всех сторон, и лишь покатый склон служил им ориентиром.

Задолго до полуночи Реймон уже начал спотыкаться от усталости. Он с трудом брел через сугробы или на ощупь перелезал через скалы, разбросанные тут и там по долине.

Его волосы покрылись льдом и снегом, и наконец он стал молить об отдыхе. Но Лал понимал, что только ходьба может спасти их, и шел все быстрее и быстрее. Реймон отчаянно вцепился в подол туники Лала. Ему казалось, что этот путь никогда не закончится.

В отчаянии он попросил Лала понести его, но великан проигнорировал его просьбу. Ярость и обида захлестнули Реймона.

– Ты хочешь, чтобы я сдох? – закричал он охрипшим голосом, – Ты мне завидуешь, вот что! Потому что ты такой… Такой!..

Он силился придумать какие-нибудь обидные слова, чтобы побольнее уязвить Лала. Но вместо этого ему представился путь через болото, который день за днем самозабвенно проделывала Пилар ради своего второго ребенка.

– Я ненавижу тебя! – завопил он в отчаянии. – Ох как я тебя ненавижу!

К середине ночи даже злость оставила его. Изнуренный ледяным холодом и борьбой с ветром, он должен был собрать всю волю и силы, чтобы хотя бы остаться в живых. Почти без сознания, он падал и не замечал, как Лал возвращался, помогал ему подняться и заставлял идти вперед. Он уже не помнил, как глухой ночью великан нашел убежище под упавшим куском скалы. Лал прижал тело Реймона к собственному и растирал его отмороженные конечности, пока тот не начал дышать ровно и глубоко.

Только утром Реймон очнулся. Было довольно тепло, хотя и ветрено. Он открыл глаза и увидел изуродованное лицо Лала, покрытое коркой запекшейся крови.

Он не смог преодолеть отвращения и, вывернувшись из заботливых рук Лала, вскарабкался на край скалистой пещеры.

Лал вздохнул.

– Лал… некрасивый… – прошелестел он.

– Нет, – Реймон запнулся, внезапно устыдившись. – Нам надо идти дальше. Туда, где теплее.

Лал грустно покачал головой.

– Тепло… хорошо… – согласился он. – Еда… хорошо… тоже.

И он вытащил из-за пазухи знакомый мешок. Не тот, в котором хранились останки Пилар, тот он всегда ревниво держал при себе, а кожаный рюкзак Реймона.

Увидев свой рюкзак, Реймон понял, что безумно голоден. Он выхватил его из рук Лала и набил рот зерном. Он жадно глотал, потом доставал еще и еще, пока Лал не остановил его.

– Еда… для человека… – проговорил он, кивнув в сторону.

До сих пор Реймон и не замечал связанного Борана. Изо рта у него все еще торчал кляп, и он пристально наблюдал за ними из своего угла. На него не подействовал ночной мороз, его темные глаза глядели враждебно, он был особенно бледен и напряжен.

Почувствовав укол совести, Реймон подошел к Борану, вытащил кляп из его рта и протянул горсть зерна. Но Боран злобно оттолкнул мальчика ногой, разбросав зернышки.

– Ты думаешь, я приму пищу от близнецов из Тереу? – сказал он высокомерно. – Щенки! Один – дурак, другой – чудовище, каких поискать. Теперь понятно, почему Солмак хочет поскорее отделаться от вас обоих. Человек, если он в здравом уме, никогда в жизни не признает таких сыновей!

– Ты ошибаешься, – холодно ответил Реймон. – Солмак приходится отцом только одному из нас. Моя мать знала еще и Ночного Лорда. Он и есть отец Лала.

– Луан! – ухмыльнулся Боран. – Эта жалкая тварь! Ни одна порядочная женщина не признала бы его мужем. А даже если бы и признала, то долго не протянула бы.

– Что ты несешь? – возмутился Реймон. – Она жила в деревне, где я вырос.

– Ну и дела творятся в нашем государстве! Ты что, хочешь, чтобы я поверил, что близнецы произошли от двух отцов? – глумливо спросил Боран. – От сил света и сил тьмы? Так, что ли?

– Почему нет? – ответил Реймон. – Ты сам видишь, какие мы разные.

Боран злорадно захохотал. Угомонившись, он произнес:

– Знаешь, что говорят мудрые люди? Счастлив тот, кто знает своего ребенка. И счастлив ребенок, знающий своего отца. Или ты не согласен? Он скорчил хитрую гримасу.

– С другой стороны, ты, возможно, думал об этом слишком много, – добавил он, обращаясь только к Реймону. – Может, лично тебе очень не хочется называть этот ужас родным братом, а обоих вас – детьми Солмака. Тогда как сводный брат, сын Луана, это уже не так противно. Выходит, что у вас только мать общая. А кому какое дело до неизвестной потаскухи, которая?..

Лал бешено взревел и вскочил на ноги, готовый броситься на нечестивца, но Реймон сам сумел заставить Борана замолчать. Он изо всех сил схватил его за волосы и треснул о каменный пол. Несмотря на то, что руки Борана были связаны, он быстро вскочил, бледный от ненависти.

– Ах ты тварь! – яростно воскликнул он. Реймон выхватил копье. Боран бросился вперед и непременно наткнулся бы на него. Но тут вмешался Лал, который растащил их в стороны как котят.

– Не убивать! – взревел он, оттесняя Реймона в сторону. Затем огромными ручищами схватил маленького Борана и принялся отчаянно трясти до тех пор, пока его голова беспомощно не повисла. – Не говори… плохо… про маму…

Реймон увидел сверкнувшие в огромных глазах слезы и понял, что Лал оскорблен за Пилар. Он подошел к брату и осторожно прикоснулся к его руке.

– Ладно тебе, – проговорил он, – пусть себе болтает. Это уже не причинит ей зла.

Он хотел сказать еще что-нибудь хорошее. Но, взглянув на обезображенное лицо Лала, покрытое шрамами и кровоподтеками, Реймон не смог заставить себя продолжить, не смог открыто признать, как многим он был обязан ему, этому болотному созданию, и как сильно он зависел от него. Мальчик глубоко вздохнул, борясь с самим собой, не желая допускать в себе подобные чувства. Лал, охваченный вновь пробудившейся скорбью, стряхнул с себя его руку.

– Пилар… мама… заботится о Лале… Лал! – рыдал он все громче и громче. – Лал… заботится о Лале!.. – повторял он, жалуясь скалистым вершинам.

Лал отбросил Борана в сторону и вышел из пещеры. Он прижал к своей груди мешок с останками Пилар и принялся баюкать его так же заботливо, как незадолго до того баюкал Реймона, защищая его от леденящего холода ночи. Его губы шевелились, и Реймон сквозь рев ветра смог расслышать обрывки скорбной песни.

Реймон рассержено повернулся к Борану.

– Ты! – воскликнул он. – Что ты наделал!

– Что я наделал? – ухмыльнулся Боран. – Посмотри лучше на себя, жалкий щенок.

Реймон злобно пнул его.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну как же. Это чудовище – твой спутник. Ты обращаешься с ним как с равным. С равным! Такие выродки рождаются раз в поколение. Это уродливый символ того, что скрывается за пределами Тереу, в черных недрах Запрещенного города. Пока другие стремятся уничтожить его, ты объединяешься с ним! И это отношение, которое вызывает доверие и уважение к тебе? Я не удивляюсь, почему Солмак хочет твоей смерти. Разве ты сможешь быть достойным хранителем Солнечных ворот? Из всех детей солнца только у тебя брат – чудовище. Да ты сам откроешь ворота, чтобы впустить Луана. Ты сам пригласишь его набросить свою дьявольскую завесу на страну.

– Лжешь! – воскликнул Реймон, замахиваясь.

– Давай, – горько усмехнулся Боран, – покажи, какой ты храбрый. Ударь беззащитного.

– Беззащитного? – с горячностью ответил Реймон, попавшись на удочку. – Сейчас исправим. Знаешь что, – сказал он, – ты нам больше не нужен. Если я отпущу тебя, дашь мне слово, что вернешься к своим людям?

– А куда мне еще идти? – ответил Боран.

– Тогда уходи, – сказал Реймон и распустил веревки. Очутившись на свободе, Боран отскочил в сторону. Но побежал он совсем не в ту сторону своей страны. Сделав три больших прыжка, Боран достиг утеса, примыкавшего к тропе, находя пальцами рук и ног щели и выступы, невидимые глазу. Его проворное тело стремительно продвигалось наверх, к ровной поверхности.

За секунду перед тем, как беглец достиг вершины, раздался рев Лала. Огромный валун пролетел по воздуху и раскрошился об утес справа от Борана. Такой же огромный камень ударил слева. Но Боран бесстрашно карабкался, извиваясь по покатой скале под градом грохочущих и разбивающихся камней, и, наконец, забрался на пологую поверхность.

– Ты же сказал, что вернешься к своим людям! – негодующе закричал Реймон. – Ты дал мне слово!

– Ну-ка, пошевели мозгами, жалкий щенок, – напомнил ему Боран и рассмеялся. – Я ответил тебе вопросом, а не обещанием. Не давал я тебе слова, дурачок.

Разъяренный тем, что Боран его так легко провел, Реймон поднял камень и запустил его из всех сил. Не нанеся никому вреда, камень беспомощно отскочил от скалы, далеко не долетев до своей цели.

– Ты обманул меня! – закричал он.

– Тут мы квиты, – радостно парировал Боран, – потому что ты обманул меня с тем золотом, которое мне было обещано за вашу милую парочку. Но хоть мне и не удастся, к сожалению, доставить ваши головы к Солмаку, кое-что приятное для вас я все же могу сделать. Я могу предупредить его о вашем приближении. Могу помочь ему приготовиться к вашему приему. За это он меня и наградит!

Он легко побежал по склону, и вскоре его маленькая фигурка исчезла в клочьях низких облаков.

Все еще чувствуя себя дураком, Реймон повернулся к Лалу. Его суровое лицо никогда не было более грозным, он крепко прижимал к себе останки Пилар.

– Плохие… люди… – прошелестел он. – Люди ждать… Реймона… Лала… плохо… плохие…