Я вел машину на восток, в направлении Уилшира.

— Если верить Галлегос, Гэвин нашел человека, который стал для него опорой в новой жизни, — негромко произнес Майло.

— По крайней мере он так считал.

— Если речь идет о блондинке, то Гэвин был на правильном пути. Почему, черт побери, я не могу выяснить, кто она такая?! — повысил он голос и спустя секунду пробормотал: — Инструктор по боевым искусствам… Быть может, ты сможешь продемонстрировать свои — как их там называют?., эти танцы в карате…

— Каты. Прошло много лет, я не в форме.

— Ты дошел до черного пояса?

— До коричневого.

— Почему не стал продолжать?

— Во мне не хватает злобы.

— Я думал, боевые искусства учат контролировать эмоции.

— Боевые искусства — как огонь; можно готовить еду, а можно и обжечься.

— Что ж, посмотрим, не пострадал ли от огня и наш мистер Конниф.

"Прочные навыки боевых искусств и самообороны".

Одна большая комната с высоким потолком, зеркалами, ярко-синими татами. Много лет назад я брал уроки карате у одного чешского еврея, который научился защищать себя еще в эпоху нацизма. Теперь я утратил и навыки, и интерес к боевым искусствам. Но спортзал, с его запахом пота и обстановкой суровой дисциплины пробудил во мне невольные воспоминания, и я понял, что в уме прокручиваю стойки и движения.

Энсон Конниф был ростом пять футов четыре дюйма, весом — фунтов сто тридцать. Живое лицо, загорелое тело и длинные прямые темно-русые волосы, отливающие на концах золотом.

Вылитый пляжный хлыщ, хотя и в миниатюре.

В белом кимоно с черным поясом он громко и скрипуче вещал перед дюжиной учеников — все женского пола. Какой-то старик, седовласый азиат, сообщил нам, что занятие закончится через десять минут, и попросил подождать в сторонке.

Конниф протащил женщин еще через полдюжины стоек, потом отпустил. Они отерли лбы, собрали свои спортивные сумки и направились к дверям, а мы пошли к их тренеру.

Конниф улыбнулся.

— Чем могу быть полезен, джентльмены?

Майло махнул перед ним значком, и улыбка исчезла.

— Полиция? По какому поводу?

— Гэвин Куик.

— По поводу Куика? — Конниф пожал плечами. — Бет прочла о нем в газете и рассказала мне. — Он вдруг рассмеялся.

— Рассказала что-нибудь смешное, мистер Конниф?

— Не в этом дело, над чужим несчастьем я никогда не стал бы смеяться. Смешно, что вы беседуете о смерти Куика со мной… прямо сценарий фильма.

Конниф резким движением убрал волосы с лица.

— Это почему же? — спросил Майло.

— Потому что сама мысль, что я убил кого-то, обидел кого-то, абсурдна. Я — христианин, а значит, поборник жизни и противник смерти.

— А-а, — протянул Майло. — А я было подумал, будто вам весело от того, что Гэвин Куик мертв. Ведь он преследовал вашу невесту.

Разница в росте между здоровяком Майло и миниатюрным Коннифом бросалась в глаза. Карате и другие боевые искусства учат, как использовать габариты противника в свою пользу, но обычный разговор ставил Коннифа в невыгодное положение.

— Это в самом деле абсурд, сэр. Гэвин мучил Бет, но я не злорадствовал по поводу его или чьей-то еще смерти. Я достаточно насмотрелся на умирающих, чтобы веселиться по этому поводу.

— В армии?

— Пока рос, сэр. Мой брат имел врожденную болезнь легких и умер в возрасте девяти лет. Это было в Де-Мойне, Айова. Почти все эти девять лет Брэдли лежал в больницах. Я был на три года старше и провел с ним в клиниках много времени. Я однажды видел сам процесс смерти. Пожилого человека привезли в отделение скорой помощи с каким-то приступом. Доктора решили, что его положение стабилизировалось, и направили в палату. Санитары повезли его на каталке в одном из тех больших лифтов, которые предназначены для пациентов, и мы с родителями оказались в этом лифте в то же самое время, так как ехали с Брэдли на рентген. Мужчина на каталке был весел, шутил, потом вдруг замолчал, уставился в никуда, голова его свесилась в сторону, а с лица схлынули все краски. Санитары начали мять ему грудь. Мать закрыла мне ладонью глаза, а отец стал без остановки говорить какую-то ерунду, чтобы я ничего не слышал. О бейсболе он, кажется, говорил, о бейсболе. Когда мы выходили из лифта, все молчали. — Конниф улыбнулся. — Я просто не люблю смерть.

— В отличие от кого?

— От людей, которым смерть по душе.

— А вам по душе самозащита?

— Это? — Конниф кивнул в сторону татами. — Это работа.

— Где вы были в прошлый понедельник вечером?

— Уж точно не убивал Гэвина Куика. — Конниф немного расслабился.

— Принимая во внимание тему нашего разговора, вы слишком веселы, сэр.

— А каким мне быть? Печальным? Это было бы нечестно. — Конниф затянул потуже свой черный пояс и пошире раздвинул ноги. — Я печалюсь о Гэвине Куике так же, как о гибели любого человека, но не собираюсь уверять вас, что он мне был хоть сколько-нибудь симпатичен. Он причинил Бет невыносимые страдания, но она убедила меня, что по-своему справится с этой проблемой, и оказалась права. Преследования Гэвина прекратились. У меня не было причин желать ему зла. Я вообще-то хотел с ним встретиться… чтобы поговорить… Я думал, разговор его остановит. Но Бет мне не позволила, а я уважаю ее желания.

— Мужской разговор?

Конниф потер ладони о бока кимоно. Его руки были маленькими и мозолистыми.

— Да. Я мог бы защитить. Я люблю Бет. Но Гэвину Куику я ничего худого не делал.

— Так где вы все-таки были в прошлый понедельник?

— С Бет. Мы сидели дома. Даже если вы не верите мне, то должны верить Бет. Она — само всепрощение, существо высшего порядка, живущее по велениям души.

— Что у вас было на обед?

— Как тут вспомнишь… Дайте подумать… Понедельник… Значит, видимо, то, что осталось от воскресного обеда. В воскресенье мы жарили мясо… Ага, точно, мы ели мясо. Я порезал его, приправил перцем и луком и пожарил в масле. Бет приготовила немного риса. Да, точно. Мы сидели дома.

— Вы когда-нибудь лечились у психотерапевта, мистер Конниф?

— А вам какое дело? Я нахожу этот вопрос неуместным.

— Простите, сэр, но…

— Но я все равно на него отвечу. Вся наша семья прошла курс психотерапии после смерти Брэдли. Мы все посещали изумительного доктора Билла Кехо, и я лично беседовал с ним несколько раз. Это пастор нашей церкви и высококвалифицированный психолог, он вытащил нас из пучины отчаяния. Еще что-нибудь хотите узнать?

— Значит, это был единственный раз, когда вы проходили курс психотерапии?

— Да, лейтенант. Мне потребовалось время… много времени… чтобы перестать испытывать чувство вины за то, что Брэдли умер, а я жив. Но я справился. Сейчас жизнь складывается хорошо.

Майло залез в карман и достал посмертный снимок блондинки.

— Видели когда-нибудь эту девушку?

— Нет. Но мне знаком этот взгляд. Совершенно мертвый. Это тот самый взгляд, который запомнился мне с детства. Кто она?

— Девушка, которая погибла вместе с Гэвином Куиком.

— Печально. — Конниф скорбно покачал головой. — В мире всегда присутствует печаль. Спасение в том, чтобы решительно отринуть земную суету и начать вести духовную жизнь.

Вернувшись в машину, Майло проверил Коннифа по базам данных.

— За ним ничего, но он странный тип, нет?

— Взведен как пружина, — сказал я.

— Тип, с которым нужно работать аккуратно.

— Говорит, что был с Бет.

— Я спрошу у Бет.

— Ей можно верить?

— Как сказал Конниф, она существо высшего порядка.

Майло позвонил из машины, и Бет Галлегос подтвердила слова своего жениха.

Жареное мясо.

Мы вернулись в участок, где Майло обнаружил выполненное по его заказу "художественное" изображение мертвой девушки, которое пришло по факсу, и записку с просьбой позвонить в Отдел по связям с общественностью.

— Взгляни на это. — Он протянул мне рисунок. — Микеланджело переворачивается в своем склепе.

Рисунок был схематичным, никак не отражающим личность девушки, и потому совершенно бесполезным. Майло скомкал его и отбросил в сторону, затем позвонил в отдел по связям с общественностью и после короткого разговора, скрипнув зубами, повесил трубку.

— Они связывались с газетами, но и те не заинтересовались. Возможно даже, что это правда.

— Я могу позвонить Неду Бионди. Он, правда, уволился из "Лос-Анджелес таймс" несколько лет назад, но хотя бы подскажет, с кем можно переговорить.

— Давай вернемся к этой мысли через несколько дней, если так и не сможем идентифицировать блондинку. — Он взглянул на свой "таймекс". — Как у тебя со временем и с силой духа?

— Визит к Куикам?

— Ты еще и мысли умеешь читать?

Гпава 19 — Ее наняли помогать Гэвину, — сказала Шейла Куик, — так вместо этого она навлекает на него неприятности.

Гостиная выглядела точно так же, как и в прошлый раз, но задвинутые шторы придавали ей похоронный вид, а воздух стал каким-то спертым. Коробка для сигарет, из которой Джером Куик курил, была пуста. Шейла сидела напротив нас в черном хлопчатобумажном халате с "молнией" впереди. Пепельные волосы спрятал тюрбан, свернутый из черного шелкового шарфа. Лицо напряженное, бледное и старое, а на шишковатых с выступающими синими венами ногах красовались розовые тапочки без задников.

— Невероятно, — сказала она.

— Что, мэм? — спросил Майло.

— То, что она с ним сделала.

— Вы считаете, что в аресте Гэвина виновата Бет Галлегос?

— Конечно, считаю! Вы знаете, как Гэв с ней познакомился? Она работала психотерапевтом в Сент-Джонс, должна была помочь Гэву восстановить его прежнюю быстроту мышления. Она знала, что он пережил! Ей следовало с большим пониманием относиться к нему!

Мы с Майло промолчали.

— Послушайте, — продолжала Шейла Куик, — если она опасалась за свою безопасность, почему так долго молчала? А что она делает потом? Обращается в полицию, звонит по девять-один-один, — словно случилось что-то чрезвычайное. Хотя все, что сделал Гэв, просто-напросто постучал в ее дверь… Я знаю, она заявила, что он барабанил изо всех сил, только никто больше никакого шума не слышал, а Гэв сказал мне, что просто постучал, и я верю своему сыну!

— Вы думаете, Галлегос не должна была звонить в полицию?

— Я думаю, если у нее возникла проблема, она могла бы обратиться к нам. Почему она этого не сделала? От нее требовалось лишь позвонить нам и сказать, что Гэвин, по ее мнению, несколько… активен. Мы бы с ним поговорили, и все. Почему она тянула с этой мнимой проблемой, если все было так плохо? Вы профессионалы. Вы видите в этом какой-нибудь смысл?

— То есть она никогда не связывалась с вами?

— Никогда, ни разу. И тут совершенно неожиданно Гэва арестовали, и нам пришлось нанимать адвоката и проходить через весь этот ад. — Она слабо улыбнулась. — Конечно, в конце концов, с Гэвина сняли обвинение. Очевидно же, что ничего такого не произошло.

"Однако Гэвин признался в содеянном и был направлен судьей на принудительное лечение", — подумал я.

— Лейтенант, я очень надеюсь, что вы не думаете, будто случившееся с моим Гэвином хоть как-то связано с тем, чем он занимался. Или с кем-то, кого он знал.

— В его смерти не мог быть виноват кто-то из его знакомых?

— Конечно, нет, мы знаемся только с приличными людьми. А Гэвин… — Она заплакала. — Гэвин… после аварии… У него не было никого в целом мире, кроме отца, меня и сестры.

— Не было друзей? — уточнил я.

— В том-то и дело! — сказала она с удовлетворением, словно разгадала трудную головоломку. — Его убил незнакомый ему человек, потому что в действительности у него не было знакомых. Я много думала об этом и уверена, что мой мальчик просто оказался не в том месте и не в то время. Вспомните одиннадцатое сентября. Разве кто-нибудь из погибших был знаком со свиньями, которые их убили? Тут то же самое… Зло где-то бродит и время от времени наносит удар, и теперь удар пришелся по семье Куик. — Она вскочила, пошла на кухню и вернулась с тарелкой печенья "Ореос". — Ешьте! — приказала Шейла.

Майло взял печенье, покончил с ним в два укуса и передал тарелку мне. Я поставил ее на журнальный столик.

— Ну так расскажите мне, как продвигаются ваши дела?

Майло стряхнул в ладонь крошки с брюк, поискал глазами, куда бы их деть.

— Бросьте их на ковер, лейтенант. Я чищу его каждый день. Иногда дважды в день. А что мне еще делать? Джерри опять на работе, занят своими коммерческими делишками. Я ему завидую.

— Тому, что он способен сосредоточиться? — спросил я.

— Тому, что он способен отключиться. Это очень по-мужски, да? Вы, мужчины, отключаетесь: бываете в обществе, охотитесь, рыскаете повсюду, заключаете сделки и делаете все, что, по-вашему, должны делать, а мы, женщины, сидим как привязанные и ждем вас, словно каких-то героев-победителей.

— Миссис Куик, — сказал Майло, — я знаю, что вам не понравится этот вопрос, но я, так или иначе, должен его задать. У Гэвина когда-нибудь были проблемы с другими женщинами, помимо Бет Галлегос?

Руки Шейлы Куик сжались в кулаки.

— Нет, и уже то, что вы о таком подумали… Это, скажу я вам, просто настолько… неправильно… недальновидно. — Она сорвала с головы шарф-тюрбан и принялась теребить материю. Ее волосы были тщательно заколоты, плотно уложены; сквозь светлые пряди виднелись седые корни.

— Мне жаль, но мне нужно…

— Вам нужно, вам нужно… Все, что вам нужно, — это найти безумца, который убил моего сына!

— Юная леди, с которой он был, мэм… Мы до сих пор не можем идентифицировать ее.

Шейла поднялась, схватив тарелку с печеньем со столика, ушла на кухню и хлопнула дверью.

— Что и следовало ожидать, — констатировал Майло. — Я понимаю, что эта женщина прошла через ад, но десять против одного, она и раньше была настоящей гарпией.

Прошло несколько минут.

— Пойду-ка я на кухню и закончу с ней, — вздохнул Майло. — Побереги свои нервы и побудь здесь.

Как раз в тот момент, когда он встал с кресла, кухонная дверь распахнулась, и Шейла Куик промаршировала обратно в гостиную. Она распустила и расчесала волосы, но краситься не стала. Майло опустился назад в кресло. Она остановилась прямо перед ним и подбоченилась.

— Что-нибудь еще?

— Девушка, с которой Гэвин был…

— Не знаю ее, никогда не видела и ничего другого сказать не могу! Никто из нашей семьи с ней не знаком, включая мою дочь.

— Вы спрашивали у Келли?

— Я позвонила ей и поинтересовалась, не встречался ли Гэвин с кем-нибудь, и она сказала, что не слышала ничего такого.

— Они были близки друг с другом?

— Конечно. — Шейла вздохнула. — Келли моя последняя надежда.

— Полагаете, что она вернется? — спросил я.

— Нет. Зачем ей возвращаться? У нее своя жизнь. — Она немного помолчала. — Гэвин был хорошим парнем. Симпатичным. Конечно, он нравился девушкам. И эта Галлегос съехала с катушек. Гэвину не было нужды преследовать какую-то… сиделку.

— Когда он перестал встречаться с Кайлой Бартелл? — осведомился Майло.

— Не знаю. Почему бы вам не спросить у нее? Эта… она даже не навестила меня. Ни разу. Даже записки с соболезнованиями не прислала. — Розовая туфля топнула по ковру. — Мы закончили?

— Вы слышали, что случилось с доктором Коппел?

— Ее убили. Я вчера прочла об этом.

Сухо, без эмоций.

— Какие-нибудь мысли на этот счет, миссис Куик?

— Это ужасно. Всех убивают. Что за город!.. Меня замучила жажда. Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, мэм. Позвольте назвать вам несколько имен. Пожалуйста, скажите, если какое-то из них будет вам знакомо. Энсон Конниф.

— Нет. Кто он?

— Флора Ньюсом?

— Нет.

— Брайен ван Дайн, Рой Николс?

— Нет, нет, нет. Кто все эти люди?

— Не важно. Вам не о чем беспокоиться. Спасибо, что нашли для нас время.

— Время, — вздохнула Шейла Куик. — Его у меня теперь слишком много.