Через два месяца после переезда Грейс на ранчо Рамона сказала:
– Сегодня он приезжает.
– Кто?
– Профессор Блюстоун.
Они как раз приступили к завтраку. Как обычно, за столом сидели только Грейс и миссис Стейдж, потому что они вставали раньше остальных.
Ролло и Дешон уже несколько дней как уехали – их согласилась усыновить одна из родных теток. У хозяйки ранчо появилась новая подопечная, пятилетняя девочка по имени Эмбер, но она все время плакала и не хотела вылезать из постели. Бобби не мог спуститься на кухню без помощи Рамоны, и иногда ему весь день требовался кислород, так что Блейдс редко его видела.
Она принялась намазывать клубничный джем на безвкусный тост, и Рамона повторила:
– Профессор Блюстоун.
Как будто ждала от воспитанницы реакции.
Грейс молча ела.
– Помнишь? Психолог, о котором я тебе рассказывала? – не отставала старушка. – Да, с тех пор прошло довольно много времени, но он был в Европе, читал лекции. Учил других профессоров.
Девочка взяла банку с джемом, нашла целую ягоду клубники, сочную и, вероятно, сладкую, и подцепила ее ножом.
– В общем, сегодня он приезжает, – сказала Рамона. – Надеюсь, поможет в твоем обучении.
Два месяца Грейс осваивала материалы по программе средней школы, конверты с которыми Стейдж привозила каждую неделю. Все было очень легко и довольно скучно, но девочке нравилось, что она может быстро закончить занятия и бродить по ранчо, погрузившись в свое любимое состояние, то есть быть предоставленной сама себе.
Такого большого участка вокруг дома, как на ранчо, Грейс никогда не видела, а если прищуриться, чтобы не видеть проволочного забора, можно было представить, что владеешь всей землей до самых гор.
Забор нисколько не мешал мелким животным, и кроме того, повсюду было полно насекомых, в том числе мошкары и пауков, а в комнату Грейс иногда залетали комары. Насекомые не исчезали даже после того, как приходил Эд, который распылял какую-то противно пахнущую жидкость. Но Блейдс думала, что отрава отпугивает больших животных, вроде койотов и злобных бродячих собак – их она видела только издалека, на закате солнца.
Однажды Рамона вышла из дома и увидела, как девочка наблюдает за большим самцом койота. Они стояли рядом и смотрели, как крадется животное, то появляясь, то пропадая среди кустов, а потом исчезает в черных остроконечных тенях, отбрасываемых горами.
– Знаешь, чем он занят, Грейс? – спросила старушка.
– Ищет еду.
– Верно, теперь у койотов время ужина – у них все по расписанию, как у нас, только им не нужны часы. Никто их не обслуживает, и они вынуждены есть все, что попадется. Поэтому они такие умные.
– Знаю, – сказала Грейс.
Она отодвинулась на несколько футов от шевелящихся губ Рамоны и попыталась снова погрузиться в свои мысли.
* * *
Иногда Грейс читала книги из шкафа в гостиной, по большей части в мягкой обложке – о преступлениях и следователях и о людях, которые влюблялись, потом расставались, а потом снова влюблялись. О значении большинства новых слов, которые ей попадались, она догадывалась сама, а если ей это не удавалось, то заглядывала в большой словарь Уэбстера. Бывало, что девочка читала словарь и просто так, находя там абсолютно новые слова. В доме был и телевизор. Она могла включать его, предварительно получив разрешение, но делала это редко, потому что телевизионные передачи были такими же скучными, как и школьная программа.
Снаружи, слева от дома, имелась ровная площадка с разными качелями и детской горкой. На земле были расстелены резиновые маты, а сверху нависало огромное дерево, с которого все время падали листья.
Часто Грейс подолгу качалась на качелях, воображая, что умеет летать, – до тех пор, пока Рамона не звала ее к столу или еще за чем-нибудь. Иногда ей приходила мысль спрыгнуть в самой верхней точке и посмотреть, что она будет чувствовать во время полета, а затем удара о землю, но девочка понимала, что это глупо, и заставляла себя выбросить из головы подобные мысли.
За игровой площадкой, позади бывшего загона для коз, находился большой прямоугольный бассейн, который менял цвет, покрываясь зеленой слизью, как только температура воздуха повышалась, – независимо от того, сколько химикатов выливала туда рассерженная хозяйка.
Зеленый цвет означал, что вода теплая, и в один из дней, когда пустыня раскалилась и сверкала, словно металл, Грейс спросила Рамону, можно ли ей искупаться.
– В этом гороховом супе? – удивилась та. – Ты шутишь?
– Нет.
– Понятно. Если я тебе разрешу, власти округа решат, что я подвергла опасности твое здоровье.
– Там микробы?
– Ну, – сказала Стейдж, – пожалуй, нет. Только эта склизкая штука, водоросли, и кто знает, что там водится…
– Водоросли – это растение, мэм.
– И что?
– Если оно не ядовитое, то никакой опасности нет.
– Оно может быть ядовитым.
– Ядовитые водоросли водятся в океане, они плохо пахнут, и они красные.
Рамона пристально посмотрела на воспитанницу.
– Ты разбираешься в водорослях?
– Эта тема была две недели назад. Одноклеточные организмы.
Глаза старушки округлились.
– Господи, девочка!..
– Значит, можно?
– Что?
– Искупаться?
– Ни в коем случае, даже не думай. Посмотри на эту пленку на поверхности. Непонятно, что там, на глубине, и если с тобой что-то случится, я попросту не увижу этого.
Грейс пошла прочь от бассейна.
– Ты на меня сердишься? – крикнула ей вслед Рамона. – Я просто выполняю свои обязанности, забочусь о тебе.
Девочка остановилась и повернулась к ней, понимая, что должна радовать ее, потому что это самый лучший дом из всех, где она была. Никто ее не беспокоит, и она много времени может проводить одна.
– Конечно, нет, миссис Стейдж. Я понимаю.
Рамона, прищурившись, смотрела на нее, а потом заставила себя улыбнуться.
– Я ценю ваше понимание, мисс Блейдс.
* * *
На следующий день Рамона окликнула Грейс, когда та выходила из дому после занятий.
– Все еще хочешь искупаться? Я тут кое-что разузнала… Ты права – опасности нет, просто неприятно, но если это тебя не беспокоит и ты не пойдешь на глубину, а я буду рядом…
– Не беспокоит.
– Не тешь себя надеждами, Грейс, – я буду наблюдать за тобой, как ястреб, а ты должна все время оставаться на поверхности. Я не шучу. Не нырять, не опускать голову, даже ни на секунду, хорошо?
– Хорошо.
Стейдж пожала плечами.
– Отлично. Я не понимаю, зачем тебе это нужно, но это твой выбор. Кроме того, ты возьмешь старое грубое полотенце с дырками, потому что я не хочу, чтобы эта гадость испортила мне новые полотенца.
– Серое?
– Прошу прощения?
– Серое полотенце, которое вы держите в шкафу для белья, но никогда не используете?
– Совершенно верно, – сказала Рамона. – Ты все замечаешь, да?
– Нет.
– А чего ты не замечаешь?
– Если я не замечаю, то не могу этого знать.
Некоторое время хозяйка ранчо пристально рассматривала ребенка, теребя свои длинные седые волосы.
– Железная логика, – сказала она. – Это становится интересно.
Профессор не приехал ни в этот день, ни на следующий. И еще двадцать дней.
– Прости, напрасно пробудила в тебе надежды, но его пригласили в еще одну поездку, – рассказала миссис Стейдж.
– Ладно, – сказала Грейс.
Ее волновало не так уж много вещей. И все они не были связаны с другими людьми.
* * *
Однажды утром, спустившись к завтраку, Грейс увидела, что рядом с Рамоной за кухонным столом сидит и пьет кофе огромный человек. Таких великанов она в жизни не видела. Он был довольно старым, но моложе миссис Стейдж. Пальцы, которыми он держал кружку, были такими толстыми, что полностью закрывали ручку. Большими у него были даже волосы – высокая копна темно-серых прядей, торчавших во все стороны. Когда он встал, то заслонил собой почти всю комнату, и Грейс подумала, что его голова может стукнуться о потолок. Но потом она поняла, что ошибалась, – до потолка гость не доставал. Однако все равно был огромным.
– Проснись и пой, Грейс! Это профессор Блюстоун, – сказала Рамона.
– Привет, – поздоровалась девочка тихим, милым голосом, который научилась использовать при разговоре с незнакомыми людьми.
– Привет, Грейс. Я Малкольм. Извини, что без предупреждения, – ответил мужчина.
И улыбнулся.
Блейдс посмотрела на стол. Рядом с привычным тостом, джемом и «резиновыми» яйцами располагалась стопка блинчиков и бутылка кленового сиропа в форме медведя. Увидев сироп, девочка подумала, что этот огромный человек похож на медведя – крупное круглое лицо, большие карие глаза, длинные толстые руки, свисавшие по бокам… Его одежда еще больше усиливала сходство с медведем: мешковатый пушистый свитер коричневого цвета, очень широкие серые штаны и коричневые туфли, носки которых вытерлись и стали рыжими.
С медвежьим обликом не вязались только очки – круглые, слишком маленькие для широкого лица, в оправе, похожей на панцирь черепахи. Грейс поймала себя на глупой мысли: это единственное отличие. Он носил одежду, он разговаривал, он был человеком.
Но все равно напоминал медведя.
– Позавтракайте, юная леди, – сказала Рамона.
Малкольм Блюстоун вернулся на свой стул, зацепив туфлей за ножку стола, словно этот мир был для него слишком тесен. Грейс села и потянулась за тостом и джемом, а гость все еще улыбался ей. Когда она замерла и посмотрела на него, он подцепил вилкой два блинчика, обмакнул их в сироп и стал есть, причем очень быстро. Совсем как медведь – даже сироп гармонировал с его внешним видом, так как был похож на мед, за которым охотятся медведи, когда выходят из спячки.
Урок двадцать восемь: «Теплокровные млекопитающие и температурная адаптация».
Какое-то время все молчали. Потом Малкольм Блюстоун указал на блинчики:
– Кто-нибудь хочет?
Грейс покачала головой.
– Они все твои, мальчик, – сказала Рамона.
Смешно называть так старого человека. Но потом Блейдс вспомнила, что он младший брат умершего мужа миссис Стейдж, и для нее он, наверное, всегда был ребенком.
Малкольм Блюстоун разделался с блинчиками, вытер губы и налил себе еще кофе. Хозяйка дома встала.
– Мне нужно посмотреть, как там Бобби и эта бедная малышка Эмбер – я о ней тебе говорила, Мал. Конечно, ты специалист, но она выглядит какой-то… пришибленной.
– Я потом взгляну на нее, – сказал гость.
– Спасибо, – поблагодарила его старая женщина и вышла.
– Я знаю, Рамона говорила тебе обо мне, но если у тебя есть вопросы, я с радостью на них отвечу, – сказал Малкольм.
Грейс покачала головой.
– Значит, никаких вопросов? – уточнил мужчина.
– Нет.
– Ты понимаешь, зачем я здесь?
– Вы – брат Стива Стейджа и психолог, и вы приехали, чтобы провести со мной тесты.
Гость рассмеялся.
– Исчерпывающий ответ. Значит, ты знаешь, кто такой психолог.
– Врач, с которым ты говоришь, если тебя что-то беспокоит, – ответила Грейс. – И который проводит тесты.
Блюстоун вытер губы салфеткой. На коже над его верхней губой осталась блестящая капелька сиропа.
– Ты когда-нибудь посещала психолога? – спросил он.
– Нет.
– Ты не возражаешь против тестов?
– Нет.
– Ты понимаешь, зачем тебя будут тестировать?
– Да.
– Не хочу показаться назойливым, но не могла бы ты объяснить, что именно понимаешь? Просто чтобы я убедился.
Девочка вздохнула и отложила тост.
– Я тебя достаю, – сказал Малкольм Блюстоун. – Прости.
Еще никогда ни один взрослый не извинялся перед Грейс. Сначала она была потрясена, но затем решила не обращать на это внимания.
– Школьные домашние задания слишком легкие, и поэтому Рамона хочет выяснить, чему еще я должна учиться, – сказала она.
Блюстоун кивнул:
– Превосходно, Грейс. Но эти тесты не похожи на контрольные в школе. Тебе не будут ставить оценок, а вопросы составлены определенным образом – так, что никто не сможет ответить на все. Тебя это не смущает?
– Нет.
– Ты не боишься ошибиться?
– Все ошибаются.
Малкольм моргнул и поправил очки.
– Это уж точно. Ладно, Грейс, когда будешь готова, мы пойдем в гостиную и начнем. Миссис Стейдж обещает, что нам не будут мешать.
– Я готова, – ответила девочка.
Мебель в гостиной переставили так, чтобы стол, обычно стоявший рядом с диваном, оказался в центре комнаты, и с каждой стороны от него располагались два складных стула. На полу стоял портфель – темно-зеленый, с ручкой, больше похожий на маленький чемодан. На нем были выгравированы золотые буквы: WISC-R.
Малкольм Блюстоун закрыл дверь и сказал:
– Садись, куда хочешь, Грейс.
Сам он устроился на стуле напротив девочки. Даже сидя, мужчина загораживал собой всю комнату.
– Вот так, – сказал Малкольм. – Тест разбит на разделы. В некоторых я буду засекать время с помощью вот этого. – Подняв портфель двумя пальцами, словно тот был не легче перышка, психолог достал оттуда круглые серебряные часы. – Это секундомер. В некоторых тестах я буду говорить тебе, что время вышло. Не стоит волноваться, если ты не закончишь. Я буду предупреждать тебя, когда нужно будет засекать время, ладно?
– Ладно, – согласилась Блейдс.
– Ладно… И еще одно. Если ты устанешь, или тебе понадобится в туалет, или ты захочешь пить… Воду я захватил. – Мужчина указал на несколько бутылок в углу. – Обязательно скажи мне.
– У меня все хорошо.
– Знаю, но если… Хотя неважно, Грейс, мне кажется, что ты умеешь позаботиться о себе.
* * *
Одни тесты оказались интересными, другие – скучными. Некоторые вопросы были такими легкими, что Грейс не могла поверить, что кто-то может не знать ответов. На трудные вопросы она, как ей казалось, ответила правильно. Один тест был на знание слов, как в школе, в другом нужно было складывать пазл. Девочка решала задачи по математике, как в школьных заданиях, рассказывала истории по картинкам, составляла разные фигуры из цветных пластмассовых деталей…
Малкольм Блюстоун, как и обещал, всегда предупреждал ее, что должен включить секундомер. Грейс не обращала на это внимания – времени почти для всего было более чем достаточно, а когда она чего-то не знала, то не переживала – ведь профессор сказал, что может быть и такое. Кроме того, ей действительно было все равно.
– Отлично, вот и всё, – сказал Блюстоун, и Блейдс решила, что это относится ко времени выполнения очередного задания.
Но он выглядел усталым, а когда предложил ей воды, она отказалась.
– А я умираю от жажды, – сказал психолог и быстро выпил две бутылки.
Прикончив вторую бутылку, он прикрыл ладонью рот, чтобы спрятать отрыжку, но все равно издал тихий каркающий звук, и Грейс с трудом удержалась от улыбки.
Малкольм рассмеялся.
– Прошу прощения… У тебя есть вопросы?
– Нет, сэр.
– Совсем никаких, а? Послушай, я могу проверить все это за несколько минут и сказать тебе результат – то, что у тебя особенно хорошо получилось. Тебе интересно?
– Это поможет мне улучшить учебный план.
– Точно, – сказал мужчина. – Готов поспорить, тебе невероятно скучно.
– Иногда.
– Готов поспорить, почти все время. – Его большие медвежьи глаза выжидающе смотрели на Грейс, как будто он хотел, чтобы она с ним согласилась.
– Да, сэр, почти все время.
– Хорошо. Ты можешь пойти на улицу, подышать свежим воздухом, а я потом тебя позову.
* * *
Грейс его не послушалась – ей не нравилось выполнять чьи-либо указания, – а пошла на кухню, где Бобби, скособочившись, сидел в своем специальном кресле с ремнями, а Рамона пыталась скормить Эмбер кусочки яйца. Девочка мотала головой и ныла:
– Нет, нет, нет…
– Что, Грейс? – спросила хозяйка ранчо, увидев свою старшую воспитанницу.
– Можно мне сок, миссис Стейдж? – попросила та.
– Налей сама.
Бобби издал какой-то звук и снова стал пить молочный коктейль, который Рамона наливала ему в маленькие чашки, потому что у него не хватало сил удержать большую.
– Молодец, – сказала ему пожилая женщина, как маленькому ребенку. – Это вкусно.
Мальчик пил, причмокивая. А Эмбер все повторяла:
– Нет, нет, нет…
Грейс налила себе сок, подошла к мойке и посмотрела на пустыню, хотя мысли ее были далеко.
В тысячный раз она думала: Особые потребности – она такая же, как остальные, но получает за это деньги.
И задала вопрос, который беспокоил ее: Какие у меня особые потребности?
Бобби поперхнулся, закашлялся – Рамона бросилась к нему и тихонько похлопывала по спине, пока кашель не прошел. Эмбер заплакала, и Стейдж сказала:
– Секунду, милая.
Блейдс уже давно задумывалась, почему Бобби такой слабый и откуда у него проблемы с дыханием, но знала, что не стоит спрашивать Рамону о том, что ее не касается. Просто в один из дней, когда хозяйка дома на кухне пыталась напоить Бобби молочным коктейлем, она пробралась в его комнату и посмотрела, какие лекарства дают этому мальчику. Слова на этикетках ни о чем ей не сказали, а о кислородном баллоне рядом с кроватью она уже знала, как и о том, что кровать Бобби была с боковым ограждением, чтобы он не упал. Но Грейс заметила листок бумаги на комоде с эмблемой в виде змеи, которую используют врачи, и поэтому решила посмотреть, что на нем написано.
Первая строка гласила: Отчет о состоянии здоровья иждивенца: Роберт Эван Канова.
Вторая строка начиналась со слов: Белый, двенадцати лет, со множественными врожденными аномалиями…
Девочка услышала, что Рамона поднимается по ступеням, и шмыгнула в свою комнату. Вечером того же дня она открыла большой словарь, нашла слова «врожденный» и «аномалии» и выяснила: Бобби родился с проблемами. Не очень понятно, но она предположила, что больше ничего узнать не сможет.
* * *
Малкольм вошел на кухню.
– Вот ты где… Готова?
Рамона посмотрела на него, и ее брови поползли вверх, как будто она тоже хотела быть посвященной в тайну.
Доктор Блюстоун ничего не заметил – он смотрел только на Грейс и своей огромной рукой указывал на дверь гостиной.
Допив сок, она вымыла и вытерла стакан, а потом последовала за ним.
– Витамин С, тебе полезно, – одобрил психолог.
* * *
Сев за стол, Малкольм сказал:
– Прежде всего я хочу сказать, что у тебя прекрасный результат – просто поразительный. – Он немного подождал и добавил: – Потрясающий.
– Хорошо, – сказала девочка.
– Посмотри на это так, Грейс: если б мы тестировали тысячу детей, ты, вероятно, была бы лучшей.
Мужчина снова замолчал, ожидая реакции.
Блейдс кивнула.
– Можно тебя спросить, что ты об этом думаешь? – поинтересовался ее собеседник.
– Прекрасно.
– Так и должно быть. У тебя потрясающий результат – более того, твои способности униформны. Это значит, что ты превосходно справилась со всем. Иногда люди отлично выполняют один раздел теста, но неважно справляются с другим. И это нормально, так и должно быть. Но ты везде показала великолепные результаты. Надеюсь, ты этим гордишься.
Грейс знала смысл слова «гордиться». Но для нее оно ничего не значило.
– Конечно, – сказала она.
Малкольм прищурил свои ласковые карие глаза.
– Позволь мне сформулировать это иначе. Тебе нет девяти, но в некоторых областях – на самом деле в большинстве – ты знаешь столько же, сколько четырнадцати– и пятнадцатилетние. В некоторых случаях даже семнадцатилетние. Я имею в виду, что у тебя невероятный словарный запас. – Психолог улыбнулся. – У меня есть склонность слишком много объяснять, потому что большинству детей, с которыми я имею дело, это нужно. Поэтому я постараюсь следить за собой в твоем присутствии. Например, не буду объяснять, что такое униформный, когда ты точно знаешь, что означает это слово.
Слова сами выскочили из Грейс:
– Одинаковой формы, сорта или степени.
– Ты читаешь словарь, – улыбнулся Блюстоун.
У девочки все внутри похолодело. Почему он так быстро ее раскусил? Теперь психолог подумает, что она странная, и напишет это в своем отчете.
Или этот статус поможет ей, и ее зачислят в категорию подопечных со специальными потребностями, так что у миссис Стейдж будут дополнительные деньги, и Блейдс сможет остаться тут…
– Это фантастика, Грейс, – сказал Малкольм Блюстоун. – Потрясающий способ пополнить словарный запас, познакомиться со структурой языка, филологией, этимологией – откуда взялись слова, как они сконструированы… Я сам этим увлекался. В детстве, когда мне было скучно. А скучно мне было, должен признаться, почти всегда, потому что для таких людей, как мы – хотя мне до тебя далеко, – жизнь может стать жутко занудной, когда нас тормозят. Именно с этим я намерен тебе помочь. Ты – гоночный автомобиль, а не велосипед.
Девочка расслабилась.
– Я серьезно, Грейс. Ты заслуживаешь особого отношения.
* * *
Через неделю Малкольм привез новые учебные материалы. Еще через неделю он спросил:
– Тебе понравилось?
– Хорошие, – ответила его подопечная.
– Послушай, если ты не возражаешь, я тебя еще раз протестирую – всего лишь несколько вопросов по этому материалу. Чтобы я знал, на каком этапе мы находимся.
– Ладно.
Задав десять вопросов, психолог улыбнулся:
– Ну что ж, явно пора двигаться дальше.
Пять дней спустя Рамона принесла в комнату Грейс посылку.
– От профессора, – сказала старушка. – Похоже, он думает, что ты очень умная. – Она достала из посылки учебник. – Это для колледжа, юная леди. Откуда ты столько узнала, чтобы добраться до такого уровня?
– Я читаю, – ответила Грейс.
Стейдж пожала плечами:
– Что ж, будем считать это объяснением.
* * *
Профессор прислал еще три посылки, а потом появился сам и спросил:
– Как дела?
Блейдс стояла у ограды вокруг зеленого бассейна и размышляла, не искупаться ли ей – потом ведь придется смывать слизь.
– Нормально, – сказала она.
– Я не собираюсь устраивать тебе экзамен, Грейс, – пока. Если ты скажешь, что знаешь весь материал, этого будет достаточно.
– Всего я не знаю.
Низкий, раскатистый смех шел у Блюстоуна откуда-то из глубины.
– Всего не знает никто. Худшего и представить себе нельзя, правда?
– Когда все знаешь? – Девочке казалось, что это было бы замечательно.
– Когда больше нечему учиться, Грейс. Я хочу сказать, что для таких людей, как мы, нет ничего важнее возможности учиться.
Малкольм повторял эти слова почти каждый раз. Как мы. Как будто они с Грейс были членами какого-то клуба. Как будто у него тоже были особые потребности.
– Да, сэр, – согласилась девочка.
Судя по его взгляду, Блюстоун знал, что она говорит это из вежливости. Но он не рассердился, а глаза его стали еще ласковее.
– Послушай, я хочу попросить у тебя об одолжении. Еще несколько тестов. Не по учебному материалу, другие.
– Ладно.
– И ты не хочешь спросить, что это будут за тесты?
– Вы не делаете уколов, – сказала Блейдс. – Вы не можете причинить мне боль.
Профессор раскатисто рассмеялся, откинув голову назад.
– Да уж, это совсем не больно, – сказал он, успокоившись. – Но эти тесты другие, у них нет правильных или неправильных ответов. Я покажу тебе картинки, а ты будешь сочинять по ним истории. Не возражаешь?
– Какие истории?
– Какие хочешь.
Глупость какая-то, подумала девочка и непроизвольно нахмурилась.
– Ладно, не проблема, – сказал Малкольм Блюстоун. – Забудем. Честно говоря, я не могу дать гарантию, что тебе это поможет.
Тогда зачем впустую тратить время?
– Это ради меня, Грейс. Я любопытен и пытаюсь понять людей, а эти тесты иногда помогают.
– Когда кто-то сочиняет истории?
– Верится с трудом, но это так, Грейс. Но если не хочешь, не нужно, это ничего не изменит в наших… Я по-прежнему буду привозить тебе учебные материалы.
– Я согласна.
– Это очень мило с твоей стороны, но лучше подумай немного, а в следующий раз скажешь.
– Я готова прямо сейчас, сэр.
– Знаешь, Грейс, не нужно называть меня «сэр». Разве что ты хочешь, чтобы я называл тебя мадемуазель, сеньорита или что-то в этом роде.
– Фройляйн, – слово само выскочило изо рта Блейдс.
– Ты знаешь немецкий?
– Оно было в материалах, которые вы прислали на прошлой неделе. «Приветствия на разных языках».
– Ага, – сказал психолог. – Похоже, мне стоит самому читать эти материалы. В любом случае в следующий раз…
– Я готова прямо сейчас, профессор Блюстоун.
– Тесты с картинками? Ты уверена?
Грейс посмотрела на зеленый бассейн. Водорослей было еще больше. После того как Малкольм уедет, ей не останется ничего другого, как приступить к новому учебнику.
– Конечно, – сказала она.
* * *
Профессор был прав – тесты с картинками действительно оказались странными. Это были не фотографии, а черно-белые рисунки от руки, по которым нужно было составлять рассказы. За ними последовали другие, со странными пятнами, похожими на летучих мышей или кошек. Пока Грейс рассказывала, Блюстоун что-то записывал в маленьком блокноте.
Когда она закончила, он сказал:
– Если ты не устала, мы можем заняться кое-чем другим. Будем проходить лабиринты – возможно, тебе это понравится.
– Ладно.
Малкольм принес еще тесты из своего коричневого универсала. Особого удовольствия Грейс они не доставили, но заполнили время, и когда профессор уехал, она заскучала.