Детектив Нэнси быстро ехала в детскую колонию, и Грейс понимала, что она торопится закончить свою работу. Они миновали несколько запертых ворот, а потом детектив исчезла, и дальше девочку сопровождала огромная чернокожая женщина, которая называла ее «голубушкой» и заверяла, что все будет хорошо.

Эта женщина успокаивала новую подопечную, но голос у нее был усталым и безразличным, как будто она проглотила магнитофон, предварительно нажав кнопку «Воспроизведение».

* * *

У Грейс забрали одежду, а вместо нее выдали ярко-оранжевые штаны и такую же рубашку. На худом запястье закрепили пластиковую полоску с ее именем, причем написанным с ошибкой: «Блэнд». Помещение было маленьким, в нем пахло мочой и калом, одна стена была испещрена неприличными рисунками, а вместо другой была решетка. Единственное окно, под самым потолком, было черным – за окном царила ночь. Мебель состояла из койки, шкафчика и металлического унитаза без крышки.

Большая чернокожая женщина сказала:

– Извини, голубушка, пришлось поместить тебя в одиночную камеру, но это для твоей же пользы, потому что нет смысла отводить тебя в общую спальню, ничего хорошего тебя там не ждет. Ты не такая, как некоторые другие дети, они и вправду плохие, но тебе не нужно об этом знать, просто прими это как факт, ладно?

– Ладно, – ответила Блейдс.

– Вот почему я тебя запру, голубушка. Ради твоего же блага. Постарайся выспаться, а утром можешь задавать вопросы. Утром люди ответят на твои утренние вопросы.

– Ладно.

– Я хочу сказать, голубушка, что ты все равно здесь ненадолго, пока суд не вынесет решение. Это значит, что все уладится.

Я знаю, что это значит. Нажми «Стоп» на своем магнитофоне.

– Ладно? – повторила женщина.

И Грейс вошла в свою камеру.

* * *

На следующее утро другая чернокожая женщина принесла поднос с завтраком и сказала:

– Подъем, труба зовет! Вам что-нибудь нужно, мисс?

– Книги, – ответила Грейс.

Ее слова произвели такое впечатление, словно она попросила лунный грунт.

– Сколько тебе лет?

– Одиннадцать.

– Хм, посмотрим, что тут можно сделать…

– Я читаю взрослые книги.

Женщина нахмурилась.

– Ты имеешь в виду эти, неприличные?

– Нет, – сказала девочка. – Взрослые книги – психология, биология…

Собеседница скептически уставилась на нее.

– Ты вроде как гений?

– Я любопытная.

– Здесь это до добра не доведет, мисс.

* * *

Шесть часов спустя к ней в камеру принесли потрепанные школьные учебники для пятого класса. Детская математика, детский английский, детская наука.

Это наказание, решила Грейс, за то, что она оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. Она размышляла, куда отправили Сэма, Тая и Лили. Может, они тоже здесь, в других тюремных камерах. Может, когда ее выпустят, она их увидит. Девочка надеялась, что нет.

Позже выяснилось, что беспокоиться ей не о чем. Три дня ее никуда не выпускали, и по большей части персонал, похоже, просто забывал о ней. Она вела себя тихо, спала, размышляла и чувствовала, что постепенно тупеет, как будто ее мозг разлагается и она тонет в образовавшейся пустоте.

Но ведь она не сделала ничего плохого. Точно так же как и тогда, с красной комнатой.

Сохранять спокойствие было не всегда легко – для этого требовалось отвлечься от криков и воплей других заключенных, среди которых были и мужчины, которые ходили под присмотром охранников, не мешавших им глазеть на Грейс, тереть себя между ног и говорить гадости. Пару раз они и вправду доставали пенис и теребили его, ухмыляясь при этом.

В первый раз Блейдс была так удивлена, что никак не отреагировала. Во второй раз она рассмеялась.

Парень, над которым она смеялась, был высоким и широким, с черным пушком на прыщавом лице. Когда девочка засмеялась, его пенис сморщился, и парень поспешно застегнул штаны. Судя по его лицу, ему хотелось вырвать прутья решетки и прикончить Грейс.

После этого она свернулась калачиком на своей койке, отвернувшись от этого убогого мира.

* * *

В конце четвертого дня еще одна чернокожая женщина – похоже, весь персонал здесь был черным – отперла камеру и сказала:

– Вас выпускают, мисс… – Она заглянула в планшет с бумагами. – Мисс Блейдс. Вот твоя одежда. Одевайся, я подожду. Потом отведу тебя.

– Куда? – спросила девочка.

– Тебя переводят в новое место.

– Где это, мэм?

– Мне не сказали, я только должна тебя привести.

Грейс сбросила оранжевый костюм, не заботясь о том, что мимо может пройти какой-нибудь мальчишка с грязными мыслями и увидеть ее в одних трусиках. Надев то, в чем ее сюда привезли, она прошла вслед за надзирательницей через несколько запертых дверей, ведущих в этот ад, и оказалась в маленькой приемной.

Там был Малкольм.

– Боже… – сказал он. – Прости, что так долго не мог тебя найти.

В одной руке психолог держал вещи Блейдс, а вторую протягивал ей непроизвольным жестом, предлагая утешение. Девочка не хотела, чтобы до нее дотрагивались, – она никогда этого не любила, и в этот момент отвращение победило здравый смысл.

Он пришел, чтобы спасти тебя; делай все, что он хочет.

Но Грейс не хотела, чтобы он обнимал ее – три дня в тюрьме усилили ее неприязнь к физическому контакту. Она не двинулась с места.

Глупо. Ладно. Попробуй.

Она нерешительно шагнула вперед.

Психолог опустил руку.

Теперь он сердится. Почему я такая дура?

Малкольм нагнулся к ней и прошептал:

– Мне очень жаль, Грейс, этого не должно было случиться. Я хочу забрать тебя – ты согласна?

– Да.

– Отлично. Машина на улице. Мой универсал в ремонте, так что я взял машину Софи; в ней всего два места, но нам хватит.

Блюстоун прошел к выходу и открыл перед девочкой дверь, не переставая быстро и безостановочно говорить. Как будто нажал свою клавишу «Воспроизведения».

Но этот голос Грейс хотелось слушать.

* * *

Машиной Софи оказался старый, но сияющий черный «Тандерберд» с открытым верхом и салоном из безупречно чистой белой кожи. В старых журналах Грейс видела рекламу с такими автомобилями. Красивые богатые люди в кабриолетах, на скачках или на прекрасных пляжах.

Она богата, а он – нет? Может, поэтому она не поменяла фамилию? Чтобы он помнил, что они – отдельные люди, что у нее есть деньги?

– Довольно щегольская, да? – Блюстоун кивнул на машину. – София у меня щеголь.

Он сунул вещи Блейдс в багажник, открыл для нее пассажирскую дверцу и сел за руль. Даже отодвинув сиденье назад до конца, этот человек все равно был вынужден сгорбиться и выглядел как взрослый, втиснувшийся в детский автомобильчик. Он вставил ключ зажигания, но двигатель не заводил.

– Мне вправду очень жаль, Грейс, – сказал психолог, оглядываясь на серую громадину детской колонии. – Наверное, это было ужасно.

– Нормально.

– Ты очень храбрая, если так говоришь. Проблема в том, что я потратил уйму времени на выяснение, что случилось. В голове не укладывается. Рамона… была… моей невесткой, и я как единственный родственник обязан уладить все дела. Мне ее очень не хватает… Мне ничего не сообщили, Грейс. Я приехал на ранчо, увидел, что оно пустое, начал звонить властям, но всюду натыкался на глухую стену. Наконец помощник шерифа рассказал мне, что случилось. Когда шок прошел, я спросил, что с детьми. Тогда он сообщил мне о Бобби. Когда прошел и этот шок, я стал выяснять, где остальные дети, и он ответил, что не знает. Похоже, люди, которые привезли тебя сюда, – идиоты. Это немыслимо, Грейс. Тупые бюрократы обращались с тобой, как с преступницей.

Девочка пожала плечами, сама не зная почему. Ей хотелось просто уехать отсюда.

– Бедняжка, – сказал Малкольм и снова протянул руку, чтобы утешить ее, но быстро опомнился. Он повернул ключ зажигания, а когда мотор ожил, начал выезжать с парковки. Медленно, как будто боялся скорости. Но такая робость не подходила для этой машины. Возможно, Софи обращается с ней должным образом.

Когда они выезжали на улицу, Грейс спросила:

– Куда мы едем?

Малкольм затормозил и хлопнул себя по лбу.

– Ну конечно, откуда тебе знать? Прости еще раз, у меня временное рассеяние внимания из-за… Мы едем ко мне домой. В наш дом, мой и Софи. Если, конечно, ты согласна. Я не буду тебя уговаривать, но, честно говоря, Грейс, в данный момент лучшей альтернативы…

– Я согласна. Пожалуйста, езжайте быстрее.

* * *

Блейдс предполагала, что путешествие будет долгим, думая, что уродливый район с детской колонией должен быть далеко от красивого дома Малкольма и богатой Софии Мюллер.

Она оказалась права, но только наполовину. Дом был огромным и красивым – и соседние тоже. Все они были с просторными зелеными лужайками, старыми деревьями и яркими цветами. Но дорога туда заняла совсем немного времени. Блюстоун проехал всего одну улицу, которая называлась Шестой и тянулась мимо каких-то серых, неприглядных строений.

– Вуаля, – объявил он, сворачивая на подъездную дорожку.

Дом был двухэтажным, с высокой остроконечной крышей, крытой каким-то материалом, похожим на серый камень. Фасад кирпичный, с многочисленными деревянными балками. Грейс знала этот архитектурный стиль по книгам – Тюдор, в честь династии английских королей. Но она даже не подозревала, что такие дома есть и в Америке.

– Тебе для ориентировки, – сказал Малкольм. – Этот район называется Хэнкок-Парк, а улица – Джун-стрит. Больше подходит для банкиров и юристов, чем для профессоров, но здесь жили родители Софи. Они были в числе первых евреев, которым разрешили купить… Извини, тебе об этом знать не обязательно.

Последовала короткая пауза.

– Дело в том, что мы с Софи – евреи.

– Знаю.

– Ага, – кивнул Блюстоун. – Догадалась по фамилиям?

– Холокост.

– Ну конечно… логично. В любом случае мы не религиозны, и тебе не придется учить обряды, молитвы и все такое.

Грейс подумала, что обряды и молитвы – это интересно. Среди материалов, которые привозил ей Малкольм, были статьи о всевозможных религиозных обычаях.

– Ну вот, – сказал профессор, после чего вылез из «Тандерберда» и достал из багажника вещи девочки. К тому времени, как он обогнул машину, чтобы открыть дверцу для пассажирки, она уже стояла на земле. – Мы приехали.

Затем Блюстоун открыл ключом массивную деревянную дверь с бронзовой ручкой в форме льва. Грейс прошла вслед за ним в пустое помещение с мраморным полом в черно-белую клетку – похоже, это была просто прихожая перед комнатой гораздо большего размера. В ней располагались старинные диваны и стулья с множеством подушек, столы из темного дерева с гнутыми ножками и красивые книжные шкафы, тоже из темного дерева, забитые книгами. Стопки книг лежали и на полу, а в одном углу стояли напольные часы – высокие, выше Малкольма. Слева наверх вела лестница с резными балясинами и широкими ступенями, а в центре комнаты лежал ковер с сине-красно-белым узором.

Несколько стеклянных дверей в задней стене комнаты выходили в сад.

Участок вокруг этого дома был меньше, чем на ранчо, но все равно большой. Бассейн с ярко-синей и чистой водой, деревья со свисающими ветками, клумбы с красными, розовыми и белыми цветами, а также лужайка – такой зеленой травы Грейс никогда не видела. У нее перехватило дыхание.

Словно по волшебству, в комнате возникла профессор София Мюллер, одетая в синий джемпер с расстегнутой верхней пуговицей, футболку того же цвета, рыжие слаксы и коричневые туфли без каблуков. Ее пепельные волосы были собраны в пучок, а на шее висела цепочка с очками.

Она улыбнулась и протянула девочке руку. Немного смущенно, как будто не привыкла принимать гостей.

На этот раз Блейдс справилась с собой и тоже протянула руку.

– Рада видеть тебя, Грейс, – сказала Мюллер.

Она взяла у Малкольма вещи девочки и сказала, что его универсал починили; если он хочет, то может вызвать такси и забрать машину, пока мастерская не закрылась.

– Ты уверена? – спросил Блюстоун.

– Да, дорогой. «Тандерберд» мне завтра понадобится, – ответила его жена.

Мужчина кивнул, пересек большую комнату и исчез за дверью справа.

– Пойдем, твоя комната готова, – поманила Софи девочку.

Они поднялись по лестнице.

– Вуаля, – объявила хозяйка дома.

Очевидно, это было их семейное словечко. Грейс решила, что нужно как можно быстрее найти словарь.

Комната, куда привела ее София, была раза в три больше, чем детские спальни на ранчо, а два ее окна выходили в красивый сад. Но милой эту комнату назвать было сложно – скорее наоборот. Кровать для взрослых, но с простым белым покрывалом, обои желто-коричневые, похоже, старые, без картин или других украшений. Полы деревянные. Больше никакой мебели.

– Все случилось так быстро, что мы не успели ее обставить, – сказала Мюллер. В отличие от Малкольма, она объясняла, но не извинялась. Может, потому что богатая?

– Мне нравится, – заверила ее Блейдс.

– Ты очень любезна, но мы обе знаем, что дело еще не закончено. Потерпи немного. Скоро мы с тобой поедем по магазинам и обставим твою комнату так, чтобы она подходила для девушки твоего возраста и ума.

Грейс промолчала.

– Ты согласна? – спросила Софи.

– Да.

– Должно быть, ты голодная. Можно не сомневаться, что в том ужасном месте тебя кормили всякой дрянью… Пойдем на кухню и поищем тебе приличную еду.

Девочка стала спускаться по лестнице вслед за Софией. Та шла быстро, не оглядываясь.

Она считает, что у меня все нормально. Это новая разновидность людей.

Так начался счастливый период в жизни Грейс Блейдс.