Для следующей ночной вылазки она тщательно подготовилась.

Черная хлопковая футболка, черные джинсы стретч, черные бесшумные кроссовки, куртка с большими карманами.

В один верхний карман Блейдс положила резиновые перчатки, купленные в аптеке на Телеграф-авеню, в другой – черную лыжную маску с отверстиями для глаз. Нижние карманы также не остались пустыми.

Проехав по безмолвным улицам Беркли, женщина оставила машину в четырех кварталах от дома. Риск так увеличивался – до внедорожника долго добираться. Но зато машину не увидят соседи, и это преимущество перевешивало.

По возможности держась в тени, Грейс пешком дошла до Эйвелина-стрит. На улице никого не было, даже бродячих кошек. Она добралась до тупика и стала наблюдать.

Оба «Приуса» стояли на подъездной дорожке. То же тусклое освещение хаотично разбросанными низковольтными светильниками.

Выждав полчаса, в течение которых ничего не происходило, Блейдс надела маску и перчатки и проскользнула на участок. Остановилась, еще раз прислушалась и пошла дальше. Потом еще раз.

Как и вчера, обогнуть дом не составило труда. Как и вчера, свет в окнах, выходящих во двор, не горел. Окно, которое открывал Лару, было закрыто.

В глубине участка опять мерцал свет. Достаточно яркий, чтобы можно было рассмотреть остатки былого великолепия.

Утоптанная земля на месте лужаек, пустые клумбы, разделенные на шестиугольники и круги раскрошившимся кирпичным бордюром, декоративный самшит с проплешинами и засохшие деревья, превратившиеся в труху и уступившие место настырным конкурентам, по большей части кедрам, ветки которых свисали до земли.

Грейс продвигалась вперед, время от времени останавливаясь и оглядываясь. Медленно, но спешить ей было некуда. Приблизившись к гаражу, она увидела, что диагональные ветки, скрывавшие фасад, были редкими, и через них просвечивало все строение.

Оно было раза в два больше стандартного гаража, с черепичной крышей, вдоль нижней половины которой тянулся кирпичный бордюр. Верхняя его часть представляла собой панели из витражного стекла. Скорее оранжерея, чем гараж. Вид изнутри подтверждал эту догадку: на покосившихся деревянных стеллажах – ряды керамических горшков, в которых давно уже не было растений. Неровный цементный пол усеян черепками.

Основная часть окон была засижена мухами, испачкана птичьим пометом или просто покрыта пылью. Но стекло на двери вымыли, и через него Грейс увидела все.

Лили лежала на животе на выкрашенном зеленой краской садовом столе, лицом к двери.

Бесформенное черное платье задрано выше талии. Обе руки свисают со стола.

Уголки губ опущены, но лицо ничего не выражает.

Сзади над ней нависал Уолтер Спорн. Его бедра ритмично двигались.

Судя по его позе, это был не вагинальный секс. На Спорне была лишь черная футболка, и его кожа цветом и внешним видом напоминала холодное сало. Брюки, носки и туфли грудой валялись в углу.

Комнату освещала люстра на шесть ламп, три из которых отсутствовали.

Глаза Уолтера были зажмурены, а жирное лицо искажено, словно от ярости. Стол раскачивался. Лицо Лили оставалось бесстрастным, как у надувной резиновой игрушки.

Спорн начал шлепать ее по ягодицам, достаточно сильно, так что те покраснели, а потом схватил ее за волосы и дернул – голова женщины откинулась назад. Каждое его движение было резким, быстрым и грубым. Уголки губ Лили оставались опущенными, лицо – безразличным.

Покорность.

Грейс задумалась, что делать дальше, но в это время Уолтер отпустил волосы Лили и с силой оттолкнул ее голову, так что она ударилась о стол. Огромная ладонь сомкнулась на горле женщины, и что-то поменялось в ее безжизненных глазах.

Они расширились и заблестели. Страх.

Потом снова пустота.

Капитуляция.

Затаив дыхание, Блейдс сунула руку в правый нижний карман куртки. Вторая рука Спорна принялась молотить по ягодицам Лили с такой силой, что звук был слышен сквозь стекло.

Психотерапевт толкнула дверь, почувствовала, что та поддается, и прыгнула вперед. Мужчина ничего не заметил – этому помешали зажмуренные глаза и хриплый смех, вырывавшийся из его горла.

Лили увидела Грейс. Ее глаза широко раскрылись. Губы сложились в удивленный овал.

Она добровольный участник? Доктор надеялась, что нет.

Нет. Бедняжка кивала ей. Ободряла. А потом глаза Лили снова наполнились страхом – пальцы Спорна сильнее стиснули ее горло. Язык высунулся у нее изо рта, губы набухли, глаза закатились.

Грейс бросилась к ней, сжимая в руке «Глок». Уолтер все еще не видел ее, погруженный в свой садистский экстаз. Но потом нога Блейдс задела что-то на полу – осколок керамики, который покатился по цементу, дребезжа, как барабан со струной.

Глаза Спорна открылись, и в них вспыхнула ярость. Он оскалился.

Не просто свинья, а дикий кабан, коварный и жестокий.

Ликование – он увидел, что его противник мал и хрупок. Радость фаворита, выходящего на ринг, чтобы сокрушить соперника.

Он отпустил Лили и бросился на Грейс. Его губы приподнялись еще больше, обнажив уродливые клыки. Под краем футболки подпрыгивал дряблый мешок живота, но толстые, как ствол дерева, бедра были крепкими. Пенис, блестящий от смазки, с красной головкой, смешно съеживался над стероидными яичками.

Блейдс поборола искушение выстрелить ему в пах – не стоит жертвовать здравым смыслом ради символики.

Она попятилась, словно испугавшись его атаки, подождала, пока он окажется подальше от стола, на котором неподвижно лежала Лили, а затем выпустила три пули в его раскрытый рот.

Две попали точно в цель, третья угодила между носом и верхней губой. Глаза Спорна расширились, в них промелькнули удивление и растерянность, но он продолжал надвигаться на свою противницу, словно срубленное дерево.

Потом остановился. Посмотрел на закрытое черной лыжной маской лицо Грейс, выдохнул, и его глаза закатились. Колени подогнулись, и он рухнул на пол лицом вниз. Дернулся несколько раз, разбрызгивая кровь, и затих.

Для верности Блейдс выстрелила в него еще раз, в затылок. Так, чтобы пуля попала в продолговатый мозг, где находится центр управления дыханием. Кто бы мог подумать, что нейропсихология, которую она изучала в аспирантуре, когда-нибудь ей пригодится…

После этого Грейс повернулась к Лили, которая по-прежнему не шевелилась.

Может, она действительно была добровольной участницей привычного развлечения, а не жертвой? Еще один враг Блейдс ни к чему.

Держа «Глок» у бедра, Грейс приблизилась к столу, но не вплотную, и попыталась поймать взгляд Лили.

Женщина не двигалась. А потом что-то произнесла.

Спасибо.

Психотерапевт кивнула и указала на задранное платье. Внезапно смутившись, Лили перевернулась на бок и повела плечами, пытаясь поднять руки и привести в порядок одежду.

У нее ничего не вышло. Руки отказывались повиноваться.

Парализована? Неужели Спорн, сжимавший ее шею, повредил спинной мозг?

Но вот правая рука лежащей на столе женщины задрожала. Потом левая. В онемевших руках восстанавливалось кровообращение.

Лили принялась одергивать платье, но Грейс успела увидеть истерзанные ягодицы, покрытые маленькими кровоточащими царапинами – следами от ногтей. Несколько засохших корочек были содраны. В тех местах, где ран не было, кожа имела лиловый оттенок. Из свежих царапин сочилась кровь. Ее тонкая струйка стекала также из раны на левом бедре.

Жертва попыталась приподняться, но не смогла. Блейдс шагнула вперед, чтобы помочь ей.

Внезапно лицо Лили изменилось.

На нем отразился ужас. Губы женщины зашевелились, а глаза часто заморгали – Грейс и не предполагала, что такое возможно.

Лили изогнула шею. Указание.

Предупреждение.

Что-то за спиной ее спасительницы.

Слишком поздно.