— Вы не знаете, когда он вернется?

— По-моему, он уехал в центральное управление с какими-то бумагами, — ответила незнакомая мне секретарша. — Сейчас я свяжу вас с детективом Корном. Он работает вместе с детективом Стерджисом. Ваша фамилия, сэр?

— Спасибо, не надо, — сказал я.

— Вы не будете говорить с детективом Корном?

Она говорила со мной так вежливо, что я, выпалив подробности о своей жуткой находке, повесил трубку, не дожидаясь ответа.

Я возвращался в Л.-А., надеясь, что дома никого нет. Мне нужно было время, чтобы отдышаться, разобраться в своих мыслях.

Я до сих пор не мог прийти в себя. Перед глазами неотступно стояла страшная картина, и из всех пор хлестал пот.

Мы с Майло были в гостях у Алисы Зогби пять дней назад.

Кожа приобрела зеленоватый оттенок, но еще не начала шелушиться; червей еще нет... Хоть я и не был судебным патологоанатомом, мне довелось повидать достаточное количество трупов. Убийства совершены не более двух дней назад. Это можно будет проверить, изучив почту и автоответчик Алисы...

Прижавшись к дереву, взявшись за руки. Пикник.

У кого-то хватило силы и хитрости, чтобы справиться с таким крупным мужчиной, как Хейзелден, и женщиной, лазающей по Гималаям.

Это сделал человек, которого они знали. Сообщник. Другого объяснения быть не может.

Отвращение не проходило, но теперь к нему примешивалось новое чувство — глупое детское веселье.

Это не Эрик, не Ричард. Полное отсутствие мотива, к тому же, в течение последних двух-трех дней их местонахождение точно известно. То же самое можно сказать относительно Донни Салсидо.

Жертвы привязаны к дереву. Геометрические надрезы. Клеймо Майкла Берка. Пора снова внимательно просмотреть толстую черную папку Леймерта Фаско.

Пора позвонить ему самому — но все-таки первым об этом должен узнать Майло.

Я ехал домой, гнал слишком быстро, мечтая о том, что мне никто не будет мешать. Размышлял об иронии судьбы: Хейзелден, скрываясь от гражданского иска, нашел для себя нечто гораздо более страшное.

Вероятно, он с самого начала прятался у Зогби — мне вспомнился телефонный звонок, потревоживший ее во время нашего с Майло визита. После звонка Зогби думала только о том, как бы поскорее выставить нас за дверь. Скорее всего, звонил ее дружок, хотевший узнать, когда горизонт будет чист.

С ними расправились дома у Зогби. Это сделал человек, которого они знали, кому доверяли. Например, талантливый молодой врач, поступивший к Мейту в ученики.

Вне всякого сомнения, полиция Глендейла уже прибыла на место преступления. Скоро будут сняты мои отпечатки с ручки калитки, и не пройдет и нескольких дней, как их сопоставят с имеющимися в медицинском архиве Сакраменто.

Необходимо как можно быстрее связаться с Майло.

Но если мне не удастся его найти, быть может, стоит отправиться прямо к Фаско? Агент ФБР сказал, что улетает в Сиэттл. Чтобы проверить нераскрытые преступления — узнать о них что-то конкретное?

Последней жертвой в Сиэттле была Марисса Бонпейн. На земле рядом с трупом был найден пластмассовый шприц, занесенный в опись улик и тотчас забытый.

Это не случайность. Не может быть случайностью.

Фаско оставил мне номер своего пейджера и телефон коммутатора, но все это дома, в папке с архивом Берка.

Я разогнал «Севиль» до девяноста миль в час.

* * *

Отперев ворота, я увидел, что грузовичка Робин нет — небо услышало мои молитвы. Я быстро прошел в кабинет, стыдясь своей радости.

Я снова попытался связаться с Майло, и снова безрезультатно, после чего решил, что больше тянуть нельзя. Я сбросил сообщение на пейджер Фаско, позвонил на коммутатор. Ответного звонка не последовало. Я начинал чувствовать себя последним человеком, оставшимся на Земле. После очередной бесплодной попытки найти Майло я набрал номер управления ФБР в Уэствуде и спросил специального агента Фаско. Секретарша попросила меня подождать, затем переключила меня на другую женщину с низким грудным голосом, записавшей мою фамилию и номер телефона.

— Как ему передать цель вашего звонка, сэр?

— Он догадается.

— Сейчас его нет на месте. Я оставлю для него сообщение.

Достав пухлый черный скоросшиватель, я раскрыл его и принялся снова разглядывать фотографии трупов, привязанных к деревьям, с геометрическими ранами. Параллели были несомненны.

Увы, моим теориям о семейных проблемах, о Доссах и Маниту не суждено сбыться. В конечном счете, все свелось к очередному психопату. Пролистав копии полицейских отчетов, я нашел дело Мариссы Бонпейн и погрузился в плотный мелкий шрифт, как вдруг раздался звонок в дверь.

Оставив папку на столе, я подошел к двери и заглянул в глазок. Искривленное изображение мужчины и женщины: оба белые, лет тридцати с небольшим, лица безучастные.

Хорошо подогнанная парочка. Миссионеры? Я ничего не имею против веры в Бога, но сейчас у меня не было настроения слушать проповеди.

— Да? — спросил я через дверь.

Губы женщины зашевелились.

— Доктор Делавэр? ФБР. Мы бы хотели поговорить с вами. Низкий грудной голос.

Прежде чем я успел ответить, изображение в глазке закрыл полицейский значок. Я открыл дверь.

Губы женщины изогнулись, но улыбка, казалось, причиняет ей боль. Она по-прежнему держала в руке значок.

— Специальный агент Мери Донован. А это специальный агент Марк Братц. Доктор Делавэр, можно войти в дом?

В Донован было приблизительно пять футов шесть дюймов роста; короткие светло-каштановые волосы, крепкое тело с большим бюстом, упакованное в темно-серый костюм. Здоровый розовый цвет лица, налет самоуверенности. Братц был на полголовы выше, с темными редеющими волосами, сонными глазами и круглым добродушным лицом. Кожа на подбородке покрыта красной сыпью, а под ухом прилеплена маленькая полоска пластыря. На нем были темно-синий костюм, белая рубашка и серый с синим галстук.

Я отступил в сторону, пропуская агентов в дом. Остановившись в гостиной, они огляделись по сторонам. Я предложил им сесть.

— Спасибо за то, что уделили нам время, доктор Делавэр, — не переставая улыбаться, сказала Донован, выбирая самое удобное кресло.

У нее в руках была большая черная матерчатая сумка, которую она поставила на пол.

Братц дождался, когда я сяду, после чего устроился так, чтобы он и Донован могли вести по мне огонь с обоих флангов. Я старался держаться непринужденно, думая об открытой папке на столе, стараясь не думать о том, что только что видел в Глендейле.

— У вас мило, — заметил Братц. — Светло.

— Благодарю. Могу я спросить, чему обязан вашим визитом?

— Очень мило, — подтвердила Донован. — А вы как думаете, доктор Делавэр?

— Наверное, это как-то связано с агентом Фаско.

— Это связано с мистером Фаско.

— Разве он не работает в ФБР?

— Больше не работает, — сказал Братц. У него был высокий неуверенный голос. Таким застенчивый подросток приглашает девушку на первое свидание. — Некоторое время назад мистер Фаско уволился из Бюро.

— Его попросили уволиться.

— По причинам личного характера, — добавила Донован. Достав из сумки блокнот и диктофон, она положила их на столик. — Не возражаете, если я буду записывать?

— Что?

— Ваши впечатления о мистере Фаско, сэр.

— Вы сказали, он был уволен по причинам личного характера? — спросил я. — Мистер Фаско совершил какое-то преступление? Он опасен для окружающих?

Агенты переглянулись.

— Сэр, вы позволите записывать разговор? — повторила Донован.

— После того, как вы объясните, в чем дело. Возможно.

Донован забарабанила пальцами по клавишам диктофона. Поразительно длинные ногти. Ухоженные. Губная помада скромная. Чего нельзя было сказать о выражении ее лица. Агент Донован терпеть не могла гражданских лиц, не оказывающих должного почтения ФБР.

— Сэр, — начала она, — в ваших интересах...

— Я должен знать. Фаско подозревается в совершении преступления?

Например, в многочисленных убийствах.

— Пока что мы просто хотим его найти, сэр. Чтобы ему помочь.

Она поднесла указательный палец к клавише записи.

Я покачал головой.

— Сэр, мы можем вызвать вас на допрос в управление.

— Это потребует времени, бумажной волокиты, а мне почему-то кажется, что времени у вас нет, — сказал я. — С другой стороны, вы можете рассказать мне, в чем дело, а я окажу вам посильную помощь, после чего мы с чистой совестью проведем выходные.

Донован посмотрела на Братца. Я не заметил никакого сигнала, но когда она повернулась ко мне, выражение ее лица смягчилось.

— Вот краткое изложение фактов, доктор Делавэр. Все, что нужно вам знать, и даже больше: Леймерт Фаско очень высоко ценился в Бюро. Полагаю, вы слышали об отделе изучения поведения, находящемся в Куантико? Именно там и работал мистер Фаско. Точнее, доктор Фаско. Он доктор медицины, специалист в области психологии. Как и вы.

— Фаско упоминал об этом. Почему его попросили уволиться из Бюро?

Протянув руку, Братц включил диктофон.

— При каких обстоятельствах вы с ним познакомились, сэр?

— Извините, мне это не нравится.

На самом деле мне многое не нравилось. Всего несколько минут назад я был готов считать Майкла Берка настоящим доктором Смерть. Но если Фаско лгал, что остается от этого сценария?

— В чем дело, сэр? — спросила Донован.

— Вы расспрашиваете меня, записываете мои ответы на диктофон, но я так и не знаю истинного положения вещей.

Я довольно долго беседовал с Фаско. Мне хочется знать, с кем я имел дело?

Еще один обмен взглядами. Губы Донован снова изогнулись в улыбке. Она закинула ногу на ногу, шелестя нейлоном. Ноги короткие, но красивые. Впечатляющие икры бегуньи в тонких колготках. Братц украдкой взглянул на них, словно это зрелище по-прежнему было для него внове. Мне стало любопытно, давно ли они работают вместе.

— Справедливое требование, сэр, — внезапно просияла Донован.

Она взъерошила волосы, но прическа сохранилась. Опустила ногу. Придвинулась ко мне. Я представил себе занятие на курсах повышения квалификации сотрудников ФБР. «Установление доверительного контакта с собеседником любыми доступными способами».

— Но сначала позвольте высказать предположение относительно того, как вы с ним познакомились: Фаско связался с детективом Стерджисом и предложил встретиться, чтобы обсудить обстоятельства одного убийства — скорее всего, убийства доктора Мейта. Он пригласил и вас, консультанта-психолога, занимающегося тем же делом. Сказал, что ему известна личность убийцы. — Улыбка, демонстрирующая массу зубов. — Пока все верно?

— Согласен, — подтвердил я.

— Майкл Берк, — сказал Братц. — Фаско пытался заставить вас поверить в доктора Майкла Берка.

— Этот человек — вымысел?

Братц пожал плечами.

— Скажем так: доктор Фаско одержим.

— Берком.

— Подозрениями относительно Берка, — поправила Донован.

— Вы хотите сказать, Фаско его выдумал?

Посмотрев на диктофон, она с неохотой выключила его.

— Хорошо, я вам все расскажу. Но только мы требуем, чтобы эта информация осталась конфиденциальной. Агент Фаско был одним из лучших сотрудников ФБР. В течение нескольких лет он работал в Манхэттенском отделении заместителем директора по проблемам психологии преступников. Пять лет назад умерла его жена — рак груди — и Фаско пришлось одному воспитывать своего единственного ребенка.

Дочь четырнадцати лет по имени Виктория. Агент Фаско особенно тяжело переживал смерть жены, потому что у его дочери также был обнаружен рак. Рак кости, еще в детстве. Ее лечили в клинике Слоуна-Кеттеринга, вроде бы успешно. Вскоре после смерти жены Фаско попросил перевода. Сказал, что хочет воспитывать Викторию в тихом спокойном месте. Ему подобрали место в управлении Буффало, и он купил дом на берегу озера Эри.

— С точки зрения карьеры шаг назад, — заметил я. — Похоже, Фаско был очень привязан к дочери.

Донован кивнула.

— Года два все шло хорошо, но затем, когда девочке было шестнадцать, она снова заболела. Лейкемия. По-видимому, следствие радиационного облучения, применявшегося за несколько лет до этого при лечении рака.

— Вторичная опухоль, — сказал я.

Явление редкое, но очень тяжелое; мне доводилось видеть такое в Центре педиатрии, где я работал.

— Вы совершенно правы. Агент Фаско привез Викторию в Нью-Йорк, снова в клинику Слоуна-Кеттеринга. У девочки наступило временное улучшение, затем рецидив. Она опять прошла курс химиотерапии, но теперь выздоровление было частичным. Состояние Виктории ухудшалось, врачи пробовали какие-то новые лекарства, но переломить ход болезни им не удавалось. Фаско решил продолжить лечение ближе к дому, в клинике в Буффало. Он хотел укрепить здоровье девочки, чтобы она смогла перенести операцию по пересадке костного мозга. После непродолжительного улучшения Виктория подхватила воспаление легких, так как химиотерапия ослабила ее иммунную систему. Девочку положили в больницу, но несмотря на усилия врачей она умерла.

— Каков был прогноз течения болезни?

— Насколько нам удалось установить, летального исхода никто не ожидал, но в то же время ему не удивились.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Братц.

— Больница в Буффало, — задумчиво произнес я. — Викторией случайно не занимался некий специалист по болезням дыхательных путей по имени Роджер Шарвено?

Нахмурившись, Донован переглянулась с Братцем. Тот покачал головой, но она все же сказала:

— Вполне возможно.

— Возможно?

— Роджер Шарвено работал в клинике в тот момент. Лечил ли он Викторию, неясно.

— Архив пропал? — спросил я.

— Какая разница? — бросил Братц.

— А Майкл Берк в то время там не работал?

Братц прищурился.

— Нет никаких свидетельств того, что Берк занимался дочерью Фаско.

— Но в то время он находился где-то рядом — возможно, подрабатывал в скорой помощи, — настаивал я.

Оба молчали.

Я продолжал:

— Когда Фаско пришел к выводу, что кто-то — Шарвено, Берк или они оба — убил его дочь?

— Несколько месяцев спустя, — сказала Донован. — После того, как Шарвено стал давать показания. Фаско заявил, что узнал его, — якобы он видел Шарвено в палате Виктории, когда у него не было причин там находиться. Фаско пытался допросить Шарвено, находящегося в предварительном заключении, но полиция Буффало ему отказала, так как Бюро не имело отношения к этому делу. И уж Фаско точно не имел никакого отношения — он действовал из личных побуждений. Агент Фаско встретил отказ очень болезненно. После того как Шарвено был выпущен на свободу, он продолжал его преследовать, донимал адвоката Шарвено. Фаско... все больше заводился. Он не успокоился даже тогда, когда Шарвено покончил с собой.

— Рассматривался ли он в качестве подозреваемого в деле предполагаемого самоубийства Шарвено? — спросил я.

Снова молчание.

— Нет, не рассматривался. Шарвено скрывался, нет никаких свидетельств того, что агент Фаско его выследил. Тем временем Фаско стал халатно относиться к своим служебным обязанностям, и его на несколько месяцев перевели назад в Куантико. Читать лекции молодым специалистам. Считалось, что это должно будет его остудить. Поначалу все было хорошо. Фаско выглядел спокойным, выдержанным. Но, как оказалось, это было лишь внешне. Все свои силы Фаско тратил на поиски Берка. Без официального разрешения он проникал в архивы и базы данных. Его вызвали в Нью-Йорк к начальству, в результате чего он был отправлен на пенсию по состоянию здоровья.

— Психического здоровья, — уточнил Братц.

— Вы считаете, у него серьезные расстройства психики? — спросил я. — Он потерял чувство реальности?

Братц смущенно вздохнул.

— Вы с ним встречались, доктор Делавэр, — пришла ему на помощь Донован. — Каково ваше мнение?

— Мне он показался совершенно сосредоточенным.

— В том-то все и дело, доктор. Леймерт Фаско слишком сосредоточен. Он уже совершил несколько уголовных преступлений.

— Связанных с насилием над личностью?

— Нет, в основном кражи.

— Чего?

— Данных — официальных полицейских отчетов. И Фаско продолжает выдавать себя за сотрудника ФБР. Если все это всплывет... Доктор Делавэр, Бюро относится с сочувствием к его горю. Его уважают — помнят его былые заслуги. Никому не хочется, чтобы он оказался за решеткой.

— Фаско ошибается насчет Берка? — спросил я.

— До Берка нет никакого дела, — сказал Братц.

— То есть?

— Нам нет до Берка никакого дела, — поправила Донован. — Мы проводим только внутреннее расследование, мы не занимаемся преступлениями. Бывший агент Фаско считается внутренним делом ФБР.

— А кто-нибудь у вас в Бюро продолжает заниматься Майклом Берком?

— Мы не имеем доступа к такой информации, сэр. Перед нами стоит простая задача: найти Леймерта Фаско. Ради его собственного блага.

— И что с ним будет, когда вы его найдете? — спросил я.

— О нем позаботятся.

— Поместят в психлечебницу?

Донован нахмурилась.

— О нем будут заботиться. Гуманно. Забудьте все художественные фильмы. Доктор Фаско теперь обычный гражданин нашей страны, обладающий всеми правами. За ним будут присматривать до тех пор, пока не сочтут, что он поправился. Повторяю, доктор Делавэр, это будет делаться ради его же блага. Никому не хочется, чтобы человек с таким опытом, такой силы духа оказался за решеткой.

— Мы уже давно ищем Фаско, — продолжил Братц. — Наконец нам удалось проследить его до Лос-Анджелеса. Он отлично заметает за собой следы, зарегистрировал сотовый телефон на чужое имя, но мы все же его вычислили. Это привело нас в квартиру в Калвер-сити. Увы, к тому времени, как мы туда попали, Фаско уже съехал. Собрал вещи и скрылся в неизвестном направлении. И вдруг час назад вы позвонили в управление, а мы случайно оказались рядом.

— Какое счастливое совпадение, — заметил я.

— Доктор Делавэр, где Фаско?

— Не знаю.

Он сжал кулак.

— Почему вы пытались с ним связаться, сэр?

— Чтобы поговорить о Майкле Берке. Не сомневаюсь, вам известно, что я консультант-психолог, работающий по заданию полиции Лос-Анджелеса. Меня попросили держать контакт со специальным агентом Фаско. — Я пожал плечами. — Вот и все.

— Послушайте, доктор, — не унимался Братц, — мы не хотим ставить вас в неловкое положение. В самое ближайшее время мы свяжемся с детективом Стерджисом, и он расскажет нам всю правду.

— Как вам будет угодно.

Братц придвинулся ко мне, и я ощутил сильный запах одеколона с ментолом. От былого добродушия не осталось и следа.

— Почему вас так интересует доктор Берк? Подозреваемый в убийстве Мейта уже задержан.

— Я привык все делать досконально, — возразил я.

— Досконально, — повторил Братц. — Совсем как Фаско.

— Знаете, доктор Делавэр, — сказала Донован, — кому-то ваша настойчивость покажется манией.

Я улыбнулся. Когда будет определена принадлежность отпечатков пальцев на калитке в доме Алисы Зогби, и федералы об этом узнают?

— Похоже, вы уже успели многое обо мне узнать.

— Мы тоже привыкли все делать досконально.

— Если это можно было бы сказать в отношении всех людей, насколько лучше стал бы окружающий мир, — сказал я. — Поезда начали бы ходить по расписанию.

Почесав покрытый экземой подбородок, Братц взглянул на диктофон. До сих пор не было записано ничего стоящего.

— Дружок, вы полагаете, мы сюда шутить пришли? И нам нравится выслушивать от вас всякий вздор?

Повернувшись, я посмотрел ему в глаза.

— Я думаю, что вам наш разговор нравится не больше чем мне, но это ничего не меняет. Вы спросили, известно ли мне, где находится Фаско, и я сказал вам правду. Неизвестно. Он сказал, что уезжает из города, оставил номер сотового телефона. Я позвонил по этому номеру, мне никто не ответил, и я решил позвонить в управление. Несомненно, Фаско не просил меня так поступать. Так что, несомненно, мы с ним не в сговоре.

— Какой номер он вам дал?

— Подождите, сейчас скажу.

— Ждем, — процедил Братц.

Сходив в кабинет, я убрал папку в ящик письменного стола и вернулся с номером телефона. Братц стоял у стены, изучая фотографии. Обтянутые нейлоном колени Донован были снова плотно прижаты друг к другу. Я протянул ей листок с цифрами.

— Тот же, что и у нас, Марк, — сказала она.

— Тогда пошли, — заметил Братц.

— А если бы Фаско оставил мне подробный распорядок своих дальнейших действий, — спросил я, — почему эта информация заслуживала бы больше доверия, чем все остальное, что он мне сообщил?

— Вы говорите, Фаско просто рассказал вам о Берке и исчез?

— Мне и детективу Стерджису. Мы встречались втроем.

— Где?

— В ресторане «Морт дели». На Стерджиса теория о Берке не произвела особого впечатления, и он свалил ее на меня. Как вы уже говорили, у него есть подозреваемый.

— А каково ваше мнение?

— О чем?

— О Берке.

— Мне нужно больше информации. Именно поэтому я и пытался связаться с Фаско. Если бы я знал, что возникнут такие проблемы...

— Уясните вот что, — сказал Братц, поворачиваясь ко мне. — Если Фаско будет продолжать свои импровизации, действительно возникнут серьезные проблемы.

— Не сомневаюсь, — согласился я. — Бывший сотрудник Бюро становится на путь преступлений, врач-психиатр сходит с ума. Ребята, у вашего пресс-секретаря начнется кошмар.

— Чем вы недовольны? Тем, что мы оберегаем чистоту Бюро, чтобы оно лучше выполняло свою работу?

— Совершенно ничем. Наоборот, о чистоте своих рядов надо заботиться в первую очередь.

— Вы совершенно правы, доктор Делавэр, — сказала Донован. — Надеюсь, вы и к себе подходите с той же меркой.

Я проводил их до двери. Они уехали в темно-синем седане.

Донован и Братц назвали Фаско одержимым. При этом они не отрицали, что у него были основания проводить расследование. Правда, лично их беспокоят только внутренние дела Бюро.

То есть кто-то другой, возможно, продолжает изучать Майкла Берка. А может быть, от этой гипотезы отмахнулись.

Когда станет известно об убийстве Зогби и Хейзелдена, у Фаско зачешется нос. Скорее всего, он попытается связаться с Майло, может быть, даже вернется в Л.-А. Тут-то его и схватят бывшие коллеги. Ради его же блага.

Судьба специального агента Фаско сложилась трагически, но в настоящий момент она меня не интересовала. Вернувшись в кабинет, я снова попробовал связаться с Майло. Рискнул позвонить в Западное управление полиции, приготовившись изменить свой голос, если бы ответила та же секретарша.

На этот раз трубку снял мужчина с сонным голосом, без лишних вопросов переключивший меня на отдел по расследованию убийств и грабежей.

Я услышал знакомый голос. Дел Харди. Ветеран полиции, в свое время работавший вместе с Майло. Дел был чернокожий, что не имело особого значения, но его вторая жена была ревностной баптисткой — а это уже имело. Именно она настояла на том, чтобы Дел сменил напарника. Насколько мне было известно, Делу оставался год до пенсии, и он собирался перебраться во Флориду.

— Дел, работаешь по субботам?

— Это лучше, чем по воскресеньям, док. Как твоя гитара?

— Давненько не играл. Ты когда видел нашего великана?

— Где-то с час назад. Он сказал, что отправляется домой к судье Макинтайру, попытается получить какой-то ордер на обыск. Судья живет в Пасадине — если дело важное, могу дать номер телефона. Но только судья очень не любит, когда его беспокоят в выходные. Почему бы тебе не позвонить Майло на мобильный?

— Пробовал. Он не отвечает.

— Быть может, он его отключил, чтобы не беспокоить судью Макинтайра.

— Страшный человек, да?

— Макинтайр? Точно. Но закон стоит у него на первом месте. Если он считает, что твое дело правое, то поможет чем сможет... Так, записывай.

Ледяной женский голос спросил:

— В чем дело?

— Я консультант, участвую в расследовании убийства. Мне необходимо срочно связаться с детективом Стерджисом. Это очень важно. Он здесь?

— Минуточку.

Она вернулась к телефону через четыре минуты.

— Он уже ушел. Сказал, что сам позвонит вам.

Звонка Майло мне пришлось ждать еще четверть часа.

— Алекс, что случилось? Черт побери, как ты узнал домашний телефон Макинтайра? Ты чуть было все не испортил. Я как раз получал ордер на арест Досса. Пришлось потрудиться.

— Мне очень жаль, но ты напрасно потерял время.

Я рассказал о том, что увидел в саду Алисы Зогби. Повторил все то, что сообщил оператору полиции, добавив про свои пальчики на калитке.

— Это ведь шутка, да? — спросил Майло.

— Ха-ха-ха.

Длительное молчание.

— Алекс, начнем с того, что тебя туда потянуло?

— Скука, избыток рвения — какая разница? Это все меняет.

— Где ты сейчас?

— Дома. Только что проводил гостей.

Я начал рассказывать о визите Донован и Братца.

— Достаточно, — остановил меня Майло. — Я еду к тебе — нет, лучше мы встретимся на нейтральной территории, на тот случай, если за тобой следят. Я сейчас на шоссе 110 — давай остановимся на чем-нибудь поближе к центру... Перекресток Пико и Робертсона, стоянка за джинсовым магазином «Миллер», юго-восточный угол. Если я задержусь, купи себе джинсы. И постарайся определить, не ведут ли тебя фебеэровцы. Если они решат сесть тебе на хвост, вряд ли для этого выделят больше одной машины, и в этом случае ты их обязательно засечешь. Ты не обратил внимания, на какой машине они приехали?

— На синем седане.

— Ищи его за три-четыре машины от себя. Если увидишь, возвращайся домой и жди там.

— Интрига закручивается.

— Какие интриги могут быть у таких мелких сошек, как мы с тобой? — буркнул Майло. — Видно большим шишкам наступили на мозоль. Вернемся к Зогби и Хейзелдену — ты не обратил внимания на признаки разложения?

— Зеленоватый оттенок кожи, червей нет, тучи мух.

— Скорее всего, день, максимум — два... Ты говоришь, положение трупов похоже на то, что есть в папке Фаско?

— В точности такое же. И геометрические раны.

— А, черт, — пробормотал он. — Каждый день приносит что-то новенькое.

Оставив Робин записку, я вышел из дома. Ехал я медленнее обычного, пытаясь отыскать в потоке машин синий седан или еще что-нибудь, что покупают для своих сотрудников правительственные учреждения. Никаких признаков слежки — по крайней мере, я ничего не заметил. Подъехав к «Миллеру», я поставил машину там, где указал Майло, и вышел. По-прежнему никаких следов синего седана. Стоянка была заполнена наполовину. Покупатели приезжали и уезжали, у газетного киоска неподалеку толпился народ, по Робертсону с ревом проносились машины. Я ждал, размышляя о признаках разложения.

Майло прибыл через десять минут, непривычно хорошо одет, в сером костюме, белой сорочке и темном галстуке. Спецодежда для хождения за ордером. К судье Макинтайру с галстуком-шнурком лучше не приходить.

Пригласив меня к себе в машину, Майло зажег недокуренную сигару. Я устроился рядом с ним.

Окинув взглядом стоянку, Майло достал сотовый телефон, продолжая следить за магазином.

— Пора и мне прикупить себе какую-нибудь одежку попроще. Полиция Глендейла уже работает на месте преступления — ее туда направил анонимный звонок. Как ты себя чувствуешь в этой роли?

— Замечательно. Но долго анонимом я не останусь. Калитка.

— Да, плохи твои дела. Я в любую минуту жду звонка местных следователей. Шакалы из прессы тоже набросились на эту мертвечину. Скоро они свяжут Зогби и Хейзелдена с Мейтом, и тогда мы снова вернемся на первые полосы.

— Именно этого и добивается Берк, — сказал я. — Но, возможно, у него был и другой мотив, чтобы расправиться с Зогби и Хейзелденом: он хотел избавиться от документов, которые могли бы бросить на него тень. Скорее всего, Берк давно собирался это сделать, но арест Ричарда ускорил события. Маньяку не понравилось, что его заслуги приписали кому-то другому. Подобно Мейту, он жаждет всеобщего внимания. Устраняя старую гвардию, Берк сообщает всему свету, что теперь он новый доктор Смерть.

Пожевав кончик сигары, Майло выпустил облако дыма.

— Ты принимаешь рассказ о Берке несмотря на то, что Фаско выдавал себя не за того, кто он на самом деле?

— Когда ты собираешься посетить дом Зогби?

— В самое ближайшее время.

— Не делай никаких выводов, пока сам не увидишь. Все совпадает. К тому же, Донован и Братц не отрицали результатов расследования Фаско — их просто беспокоит, как бы он своими действиями не выставил Бюро в дурном свете. Фаско убежден, что его дочь убили Шарвено и Берк. Личные чувства могут оказывать сильное влияние на ход следствия, но иногда это очень мощный двигатель.

Вдохнув дым, Майло подержал его в легких, выводя пальцем круг на запотевшем лобовом стекле.

— Значит, я напрасно копал под Досса, у которого, как мне сказали знающие люди, очень запутанные финансовые отчеты. Так что, может быть, стоит передать, что я собрал, ребятам из отдела по борьбе с мошенничествами. — Он повернулся ко мне. — Алекс, черт побери, тебе прекрасно известно, что Досс подбивал Гоада убить Мейта.

И то, что Гоад не довел дело до конца, не снимает с Досса вины.

— Я это понимаю. Но это никак не влияет на то, что я видел в Глендейле.

— Верно, — согласился Майло. — Мы снова возвращаемся на первую клетку, черт возьми. Берк, или как он там себя называет... ты говоришь, он жаждет быть в центре внимания. Но он не может обратиться к широкой общественности так, как это делал Мейт, и что из этого следует? Новые трупы, привязанные к деревьям? — Его короткий смешок был полон горечи и злости. — Проклятие, отличная наводка. Давай осматривать кору всех деревьев в этой чертовой стране — Алекс, и куда это меня приведет?

— Как насчет того, чтобы вернуться к папке Фаско? — предложил я.

— Ты с ней уже ознакомился. Ну, хорошо, я признаю, что этот Берк является олицетворением зла. Но где мне его искать?

— Майло, я просмотрю его записи еще раз. Кто знает...

— Это ты верно подметил, — вставил Майло. — Лично я ничего не знаю. Прожил полжизни в блаженном неведении. Ладно, давай займемся насущными делами. В частности, подумаем, как спасать тебя от тюрьмы, когда в медицинских архивах всплывут твои пальчики. Ты кроме калитки к чему-нибудь прикасался?

— К молотку у входа. Я также стучал в дверь кухни, но костяшками пальцев.

— К бараньей голове, — проворчал Майло. — Увидев ее, я сразу же подумал, не занимается ли эта Алиса колдовством или чем-то подобным. А потом она еще рассуждала о том, что Мейта принесли в жертву. И вот она сама закончила жизнь, привязанная к дереву. Ладно, слушай, я попробую заступиться за тебя перед полицией Глендейла, но тебе все равно придется с ней встретиться. Потребуется несколько дней, чтобы изучить все отпечатки, потом на поиски уйдут еще недели — а то и больше, если медики не подключены к единому дактилоскопическому архиву. Но лучше не откладывать дело в долгий ящик — думаю, я расскажу о тебе завтра. Приложу все силы, чтобы тебя допрашивали на дружественной территории.

— Спасибо.

— И тебе спасибо.

От глубокой затяжки кончик сигары, раскалившись докрасна, превратился в четверть дюйма пепла.

— За что?

— За твою настойчивость, черт бы тебя побрал.

— И что дальше? — спросил я.

— Ты имеешь в виду себя? Старайся не вляпаться в очередную беду. Ну а я буду страдать.

— Хочешь почитать папку Фаско?

— Позже, — отмахнулся Майло. — Мне еще надо разобраться с бумагами Досса. Нельзя просто так замять дело о подготовке к убийству. Я не хочу, чтобы судья Макинтайр занес меня в свой черный список. Ладно, я отправлю Корна и Деметри в контору к Доссу, пусть тащат всю его отчетность в управление. А я тем временем отправлюсь в Глендейл. Быть может, если я побываю лично на месте преступления, у меня откроются глаза. Вдруг этот Берк или как там его забыл что-нибудь в доме Алисы, и у нас появится какая-то зацепка. — Он смял окурок в пепельнице. — Но надеяться на это не приходится, так?

— Все возможно.

— Все возможно. В этом-то главная проблема.

* * *

Когда я вернулся, Робин уже была дома. Мы заказали ужин из китайского ресторана. Я кормил Спайка кусочками утки по-пекински, изображая из себя обыкновенного гражданина, мысли которого не заняты ничем более страшным, чем налоги и простатит. На этот раз я лег спать с Робин и сразу же заснул. В 4:43 утра я проснулся с затекшей шеей и упрямо не желающим отдыхать мозгом. Ночью похолодало, и у меня замерзли руки. Натянув свитер и шерстяные носки, я надел шлепанцы и потащился к себе в кабинет.

Достав из стола папку, куда я ее спрятал от Донован и Братца, я стал листать ее заново, начиная с Мариссы Бонпейн. Ничего необычного, кроме одноразового медицинского шприца. Через час меня потянуло в сон. Самым разумным было бы вернуться в кровать. Но я прокрался на кухню. Спайк свернулся калачиком на подстилке в ванной, расплющив свою бульдожью морду об пол. Сквозь опущенные веки было видно, как двигаются его глаза, — значит, ему снились сны. Судя по выражению морды, очень приятные — красивая женщина возит его в своей машине и кормит «Чаппи». Впрочем, почему бы и нет?

Я открыл холодильник. Обычно Спайк в таких случаях тотчас подбегает, садится, ждет, когда его угостят. На этот раз он лишь приоткрыл глаз, посмотрел на меня с таким видом, будто я его обманул, и снова захрапел.

Пожевав кукурузные хлопья, я приготовил кружку растворимого кофе и выпил половину, пытаясь побороть холод. За окном кухни синела ночь. Вдалеке черным маревом колыхалась листва деревьев. Я взглянул на часы. До рассвета сорок минут. Захватив кружку, я вернулся в кабинет.

Опять пора на поединок, мистер Дон-Кихот.

Я сел за стол. Через десять минут я наконец увидел это, ругая себя последними словами за то, что не сделал этого раньше.

Примечание, сделанное сотрудником полиции Сиэттла, первым прибывшим на место убийства Мариссы Бонпейн. Детектива Роберта Элиаса вызвали люди, обнаружившие труп.

Мелкий шрифт в самом низу страницы, ссылка на примечание.

Ничем не примечательная строчка, немудрено, что я ее пропустил, — Делавэр, никаких отговорок! Сейчас эти слова бросились мне в глаза.

Элиас записал:

Жертва была обнаружена случайным прохожим, выгуливавшим свою собаку (см. прим. 45).

Я открыл дело Бонпейн на последней странице, где дотошный детектив Элиас привел больше трехсот примечаний.

Примечание номер 45. Прохожий: турист из Мичигана. Мистер Феррис Грант.

Примечание номер 46. адрес и номер телефона в городе Флинт, штат Мичиган.

Примечание номер 47. Собака: черный Лабрадор. По словам мистера Ф. Гранта: «она считает себя настоящей ищейкой».

Эту фразу я уже слышал, слово в слово. Так описывал свою Герцогиню Пол Ульрих.

Феррис Грант.

Майкл Феррис Берк. Грант Раштон.

Флинт, штат Мичиган. Хьюи Грант Митчелл работал в Мичигане — в Анн Арбор.

Я набрал номер телефона, указанный Феррисом Грантом, и услышал голос автоответчика Художественного музея Флинта.

Никаких свидетельств того, что Элиас проверил показания Гранта. Но почему он должен был не верить случайному прохожему, помогшему следствию тем, что он «обнаружил» труп?

Так же, как Пол Ульрих обнаружил Мейта.

Представляю, как Берку это нравилось. Дирижировать. Придумывать законное основание присутствовать на месте преступления. С гордостью за творение рук своих наблюдать за беспомощными усилиями полицейских.

Шутка психопата. Игры, всюду игры. Не сомневаюсь, Берк просто умирал от хохота.

Прохожий с собакой.

Пол Ульрих. Таня Стрэттон.

Быстро пролистав папку, я нашел галерею портретов, составленную Леймертом Фаско, и попытался сопоставить последние снимки Берка с тем образом Ульриха, который остался у меня в памяти. Но я так и не смог представить себе лицо Ульриха — я видел только усы, огромные, будто руль велосипеда.

Именно в этом и было все дело.

Растительность меняет лицо. Впервые это поразило меня, когда я сравнивал различные фотографии Берка. Борода, которую Берк отпустил, работая в охране клиники под именем Хьюи Митчелла, скрывала его лицо надежнее любой маски.

Берк надел на себя еще одну маску: Феррис Грант. Художественный музей города Флинт. Я буквально услышал: «Ха-ха-ха! Я художник!» Возвращение в Мичиган, в родные знакомые края — потому что в сердце своем психопаты очень плохо принимают все новое.

Я вглядывался в фотографию Митчелла, в безжизненные глаза, безучастное лицо. Шикарная маска в виде окладистой бороды. Такой, в которой могут затеряться огромные усы.

Пытаясь представить лицо Ульриха, я видел только усы.

Я напрягал память, стараясь вспомнить другие приметы.

Среднего роста, возраст около сорока. В обоих случаях полное совпадение с данными Берка.

Волосы более короткие и редкие, чем на фотографиях Берка, — короткий ежик с залысинами. Но и предыдущие снимки показывали постепенное уменьшение количества волос, так что здесь тоже было полное соответствие.

Усы... выступающие за щеки Ульриха. Замечательная маска. Еще при первой встрече они поразили меня своей пышностью, резко контрастирующей с консервативным костюмом Ульриха.

Финансовый консультант, уважаемый человек. Мне вспомнились другие слова, сказанные Ульрихом, — одни из самых первых: «Пока что наши фамилии не упоминались в прессе. Надеюсь, это так и останется, не правда ли, детектив Стерджис?»

Его беспокоила известность. Он жаждал известности. Майло заверил, что постарается защитить свидетелей от журналистов, но Ульрих продолжал распространяться на тему пятнадцати минут славы.

«Впервые эти слова произнес Энди Уорхол, и что с ним случилось... Лег в больницу на пустяковую операцию... Покинул ее ногами вперед... От популярности дурно пахнет... Вспомните принцессу Ди, вспомните доктора Мейта».

Ульрих дал понять Майло, что его интересует именно слава. Он играл с ним, так же, как в свое время играл с полицейскими Сиэттла.

Только что не признался в своем преступлении...

В тот понедельник они с Таней Стрэттон не случайно выбрали для утренней прогулки Малхолланд.

Ведь Стрэттон так прямо и заявила об этом: «Сюда мы приходим редко, только по воскресеньям». Она сожалела о том, что они отказались от обычного маршрута. Злилась на Пола, настоявшего на этом.

Таня жаловалась Майло, что все это было затеей Пола. В том числе, решение встретиться с Майло на месте преступления, а не дома. Ульрих утверждал, что хотел устроить Тане сеанс психотерапии, но на самом деле им двигали совершенно иные побуждения. Во-первых, не пускать Майло в свою вотчину; во-вторых, еще раз насладиться своей неуязвимостью.

Ульрих говорил о том, какой ужас испытал, обнаружив Мейта. Но теперь я видел, что этого чувства у него не было и в помине.

Что нельзя было сказать о Тане Стрэттон. Та, очевидно, была на грани нервного срыва и думала только о том, как бы скорее уехать. Но Ульрих горел желанием помочь, был любезен и спокоен. Слишком спокоен для человека, ставшего свидетелем кровавой бойни.

Ульрих дружен со спортом — по словам Фаско, Майкл Берк катался на лыжах, считал себя спортсменом.

Ульрих говорил что-то о том, что надо поддерживать форму. Распространялся о красотах здешних мест.

«Пройдя сквозь ворота, словно попадаешь в другой мир».

Вот это точно.

В его собственный мир.

Обходительный, однако на Таню Стрэттон, похоже, чары Ульриха уже не действовали. Быть может, ее нервозность объяснялась тем, что она начинала что-то подозревать относительно своего друга? Или просто в их отношениях наступила стагнация?

Я вспомнил нездоровый цвет лица Тани, ее нетвердую походку. Чересчур короткие волосы. Темные очки — за ними что-то скрывается?

Хрупкая девушка.

У нее проблемы со здоровьем?

Вдруг меня словно осенило, и сердце забилось чаще: одно из увлечений Майкла Берка — знакомиться с больными женщинами, заводить с ними дружбу, ухаживать за ними.

А потом провожать их в мир иной.

Он наслаждался самыми разнообразными формами убийств. Виртуозный доктор Смерть. Так или иначе, мир обязательно узнает о нем. Представляю себе, как слава Элдона Мейта, подобие законности, с которой он отнял жизни у пятидесяти человек, глодали Берка. После стольких лет, проведенных в медицинских колледжах, он по-прежнему в отличие от Мейта не мог заниматься такой практикой в открытую и был вынужден наняться к нему учеником.

Строить из себя подручного.

Прибыв в Лос-Анджелес, Берк не смог подделать врачебный диплом, поэтому ему приходилось выдавать себя за финансового консультанта.

«В основном работаю с недвижимостью». Адрес в Сенчури-сити. Просто и со вкусом.

А основная база в Энчино. «Там, за холмом». Престижный район.

В Л.-А. можно жить только за счет улыбки и почтового индекса. Визитная карточка, которую Ульрих дал Майло, осталась на столе в Западном управлении полиции. Позвонив в справочную, я спросил номер телефона офиса Ульриха и был очень удивлен, когда мне его сообщили. Но когда я набрал этот номер, записанный на магнитофон голос ответил, что линия отключена. В Энчино ни Ульрих, ни Таня Стрэттон не проживали. Я расширил круг поисков, но не нашел их во всем Лос-Анджелесе с пригородами.

Таня. Больная девушка.

Знакомство с Ульрихом может окончиться летальным исходом.

Я посмотрел на часы. Шесть утра. Пробивающийся сквозь занавески свет известил о том, что солнце уже взошло. Если Майло провел всю ночь на месте преступления в Глендейле, сейчас он как раз вернулся домой для заслуженного отдыха.

Некоторые вещи могут подождать. Я позвонил ему домой. После первого же звонка трубку снял Рик.

— Что-то ты рано, Алекс.

— Я тебя разбудил?

— Нет. Я как раз собирался уходить на дежурство. А Майло уже ушел.

— Куда?

— Он не сказал. Вероятно, вернулся в Глендейл, где произошло двойное убийство. Майло торчал там до полуночи, вернулся домой, чтобы поспать четыре часа, проснулся в отвратительном настроении, принял душ, не распевая песен, и вышел из дома с еще влажными волосами.

— Маленькие радости семейной жизни, — сказал я.

— Это точно, — согласился Рик. — А я ощущаю себя нужным, только когда сходит с рельсов пассажирский поезд.

* * *

Майло рявкнул в трубку мобильного телефона.

— Стерджис.

— Это я. Ты где?

— В Малхолланде, — странным отрешенным голосом произнес он. — Таращусь на землю. Пытаюсь понять, не упустил ли я чего-нибудь.

— Сынок, я хочу внести хоть какую-то радость в твою убогую жизнь.

Я рассказал ему об Ульрихе.

Я ожидал, реакцией Майло будет шок, грязное ругательство, но его голос оставался безучастным.

— Странно, что ты заговорил об этом.

— Ты сам до всего дошел?

— Нет, но у меня как раз возникли кое-какие подозрения относительно Ульриха. Я поставил машину там же, где стоял фургон, и начал осматривать место преступления. Как только солнце поднялось над горами, лобовое стекло словно превратилось в зеркало. Отраженный свет буквально ослепил меня, я не смог ничего рассмотреть внутри машины. Ульрих утверждал, что они с девушкой обнаружили Мейта сразу после восхода солнца. По его словам, заглянув в заднее окно, он увидел труп. Конечно, это произошло неделю назад, и окна фургона расположены выше, но, по моим расчетам, угол солнечных лучей изменился незначительно. Я собирался подождать еще с четверть часа и узнать, исчезнут ли блики. Само по себе это ничего не значит, быть может, Ульрих не запомнил всех подробностей. Но после того, что ты сказал... Я оставил адрес этого ублюдка в управлении. Сейчас запрошу данные на него и на эту Стрэттон. Пора заглянуть к ним в гости.

— Возможно, Таня Стрэттон в опасности.

Я объяснил Майло, почему так думаю.

— Она больна? — спросил Майло. — Похоже, ты прав; она мне тоже показалась не слишком здоровой. Тем больше причин навестить их.

— Как ты собираешься разговаривать с Ульрихом?

— Пока что у меня нет никаких данных для задержания, Алекс. В первую очередь я собираюсь наведаться к нему прямо в логово. Моя отговорка — я хочу узнать, не вспомнили ли они каких-нибудь новых подробностей. Потому что мы зашли в тупик — Ульриху ведь это понравится, верно? Глупые полицейские обращаются к нему за помощью.

— Понравится, если он в это поверит, — сказал я. — Но он очень умен. У него обязательно возникнет вопрос, почему теперь, после ареста Ричарда, ты приходишь к нему в гости в воскресенье утром.

Молчание.

— А что если я намекну, что в деле возникли определенные сложности, — я не могу о них говорить. Ульрих поймет, что я имею в виду Зогби, но я не стану торопиться подтверждать его догадку. Мы будем ходить вокруг да около, и я буду следить за его глазами и ногами. Быть может, Стрэттон подаст голос. Возможно, я поговорю с ней отдельно.

— Неплохая идея. Хочешь, чтобы я был рядом с тобой?

Тишина, нарушаемая треском электрических разрядов. Наконец ответ.

— Да.

* * *

Когда я зашел в спальню, Робин уже сидела в кровати и протирала глаза.

— Доброе утро.

Поцеловав ее в лоб, я начал одеваться.

— Который сейчас час? Ты давно встал?

— Еще рано. Только что. Встречаюсь с Майло в Малхолланде.

— О, — сонно произнесла Робин. — Что-то случилось?

— Возможно, — сказал я.

Она широко раскрыла глаза.

— Новая улика, — ответил я на ее немой вопрос. — Ничего опасного. Работа для мозга.

Робин протянула руки, и мы обнялись.

— Ты его береги, — сказала она. — Свой мозг. Он мне очень нравится.