Чехи знали толк в пиве. Пивная оправдала и превзошла все ожидания: старинный зал, низкий сводчатый потолок, каменные стены, отделка красным деревом. Жареное мясо и отменный пилзнер, поданные невозмутимым официантом, который возникал с полным стаканом, едва в прежнем пива оставалось на донышке. Для серьезных питоков было рановато, но шум уже стоял изрядный.
Не хватало только Яна.
Надсадный кашель и вздорный выводок создали образ мужчины под пятьдесят. Обвисшие щеки, желтые зубы, нездоровая кожа. Никто не соответствовал этому портрету, и тогда Джейкоб стал встречаться взглядом с каждым входящим мужчиной, получая раздраженный безмолвный ответ «пошел ты, педрила».
Побарабанив пальцами по желтому конверту с фотографиями, Джейкоб позвонил Яну. Потом набрал второй номер. По обоим послал эсэмэски. Справился у официанта, нет ли другого заведения с таким же названием.
– Привет! – Не дожидаясь приглашения, девица уселась за его столик. – Англичанин, американец?
– Американец. Я жду друга.
– Я тоже, – засмеялась девица. – Ты и есть мой друг. Меня зовут Татьяна.
Джейкоб загасил улыбку:
– Джейкоб.
Симпатичная, блондинка, полненькая.
– Рада познакомиться, друг Джейкоб. – Девушка протянула руку в ямочках. – Как тебе пиво?
– Убойное.
– Чего?
– Очень хорошее.
– Меня угостишь?
– По-моему, тебе еще рано выпивать.
Татьяна ткнула его в плечо:
– Мне девятнадцать.
– В Америке пьют с двадцати одного.
– Значит, останусь здесь. – Она показала большой палец пробегавшему официанту. – Откуда ты, Джейкоб Америка?
– Из Лос-Анджелеса.
– Голливуд? Кинозвезды?
– Наркодилеры. Проститутки.
Никакого отклика. Видимо, не шлюха.
– У нас этого добра тоже хватает.
– Да, я наслышан. – Джейкоб посмотрел на телефон – от Яна ничего, хотя опаздывает уже на сорок минут.
– Раньше бывал в Праге?
– Впервые.
– Да? И как тебе город?
– Я еще мало что видел. А так ничего, милашка.
Татьяна широко ухмыльнулась.
Опа, сказанул.
– Изумительная архитектура, – добавил Джейкоб.
– Чего?
– Здания.
– Тебе надо посмотреть замок. Самое красивое место в Праге.
Джейкоб проверил телефон. Снова послал эсэмэску.
– У меня плотный график.
– Ты бизнесмен?
– Вроде как.
Официант принес пиво.
– На здрави. – Татьяна подняла стакан.
– Взаимно.
Чокнулись, выпили.
– Какой бизнес?
Джейкоб отер пену с губ.
– Я коп.
– Чего?
– Полицейский.
Татьяна сморгнула:
– Да ну?
Может, все-таки шлюха.
Однако девица не ушла и все балаболила, пока Джейкоб отправлял эсэмэску за эсэмсэкой. Официанты протирали опустевшие столики, которые тотчас занимали новые посетители. Татьяна вдруг замолчала. Проследив за ее взглядом, Джейкоб увидел группу горилл в спортивных костюмах и с золотыми цепочками на шеях.
– Приятели твои? – спросил он.
Татьяна фыркнула:
– Русские.
– Откуда ты знаешь?
– Посмотри на цепи.
Один из компании криво улыбнулся и отсалютовал Джейкобу стаканом.
– Зла не хватает, – сказала Татьяна. – Только от них избавишься, они уже опять тут и все изгадили.
– По-моему, ты не застала тех времен.
– Нет, я тогда еще не родилась. Но мой отец был диссидентом. – Сообразив, что съехала не на ту тему, девушка улыбнулась: – Все были диссиденты.
– Я еврей, – сказал Джейкоб. – Не мне уговаривать тебя не таить обиду.
– Понятно. Вот зачем ты приехал в Прагу.
– В смысле?
– Тут много приезжих евреев. Все хотят посмотреть синагогу. Ты тоже пойдешь?
– Еврейский туризм – хороший бизнес, – сказал Джейкоб.
– Ага. И еще Кафка.
– Что ты об этом думаешь?
– О туризме? Хорошее дело. Чехи – дружелюбный народ.
– Только русских не любят.
– Верно, – засмеялась Татьяна.
– Тебе нравится Кафка?
– Я не читала.
– Да ладно.
Она покачала головой:
– При коммунистах его запрещали. Он писал на немецком, чешские переводы появились всего пару лет назад. Наверное, скоро прочту.
– Советую прочесть «Голодарь».
– Да?
– Мой любимый рассказ. И еще «Школьный учитель».
– Запиши. – Татьяна подала свой мобильник. – Похоже, твой друг не придет.
– Да, похоже. – Джейкоб забил названия в телефон, допил пиво и положил деньги на столик – за двоих. – Было приятно поболтать, Татьяна. Хорошего вечера.
Девушка осталась за столиком.
Не шлюха.
В Старом городе было столпотворение. Захмелевший Джейкоб пробирался сквозь толчею, ловя обрывки экспатриантского английского, испанского, французского. Под аккомпанемент чахоточного контрабаса и дряблой гитары фальшивили певцы. Истеричный восторг пророчил завтрашнее раскаяние. Россыпь пиццерий и интернет-кафе, теплый сладкий ветерок пропитан неистребимым запахом пива. Мочи. Марихуаны. Жареного лука и скворчащего сала.
В очередной раз Джейкоб безуспешно набрал номер Яна. Европейский говнюк. Китайский вариант европейского говнюка. Женщина в поношенной грации заманивала в стрип-клуб. Женщина в вечернем платье заманивала в казино.
В номере Джейкоб достал из сумки дело Дани Форрестер. В самолете он его просмотрел – все то же, о чем Флорес сказал по телефону. Хостес казино якшалась с темными личностями. Копы изучили ее смартфон и тряхнули всех, с кем она общалась незадолго до убийства, – устроителей мальчишников, оголтелых игроков, горемык, торгующихся из-за грошовой цены на комнату, участников всяких конференций.
Джейкоб перевернул последнюю страницу. Четверть десятого. В Лос-Анджелесе обед.
Джейкоб пошарил в поисках пульта.
Нету.
Телевизора тоже.
А чего ты ждал за двадцать долларов в сутки?
Еще за час древний путеводитель был изучен от корки до корки.
Теперь он знал, что говорить при аресте на таможне.
И как спрятать фотопленку, чтобы не засветили.
Сна ни в одном глазу. Джейкоб погасил лампу, растянулся на кровати и приступил к игре в свободные ассоциации, жонглируя событиями в Касл-корте.
Одиннадцать вечера, поступает вызов.
Здравствуйте.
Кто здоровается с 911? Обычно люди не помнят, как их зовут. Запинаются. Повторяют одно и то же.
Я хочу заявить о смерти.
Никаких тебе голова, труп или о боже, помогите.
Заявить о смерти.
Словно жертва мирно покинула землю во время любимого занятия. В ванне. Или на поле для гольфа.
Тон женщины явно противоречит смыслу слов.
Она говорит охотно.
С удовольствием.
Спешу обрадовать вестью о смерти.
Мисс Мая без «и» краткого, Неведомо Кто из Невесть Откуда, имеет честь пригласить вас на обнаружение трупа. Далее ужин и танцы. Ответ направлять в лос-анджелесское полицейское управление. Рекомендуется смокинг.
Она четко выговаривает адрес – чтобы не перепутали. Запинается не она – диспетчер.
Спасибо.
Вот опять – кто благодарит 911?
Дивия сказала, что убийство произошло незадолго до звонка. Меньше суток. Однако ни тела, ни крови, ни следов. Убили не там.
Где?
Я просто милая девушка, спорхнула поразвлечься.
Откуда спорхнула?
Сверху. Откуда обычно спархивают.
Изощренный юмор? Намек, что дом стоит на холмах?
Между вызовом и приездом Хэмметта прошел час.
Что в это время делает Мая?
Прячется и ждет – поверили ей или нет?
Смотрит, как патрульный входит в дом? Снимает на мобильник?
Выкладывает фото в «Фейсбуке» и «Твиттере»?
с копами @место преступления
#справедливость ржачка!!!
Или она уже смылась? Могла позвонить из другого места. Трудно сказать: фоновый шум в записи отсутствует.
Тем временем Хэмметт по рации передал сообщение. Информация переваривается.
Впрочем, недолго. Примерно без десяти два приезжает Дивия Дас. От ее дома езды больше часа, и то если не плутать, а прямиком на место. Значит, ей позвонили где-то в ноль сорок, не позже. Значит, и часу не прошло, как Маллик обо всем знал.
Невиданная расторопность для лос-анджелесской полиции.
Разве что они уже были на ногах.
Значит, еще до звонка они знали о голове.
Ерунда.
Разве что они действуют заодно с Маей.
Может, они сами и отрезали голову.
Может, Дивия уже была там.
Может, они там все были.
Грандиозный заговор! Замешан весь департамент!
Ладно, окунемся в паранойю. Убийцы-заговорщики сватают дело еврею Леву, а потом всячески ему мешают. Странная работа на дому, зависающий компьютер. Глухота к просьбам прислать запись. Поведение Маллика, когда он все же прокрутил ее Джейкобу.
Пригодилось?
Маллик ожидал, что Джейкоб узнает голос? Выходит, знал, что Джейкоб встречался с Маей?
Но откуда ему знать.
Езжайте. Поездка будет познавательной.
Конфуций, мать его за ногу.
О’Коннор и Людвиг ни словом не поминали никакой Маи без «и» краткого. Это ничего не значит. Может, по правде ее зовут Сью, Елена или Иезавель.
Как бы ее ни звали, после звонка она отправляется в бар «187».
Поразвлечься.
Поразвлечься с мистером Лучиком, который так нарезался, что не помнит, блондинка она или шатенка. Толку от него явно не будет. Тогда зачем его убалтывать?
Зачем везти домой?
Зачем утром его раскочегаривать и сразу исчезать?
И тотчас появляются Субач и Шотт.
Синхронность, от которой екает в животе.
Джейкоб еще несколько раз прослушал запись, прижимая динамик к уху. Похоже на Маю – на его воспоминание о Мае. Однако на чем зиждется его уверенность? На десяти похмельных минутах. Джейкоб изо всех сил сдерживал мысли, бешено рвавшиеся с поводка, и в конце концов убедил себя, что голос вовсе не Маи. Она ему снилась, он беспрестанно о ней думал, неуемно, прямо скажем, грезил, и вот теперь она чудится ему в обычном женском голосе, который мог быть чьим угодно. Джейкоб вновь прослушал запись, подмечая искажения голоса, который, проделав путь через спутник и компьютер, теперь звучал в паршивеньком динамике мобильного телефона. Надо бы раздобыть качественные наушники. Еще раз прослушав запись, Джейкоб безоговорочно решил, что ошибся. Это не Мая. И если прежде он был убежден в обратном, напрашивался весьма неутешительный вывод: его аналитический аппарат сбоит.
Расстроенный Джейкоб включил лампу и, свесившись с кровати, порылся в сумке.
ПРАГА: ГОРОД ТАЙН, ГОРОД ЛЕГЕНД
Древние сказки еврейского гетто
Перевод с чешского В. Ганса
Жуткая обложка: голем в вечной погоне за кем-то невидимым.
Почитай ему нормальную книжку, как нормальному ребенку.
Наверное, страшные сказки – не лучшее чтение перед сном. Однако смутно помнилось, что голем, несмотря на устрашающую внешность, доброе существо, и сейчас байки о страшилище, деловито побеждающем зло, будут как нельзя кстати.
Джейкоб раскрыл книгу и стал читать.
Пражские евреи славно уживались с соседями иной веры. Не то что их сородичи в других королевствах.
Но вот жил-был один кожемяк-христианин, который взял в услужение сироту – писаную красавицу-еврейку, очень набожную и целомудренную. Подметив добродетели благопристойной служанки, ее доброту и скромность, хозяин влюбился и возжелал ее в жены.
Он объявил ей свою волю, но девица отказала ему, сославшись на законы предков. Хозяин не оставил любовных притязаний, однако служанка была непреклонна и своей неуступчивостью распаляла его гнев. И вот однажды он ее подстерег и попытался взять силой.
Девица отважно сражалась за свою честь: под руку попались тяжелые железные ножницы, и она вонзила их в глаз обидчику. Вскрикнув, кожемяка разжал хватку, и девушка убежала.
Прелюбодей долго хворал, но пережитое унижение было мучительнее ран. И замыслил он страшную месть. Пошел к священнику и залился крокодиловыми слезами: ах, пропал мальчик, христианский сирота! А он, кожемяка, видел мальчугана вместе с одним евреем по имени Шемайя Гиллель. А Гиллель тот был дядюшкой нашей служанки-красавицы.
Священник призвал караул, отправился к Шемайе Гиллелю и потребовал допустить его в дом, где якобы совершили преступление. Шемайя Гиллель, не ведавший за собой никакой вины, впустил священника. Это стало роковой ошибкой, ибо накануне кожемяка прокрался к нему во двор и под грудой джутовых мешков спрятал бездыханное тело мальчика, которого сам лишил жизни.
Увидев труп, священник обвинил Шемайю Гиллеля в убийстве – мол, жиду потребовалась кровь для обряда еврейской Пасхи.
Всем было ясно, что тщедушный Шемайя Гиллель, человек почтенных лет, не мог совершить подобное злодеяние. Однако его публично повесили, и от рук толпы погибло еще много невинных душ, женщин и детей, ибо люди всегда питают ненависть и страх ко всякой инакости. А служанка от горя обезумела – пришла на Карлов мост, наполнила камнями передник и бросилась в воды Влтавы.
В те дни во главе еврейской общины стоял высокочтимый ребе Иегуда сын Бецалеля, прозванный Махаралем. Тридцать дней ребе размышлял о том, что произошло. Потом призвал двух самых верных своих учеников и глухой ночью повел их на берег реки. Там они сноровисто набрали глины и взобрались на чердак Староновой синагоги.
Ребе Иегуда, обладавший божественным провидением, повелел ученикам слепить глиняного исполина в человечьем облике. Затем вложил ему в рот пергамент со священными именами Бога, а на лбу начертал слово ЭМЕТ (истина), из которого сотворен мир.
Семью семьдесят раз ребе и ученики обошли вкруг исполина и прочли заклинания, вдохнувшие в него жар жизни. В третьем часу ночи, когда Создатель ревет аки лев, ребе Иегуда произнес: «Восстань!» В тот же миг исполин вскочил, звучно хрустнув членами. Перепуганные ученики обеспамятели, но ребе Иегуда шагнул вперед и властно заговорил:
«Имя твое Иосиф. Ты будешь беспрекословно исполнять мою волю, ибо я создал тебя для служения».
Иосиф понял и кивнул, но не заговорил, ибо не во власти человека наделять свое творение даром речи.
Исполина облачили в крестьянскую одежду, и ребе Иегуда пристроил его синагогальным сторожем. Ежели кто совался с расспросами – откуда, мол, взялся такой детина? – ребе говорил, что на улицах Праги встретил безъязыкого странника, который и назваться-то не мог.
Во избежание толков ребе выделил исполину уголок в собственном доме. Да только Иосиф не нуждался в постели, ибо еженощно бродил по гетто, охраняя его обитателей и изгоняя зло.