В девять утра позвонил Берт Гаррисон. Я спал, однако пытался говорить бодрым голосом. Впрочем, Берт сразу понял, что разбудил меня.

— Извини, Алекс. Я перезвоню…

— Нет, лучше расскажите, как ваши дела, — возразил я.

— Я в порядке, — ответил он. — А Эйми… со временем она переживет потерю. Мы начали с ней разговаривать — она знала, что Биллу оставалось совсем немного, и я начал ее готовить. Однако она пережила тяжелую травму. Я ей постоянно повторяю, что его смерть была легкой.

— Тут я могу вас поддержать. Он умер мгновенно.

— Так ты все видел… ну да, конечно…

— Со мной полный порядок, Берт.

— Алекс, мне следовало быть с тобой честным с самого начала. Ты не заслужил такого отношения.

— У вас были обязательства перед пациентами, — сказал я.

— Нет, я…

— Все в порядке, Берт. Он рассмеялся:

— Нас, наверное, интересно послушать со стороны, Алекс. Альфонс, Гастон, Альфонс Гастон… ты действительно в порядке, сынок?

— Да, конечно.

— Ведь ты принял на себя главный удар, а я стоял, как…

— Все кончено, — твердо сказал я.

— Да, — ответил Берт и немного помолчал. — Алекс, ты очень хороший молодой человек. Я иногда называю тебя «сынок»… это глупо, но я позвонил, чтобы узнать, как ты, и рассказать, что мы справляемся. Твердость духа и все такое.

— Неукротимый дух, — добавил я.

— А разве есть альтернатива?

Вчера вечером ко мне зашел Майло, и мы проговорили до рассвета. Я много размышлял об альтернативах.

— Спасибо за звонок, Берт. Нам обязательно нужно встретиться. Когда все встанет на свои места.

— Да. Обязательно.

Его голос вдруг показался мне старым и усталым, и я попытался его подбодрить:

— Скоро вы сможете вернуться к своим инструментам.

— Прошу прощения… ода, конечно. Честно говоря, сегодня мне удалось кое-что найти в Интернете. Старая португальская гитара — но прежде ее нужно восстановить. Она настроена не так, как обычная гитара, хотя ты, наверное, сумеешь на ней сыграть. Если мне удастся купить ее за разумную цену, я обязательно с тобой свяжусь, и мы немного помузицируем.

— Похоже на приглашение, — сказал я.

И был счастлив, что у меня появилась перспектива.