Мы смотрели, как мать и сыновья уезжают в трех разных арендованных машинах.

– Ни намека на единство, – заметил Майло. – И похоже, что Селена была чужой им всем.

– Люди приезжают в Лос-Анджелес, чтобы потерять себя, – отозвался я.

– Ты имеешь в виду меня, себя или всех?

– Всех, кому это подходит.

Вернувшись в офис, я сказал:

– Частные выступления на свингерских вечеринках могут объяснить наличие секс-игрушек. Селена начала с обеспечения звукового сопровождения, потом перешла к другого рода развлечениям.

– Милая девушка, вся из себя такая маленькая мисс Невинность – идеальная внешность для распутницы… – Майло усмехнулся. – Последний раз я слышал это слово в каком-то пошлом бродвейском мюзикле. – Он выудил из ящика стола сигару, развернул и покрутил ее. – Что ты думаешь о Злом Брате?

– Он единственный, кто поддерживал хоть какие-то отношения с Селеной, однако несдержанность может завести его слишком далеко.

Лейтенант проверил, есть ли в нашей базе что-нибудь на Марка.

– Чисто. Так что, возможно, нам следует доверять его инстинктам: Вандеры действительно могли платить пятьдесят штук в год не просто за уроки фортепиано.

– Если этот пацан такой гений, как ты думаешь, могла его семья нанять известного преподавателя, а не нищую музыкантшу, не прошедшую официальное обучение? С другой стороны, какое прикрытие могло быть лучше для их делишек с Селеной?

– Потыкать в клавиши, потыкать в папочку и мамочку…

– Это может объяснять чрезмерную потливость Трэвиса Хака. И ту каменную стену, в которую уткнулся Рид, когда пытался поговорить с бухгалтерами Вандеров. А Вандеры на момент смерти Селены просто случайно оказались в заграничном путешествии.

– Стиль жизни богатых и развратных, – ответил Майло. – Вполне возможно, что у Марка Грина просто зудит классовая зависть, однако это не значит, что он непременно ошибается.

Он потер лицо ладонями.

– Дом в конце дороги, за высокими воротами, никаких соседей в пределах видимости… Идеальное место для интересных вечеринок. Селена сказала Марку, что ей нужны деньги. Что, если она получала дополнительную плату за отнюдь не музыкальные занятия, а потом увидела нечто, из-за чего захотела уйти оттуда?

– Или ей кто-то в буквальном смысле угрожал.

– Шантаж?

– Большие тайны – большие деньги.

– Да, это всегда так.

– С другой стороны, истина может быть намного мрачнее, – произнес я.

– В каком смысле?

– А если она исчерпала свой «срок годности», и от нее просто избавились? Это может быть ниточкой к Шералин Докинз. А может быть, и к другим неопознанным покойницам, если они тоже зарабатывали на жизнь сексом.

– Использовали и выкинули?

– Свингерам вечно нужно что-то новенькое, – пояснил я. – Старое быстро наскучивает и надоедает. Сначала на какое-то время нанимают проститутку. Затем появляется Селена – внешне полная невинность. Это может придать огоньку их вечеринкам.

– Может, она была невинной не только внешне, – дополнил Майло. – Двадцать шесть лет и никогда ни с кем не встречалась, пока не попала в дурную компанию… Как ты считаешь, за столько лет работы по клубам это возможно?

– Возможно все, – ответил я. – Это и делает нашу работу интересной.

* * *

Он позвонил в морг и выяснил, что вскрытие Селены Басс назначено через три дня. На просьбы Майло ускорить процедуру ему ответили многочисленными «ну, может быть». Как раз в тот момент, когда он повесил трубку, раздался звонок от заместителя начальника полиции Генри Уэйнберга: тот желал узнать, когда можно будет опубликовать новости об убийствах на болоте.

– Скоро, – бросил Майло и долгое время сидел, безучастно слушая собеседника.

По окончании разговора я сказал:

– Берусь предположить: «немедленно» лучше, чем «скоро».

– У начальства уже написан и вычитан текст, который можно сразу растаскивать на цитаты. Чертовы акулы пера любят пресс-конференции, потому что это позволяет им притвориться, будто они делают нечто важное.

– Рискну поспорить, – отозвался я. – При наличии двух неопознанных жертв СМИ могут оказаться полезными.

– СМИ – это как укол пенициллина, Алекс. Боль в заднице, иногда в малых дозах бывает полезно. Это всегда обоюдоострый клинок: если рассказать слишком много, люди будут напуганы… Давай посмотрим, что выяснили наши дамы-костеискательницы.

Элинор Харгроув была на болоте. Все кости были извлечены, помечены и приготовлены к перевозке в ее лабораторию. Доктор предполагала, что ей вряд ли удастся извлечь что-либо ценное из их исследования, хотя у неизвестной Номер Три было «кое-что интересное с зубами».

– В каком смысле – интересное? – уточнил Майло.

– Два молочных клыка у нее так и не выпали, и она родилась без зубов мудрости. Если вы найдете записи стоматолога, то можно будет ее опознать.

Майло поблагодарил ее, позвонил Мо Риду, убедился, что молодой детектив завтра едет в Сан-Диего и назначил встречу через час за обедом в кафе «Могул».

– Он любит индийскую кухню? – спросил я.

– А какая разница?

* * *

Когда мы пришли в кафе, Рид пил чай. Тот же самый блейзер и брюки, точно такая же рубашка и галстук. За время, проведенное на солнцепеке, его лицо обгорело полностью; выглядел он усталым.

Женщина в сари принесла нам то же, что подавали в тот день.

Майло съел все, что поставили перед ним, но Рид не притронулся ни к чему.

– Не любишь индийские блюда? – спросил Майло.

– У меня был поздний завтрак.

– Где?

– В «Ай-эйч-оу-пи».

– Немецкие блинчики с яблочной подливой?

– Просто яйца.

– Парень, тебе нужно как следует нагрузиться углеводами перед долгой поездкой. – Майло похлопал себя по объемистому животу. – Есть что рассказать-показать?

– Я говорил с Альмой Рейнольдс, подругой Дабоффа. Такая же ненормальная, как и он сам, постоянно твердит о том, что болото – священное место, несмотря на то, что она атеистка. Вот я и подумал: может быть, отсечение правых рук – это какой-то религиозный ритуал? Но я прошерстил все крупные религии, и ни в одной из них подобного нет, даже в викке или в вуду. Рейнольдс подтвердила, что в указанное Дабоффом время ее не было в города, и я не обнаружил пока в ее прошлом ничего примечательного. Бывший начальник Дабоффа в том букинистическом магазине сказал, что тот не склонен к насилию; он даже пауков и тараканов не убивал, а выносил на улицу и отпускал.

– Гитлер был вегетарианцем, – заметил Майло.

Детектив устремил на него взгляд своих голубых глаз.

– Вот как?

– Der Führer und der Tofu.

Рид улыбнулся.

– Как сказал бы Трэвис Хак, я тоже получил кучу ничего. Но кое-что в нем по-прежнему смущает меня, лейтенант. Какой-то он нервный и уклончивый.

– Может быть, он защищает Вандеров?

Майло изложил то, что мы узнали от Марка Грина.

– Вечеринки извращенцев, – произнес Рид. – Нам нужно побольше узнать об этих людях.

Дверь открылась, и в кафе ворвался шум уличного движения. В зал вошел приятного вида чернокожий мужчина. Возраст чуть за тридцать, рост шесть футов, коротко стриженые волосы, атлетического телосложения, одет в черный костюм хорошего покроя. Шелковая рубашка ярко-синего цвета блестит не хуже, чем черные низкие ботинки из крокодиловой кожи.

Женщина в сари подошла к нему и спустя несколько секунд разговора широко улыбнулась. Мужчина направился к нашему столику изящной скользящей походкой.

– Привет из прошлого, – прокомментировал Майло.

Мо Рид поерзал на стуле. Выражение его лица резко изменилось: он поджал губы и сощурился так, что светлая радужка глаз была едва видна из-под полуприкрытых век. Полицейский крепко сжал в руке свой стакан с чаем.

Впереди мужчины плыл легкий травянистый аромат одеколона. Черты лица у него были четкие, кожа – безупречная, как у молодого Белафонте. Продолжая улыбаться, он протянул руку Майло:

– Поздравляю вас с недавним продвижением в звании, лейтенант Стёрджис.

Костюм его был явно сшит по индивидуальному заказу, острые лацканы пиджака безукоризненно-гладкие, петли на рукавах обметаны идеально. На синей рубашке красовалась монограмма «ADF». Ботинки выглядели абсолютно новыми.

– Давно не виделись, бывший детектив Фокс, – отозвался Майло. – Это доктор Алекс Делавэр, наш консультант-психолог, а это…

– Мы знакомы, – оборвал его Мо Рид и отвернулся.

Мужчина пару секунд смотрел на него, сжав зубы, а потом улыбнулся мне:

– Аарон Фокс. Приятно познакомиться, доктор. Этому миру следует почаще прибегать к услугам психологов.

Я пожал его теплую сухую ладонь.

Придвинув стул от соседнего столика, Фокс поставил его задом наперед и уселся верхом, лицом к спинке. Затем налил себе чая и отпил глоток.

– О, приятно освежает… По вкусу похоже на белый чай с ноткой жасмина.

Рид смотрел в окно; руки его были сжаты в кулаки.

– Значит, представлять вас двоих друг другу не требуется, – произнес Майло.

Аарон Фокс засмеялся.

– Разве что кто-то из нас страдает болезнью Альцгеймера. – Он положил руку на мощное плечо Рида. – Твой мозг функционирует исправно, Моисей? Насколько я могу судить, у меня с этим всё в порядке.

Рид сидел в прежней позе. Фокс продолжил:

– Такие мозги, как у тебя, Моисей, вероятно, пребудут в добром здравии в обозримом будущем.

Рид смотрел мимо него.

– Он всегда был скромником, – заметил Фокс. – Когда мы были детьми, я использовал каждую лишнюю монетку для наиболее выгодных и презренных целей. Маркетинг и реклама, верно? Недостаточно получить продукцию, ее еще нужно продать. Младший братец в это не верит. Он умнее меня. Но так и не отточил свое умение.

Рид снял со своего плеча руку Фокса и с демонстративной аккуратностью положил на стол.

– Я всегда так делал, – сообщил Аарон. – Стыдил его. Прерогатива старшего брата.

– Вы что, братья? – удивился Майло.

– А вы не знали? – отозвался Фокс. – О да, две капли из одного и того же генетического резервуара, но только по икс-хромосоме: одна и та же мама, разные папы. Я всегда подозревал, что его она любила сильнее. Он, вероятно, утверждал обратное. Ведь так, Моисей?

Рид вышел из-за стола и направился в туалет.

– Не знал, что я по-прежнему произвожу на него такой эффект, – усмехнулся Фокс и сделал еще глоток чая.

Майло указал на стоящие на столе блюда.

– Вы любите индийскую кухню?

– Ничего не имею против нее, Майло, но предпочитаю смешанную кухню. Китайско-английскую, средиземноморско-калифорнийскую, суси в стиле Юго-Запада… Искусное смешение культур дарит нам наилучшие плоды человеческого творчества. Бывали в том новом заведении на Монтана-авеню? Говядина вагю из Японии – там коровам делают массаж, перед тем как перерезать им глотки. Чем-то похоже на департамент полиции, верно?

Майло улыбнулся.

– Давно вы оставили эту работу, Аарон?

– Целую вечность, – ответил Фокс. – Если точнее, в сентябре будет три года. Наверное, нужно будет устроить вечеринку по этому поводу.

– Похоже, вы в ладах с частным предпринимательством.

– Я ничего не имею против него, так почему бы нам не ладить? – Он коснулся шелкового рукава своей рубашки. – Да, это круто, Майло. Вознаграждения за инициативы и достижения, море свободы; единственное начальство – люди, которые выписывают чеки, и только они уполномочены чего-то от меня требовать.

– Неплохо, – заметил Майло. – До тех пор, пока ты выдаешь требуемое.

– Пока что все хорошо, – отозвался Фокс.

Мо Рид вернулся, отодвинул свой стул подальше от Фокса и сел.

– Почему мне кажется, что вы здесь не случайно, Аарон? – сказал Майло. – И не ради еды.

– Определенно не ради еды, – подтвердил Фокс. – У меня был поздний завтрак с перспективным клиентом в отеле «Бель-Эр».

– Абрикосовые крепы с их фирменным соусом?

– Вкусно, но для первой встречи слишком неупорядоченно, Майло. Просто яйца, запеченные со шнит-луком.

– Позвони на телеканал «Фуд нетворк», – пробормотал Рид.

– Ты прав, брат, хватит болтовни, – согласился Фокс. – Я здесь не ради всякой ерунды, а ради Селены Басс.

– А что такое? – осведомился Майло.

– Могу предоставить вам подозреваемого и ничего не попрошу взамен.

Рид фыркнул.

– Кто? – коротко спросил Майло.

– Тип по имени Трэвис Хак.

– Мы уже проверили его, за ним ничего не числится, – возразил Рид.

Фокс ухмыльнулся.

– Под этим именем – не числится.

– Он носит фальшивое имя?

– Не то чтобы совсем фальшивое, – протянул Фокс. – На самом деле его зовут Эдвард Трэвис Хакстадтер. – Фамилию он выговорил особо тщательно. – Никто не хочет это записать?

– От чего он бежит, Аарон?

– От чего же, как не от своего прошлого?