– Голова, руки и ноги в Миссури, – перечислил Мо Рид. – Голова, кисти рук и ступни в Нью-Джерси. – Три кисти и только ступни в… – Он сверился со своими записями. – В штатах Вашингтон, Западной Виржинии и Огайо.

– Ничего, где были бы только кисти рук, – отметил Майло.

– Ничего. И никакой очистки кислотой. К тому же в трех случаях они почти точно знали, кто это сделал, но не нашли достаточно улик, чтобы выдвинуть обвинения.

Мы сидели в допросной комнате Вестсайдского участка; завершался еще один день бесплодных усилий. Майло еще раз звонил Бадди Уэйру – не дозвонился; в ответ от паралегала пришло сообщение, что он «все еще работает над этим». Наблюдение за домом на Калле-Маритимо не выявило никакой деятельности, не считая прихода бригады садовников.

Они понятия не имели, дома ли Хак, и когда Майло убедил одного из них позвонить в дверь особняка, никто не ответил.

Хак продолжал игнорировать предложения поговорить с полицией, оставленные ему через оператора сотовой связи.

– Случай в Джерси – явно уличное нападение, – продолжил Рид. – Жертву опознали по хирургическому шраму на спине.

– Какой-то итальяшка с проблемами с позвоночником. Что-нибудь еще?

Рид покачал головой.

– Есть ли случаи, когда была отсечена только одна рука? – спросил я.

– Нет.

– Отсечение рук используют, чтобы помешать расследованию. Наш случай не имеет с этим ничего общего. В данном случае, руки – это символ.

– Символ чего? – уточнил Майло.

– Мой конек – вопросы, а не ответы, – отозвался я. – Но, может быть, это имеет какое-то отношение к тому, что Селена играла на пианино?

– Люди играют на пианино обеими руками, Алекс.

– Правая рука ведет мелодию.

Выражение их лиц можно было перевести как «спасибо, но нет».

– Альтернативный вариант, – продолжил я. – Возможно, кто-то пытается сделать так, чтобы убийства выглядели странно?

– Закос под сексуального маньяка? – хмыкнул Майло. – Чтобы скрыть – что?

– Я постоянно возвращаюсь мыслями к Селене. Она сильно отличается от других. Что, если все это было затеяно ради ее смерти, а остальные жертвы были лишь подготовкой?

– Больше года подготовки? – усомнился Майло. – Что же такого важного в Селене?

– Что-то, известное ей, сделало ее существование угрозой для кого-то. Что-то достаточно серьезное, чтобы забрать ее компьютер. Та же самая причина, по которой был убит Дабофф.

– Долгосрочное планирование обычно касается денежных вопросов.

– А у Вандеров много денег – подхватил Рид. – А значит, мы снова возвращаемся к ним. И к Хаку, который на них работает.

– Если ты прав относительно этих женщин, то от того что мы раскапываем их прошлое, толку не будет никакого, – проворчал Майло.

– Убийца все равно должен быть как-то связан с ними, – возразил я, – так что это еще может принести свои плоды.

– Я обшарил трассу до аэропорта вдоль и поперек, но никто не помнит Хака, – сообщил Рид.

– Народ там постоянно меняется. А у людей по множеству причин бывает очень короткая память.

Майло встал, начал расхаживать по комнате туда-сюда, достал сигару. Мо Рид напрягся, но когда сигара снова исчезла в кармане лейтенанта, расслабился.

– Если этот тип охотился на проституток, кто сказал, что он ограничивался одним районом?

– Другая трасса? – предположил Рид.

– Хак живет в Палисейдс, – напомнил я. – Ради чистого развлечения он мог заниматься своими делами в Вестсайде. Но когда маньяк ищет жертву, он отправляется туда, где меньше вероятности, что его опознают.

– Может быть, куда-нибудь поближе к своему бункеру для убийств, – теоретизировал Рид. – Это может быть относительно недалеко от дома Вандеров. Только я не нашел ничего ни в записях налоговой, ни где-либо еще.

– Аэропорт, болото и та складская компания – это все довольно близко друг к другу, – отметил Майло. – Так что его убежище тоже может быть поблизости.

– Чтобы найти съемное жилье, нам придется дать делу огласку и надеяться, что кто-нибудь наведет нас на след.

– Это может понадобиться, Моисей, но еще рано. Давай пока попробуем проверить другую трассу. Если мы сможем найти еще каких-нибудь проституток, к которым Хак подкатывал с предложением жесткого секса и, возможно, даже игр в удушение, то это поможет нам выбить ордер на обыск.

– Я могу обследовать бульвар Линкольна дальше на север.

– Хорошая идея. Если не сработает, переместимся на Сансет-Стрип. А вообще – не будем ждать. Сегодня вечером ты займешься бульваром Линкольна, потом Сансет от Догени до Фэрфакса. Я беру на себя Сансет от Восточной до Рэмпарта, затем в Центре. Перешлю фотографию Хака в отдел по борьбе с проституцией; может быть, кто-нибудь что-нибудь и вспомнит.

– А что насчет наблюдения за домом?

– Мы по-прежнему оставляем это патрульным. Если Хак не появится в скором времени, полагаю, надо будет обратиться к высоким чинам насчет пресс-конференции. Вдобавок к тому, что он может закопаться поглубже, у нас нет на него ничего, а он когда-то уже был жертвой несправедливого обвинения. Так и слышу вступительную речь адвоката на суде… – Он повернулся ко мне. – Вполне возможно, что Дабоффа пырнул ножиком еще какой-нибудь защитник болота, но проверка всех эко-активистов у нас далеко не на первом месте.

– Посмотрю, что мне удастся найти, – сказал я.

– Почему бы тебе просто не стать полицейским, док? – спросил Рид.

Майло тут же срезал его:

– Следи за языком. Он мой друг.

* * *

Организация «Гражданский комитет по спасению Болота» размещалась в каркасном бунгало бежевого цвета, стоящем на Плайя-дель-Рей, где городской район переходил в милую деревеньку, состоящую в основном из кафе и магазинов. В двух милях от болота, еще ближе к Тихоокеанским складам.

Окна здания были закрыты наружными жалюзи, дверь заперта. На трехместной стоянке – ни одной машины. И никаких памятных табличек по Дабоффу – вообще ни одного свидетельства того, что он был убит.

Я перешел улицу, направляясь к кафе под названием «У дофина». Белые деревянные стены, синие жалюзи, навес над крыльцом, нехитрый ассортимент. Я заказал рогалик с кофе и съел половину, а потом спросил у владелицы кафе, действительно похожей на француженку, не знает ли она, кто в ответе вон за то бунгало.

– Non, m’sieur, – ответила она, – я никогда и никого там не видела.

Я начал обзванивать людей, числящихся в списке «Спасем Болото».

В ювелирной мастерской Чапаррел Стивенс звуковым фоном для автоответчика служило журчание воды, перезвон «музыки ветра» и птичье чириканье. Голос Стивенс на записи был низким и страстным, говорила она с легкой запинкой. Женщина заявляла, что испытывает «тантрический экста-аз» в связи с предстоящим ей «шестимесячным духо-овным о-отдыхом в заповедном тума-анном лесу Монтеверде в невероятной Ко-ста-Ри-ике», однако это было больше похоже на вялость после курения конопли.

Секретарша в Офтальмологическом центре Юты сообщила, что доктор Томас Фридкин уже много лет не появлялся там.

– По крайней мере, я никогда его не видела. Мне кажется – я могу ошибаться, – что он уже скончался.

– О, жаль, – отозвался я.

– Вы его коллега?

– Бывший студент.

– А, – произнесла она. – Подождите, пожалуйста, на линии, я проверю.

Несколько секунд спустя:

– Да, мне очень жаль, он скончался в прошлом году. Еще один его бывший ученик, доктор Эйзенберг, сказал, что погребение проходило на корабле. Рассеяли пепел над водой, понимаете?

– Доктор Эф любил природу.

– Всем бы нам так, верно? Вернуться туда, откуда мы пришли, и перестать превращать планету в свалку.

– Доктор Эф занимался охраной Птичьего болота.

– Как мило! Я люблю птиц.

* * *

Профессор Лионель Мергсамер отправился на год в творческий отпуск в Королевскую Гринвичскую обсерваторию в Англии.

Все отдыхали. А когда удастся отдохнуть мне? Я проверил студию, которой владели прогрессивные миллиардеры, и получил именно то, что предвидел: долгое ожидание на линии и в итоге – сброс вызова.

Отсутствующий совет директоров с церемониальными званиями означал, что управление организацией было сброшено на того, кто желал нести ответственность за это.

То есть на Силфорда Дабоффа.

Кто еще мог знать об этой группе?.. Парень-волонтер, принявший звонок от убийцы. Ченс Брендт.

Никаких контактов резиденции в Брентвуде у меня не было, однако в телефонной книге значилась юридическая контора Стивена А. Брендта. Я вспомнил его враждебные манеры, решил, что он будет упираться или впадет в ярость, и вместо этого позвонил в Винуордскую школу. Сообщил свою должность в полиции и твердым тоном попросил соединить меня с директором Рамли, после чего выдавил-таки из секретарши номер сотового телефона юного Брендта.

– Да?

Я сообщил ему, кто я такой.

– Да? – повторил она.

– Ченс, кого ты видел в офисе, кроме мистера Дабоффа?

– Да?

На заднем плане слышалось девичье хихиканье и басовые ритмы хип-хопа.

Я повторил вопрос.

– А, в том месте… – Он умолк. Его подружка продолжала хихикать.

– Так что насчет офиса, Ченс?

К девичьему смеху присоединился мужской.

– Кого ты видел, Ченс?

– Да…

– Ладно, поговорим в полицейском участке.

– Никого, ясно?

– Никого, кроме Дабоффа?

– Это все его задвиги. Болотник. – Веселье на заднем плане набирало обороты. – Типа как он трахается с ним. Со всей этой грязью.

Парень использовал настоящее время: убийство Дабоффа все еще не попало в новости. Я подумал было сообщить ему, но вместо этого повесил трубку. Отнюдь не для того, чтобы защитить тонкие чувства юноши. Боюсь, у него их не было.