Мо Рид ворвался в кафе «Могул», подавшись вперед всем мощным телом и ссутулив плечи. Поза его была агрессивной, но он улыбался, как будто рвался навстречу победе.

Я впервые видел его довольным.

Майло дожевал своего цыпленка тандури и вытер губы.

– Хотя бы у кого-то выдался хороший день.

Он провел весь вечер в тщетных розысках хотя бы одной уличной девицы, знавшей Трэвиса Хака. Утром ему пришлось сидеть в офисе и вести бесконечные телефонные споры со все более вышестоящими чинами относительно того, обнародовать или нет подозрения относительно Трэвиса Хака.

Спор дошел до начальника департамента, и сверху, точно глас с небес, спустился ответ: учитывая несправедливый приговор, вынесенный когда-то Хаку, нужно поискать еще больше улик.

Если только не обнаружится новая жертва. «Никакой политики отсчета трупов».

Я как раз закончил рассказывать ему о поведении Ченса Брендта.

– Поколение Ти – тупые, – хмыкнул он.

Рид сел и помахал блокнотом.

– Две проститутки.

Майло отложил вилку.

– Это ответ на вопрос: «Какие еженедельные льготы полагаются конгрессмену?»

Рид улыбнулся.

– Я нашел их на Сансет-Стрип, лейтенант. Они продали Хака за сорок баксов. Обе уверена, что это он – вплоть до искривленного рта. И знаете что? На нем не было шапки, и он был совершенно лысый.

Полицейский перевернул страницу.

– Шамейн ле Дювалье, настоящее имя Коринна Дагуорт, и Тэмми Линн Адамс, ее, похоже, действительно так зовут. Обе работают на Сансет, в основном между Ла-Сьенега и Фэрфакс. Хак снял Шамейн возле Фэрфакс примерно месяц назад, Тэмми Линн подцепила его двумя кварталами западнее. Она прикинула, что это было около шести недель назад. Оба раза Хак приезжал часа в три-четыре ночи на «Лексусе SUV», цвет и стиль по описанию совпадают с машиной Вандера. Хак использует тачку босса для развлечений.

– Какие-нибудь необычные сексуальные пристрастия?

– Обе вспоминают, что он был ужасно тихий. Адамс призналась, что он напугал ее.

– Призналась?

– Эти девицы любят притворяться, будто улица их закалила, и им все нипочем. Я слегка надавил на нее, и она сказала, что да, он типа как ее испугал.

– Каким образом?

– Тем, что был таким тихим. Он даже не притворялся, что испытывает какую-то симпатию, как бывает с большинством клиентов. Словно он уже привык платить за такие услуги, и это была просто еще одна короткая сделка.

– В отличие от нее, – хмыкнул Майло. – Она-то романтична до мозга костей, ага.

– Судя по тому, что я видел, – отозвался Рид, – этим девушкам нужно чувствовать, будто у них все под контролем, поэтому они притворяются крутыми. Многих клиентов это нервирует. Но не Хака. Похоже, ему было все равно: вот деньги, давай товар.

– За что он платил? – спросил я.

– За оральный секс.

– Какие-нибудь признаки агрессии? – поинтересовался Майло. – Хватал их за волосы, разговаривал жестким тоном?

– Ничего, – ответил Рид. – Мне кажется, он напугал их обеих, но только Адамс созналась в этом. Она работает на улице пять лет и утверждает, что у нее есть чутье на то, от каких мужиков надо держаться подальше. И Хак показался ей одним из таких.

– Но тем не менее она подцепила его.

– С первого взгляда с ним все было в порядке: хорошо одетый, на приличной тачке… Только когда он подошел к ней, она занервничала.

– Из-за того, что он вел себя тихо и по-деловому?

– Из-за того, что он с ними не разговаривал, – пояснил Рид. – Даже не пытался завязать диалог.

– Ты записал номера телефонов этих девиц?

– Мобильники с предоплаченным тарифом, как и следовало ожидать. Что касается адреса, то ни у одной из них нет водительских прав, и обе утверждают, что все еще ищут постоянное жилье.

– Ах, роскошная жизнь, – иронически вздохнул Майло.

– Да, но хотя бы такую мелочь мне удалось добыть, лейтенант. Обе они согласились поспрашивать своих товарок насчет Хака. Наивно думать, что девчонки пойдут на сотрудничество, но, может быть, мои расспросы о нем напугают их еще больше. Если он попытается снять кого-то из них снова, они наверняка сообщат мне.

Он подозвал женщину в сари и заказал чай со льдом.

– Есть что-нибудь будете? – спросила та.

– Нет, спасибо, только чай.

Официантка пошла прочь, покачивая головой.

– Превосходная работа, детектив Рид, – сказал Майло. – Жаль, что я не знал всего этого час назад. – Он сообщил краткий итог своих переговоров относительно пресс-конференции. – Не то чтобы я был уверен, что это помогло бы. Там, наверху, очень боятся, что дело рассыплется из-за отсутствия улик, а Хак выдвинет встречное обвинение.

– Они действительно думают, что ему хватит на это пороха? – фыркнул Рид.

– Лучшая защита – хорошее нападение, сынок. Если мы ткнем в него пальцем, не имея веских доказательств, он перехватит инициативу. Прикинь, как он будет стоять перед всеми, а какой-нибудь адвокатишка будет в подробностях расписывать, что бедняжке Хаку пришлось пережить в тюрьме для несовершеннолетних.

– А что, если назвать его не «подозреваемым», а «лицом, представляющим интерес»?

– Это может купить нам немного времени, – признал Майло, – но в Центре к этому не готовы.

Его телефон заиграл мелодию Брамса.

– Стёрджис слушает. Кто?.. О чем?.. Ага. Да-да, конечно, говорите адрес.

Он встал из-за стола.

– Поехали.

– Что случилось, лейтенант?

– Во мне возрождается вера в цвет нашей молодежи.

Женщина в сари смотрела, как мы идем к выходу, и в руках у нее был стакан с чаем, заказанным Ридом. Когда за нами закрылась дверь, она залпом выпила его.

* * *

Рост девушки едва достигал пяти футов, а возраст – семнадцати лет, однако у нее была роскошная фигура и прелестный загар, великолепные рыжие волосы, чуть заметные веснушки и васильково-синие глаза. Юная версия своей матери. Они вдвоем сидели, держась за руки, на обширной тахте, обтянутой густо-синей тканью, словно две феечки, примостившиеся на цветке.

Гостиная, отделанная алым шелком, переливалась всеми оттенками свежей крови в свете хрустальной люстры. Светильник был подвешен к сводчатому потолку высотой в двадцать футов, украшенному позолотой, на длинной золотистой цепи, переплетенной голубой атласной лентой. Окна с причудливым переплетом выходили на бархатистую с виду лужайку. В обоих торцах комнаты зияли огромные камины, сложенные из камня. Над одним висела картина Ренуара, над другим – Матисса; обе выглядели подлинниками.

Мы ждали в привратном доме Брентвуд-парка несколько минут, прежде чем нам позволили войти внутрь.

– Я так горжусь Сарабет, – произнесла Хейли Остер. Она была одета в костюм от «Джуси кутюр» из бархатистого трикотажа цвета спелой сливы. День был жарким, но в особняке было зябко, словно на холодильном складе супермаркета. Девушка была облачена в такой же костюм, самого маленького размера в линейке, темно-зеленого цвета.

«Остер – как марка парикмахерских инструментов».

– Мы тоже гордимся ею, мэм, – подтвердил Майло. Его улыбка заставила Сарабет теснее прижаться к матери.

– Вы точно не хотите чего-нибудь выпить? – спросила Хейли Остер. – Было очень мило с вашей стороны приехать сюда и избавить нас от поездки в полицейский участок.

– Нет, мэм, спасибо. Мы благодарны, что вы нам позвонили.

– Это самое меньшее, что я могла сделать, лейтенант. Когда Сарабет оказалась втянута в этот школьный скандал с Ченсом Брендтом, мы ясно дали понять, что так продолжаться не может. Верно, дорогая?

Она улыбнулась дочери, одновременно ткнув ее локтем в бок.

Сарабет опустила взгляд и кивнула.

– С точки зрения моей и моего мужа, лейтенант, привилегии – это благо, которое нельзя использовать во зло, – продолжала Хейли. – Ни он, ни я не происходим из богатых семей, и не проходит ни дня, чтобы мы не благодарили нашу счастливую звезду за то, чего нам удалось добиться. Мы с Харви верим, что за добро надо воздавать добром. И не потерпим дурных людей в окружении. Вот почему мы всегда испытывали опасение из-за того, что Сарабет дружит с Ченсом.

Девушка, похоже, готова была заспорить, но передумала.

– Я знаю, ты считаешь, что я жестока, девочка моя, но когда-нибудь ты поймешь, что я права. Ченс бездуховен. Внешний блеск, но за этим блеском ничего не стоит. Более того, у него отсутствует моральный стержень. В каком-то смысле это заставляет меня еще сильнее гордиться Сарабет. Хотя и оказалась в компании аморального типа, она не утратила способность мыслить независимо.

Девушка закатила глаза.

– Почему бы тебе не рассказать все нам, Сарабет? – спросил Майло.

– Я все уже рассказала маме.

– Скажи им, – велела Хейли Остер. – Им нужно услышать это из твоих собственных уст.

Сарабет вздохнула и встряхнула головой.

– Ладно… ладно. Кто-то позвонил вчера вечером домой к Шону.

– Как фамилия этого Шона? – уточнил Рид.

– Капелли.

– Еще один пустой молодой человек, – пояснила Хейли. – В этой школе их словно нарочно выращивают.

– Итак, кто-то позвонил Шону, – напомнил Майло.

– Неа, – возразила Сарабет. – Позвонил Ченсу. Мы все были у Шона.

– Просто собрались?

– Ну да.

– Расскажи нам о звонке.

– Он назвался копом. Одним из вас. Спросил, не приходил ли кто еще в офис, когда Ченс был там. Тот валял дурака, постоянно твердил «да, да». Он решил, что это забавно.

– То, что ему позвонили?

Девушка не ответила.

Еще один тычок локтем заставил ее охнуть.

– Бедняжка, – произнесла Хейли Остер сквозь сжатые зубы. – Давай поскорее покончим с этим, Сарабет.

– Он солгал, – сказала Сарабет. – В смысле, Ченс. Потому что кое-кто приходил туда.

– В офис?

– Да.

– Кто?

– Он сказал только, что знает его, но не собирается говорить, потому что тогда копы снова потащат его в участок, и отец надерет ему жо…

– Сара!

– Что-нибудь.

– Воистину «что-нибудь», дочь моя. Следи за языком, чтобы не пачкать его неприличными словами.

Сарабет лишь пожала плечами.

– Ченс сказал тебе, что солгал, чтобы его снова не расспрашивали? – уточнила Майло.

– Ага… то есть да.

Хейли Остер усмехнулась.

– Похоже, это сработает в обратную сторону.

* * *

Мы нашли парня в теннисном клубе «Ривьера» – он играл в теннис со своей матерью. Увидев, как мы идем через корт, та едва не выронила ракетку.

– Что теперь?

– Мы соскучились по вас, – ответил Майло. – В частности, по вашему сыну.

– О, черт, – произнес Ченс.

– Вот именно.

* * *

Информацию удалось выжать быстро. Ченс потел под жарким солнцем, и вместе с по́том, казалось, с его лица стекала маска крутого хитрого парня.

Он не знал того человека, он его узнал.

– Ты видел его на вечеринке? – переспросил Майло.

– Ага.

– У кого?

– У них. – Ченс ткнул большим пальцем в сторону Сьюзен Брендт.

– О чем ты говоришь? – возмутилась она. – Когда мы в последний раз устраивали вечеринку? Ты же знаешь, что твой отец их терпеть не может.

– Да не то, – фыркнул ее сын. – Одно из этих сборищ на благотворительность – скучная хрень, куда вы меня все таскаете.

– Какая именно скучная хрень? – спросил Майло.

Ченс отбросил с глаз желтую прядь.

– Да какая-то, не помню.

– Постарайся вспомнить.

– Да неважно.

– Ради бога, – вмешалась Сьюзен Брендт, – просто скажи им то, что им нужно, и мы, наконец, будем свободны от всего этого.

Ченс постучал о покрытие корта теннисным мячиком. Его мать вздохнула, переложила ракетку в левую руку, а правой с силой ударила его по лицу. Брызнули капли пота. На щеке парня проступили алые отпечатки пальцев.

Ченс был на добрых шесть дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее ее. А когда он выпрямился и стиснул кулаки, то показался еще выше.

– Если продолжишь выделываться, получишь еще, – пообещала Сьюзен.

– Не нужно этого делать, мэм, – сказал Майло. – Давайте уладим все по-хорошему.

– У вас есть дети, лейтенант?

– Нет, мэм.

– Тогда вы ничего не знаете.

– Конечно, не знаю. Но все равно…

– Ладно, это был мужик, – произнес Ченс. – На таком сборище, типа как Малибу, занудная фигня, где все были в гавайках и притворялись сёрферами.

– А, эта, – припомнила Сьюзен Брендт и пояснила нам: – Он говорит о благотворительном празднике Берегового Союза, где мы были в прошлом году – прошлой осенью. Не слушайте, что он говорит, мы никогда не заставляли его ходить на благотворительные мероприятия, но в тот раз все было в неформальной обстановке – свободный дресс-код, барбекю на свежем воздухе, все с детьми. Это затевалось как семейный праздник, там была рок-музыка и хот-доги. – Она снова повернулась к сыну: – Ты ел, танцевал, потом вернулся домой. Неужели это было так плохо?

Ченс потер щеку. Его мать продолжила:

– Мы ни с кем там не были знакомы, и поехали туда только потому, что фирма Стива вносила пожертвования, а старшие партнеры были в Аспене, но кому-то нужно было присутствовать.

– Я видел, как тот мужик пил пиво.

– Где происходила вечеринка? – поинтересовался Майло.

– В клубе «Сет», – ответила Сьюзен.

– Опиши этого человека, Ченс.

– Старый. – Он ухмыльнулся. – Как папа. Светлые волосы, фиговый причесон.

– Волосы крашеные?

– Ага. Какой-то старый хрен, пытающийся косить под сёрфера. Морда типа как «Бондо» намазана.

– «Бондо»? – переспросила его мать.

– Это мастика, которую используют для косметического ремонта автомобилей, – пояснил Мо Рид.

Ченс продолжал тереть свою щеку. Отметины от пальцев понемногу бледнели.

– Наверное, тот человек делал себе пластическую операцию, – предположил Майло.

– Думаете? – хмыкнул парень.

– Ченс, – предупреждающим тоном произнесла его мать.

Глаза мальчишки вспыхнули.

– И что, ты снова ударишь меня? На глазах у копов? Я могу засудить тебя за плохое обращение с ребенком, верно?

– Полегче, – проворчал Майло.

– Ты никогда раньше меня не била, что это тебе взбрело в голову?

– Потому что… – Сьюзен Брендт заломила руки. – Прости, я просто не знала, что…

– Ну да, это типа как для моего же блага.

Она коснулась его плеча, парень яростно оттолкнул ее прочь. Рид отвел женщину на несколько футов в сторону. Глядя Ченсу в глаза, Майло сказал:

– Итак, светлые волосы, подтяжка кожи; что еще?

– Ничего.

– Сколько ему примерно было лет?

– Как папе.

– Средний возраст.

– Этот тип – полный кретин: черт-те что на башке себе устроил.

– В каком смысле черт-те что?

– Все взлохматил и залил лаком. Такое ретро-дерьмо, как у… Билли Айдола, вот. И морда такая, типа «я офигеть какой реально крутой перец».

– Расскажи нам про этого типа и Дабоффа.

– Он появлялся там.

– Сколько раз?

– Один.

– Когда?

– Не знаю.

– Это было ближе к началу твоей отработки или к концу?

Парень задумался.

– К началу.

– Значит, три-четыре недели назад.

– В самом начале.

– Значит, этот человек пришел повидать Дабоффа. Что дальше?

– Не пришел, приехал. Стоял на парковке. Я сидел внутри, скучал, как черт, смотрел в окно – и увидел их двоих.

– Что они делали?

– Разговаривали. Я не слышал, о чем они говорили, да и мне было насрать. Поэтому я и не сказал вам ничего, когда вы позвонили.

– Когда Дабофф и этот человек разговаривали, это была дружеская беседа?

В глазах парня отразилась напряженная работа мысли.

– Этот тип что-то дал Дабоффу. Тот был доволен.

– Что он дал ему?

– Конверт.

– Какого цвета?

– Не знаю… белого, кажется. Ага, белого.

– Большой или маленький?

– Обычный конверт.

– И Дабофф обрадовался?

– Он пожал этому чуваку руку.

– А что было потом?

– Тот тип уехал.

– На чем?

– На «Мерседесе».

– Какого цвета?

– Черного… или серого, – ответил парень. – На кой хрен мне это помнить? – Глядя исподлобья, он окликнул мать: – Ну давай, Сьюзи, попробуй еще раз.

Миссис Брендт заплакала.

– Мы покажем тебе несколько фотографий, Ченс, – сказал Майло.

* * *

Когда мы отъезжали от клуба, Рид произнес:

– Когда-нибудь нас вызовут в их дом по поводу семейного насилия – и хорошо, если не убийства.

– Вполне может быть, – согласился Майло. – Увы, от всего, что рассказал мальчишка, толку почти ноль. Тип с высветленными волосами, который ездит на «Мерседесе», – и который вовсе не Хак, как утверждает парень.

– Возможно, этот человек за что-то платил Дабоффу, – напомнил я.

– За что? – хмыкнул Рид. – За привилегию поплавать в болоте?

Майло засмеялся.

– Поздравляю, детектив Рид.

– С чем?

– С едким сарказмом. Теперь ты достиг оптимального рабочего настроя. Ставлю на то, что этот тип делал пожертвования в пользу цапель и чаек. Ченс видел его на благотворительном океанском празднике, то есть речь идет о ком-то экологически сознательном.

– Любитель воды, – сказал Рид.

– А тем временем мы тонем.