Мне несколько раз приходилось участвовать в похоронных процессиях. Обратная дорога в участок оставило такое же чувство – тягостное, подавляющее.

– Такая умная женщина, и купилась на его рассказы, – произнес Майло.

– Так же, как те дуры, которые связываются с заключенными, – добавил Рид. – Что за этим кроется, док?

– Обычно – низкая самооценка и жажда внимания.

Ничто из этого не было применимо к Валленбург, но зачем покушаться на их негодование?

Майло потер ладонями лицо.

– У нее куча бабок, но жизнь ее пуста, и она хочет снова почувствовать себя борцом с несправедливостью.

– Освободительница на лимузине, – фыркнул Рид.

Уголок губ Майло дернулся, однако он удержался от улыбки.

– Давно о таких не слышал, Моисей.

– Моя мать говорила, что отец называл их именно так.

– Есть предложения, как нам переубедить Валленбург, Алекс?

– Будь это кто-то еще, я попробовал бы набросать кровавых подробностей – фотографии жертв, снимки со вскрытия, подчеркнуть, какие страдания пришлось испытать тем женщинам… Но в случае с Валленбург это, скорее всего, лишь усилит ее сопротивление.

– Потому что она считает себя Железной Девой.

– Спасение Хака было одним из главных событий ее жизни, она не может считать его жестоким убийцей – это подорвет ее самооценку. Но если удастся найти серьезные свидетельства – что-то, что достучится до ее рационального мышления, – вы сможете прорваться сквозь ее отрицание.

– Именно этим ты занимался в ее кабинете. Хак больше не тот невинный подросток, каким был когда-то, однако это ее не убедило.

– У нас есть кровь в стоке, – напомнил Рид.

– Я подумывал сказать ей об этом, но не хотел давать зацепок, – признался Майло. – Первым делом она заявила бы: «Группа крови – это еще не ДНК».

– Даже если мы получим полное признание из уст Хака, она, вероятно, все равно будет защищать его, – проворчал Рид. – Бедную маленькую жертву системы. – Он встряхнул головой. – Дебби на «Феррари».

– Хочешь последить за ней, Моисей? – подначил Майло.

– Конечно, – подтвердил Рид. – Департамент полиции оплатит мне «Мазерати»? Если она решит удрать от меня, то на обычной тачке я ее не догоню.

– Ну, если ты сможешь найти гоночную тачку за тридцать баксов в день…

– Я мог бы хвастаться тем, что катаюсь на крутой машине, – вздохнул Рид, – но небеса препятствуют мне в этом невинном желании.

* * *

Вернувшись домой и избавив себя от их черного юмора, я задумался, не солгала ли Дебора Валленбург относительно того, что ей неизвестно местонахождение Хака.

Умные люди постоянно совершают глупые ошибки, и моя профессия процветает за счет этого. Но если Валленбург превысила полномочия и укрывает опасного беглеца, то, я полагаю, мы его никогда не найдем.

Я подумал о Хаке – бесприютном, загнанном. И о его неожиданном появлении в качестве супергероя – спасителя младенца.

Добрый поступок Деборы Валленбург создал долговременную связь между ней и Хаком. Что, если то же самое относится к Хаку и семейству Бренди Лоринг?

Поиск в интернете по словам «Анита и Лоуренс Брейкл» не дал ничего, однако по словосочетанию «Ларри Брейкл» отыскалась трехлетней давности полицейская сводка в «Дейли ньюс». Сорокатрехлетний мужчина был арестован в Ван-Найсе за вождение под воздействием одурманивающих веществ.

Продолжения истории не было, но поиск по фото помог выловить снимок двухлетней давности – Брейкл на празднестве в боулинг-клубе Мидоуларкской ассоциации в Канога-парке. Дюжина улыбающихся боулеров. Брейкл завоевал место в середине первого ряда, поскольку размер имеет значение. Даже в сравнении с худощавыми женщинами рядом с ним он выглядел маленьким – тощим, жилистым, с черными волосами, зализанными назад, и бакенбардами, тянущимися до углов челюсти.

Я «погуглил» «Мидоуларкская ассоциация» и вышел на группу домовладельцев в жилом комплексе в Шерман-Оукс.

Восемьдесят девять «роскошных» зданий на трех акрах к северу от бульвара Вентура, чуть восточнее трассы 101. Цены варьировались от умеренных шестизначных чисел за двухкомнатный «номер в асьенде» до почти миллиона за «ранчо 3 сп. 2с/у».

На снимках в высоком разрешении красовались белые домики с красными крышами, яркость которых оттеняли папоротники, пальмы, банановые деревья и гевеи, растущие вокруг. «Замечательные дорожки для прогулок», три бассейна, два из которых «с вихревым спа-эффектом», а также кинозал и спортивный зал «с просторной парилкой и сауной». Неплохое улучшение жизни по сравнению со съемным жильем в Силверлейк, которое Брейкл и его семья называли своим домом десять лет назад.

Я проверил имена других боулеров. Ни одна из женщин не была Анитой Брейкл. Может быть, она не любит боулинг. Или, возможно, Ларри продолжал пить, и она ушла от него.

Вместе с маленькой Брендин?

Я поискал во внешности Брейкла признаки алкогольной деградации, но увидел лишь тощего низкорослого веснушчатого мужчину, который весело проводил время в компании приятелей.

Записав адрес Мидоуларкской ассоциации, я сказал Робин, что мне снова нужно уезжать.

– На этот раз ты не просто обеспокоен, – заметила она. – У тебя глаза горят.

Я рассказал ей про Брейкла.

– Хак помог их семье, и теперь они помогают ему? – спросила она.

– Я попробую проверить.

– Не проверишь – не узнаешь. – Она поцеловала меня. – Будь осторожен.

Когда я уже был у двери, Робин добавила:

– Будет хорошо, если та девочка жива и здорова.

* * *

При реальном рассмотрении оказалось, что белая штукатурка домов «Мидоуларка» посерела от времени и грязного воздуха, а пальмы нужно было подстричь, на их листьях и стволах осел толстый налет гари из-за соседства с автотрассой.

Меры безопасности были механическими, но эффективными: решетчатые железные ворота, запертые на электронный замок. Я проверил реестр жильцов, не нашел фамилии Брейкла и решил, что он давно съехал или сдает свое жилье в аренду.

Потом мое внимание привлек один пункт в самом низу списка. «Ранчо-5». Один из самых дорогих домов.

Я был намерен так или иначе попасть на территорию, и тут в ворота въехал курьер из службы доставки. Я успел проскочить следом за ним, прежде чем они захлопнулись. Миновал первые два бассейна – ни души, вода густо усеяна опавшей листвой.

«Асьенды» представляли собой скопление двухэтажных зданий, сгрудившихся в северо-восточном углу территории и отделенные низкой стеной из бетонных блоков.

Оранжевая дверь «Ранчо-5» была почти не видна за широкими листьями бананового дерева, которое ухитрялось разрастаться даже в тени, но, вероятно, не давало плодов.

Я позвонил в дверь. Женский голос спросил:

– Ларри, ты опять забыл ключ?

Я пробормотал что-то, что могло быть расценено и как «да», и как «нет».

Дверь мне открыла невероятно худая женщина средних лет с темно-русыми волосами, одетая в слишком просторный для нее белый трикотажный топик и черные спортивные штаны; в руке она держала сигарету. Женщина была босиком, ногти на ногах были накрашены розовым лаком, а на руках – ярко-красным. На щиколотке одной ноги с явными признаками варикоза болтался золотой браслет-цепочка. Длинная изящная шея, лицо со следами былой красоты. Складки вокруг широких тонких губ делали ее похожей на обезьяну-капуцина. Круги под глазами свидетельствовали о тяжелом прошлом, которое так и не давало забыть о себе.

– Вы не Ларри. – В голосе ее звучала характерная для курильщицы хрипотца. Я почувствовал запах застарелого табачного дыма и «Шанели».

– Миссис Вандер?

– А кто вы такой, чтобы спрашивать?

Я назвал свое имя и помахал перед ней своим удостоверением консультанта.

– Доктор? С Ларри что-то случилось?

– Нет. Я приехал поговорить с ним.

– О чем?

– О старых друзьях.

– Его нет дома. – Келли Вандер начала закрывать дверь.

– Когда мистер Брейкл намерен вернуться? – спросил я. – Это важно.

Дверь перестала закрываться.

– Миссис Вандер?

– Я вас услышала.

За ее спиной виднелась просторная, ярко освещенная комната с высоким потолком. Плазменный телевизор, розовые кожаные диванчики. На приставном столе стояла полугалонная бутылка «Фрески». Играла музыка. Джек Джонс советовал какой-то девушке причесать волосы и поправить макияж.

– Он вышел за сигаретами, – сообщила Келли Вандер.

– Нет проблем. Я с радостью подожду снаружи.

– Какого рода старых друзей вы упомянули?

– Например, Трэвиса Хака.

– Трэвис, – произнесла она.

– Вы его знаете?

– А почему нет? Он работает у моего бывшего мужа.

– Вы с мистером Вандером регулярно общаетесь?

– Мы разговариваем.

– Вы говорили с ним в последнее время?

Она покачала головой.

– Это имеет какое-то отношение к Саймону?

– Ларри помогал Трэвису выполнять работу у Саймона? – спросил я.

Она затянулась сигаретой.

– Я не могу говорить за Ларри. И за кого бы то ни было. Оставьте мне ваш номер, я ему передам.

– Я лучше подожду.

– Как хотите.

Дверь сместилась еще на пару дюймов. Я сообщил:

– О Саймоне ничего не известно вот уже две недели. Так же, как о Надин и Келвине.

– Они, скорее всего, путешествуют. Они постоянно в разъездах.

– Две недели назад они прилетели из Азии в Сан-Франциско. У вас есть какие-то догадки относительно того, где они могли остановиться?

– Понятия не имею. Какое отношение это имеет к Ларри?

– Вы не слышали о Трэвисе?

– А что я должна была о нем слышать?

Я рассказал ей.

– Это просто безумие какое-то.

– Что именно?

– То, что Трэвис якобы мог сделать что-то подобное. Он любит нас.

– Любит всю семью?

– Почти, – ответила она. – То, что произошло с теми женщинами, ужасно. Невероятно ужасно. О, Боже… – Она сжала ворот своего топика. – Я уверена, что с ними всё в порядке – с Саймоном и Келвином. И с Надин. Келвин – милый мальчик. Играет на фортепиано, как Элтон Джон. Он называет меня «тетя Келли».

– Как часто вы видитесь с ними?

– Нечасто.

– Что вы имели в виду под «почти»?

– То есть?

– Вы сказали, что Трэвис любит почти всех в вашей семье.

– Он любит всех. – Рука, держащая сигарету, дрогнула; пепел осыпался на грудь Келли. Она смахнула его, оставив полосы на белом трикотаже. – Вы не окажете мне услугу? Посмотрите, пожалуйста, условия стирки на ярлычке.

Женщина оттянула пальцем заднюю часть шейного выреза и наклонилась вперед. Топик был достаточно свободным, чтобы я мог заметить плоский бюст и впалую грудь.

– Только сухая чистка, – сообщил я.

– Так я и знала.

– Значит, Трэвис любит всех? – уточнил я.

– А кого ему не любить? – Она усмехнулась, показав бурые кариесные зубы. Сигарета выскользнула у нее из пальцев и упала на ее босую ступню, рассыпая искры. Это должно было причинять боль. Женщина уставилась на дымящуюся палочку, словно оценивая свою потерю.

Я наклонился и поднял сигарету. Она выхватила ее у меня и снова сунула в рот.

– Извините, что расстроил вас, – сказал я.

– Расстроили? Да нет, не в том дело… Покажите-ка мне еще раз ваше удостоверение.