На моем автоответчике два сообщения.

Одно от Элисон двухчасовой давности. Второе от Робин; оно поступило несколько минут спустя. Обе просили позвонить им, когда смогу. Я позвонил в гостиницу Элисон. Она подняла трубку на четвертом звонке и говорила задыхаясь.

— Это ты, прекрасно. Ты застал меня уже в дверях.

— Тяжелые времена?

— Нет-нет, времена отличные. Спешу на очередной семинар.

— Как прошла конференция?

— Превосходно. Приятная атмосфера.

— Приятная болтовня ни о чем? Она засмеялась.

— Вообще-то было несколько хороших докладов, материал, который тебе понравился бы. Влияние физической подготовки и спорта на жертв терроризма, хороший обзор депрессий у детей… Как идет расследование?

— Особо хвалиться нечем.

— Жаль… Хорошо, если бы ты был здесь. Мы немного развлеклись бы в горах. — Там все еще лежит снег?

— Нет. Я отменила Филадельфию, завтра вернусь домой. Хочешь встретиться завтра вечером?

— Еще бы!

— Домочадцев Гранта я не обидела. Сказать по правде, они, кажется, испытали облегчение. Все знают, что пора рвать связи. Я возьму такси прямо у аэропорта?

— Я могу за тобой заехать.

— Нет, занимайся своим расследованием. Я успею к восьми. Что-нибудь приготовить?

— Если хочешь, но это не обязательно. Так или иначе, поесть что-нибудь найдется.

Я отложил телефонный разговор с Робин. Когда же наконец позвонил и услышал, как она напряжена, то пожалел, что долго тянул.

— Спасибо, что позвонил.

— Что-нибудь случилось?

— Мне не хотелось беспокоить тебя, но, по-моему, ты должен это знать. Все равно рано или поздно узнал бы. Кто-то проник в мой дом, устроил в мастерской погром и унес кое-какие инструменты.

— Бог мой, какая досада! Когда?

— Вчера вечером. Мы уезжали, вернулись около полуночи. Освещение было включено, а дверь в мастерскую распахнута настежь. Полицейские появились только через три часа, составили протокол, позвали детективов, те составили еще один протокол. Потом появились криминалисты и сняли отпечатки пальцев. Посторонние люди в моем доме, все эти процедуры, о которых вы с Майло постоянно говорите.

— Было ли это проникновение со взломом?

— Черная дверь у нас на замке и зарешечена, но они сняли ее с петель. Похоже, петли ржавые. Сигнализация была включена, но детективы сказали, что подводящий провод, видимо, износился и контакт был не таким, какой нужен. Дом у нас старый… Мне следовало бы проверить, но домовладелец живет в Лейк-Хавасу и все это занимает много времени.

— Каков ущерб?

— — Они взяли несколько вещей, но хуже всего то, что они разбили вдребезги все находившееся на верстаке. Красивые старые вещи: мостик слоновой кости Мартина, мандолину «Лайон и Хили» Клайда Баффина, двенадцатиструнную — Стеллы. Все покроет страховка, но мои бедные клиенты! Стоимость этих инструментов невозможно оценить в деньгах… Тебе не стоит слушать, не знаю, зачем тебе позвонила. Тим поставил новую дверь, а потом улетел в Сан-Франциско.

— Ты одна?

— Всего на несколько дней.

— Я сейчас же приеду.

— Не приезжай, Алекс… нет, приезжай.

Она ожидала меня в белом пластиковом кресле на маленькой лужайке перед домом, в зеленом свитере и джинсах.

Робин обняла меня прежде, чем я прикоснулся к ней.

— Они унесли гитары Беби-боя, — начала она, дрожа всем телом. — Я говорила Джеки Тру, что хочу купить их. Думала отдать их тебе, Алекс. Он проверил через компанию «Кристи», и там ему сказали, что выше номинала они не пойдут. Он уже почти согласился. — Робин подняла глаза и посмотрела на меня. — Я знала, что они доставят тебе удовольствие. Надеялась подарить их тебе на день рождения.

Ее день рождения через месяц, но я об этом не подумал. Я погладил локоны Робин.

— Твои планы были очень милы.

— Только это и имеет смысл, правда? — Она улыбнулась и вздохнула. — Пойдем в дом.

Ее гостиная выглядела по-прежнему, если не считать исчезновения нескольких фарфоровых предметов.

— У детективов есть какие-то версии?

— Шайка наркоманов. Это явно не профессионалы. Не унесли несколько вещей высшего качества: великолепную гитару «Д'Анджелико эксел» и «Ф-5» сороковых годов. Слава Богу, они были в шкафу. Помимо гитары Гибсона, принадлежавшей Беби, они стащили несколько электронных гитар. Пару «фендеров» семидесятых годов, бас Стендела и новодел с золотым верхом «Лес Пол».

— Желание заработать на дозу наркотика, — сказал я. — Мальчишки. — Эта кража и ничем не оправданный погром, по словам детективов, свидетельствуют о том, что здесь побывали молокососы. Такие же погромы дети устраивают в школах. Эти банды разбойничали южнее Роуз. До сих пор мы их набегам не подвергались.

К югу от Роуз — это в двух кварталах отсюда. Еще одна разграничительная линия в Лос-Анджелесе — такая же реальная, как кинофильмы.

Осознание этой реальности, по-видимому, пришло к Робин внезапно, поскольку она задрожала еще сильнее, прижалась ко мне и уткнулась в плечо.

— Поездка Тима на север — это что, срочная необходимость?

— Он не хотел уезжать, но я настояла. Тим подписал контракт на работу с детьми для постановки «Отверженных». Два месяца репетиций до премьеры. С детьми надо проявлять осторожность, чтобы не перенапрячь их голосовые связки.

— А мне показалось, что ты проведешь одна лишь пару дней.

— Я поеду к нему, как только покончу с этим. — Я промолчал. — Спасибо, что приехал, Алекс.

— Помочь тебе привести все в порядок?

— Мне даже не хочется входить туда.

— Так, может, проветримся? Поедем куда-нибудь на чашку кофе.

— Я не могу покидать дом. Жду слесаря.

— Когда он должен прийти?

— Час назад. Просто посиди со мной. Пожалуйста.

Робин принесла пару бутылок кока-колы, и мы пили ее, сидя друг напротив друга.

— Хочешь домашнего печенья?

— Нет, спасибо.

— Я эгоистка. У тебя наверняка есть работа.

— Где ты сегодня собираешься ночевать?

— Здесь.

— Тебе не страшно?

— Не знаю.

— Давай поступим так. Когда поставят новые замки, мы приберемся, перевезем инструменты ко мне домой для лучшей сохранности, и ты полетишь в Сан-Франциско уже сегодня вечером.

— Я не смогу этого сделать, — ответила она и заплакала.

Когда Робин подготовилась к тому, чтобы снова увидеть разорение, мы вошли в мастерскую. В ее всегда тщательно убранной мастерской царил хаос. Мы вместе подметали и приводили все в порядок, собирали обломки разбитых инструментов, колки, мосты, оставляя то, что можно восстановить, и выбрасывая остальное.

Распрямляя спутавшиеся струны гитар, я пару раз поранился иx острыми концами, поскольку работал быстро. От тяжкого труда Робин задыхалась. Она стряхнула пыль с верстака и выпрямилась.

— Все хорошо, хватит, — сказала она. Я стоял с метлой в руке. — Подойди сюда, — позвала Робин.

Я поставил метлу и пошел к ней. Когда я оказался рядом с , ней, она обняла меня за шею, прижала к себе и поцеловала. Я повернул голову, и ее губы скользнули по моей щеке. Она горько рассмеялась.

— Все это время ты оставался во мне. А теперь все не так.

— Границы, — ответил я. — Без них невозможны цивилизованные отношения.

— Считаешь себя цивилизованным?

— Не слишком.

Робин схватила меня за руку и поцеловала еще крепче. На этот раз я позволил ее языку проникнуть в мой рот. Мой член затвердел как железо. Но мое эмоциональное состояние намного отставало от физического.

Поняв это, Робин прикоснулась ладонью к моей щеке, и в какой-то момент мне даже показалось, что она собирается дать мне пощечину. Но Робин просто отстранилась.

— В глубине души ты всегда был хорошим мальчиком.

— Почему это не звучит как комплимент?

— Потому что я испугана, одинока и границы мне ни к чему. Глаза ее выражали холодность и уязвленное самолюбие.

— Тим говорит, что любит меня. Если бы он только знал… Алекс, я веду себя плохо. Пожалуйста, поверь мне. Я позвонила тебе в надежде избавиться от душевной боли. И еще для того, чтобы сказать тебе о гитарах Беби. Бог мой, по-моему, в том, что произошло, больше всего меня беспокоит именно это. Мне действительно хотелось отдать их тебе. Хотелось сделать что-нибудь для тебя. — Робин рассмеялась. — И, странно, сама не знаю почему.

— То, что было между нами, никуда не денется.

— Ты когда-нибудь думаешь обо мне?

— Конечно.

— А она знает об этом?

— Элисон — умная женщина.

— Я очень стараюсь не думать о тебе. Как правило, мне это удается. Я бываю счастлива чаще, чем ты полагаешь. Но порой ты так и липнешь ко мне. Неотвязно. Обычно я справляюсь с этим наваждением. Тим ко мне хорошо относится. — Робин оглядела разгромленную мастерскую. — Честь, падение. Вообще говоря, вчера я не проснулась с мыслью: «Эй, девица, не впасть ли слегка в отчаяние?» — Она снова засмеялась и ласково прикоснулась к моей щеке. — Ты все еще мой друг?

— Да.

— Ты скажешь ей об этом? О том, что был здесь?

— Не знаю.

— Наверное, не стоит этого делать. Неведение — благо. Ведь ты не совершил ничего плохого. Напротив. Так что и говорить не о чем. Вот тебе мой совет. Совет девичий.

Шайка наркоманов. Версия не хуже других. Но мне все же хотелось, чтобы она улетела в Сан-Франциско.

Моя эрекция так и не кончилась. Заняв такое положение, чтобы Робин не заметила этого, я направился к шкафу, куда она спрятала наиболее дорогие инструменты.

— Давай переложим все в твой пикап.