Некоторым из читателей может показаться, что в это дело – пожалуй, одно из самых интересных и трудных – втянул Холмса, пусть и косвенно, именно я. Всему виной мое армейское прошлое. История началась с того, что к нам на Бейкер-стрит с дурными вестями явился мой однополчанин Энтони Первис. Он знал, что я снимаю квартиру вместе со знаменитым сыщиком и потому желал видеть не только меня, но и Холмса. Энтони, разумеется, как и я, находился в отставке, но по-прежнему активно поддерживал связь с сослуживцами. С момента нашей последней встречи у него поредели волосы, а в усах прибавилось седины, однако выправка оставалась по-прежнему военной, а талия была куда тоньше моей. Я предложил боевому товарищу сесть, после чего представил Холмсу. Взяв по стаканчику бренди, мы помянули павших. Затем Энтони принялся рассказывать последние новости.
– Думаю, джентльмены, вы будете признательны, если я все же перейду к делу, – наконец промолвил он. – Я принес дурные вести, Уотсон. Преставился наш комполка, генерал-майор Райт Пуллман.
– Боже мой, Первис! Печально, очень печально. Что с ним случилось?
– Похоже, сердечный приступ. В его смерти нет ничего подозрительного, особенно учитывая изрядную тучность покойного и его преклонный возраст.
– Однако нечто в его кончине вам все-таки показалось странным, – заметил Холмс.
Первис кивнул и вытащил из кармана конверт.
– В прошлую пятницу я был на полковом ужине в Гранд-отеле. Ближе к концу ужина Райт Пуллман показал мне эту записку и признался, что абсолютно не понимает, о чем в ней говорится. – Однополчанин передал мне листок.
Склонившись вместе с Холмсом над бумагой, мы прочитали:
Райт ПуллманКоробейник
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
Стих совершенно сбил меня с толку. Однако Холмс тяжело вздохнул и повернулся к Энтони:
– Ваши сомнения были не напрасны, мистер Первис. Вы уже были в полиции?
– Еще нет, – покачал тот головой. – А в этом есть необходимость?
– Сейчас обращаться за помощью к властям рановато. Если понадобится, мы можем это сделать и позже.
– Что означает это стихотворение, Холмс? – спросил я.
– Разве вы не понимаете, Уотсон, что в нем идет речь о смерти? Она не дышит, но ее все страшатся; чужое горе для нее пиршество; она является ко всем людям; после смерти мы получаем то, что заслужили.
– Какой ужас, Холмс! – ахнул я.
– Совершенно с вами согласен, – кивнул мой друг, после чего повернулся к Энтони: – Вы не заметили что-нибудь странное во время ужина?
– Нет, – покачал головой Первис, – все прошло как обычно. Великолепный стол, отличное вино, прекрасная компания. После ужина – бренди с сигарами.
– Вам не показалось, что Райт Пуллман хватил лишку? Может, он пил или ел больше обычного?
Вопрос поставил Энтони в неловкое положение.
– Видите ли, – замялся он, – Уотсон не даст мне соврать, генерал-майор любил выпить и закусить. Не исключением стал и тот ужин. Он налегал и на закуски, и на спиртное.
Я согласно кивнул.
– Он курил? – уточнил Холмс.
– Нет. Генерал-майор, как и несколько других офицеров, включая меня, предпочитал нюхательный табак.
– Как он умер? – спросил я.
– Его лицо, и без того красное, стало и вовсе пунцовым, потом он начал задыхаться. Помню, он схватился за грудь и пожаловался на боль. Сначала мы подумали, что у него несварение желудка после фазана, но в следующий миг генерал-майор повалился на пол.
– На собрании присутствовал военврач?
– Да, старина Смитерс. Он, если не ошибаюсь, на год раньше меня ушел в Нетли. Смитерс сделал все от него зависящее, но генерал-майора ему спасти так и не удалось. Он умер прямо у нас на глазах.
– Господи, какой ужас!
Холмс принялся задумчиво расхаживать по гостиной.
– Значит, вы хотите от имени полка обратиться ко мне с просьбой расследовать обстоятельства этой смерти? – спросил он.
– Я надеялся, мистер Холмс, что вы подумаете над этим предложением, – кивнул Первис. – Я казначей общества однополчан. У нас достаточно средств, чтобы покрыть ваши расходы. Члены общества уже проголосовали за проведение расследования – в том случае, если вы решите, что дело нечисто.
– Быть посему, – решил Холмс. – Будьте любезны, оставьте, пожалуйста, письмо со стихотворением и свою визитную карточку. Как только у меня будут новости, я немедленно с вами свяжусь.
– Спасибо, мистер Холмс. И вам спасибо, Уотсон. Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее, чем раньше. – Протянув Холмсу визитку, Энтони откланялся.
– И что вы обо всем этом думаете, старина? – спросил я, когда мой однополчанин ушел.
– Дело очень странное, Уотсон. Пока нельзя исключать прискорбного стечения обстоятельств, но вы сами знаете, как я не доверяю совпадениям. Если это убийство, то способ умерщвления крайне необычен. За всю свою практику я помню лишь один-единственный случай, когда злоумышленник спровоцировал у жертвы сердечный приступ. Помните ресторан «Золотой петушок» и дуриан?
– Как такое забудешь, Холмс, – покачал головой я. – Но убийца из «Золотого петушка» покончил с собой, значит, на этот раз действовал кто-то другой. Однако нынешний неизвестный злоумышленник вполне мог воспользоваться тем же способом.
– Сильно сомневаюсь, что за ужином гостям подавали дуриан, – усмехнулся Холмс. – В противном случае, учитывая количество алкоголя, потребляющегося на подобных собраниях, б́ольшая часть ваших однополчан была бы уже мертва.
– Тут мне возразить нечего, – развел я руками. – Итак, с чего вы начнете расследование?
Холмс взял в руки письмо:
– Отправлено из Белгравии шестнадцатого числа. Обычный коричневый конверт и дешевая писчая бумага; их можно купить в любом магазине. Листок без водяных знаков, письмо написано черными чернилами от руки. Судя по изношенности пера, ручка старая. Писал правша. Исходя из характерных особенностей почерка, могу предположить, что автор – мужчина, обладающий сильной волей. Эгоистичен и самовлюблен. Не склонен к состраданию, не обладает чувством юмора, но при этом мстителен. Не исключено, страдает манией преследования.
– Как вы обо всем этом узнали? – изумленно промолвил я.
– Наклон и форма букв, сила нажима пера. Все это много может рассказать об авторе строк. Впрочем, – вздохнул Холмс, – это ни на йоту не приближает нас к ответу, кто и каким образом совершил преступление. Впрочем, мне кажется, неделю назад я видел похожее послание в газете «Ивнинг стандарт» в разделе частных объявлений, просто тогда я не придал ему значения. – Мой друг принялся копаться в кипе старых газет у камина.
Холмс всегда с большой неохотой выбрасывал газеты и журналы, поскольку считал, что старые публикации иногда могут оказаться весьма полезными. За годы он неоднократно убеждался в своей правоте. Не исключением стал и этот раз.
– Вот оно, отыскал! – воскликнул великий детектив, развернув газету.
Глянув другу через плечо, я прочитал:
ХевлокКоробейник
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
– Вы правы, Холмс, – воскликнул я. – Это опять Коробейник!
– О чем я вам и говорю, Уотсон. Причем суть послания все та же – адресата ждет смерть.
– Неужели вы уже разгадали головоломку?
– Ну конечно! С этим справился бы и ребенок. Первая буква «С» – сова ночью ловит мышей, солнце дышит жаром в пустыне. Вторая буква «М» – медведь спит в берлоге, а моются мылом. Третья буква «Е» – епископ служит мессу, в лесу стреляет егерь. Четвертая буква «Р» – в кипятке краснеют раки, а реку нельзя повернуть вспять. Солнце застит туча – значит, пятая буква «Т». Ну а про шестую вы, наверное, уже сами догадались.
– Ну конечно же! Мягкий знак!
– Совершенно верно. И кто же нас уводит на тот свет? Разумеется, смерть!
– Интересно, а почему Коробейник решил опубликовать это послание в газете, вместо того чтобы отправить письмом, как он это проделал в случае с Пуллманом?
– Затрудняюсь ответить, – пожал плечами Холмс. – Может, убийца не знал точного адреса Хевлока?
– Но кто такой Хевлок? Нам надо скорее это выяснить. Похоже, жизнь бедолаги в опасности.
– Боюсь, старина, несчастному Хевлоку уже не поможешь, и сейчас он уже у престола Всевышнего. – Холмс взял свежую вечернюю газету и раскрыл ее на разделе объявлений «Рождения, смерти, бракосочетания».
Практически сразу же мы отыскали фамилию Хевлок. В объявлении было сказано следующее: «Настоящим уведомляем, что баронет сэр Уолтер Фредерик Хевлок скоропостижно скончался в возрасте 63 лет в своем особняке Грантмур, расположенном в районе Сент-Джонс-Вуд. Скорбим и помним. Супруга леди Мэри Энн Хевлок, родные, друзья, соратники и коллеги по парламенту. Прощание и панихида состоятся в церкви Святого Марка…»
Дальше я читать не стал.
– Все как вы и предсказывали, старина, – вздохнул я.
– Интересно, а леди Мэри попадалось на глаза предупреждение Коробейника? – задумчиво произнес Холмс.
– Давайте к ней съездим и спросим, – предложил я.
– Отличная мысль, Уотсон. Не будем откладывать дело в долгий ящик. – Вскочив, Холмс схватил пальто и шляпу.
Вскоре мы уже сидели в кэбе, который мчался в Сент-Джонс-Вуд.
– Нам надо выяснить, есть ли связь между Хевлоком и Райтом Пуллманом. Что может быть общего у политика и отставного пехотного генерала? – размышлял вслух Холмс.
– Они оба преклонного возраста, оба джентльмены, профессионалы своего дела и оба финансово обеспечены.
– Все это так, Уотсон, но почему убийца выбрал их? Что объединяло две жертвы с точки зрения злоумышленника?
– Тут вы меня, дружище, поставили в тупик. У меня нет ни одной версии.
– На данном этапе расследования это вполне естественно. Пока мы еще ничтожно мало знаем.
Кэб остановился у особняка Грантмур, и мы вышли, оказавшись перед величественным зданием в георгианском стиле, окруженном кованой оградой. Встретивший нас у входа слуга проводил меня и Холмса в приемную.
Через некоторое время к нам вышла леди Мэри, и мы представились ей.
– Сударыня, примите наши самые искренние соболезнования, – сказал мой друг. – Нам крайне неловко беспокоить вас в столь тяжелый час, однако не могли бы вы ответить на несколько моих вопросов? Вам случайно не попадалось на глаза это объявление в «Ивнинг стандарт»? – Холмс протянул газету одетой в черное вдове с робкими манерами и измученным заботами лицом.
Субтильная седовласая женщина нервно поправила шаль на плечах. Прочитав объявление, она подняла на Холмса изумленный взгляд:
– Что это значит, сэр?
– Это головоломка, в которой заключено слово «смерть», – стараясь говорить как можно мягче, пояснил Холмс. – По сути дела, вашему мужу угрожали.
– Господи боже! – Несчастная вдова схватилась за горло.
Поняв, что женщина вот-вот упадет в обморок, я подскочил к ней и помог опуститься в кресло.
– Вы хотите сказать, моего мужа убили? – со слезами на глазах спросила леди Мэри.
– Не исключено, мадам. Дело в том, что ваш муж не единственный, кто получил подобное послание, а потом умер якобы от сердечного приступа.
– Просто не верится! – Вдова утерла слезы платочком. – Должно быть, это какая-то жуткая ошибка. Врачи меня заверили, что Уолтер умер от остановки сердца.
– Есть способы спровоцировать сердечный приступ, – пояснил сыщик.
– Вы меня потрясли, мистер Холмс, – призналась леди Мэри. – И что мне теперь делать? Обращаться в полицию?
– Это я возьму на себя, мадам. Прошу меня еще раз извинить, если мой вопрос причинит вам боль… Скажите, у вашего мужа были враги? Из разряда тех, кто мог желать ему смерти.
– Ни единой живой души, – уверенно ответила вдова и покачала головой.
– Ваш муж курил? Алкоголь употреблял?
– Выпивал и покуривал, но весьма умеренно. Иногда он любил понюхать табачку.
– Скажите, вы не в курсе, был ли он знаком с Райтом Пуллманом, генерал-майором в отставке?
– Совершенно уверена, что нет, – снова покачала головой леди Мэри. – Я знакома со всеми друзьями мужа, но фамилию, что вы назвали, слышу впервые. Кто он? Еще один джентльмен, который скончался от сердечного приступа?
– Да. Что ж, мадам, позвольте выразить вам свою признательность. Возьмите, пожалуйста, мою визитную карточку. Если вы вдруг что-нибудь вспомните, будьте любезны, дайте мне знать.
Мне очень не хотелось оставлять пожилую даму после пережитого ею потрясения, но она меня заверила, что беспокоиться не о чем и за ней приглядит служанка. Мы откланялись и снова остановили кэб. На этот раз Холмс велел кучеру ехать в Скотленд-Ярд. Вскоре мы уже сидели в кабинете инспектора Лестрейда. Холмс рассказал полицейскому о случившемся и дал прочитать полученное Пуллманом письмо, а также объявление в газете.
– Черт побери, – нахмурился Лестрейд. – Еще двое.
– Что?! – воскликнул Холмс. – Вы хотите сказать, что уже сталкивались с подобным?
– К сожалению, да, мистер Холмс, – с мрачным видом кивнул инспектор. – Мы как раз занимаемся расследованием весьма подозрительной смерти преподобного Джеймса Уэнтворта из церкви Святого Стефана на Бромтон-роуд. Он тоже получил послание схожего содержания, а потом скоропостижно скончался от сердечного приступа. Вот текст.
Это письмо тоже было отправлено из Белгравии. Почерк также совпадал. На листке было написано следующее.
УэнтвортКоробейник
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
– Люди боятся смерти и обретают вечный покой, когда умирают. Кто встретит смерть, тот, ясное дело, умолкает навсегда. Когда мы мучаемся, то, действительно, часто призываем смерть. Она ставит точку в любой болезни, являясь своеобразным «лечением», она же служит венцом жизни, – растолковал смысл стиха Холмс.
Я кивнул.
– Все именно так, мистер Холмс, – подтвердил Лестрейд.
– Вы не рассматривали возможность отравления? – спросил мой друг.
– Вскрытие ничего не выявило, – развел руками Лестрейд. – По крайней мере, в желудочно-кишечном тракте.
– Чтобы отравиться, яд не обязательно глотать, – возразил Холмс. – И Райт Пуллман, и Хевлок любили нюхательный табак. Не исключено, что именно так яд и попал в тело. Вы не в курсе, у Уэнтворта имелось подобное пристрастие?
– Блестящая мысль, Холмс, – просиял Лестрейд. – Мне не известно, нюхал ли он табак или нет, но я это скоро выясню. Наконец у нас появилась хоть какая-то зацепка! Не волнуйтесь, я все разузнаю.
– Спасибо, инспектор. Буду ждать от вас весточки. До встречи.
Откланявшись, мы взяли кэб и поехали домой.
– Пока мы ждем вестей от Лестрейда, я попытаюсь выяснить, было ли у жертв что-нибудь общее, и если да, то что именно, – под стук колес сказал мне Холмс. С этими словами он постучал тростью в крышу кэба и велел остановиться, сказав, что хочет выйти. – Боюсь, если вы отправитесь со мной, то умрете от скуки, – добавил прославленный сыщик, повернувшись ко мне, – так что встретимся дома, на Бейкер-стрит.
– Как скажете, старина, – кивнул я.
Увиделись мы с ним только на следующее утро за завтраком.
– Есть успехи, дружище? – спросил я.
– Боюсь, что нет, Уотсон. Жертвы не были знакомы друг с другом. Учились они в разных школах, состояли в разных клубах. Их ровным счетом ничего не связывает: ни кровные узы, ни родство через брак, ни совместное времяпрепровождение. Вообще ничего.
В этот момент к нам постучалась миссис Хадсон, которая принесла письмо, адресованное Холмсу.
– Благодарю вас, – сказал мой друг, вскрывая конверт. – Ага, это от Лестрейда. Что ж, Уотсон, я заблуждался. У покойных имелась одна общая черта: все они обожали нюхательный табак.
– Один раз – случайность, два раза – совпадение, три раза… – повторил я одно из любимых высказываний Холмса.
– Да-да, все это так, – перебил меня мой друг. Встав из-за стола, он принялся ходить по гостиной. – Что вы знаете о нюхательном табаке?
– Не так уж и много, – пожал плечами я. – Мне известно, что это обычный табак, измельченный до состояния пыли.
– На самом деле, как вы понимаете, все гораздо сложнее. Во-первых, нюхательная смесь изготовляется из тщательно отобранных листьев, которые предварительно выдерживаются на протяжении двух-трех лет. После этого они как минимум дважды проходят процедуру ферментации и только затем измельчаются в пыль с добавлением ароматизаторов – розового масла, жасмина, лаванды и некоторых видов гвоздики.
– Для человека, который не потребляет нюхательного табака, вы знаете на удивление много.
– Я пробовал его несколько раз, – улыбнулся Холмс. – Кроме того, большим знатоком и ценителем нюхательного табака является мой брат Майкрофт.
– Итак, к чему вы клоните?
– Поскольку в нюхательную смесь, как правило, добавляются ароматизаторы, они могут заглушить запах яда.
– Ах вот вы о чем, – протянул я.
– Нам надо отыскать яд, который достаточно силен, чтобы даже в малой дозе спровоцировать сердечный приступ при попадании в легкие. Кроме того, он должен быть порошкообразным и желательно красноватого оттенка.
– Почему красноватого оттенка, я понимаю, – кивнул я, – но отчего обязательно порошкообразным?
– Представьте, Уотсон, что произойдет, если вы смешаете жидкий яд и нюхательный табак. Получатся комочки, а табачная смесь должна выглядеть однородной, как мелкая пудра. Именно поэтому ее хранят в сухом месте. Сырость для нюхательного порошка – сущее проклятие.
– Ну да, конечно, вы совершенно правы, – согласился я. – Однако, когда заходит речь о поисках подобного яда, мне вспоминается иголка в стоге сена.
– Вы не так уж далеки от истины, Уотсон, – вздохнул Холмс. – Мне нужно наведаться в Британский музей. Опять же вас я с собой не зову – ничего, кроме скуки, вас там не ждет.
– Понимаю, Холмс. Впрочем, вам не о чем беспокоиться. Сегодня я должен проведать нескольких пациентов, так что у меня все равно не получилось бы составить вам компанию. Увидимся вечером.
Вернулся Холмс ближе к ночи, когда я уже собирался укладываться спать. С тяжелым вздохом мой друг без сил повалился на диван. Запустив пятерню в шевелюру, он произнес усталым голосом:
– Вы даже не представляете, Уотсон, сколько на свете ядов. В одном только справочнике Лоусона «Токсикология растений» сотни наименований.
– И многие из них подходят под наши параметры?
– Возможно, вас это и удивит, но, к счастью, нет. Б́ольшую часть токсинов можно сразу отмести – их надо либо глотать, либо вводить под кожу. Куча ядов не подошла по той простой причине, что они существуют лишь в жидкой форме. У части веществ слишком резкий запах, который не заглушишь никакими ароматизаторами.
– Так вы выяснили, чем отравили жертв?
– Думаю, да. Но мне нужно еще раз удостовериться в правильности моей гипотезы. Если я не ошибся, мы сможем выяснить, где именно преступник взял яд, а там выйдем и на самого злоумышленника.
– Понятно.
– Завтра я разузнаю, какой именно маркой табака пользовалась каждая из жертв. Если мне повезет, то марка должна совпасть. – Холмс достал из кармана маленькую коробочку нюхательного порошка и поднес ее к носу. – Я купил эту смесь в табачной лавке на углу, – пояснил он и протянул коробочку мне: – Понюхайте. Если не ошибаюсь, это жасмин. Вы согласны?
Я втянул ноздрями воздух:
– Да, вы правы. Определенно пахнет жасмином.
– Мне надо провести с этим табаком несколько экспериментов, – объявил Холмс, направившись к столу, на котором у него стояли реторты, пробирки и газовые горелки.
– В таком случае, не буду вам мешать. Лучше лягу спать, – сказал я.
– Спокойной ночи, Уотсон.
Когда я вышел к столу на следующее утро, то обнаружил, что Холмс уже позавтракал и ушел.
Вернулся детектив около одиннадцати утра.
– Отличные новости, Уотсон, – объявил он с порога. – Все трое убитых пользовались одним и тем же сортом табака. Очень дорогая марка! Называется «Ридженси голд». Производится в Мейфэре компанией «Братья Кумби».
– Отличные новости, Холмс.
– Причем это далеко не всё. Мне удалось добыть остатки табака, которым пользовались две из трех жертв. – Холмс с гордостью показал мне красные с золотом коробочки. – Теперь я могу взять пробы на анализы и выяснить, содержится ли в табаке яд, и если да, то какой.
– И кто будет заниматься этими анализами? Вы?
– Нет, – покачал головой Холмс, – мне порекомендовали некоего профессора Данстон-Джервиса, заверив меня, что он лучший токсиколог во всей Англии. Он работает в больнице Святого Варфоломея. Я уже договорился о встрече с профессором. Мне назначено на полдень. Не желаете составить мне компанию?
– С огромным удовольствием. Насколько я понимаю, встреча обещает быть весьма интересной и познавательной.
Холмс взял одну из коробочек с нюхательным табаком и направился к своей импровизированной лаборатории, желая провести еще несколько экспериментов. Поскольку я уже прочитал все утренние газеты и заняться мне было особо нечем, я встал за спиной Холмса и принялся наблюдать за действиями друга. Сперва он взял мензурку с чистой водой и насыпал туда немного табаку, после чего перемешал и стал ждать, когда смесь осядет. Часть табака, пропитавшись водой, медленно опустилась на дно, а часть осталась плавать на поверхности.
– Эврика! – вскричал Холмс. – Значит, я все-таки был прав!
– В чем правы?
– Когда я занимался изучением различных ядов, мне удалось выяснить, что древесина нескольких видов африканских лиственных деревьев крайне токсична. Особенно сильный яд содержится в птерокарпусе, если быть точным, в его разновидности Pterocarpus soyauxii. Попадание опилок птерокарпуса в легкие может привести к остановке сердца.
– Черт меня побери!
– Чтобы удостовериться в справедливости своей версии, я и решил добавить нюхательный табак в воду. Опилки должны были остаться на поверхности, а частицы табака – разбухнуть и утонуть, что, собственно, и произошло. Надо сказать, Уотсон, птерокарпус весьма интересное растение. Внешний слой древесины – кремового цвета, а внутренний, который, кстати сказать, и содержит яд, – красный, совсем как нюхательная смесь «Ридженси голд»!
– Я потрясен, Холмс. Так значит, вот этот порошок на поверхности и есть истертые в пыль опилки птерокарпуса?
– Скорее всего, да. Мы будем знать об этом наверняка только после того, как профессор проведет соответствующие анализы.
– Но как Коробейнику удалось подсыпать яд в табак? И что делать с другими людьми, которые покупают «Ридженси голд»? Неужели их жизни тоже в опасности?
– Хорошие вопросы, Уотсон. Я сильно сомневаюсь, что злоумышленник отравил всю партию товара сразу – в этом случае люди мерли бы как мухи. Хотя «Ридженси голд» марка достаточно дорогая, у нее имеется немало поклонников. Нет, я уверен, что убийца наносил точечные удары. Значит, ему содействовал кто-то из сотрудников табачной компании. Этот некто должен был предоставить злоумышленнику список клиентов. Возможно, он же помогал подмешивать яд. Обратите внимание: и Пуллман, и Хевлок, и Уэнтворт приобретали табак по почте.
– Это очень важная деталь, Холмс.
Перекусив, мы оделись, вышли на улицу и, остановив кэб, приказали кучеру везти нас в больницу Святого Варфоломея. Когда мы вышли, я в который раз залюбовался величественным фасадом знаменитой больницы, основанной в 1123 году. К этому заведению, включавшему в себя исследовательские лаборатории, библиотеки и медицинское училище, я всегда питал особенные чувства. Как-никак именно в этих стенах когда-то, много лет назад, я постигал хирургию. Именно здесь я свел знакомство со своим добрым другом Шерлоком Холмсом.
Мы прошли внутрь, и я сразу почувствовал себя как дома. Даже запах, царивший здесь, нисколько не изменился со времен моего ученичества. Мы отыскали профессора Данстон-Джервиса в той самой лаборатории, где некогда трудился и я и где мы познакомились с Холмсом. Профессор оказался высоким худым седовласым джентльменом, с интересом поглядывавшим на нас из-за толстых стекол очков. Мы представились и пожали руки.
– Добро пожаловать в нашу больницу, джентльмены, – улыбнулся Данстон-Джервис. – Вы у нас впервые?
– Ну что вы, профессор, – покачал я головой. – Здесь прошли первые годы моей практики. Кроме того, в этой самой лаборатории мы с Холмсом ставили массу разных экспериментов.
– Ну да, конечно. Как интересно. Так чем же я могу быть вам полезен? – обратился профессор к Холмсу.
Великий детектив вкратце описал, с чем мы пришли, и показал образец табака, который привез с собой.
– Я считаю, что в эту нюхательную смесь добавили измельченные опилки африканского дерева птерокарпуса. Вам доводилось о нем слышать?
Профессор с удивлением посмотрел на нас:
– Да, мне доводилось сталкиваться с жертвами отравления древесиной птерокарпуса, но такие случаи большая редкость. Как правило, это резчики по дереву, которые вытачивают на токарных станках всякую всячину и вдыхают опилки, летящие из-под резца. При попадании в легкие токсин, содержащийся в опилках, может вызвать сердечный приступ. Именно поэтому с этим деревом практически никто уже не работает.
– Вы можете сделать анализ на содержание токсина? – спросил Холмс.
– Разумеется. Только это дело не быстрое, займет не меньше часа. Вы не могли бы оставить образец и зайти позже?
– Конечно же, профессор. Мы будем вам крайне обязаны.
Мы вышли на улицу и принялись гулять, пока не наткнулись на одно очень милое кафе, где решили выпить по чашечке кофе. По прошествии часа мы вернулись в лабораторию. Там нас с улыбкой встретил Данстон-Джервис.
– Мистер Холмс, всю самую сложную работу вы проделали за меня, – заявил он. – Это действительно птерокарпус.
– Превосходно! Большое вам спасибо, профессор. Теперь остается лишь выяснить, где именно убийца добыл эти опилки.
– В этом, боюсь, я не в силах вам помочь. Разве что могу посоветовать проверить производителей мебели и прочих товаров из древесины.
– Не такая уж и простая задача, – улыбнулся Холмс. – Еще раз примите мою искреннюю благодарность.
Распрощавшись с профессором, мы вышли на улицу, остановили кэб и велели отвезти нас на Бейкер-стрит.
Когда мы вошли и уже собирались подняться на второй этаж, нас остановила миссис Хадсон, протянувшая Холмсу конверт.
– Вам письмо, сэр, – промолвила она.
Взяв его в руки, Холмс застыл как вкопанный. Я сразу узнал почерк на коричневом конверте. Послание было от Коробейника. На конверте преступник написал лишь два слова: «Мистеру Холмсу».
– Миссис Хадсон, вы не видели, кто опустил письмо в почтовый ящик? – спросил мой друг.
– Боюсь, что нет, – покачала головой домохозяйка. – Его подсунули под дверь. Оно лежало на коврике.
– Спасибо, миссис Хадсон.
Мы поднялись в гостиную, и Холмс поспешно вскрыл конверт. Пробежав глазами письмо, мой друг смертельно побледнел.
– Похоже, старина, следующей жертвой Коробейника должен стать я, – промолвил он, протянув мне листок.
– О боже, Холмс! – ахнул я и принялся читать послание. Гласило оно следующее:
ХолмсКоробейник
FB2Library.Elements.Poem.PoemItem
– Это стихотворение представляется мне еще более головоломным, чем предыдущее, – признался я.
Холмс взял у меня письмо и еще раз его перечитал.
– Склонен с вами согласиться, Уотсон, – кивнул сыщик, – оно куда более невнятное. Впрочем, совершенно очевидно, что здесь снова идет речь о смерти, причем на этот раз Коробейник пишет об этом напрямую. – Холмс принялся ходить по гостиной с листком в руках. – Злоумышленник упоминает щепоть. Иными словами, он полагает, что мы уже выяснили, каким образом совершались преступления и где содержался яд – в щепоти табаку. Но чего бояться мне? Я же не потребляю нюхательного табака!
– Я в полной растерянности. Ничего не приходит в голову, – развел я руками.
– Боюсь, одному мне не справиться, – вздохнул Холмс и глянул на часы. – Придется обратиться за помощью к брату. Сейчас он должен быть у себя в клубе «Диоген». – Схватив плащ и шляпу, великий детектив быстрым шагом двинулся к выходу, бросив на прощание: – Я скоро вернусь, Уотсон.
– Удачи, Холмс, – помахал я рукой.
Не прошло и двух часов, как ко мне явился взволнованный мальчишка-посыльный, который сказал, что меня срочно ждут в «Диогене» – там произошла трагедия. Вне себя от волнения, я выскочил на улицу, остановил извозчика и велел ему что есть духу мчаться в клуб. Я сидел, вцепившись в медицинский саквояж, и пытался представить, что могло случиться с моим другом. Когда кэб остановился у клуба, я вбежал в здание и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался наверх. Холмс сидел в кресле, прикрыв лицо ладонями. Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, что мой друг жив, однако моя радость была недолгой. В следующее мгновение я увидел тело на носилках, которое как раз накрывали простыней. Это был Майкрофт Холмс! Зрелище меня совершенно ошеломило. За креслом, в котором сидел мой друг, мял в руках шляпу подавленный инспектор Лестрейд, а возле носилок стоял знаменитый хирург сэр Майлс Холфорд, так же, как и Майкрофт, являвшийся завсегдатаем клуба. Сэр Майлс с тяжелым вздохом убрал в медицинский саквояж стетоскоп, и двое санитаров, взявшись за носилки, вынесли их из залы.
Наплевав на правила клуба, согласно которым в нем запрещалось разговаривать, я вскричал, обращаясь к Холмсу:
– Что здесь, во имя всего святого, произошло?!
– Я опоздал, Уотсон. – Мой друг поднял на меня полные слез глаза. – Моя глупость и недальновидность стоили моему брату жизни! Целью убийцы был не я, а мой брат!
– О господи! Так вот что означал вопрос «Кто брату сторож?».
– Именно. Более того, до меня наконец дошло, о чем говорилось в первой строчке. «Май», «форт», «к» – анаграмма имени моего брата: «Майкрофт». Он-то как раз баловался нюхательным табаком.
– Не вините себя, дружище, – стараясь говорить как можно мягче, произнес я. – Я нисколько не сомневаюсь, что вы сделали все от вас зависящее, и я знаю, что ваш брат не хотел бы, чтобы вы так терзались.
– Спасибо за сочувствие и поддержку, Уотсон, – встав, тихо промолвил Холмс. – Мне нужно некоторое время побыть одному, чтобы хоть как-то смириться со случившимся. Я на несколько дней переберусь в гостиницу.
– Конечно, дружище, – промямлил я. – Если вам нужна моя помощь…
– До свидания, Уотсон. – Холмс понуро двинулся к выходу, и у меня при виде его горя заныло сердце.
– Чудовищная трагедия, доктор, – положил мне руку на плечо Лестрейд. – Будьте уверены, я брошу все силы Скотленд-Ярда на поиски маньяка.
– Спасибо, инспектор.
Я вернулся домой в наимрачнейшем расположении духа. Наша квартира без Холмса казалась на удивление пустой. Пока я ходил к пациентам, мой друг успел наведаться на Бейкер-стрит и собрать вещи, так что больше в тот день мы не увиделись.
На следующее утро газеты вышли с некрологами. Многие знаменитости опубликовали статьи, посвященные брату Шерлока Холмса, однако о работе Майкрофта в правительстве не было сказано ни слова. Не разглашалась и причина смерти – со ссылкой на еще не завершенное полицейское расследование. От Холмса всю неделю не было вестей, за исключением приглашения на похороны и панихиду, за которыми должны были последовать поминки в отеле «Эксельсиор».
Когда я отправился на кладбище, стояло солнечное холодное утро. В церкви собралось меньше народу, чем я ожидал, а Холмс сидел отдельно от знаменитостей, пришедших воздать Майкрофту последние почести. Мой друг был одет в черное пальто и котелок, а в руке сжимал трость. После короткой панихиды Холмс произнес надгробную речь, тронувшую всех присутствующих. Затем мы двинулись на кладбище. Под заупокойную молитву я и еще три человека опустили гроб в могилу. Когда Холмс бросил горсть земли, глухо стукнувшуюся о крышку гроба, я не смог сдержать слез – столь сильно я сочувствовал своему скорбящему другу.
Когда народ стал расходиться, вперед медленно выдвинулись два могильщика с лопатами, которые все это время незаметно стояли в стороне. Я бы даже не обратил на них внимания, если бы не Холмс, который пристально разглядывал обоих. Один могильщик был высок и худ, тогда как другой, горбун, отличался коренастым, приземистым телосложением. Чтобы защититься от холода, оба могильщика были одеты в теплые куртки и шапки, а шею повязали шарфом.
Холмс поманил могильщиков к себе, побренчав в кармане мелочью в знак того, что хочет дать им на чай. Горбун, словно только этого и ждал, с готовностью поспешил к моему другу, а вот тощий замялся. Холмс вложил несколько монет в ладонь горбуна, и тот в знак благодарности снял шляпу. Тощий продолжал топтаться на месте.
– А вы? Разве вы не хотите получить того, что заслужили? – спросил Холмс, направившись ко второму могильщику.
Тот лишь безмолвно покачал головой.
Мой друг водрузил на голову котелок и взялся обеими руками за трость.
– Понимаю, – кивнул он. – Ведь вас ждет виселица!
Глаза могильщика вспыхнули, и он попытался ударить Холмса в грудь заточенным концом лопаты. Мой друг оказался готов к такому повороту событий и легко парировал удар тростью. Потом словно молния сверкнула – Холмс выхватил из трости спрятанный внутри нее клинок и приставил острие к горлу могильщика.
– Я искренне надеюсь, что вы дадите мне повод прикончить вас на месте, – ледяным голосом промолвил мой друг.
Нисколько не сомневаясь в том, что Холмс от горя тронулся умом, я осторожно двинулся к своему другу.
– Старина, что вы делаете? Ради всего святого, опустите клинок! Вы не в себе!
– Уотсон, разве вам не хочется поздороваться с нашим старым знакомым? – ни на секунду не сводя взгляда с могильщика, спросил меня Холмс. – Я думал, вы уже узнали Джонаса Риммера. Если вы помните, мы с ним уже встречались. Вы еще об этом написали рассказ под названием «Убийство в предместье». Кстати сказать, Риммер и есть Коробейник.
Я застыл в ошеломлении. Нечто в глазах могильщика действительно показалось мне знакомым.
– Вы уверены, Холмс?
– Можете не сомневаться, Уотсон.
У могилы, привлеченные шумом, стали собираться начавшие было расходиться люди, присутствовавшие на похоронах. Из-за деревьев в отдалении показался инспектор Лестрейд в сопровождении двух одетых в форму констеблей.
– Поскорее наденьте на него наручники, инспектор! – крикнул Холмс. – Этот джентльмен проворен как угорь.
Один из констеблей забрал у Риммера лопату, а второй завел руки преступника за спину, чтобы Лестрейд мог их сковать.
– Ничего ты мне не сделаешь. Я законов не нарушал, – прошипел злоумышленник, с ненавистью глядя на Холмса.
– С вашей точки зрения, в убийстве трех невинных людей, возможно, и нет ничего противозаконного. К счастью, добропорядочные граждане считают иначе.
– Вы хотели сказать, четырех невинных людей, – поправил я друга.
– Троих, дружище, – улыбнулся мне Холмс. – Майкрофт живехонек. А вот, кстати, и он сам, легок на помине. – Прославленный сыщик ткнул пальцем в грузного мужчину, который, помахивая тростью, бодро шагал к нам по тропинке.
Меня переполняла буря самых разных эмоций, главным среди которых было чувство облегчения от осознания того, что старший брат Шерлока в действительности жив.
– А кто же тогда?.. – пролепетал я, показав на гроб.
– В этой могиле обрели покой несколько дюжин кирпичей, – невозмутимо ответил Холмс.
Майкрофта немедленно окружили друзья и коллеги, которые тут же принялись жать ему руку, хлопать по спине и осыпать вопросами.
Подняв руку в знак того, что требует тишины, Майкрофт произнес, обращаясь ко всем присутствующим:
– Дорогие друзья! Позвольте принести вам свои самые искренние извинения за столь жестокую шутку, которую пришлось с вами сыграть. К величайшему сожалению, это был единственный способ задержать безжалостного убийцу, который сейчас стоит перед вами. – Он подошел к Риммеру и посмотрел ему в глаза. – Так значит, вот оно, твое чудовище, Шерлок? А выглядит так невзрачно. – Майкрофт с презрением сшиб тростью шапку с головы убийцы. – Я надеялся, что меня пытался убить кто-то поприличней.
Риммер разразился было тирадой, обращенной к Майкрофту, но старший брат Холмса уже повернулся к преступнику спиной, полностью утратив к нему интерес.
– Господа, – обратился Майкрофт к друзьям, – я взял на себя смелость заказать дюжину бутылок отменного выдержанного шампанского, чтобы отпраздновать свое возвращение в мир живых. В отеле «Эксельсиор» нас ждет небольшой фуршет. Человек воскресает не каждый день, поэтому я намереваюсь по достоинству отметить это событие. За мной, джентльмены!
Когда веселая толпа двинулась к выходу с кладбища, Холмс крикнул брату в спину:
– Приберегите шампанское и нам с Уотсоном! Мы присоединимся к вам позже.
– Что вы будете делать в суде? – насмешливо произнес Риммер. – У вас против меня нет никаких улик. Как вы собираетесь доказать мою причастность к убийствам?
– Возможно, вы правы, – усмехнулся Холмс, – только я не собираюсь ничего доказывать. Вы, наверное, забыли о том, что уже и так выписан ордер на ваш арест. Вас обвиняют в убийстве Томаса Причарда, Седрика Томкинса и в покушении на убийство Артура Данна. И вас все равно ждет виселица.
Слова Холмса ошеломили Риммера. Сглотнув, он взял себя в руки и прорычал:
– Игра не окончена! Мы еще встретимся.
– Разумеется встретимся, – согласился Холмс, – причем не единожды. Сначала в суде, а потом еще раз во время казни. Я лично прослежу за тем, как на вашу шею наденут петлю и отправят прямиком в ад.
Риммер заметно побледнел. Несмотря на холод, на его лбу и верхней губе проступили капельки пота. В глазах мелькнуло отчаяние, и я услышал, как позвякивают наручники – руки убийцы затряслись от страха.
Злоумышленник сменил тактику и тон.
– Зачем тянуть? – умоляющим голосом произнес он. – Чего вы ждете, Холмс? Убейте меня прямо сейчас. Я знаю, вам хочется меня прикончить.
– Давным-давно я уже дал себе обещание избавить мир от такого подонка, как вы. Свою часть работы я выполнил. Теперь дело за палачом. Ну а пока вы будете ждать собственной смерти, быть может, вы задумаетесь обо всех тех, кого лишили жизни. В любом случае у вас впереди еще достаточно времени до казни, на которую вы пытались обречь невинного Артура Данна. Я человек не мстительный, но всему есть свои исключения. Он в вашем распоряжении, инспектор.
– Джонас Риммер, – кашлянув, произнес Лестрейд, – я арестовываю вас по обвинению в предумышленном убийстве Томаса Причарда и Седрика Томкинса, а также в покушении на убийство Артура Данна…
Убрав клинок обратно в трость, Холмс повернулся ко мне:
– Идемте, Уотсон, нас ждет шампанское. – Мой друг положил мне руку на плечо. – Я прекрасно понимаю, старина, что у вас ко мне уйма вопросов, поэтому давайте прогуляемся до «Эксельсиора» пешком. Он всего в нескольких кварталах отсюда.
– Просто не знаю, с чего начать, – развел я руками. – Как, во имя всего святого, вы догадались, что Коробейник – Джонас Риммер?
– Когда я отправился к Майкрофту, то в кэбе еще раз перечитал послание и обнаружил заключенную в стихотворении анаграмму. Помните, как Риммер любит подобные загадки? Один раз он уже пытался посмеяться надо мной, действуя под личиной мистера Н. Мэйджора. Еще одной мелкой зацепкой был вопрос: «Кто брату сторож, а?» Подобная формулировка вопроса скорее присуща американцу, нежели англичанину.
– Я бы на такое ни за что не обратил внимания, – признался я.
– Зацепки действительно малозаметные. Затем я обратил внимание на то, что есть общего между всеми убийствами, вернее, на то, что ничего общего у них нет. Жертв ничто друг с другом не связывало, они были совершенно случайными. Тут до меня дошло, что бедолаги не более чем пешки в игре, которую затеял преступник. Кроме того, злодей ставил жертв в известность о предстоящей смерти не только письмами, но и через объявления в газете. Нисколько не сомневаюсь в том, что Мориарти рассказал своему ученику Риммеру о моих привычках, одна из которых – просматривать раздел частных объявлений в газетах. Сначала я думал, что Риммер не знал адрес Хевлока, но потом понял, что ошибался – покойный политик как-никак заказывал табак по почте. Я задался вопросом, зачем Джонасу понадобилось давать объявление в газету, и пришел к выводу, что преступник хотел привлечь мое внимание. Мое, а не Хевлока.
– Но с чего Риммеру взбрело в голову убивать всех этих людей? – изумился я. – Где мотив? Понять не могу.
– Убивая их, он наносил удар по мне, – улыбнулся моей наивности Холмс. – Он бросал мне вызов: попробуй отыщи и останови меня, если сумеешь!
– Но зачем?
– Риммер – психопат. Помните, я описал его характер по почерку? Насколько мне известно, на свете есть только один человек, которому проиграл Риммер, и этот человек – я. Именно я разоблачил его, доказав, что он виновен в предумышленном убийстве Седрика Томкинса и Томаса Причарда. Я спас от петли Артура Данна; благодаря моим усилиям был выдан ордер на арест Риммера. Всем этим, с точки зрения преступника, я подписал себе смертный приговор. Для начала он хотел доказать, что умнее меня. Это объясняет стихотворения-загадки. Затем он намеревался заставить меня страдать, точно так же, как я, с его точки зрения, заставил страдать самого Риммера. Для этого он решил убить родного мне человека – Майкрофта. И в завершение он собирался убить и меня. Как – не представляю, однако уверен: моя смерть должна была оказаться весьма мучительной.
– И ради этого он отправил на тот свет столько невинных людей?
– Подобная модель поведения весьма типична для психопата. Подобному индивиду не знакомы муки совести и жалость. Ни на секунду не сомневаюсь, что, если бы вы баловались нюхательным табаком, он нанес бы удар и по вам.
Я согласно кивнул.
– А как ему стало известно о птерокарпусе? – помолчав, спросил я.
– Уотсон, не забывайте, что мы имеем дело с человеком, едва ли уступающим умом самому профессору Мориарти. После того как Риммер решил убить моего брата, чтобы потом вплотную заняться мной, он хорошенько изучил привычки Майкрофта. Выяснив, что брат нюхает табак и предпочитает марку «Ридженси голд», Джонас начал подбирать яд, который лучше всего подходил для добавления к табачной смеси. Риммер действовал по одной и той же схеме. Вспомните убийство Седрика Томкинса. Первое – наблюдение и сбор сведений о будущей жертве, второе – составление плана на основе этих сведений, и наконец, третье – само убийство. Откуда Риммер узнал о птерокарпусе? Наверное, оттуда же, откуда и я, – из справочника растительных ядов. При известной усидчивости эту информацию под силу отыскать любому студенту.
До меня постепенно стало доходить, с какой тварью нам пришлось иметь дело, и я потрясенно покачал головой.
– Со всей очевидностью должен признать, Холмс, что вы абсолютно правы. Хотя в реальность случившегося сложно поверить… – Некоторое время мы шли в молчании. Наконец я спросил: – А откуда вы узнали, что убийца будет на похоронах Майкрофта?
– Это как раз очевидно, – улыбнулся Холмс. – Риммеру было мало заставить меня страдать, ему хотелось лично насладиться зрелищем моих мучений. Похороны брата представлялись ему идеальной возможностью это сделать.
– Признаться, Холмс, я несколько расстроен из-за того, что вы не посвятили меня в свои планы.
– Прошу меня простить, дружище, но в этом нет моей вины. Я понял, кто такой Коробейник, только по дороге к Майкрофту. По чистой случайности я прибыл вовремя – он как раз открывал новую коробку табака, которую недавно получил по почте. Представляю, что братец обо мне подумал, когда я выбил коробку у него из рук. Когда я объяснился и изложил план поимки Риммера, именно Майкрофт настоял на том, чтобы правду знало как можно меньше народу. Мы даже не подозревали, где скрывается преступник, зато были прекрасно осведомлены о том, что у него масса шпионов. При всем моем уважении, старина, актер из вас никудышный, а я хотел, чтобы ваша реакция на новости о трагедии была как можно более правдоподобной.
Я улыбнулся: возразить было нечего.
– Насколько я понимаю, вы посвятили в свой план сэра Майлса Холфорда?
– Да. Он как раз был в клубе и, едва услышав, что речь идет о поимке серийного убийцы, сразу же согласился нам помочь.
– А Лестрейд?
– Даже Лестрейд все это время ни о чем не знал. Я его поставил в известность только вчера.
– А медэкспертиза? Вскрытие?
– Сэр Майлс обо всем договорился. Насколько я понимаю, у него достаточно серьезные связи.
– Ну что ж, Холмс, – развел я руками, – вас остается только поздравить. Блестящий план, который великолепно сработал.
– Спасибо, Уотсон! А вот и «Эксельсиор». Мы пришли.
Пирушка была в самом разгаре, однако нам оставили шампанского, которого оказалось более чем достаточно. Должен признаться, я немного перебрал. В свое оправдание скажу, что шампанское действительно оказалось превосходным.