Под глазами у Чайны наметились темные круги. Она отвернулась от зеркала. Заснуть было невозможно. Она полночи провела, обдумывая, как убедить Александра внять ее предостережениям. Послушает ли он ее, если она поговорит с ним, когда он будет находиться рядом с ней в постели? Эта мысль заставила ее бодрствовать вторую часть ночи, поскольку тело ее ныло от истомы. Жар полыхал внутри ее, отчего она чувствовала себя опустошенной.

Раздался стук в дверь. Подходя к ней, Чайна закончила завязывать бледно-золотой бант в волосах. Она почувствовала облегчение и одновременно разочарование, увидев сестру: облегчение от того, что проблема еще не встала со всей непреложностью, а разочарование от того, что это был не Александр. Она постаралась как можно теплее улыбнуться сестре, хотя улыбка получилась не самой выразительной.

– Ты нездорова? – спросила Шиан.

– Нет, просто устала.

– Да, понимаю. – Шиан плюхнулась в кресло за письменным столом, закрыла глаза и потерла виски. – Если я опять услышу вой леди Виолы или тявканье ее глупой собачонки, я задушу их обеих.

– Я сожалею, что оставила тебя там прошлой ночью.

– Не терзай себя этим. Я знаю, ты хотела, чтобы все в доме были в безопасности. – Шиан открыла один глаз и улыбнулась. – Нужно сказать, что ты не заметила очень интересную вещь. Похоже, лорда Тернбулла мисс Аптон интересует больше, чем его невеста. – Она вздохнула. – Я очень сожалею, что согласилась пригласить их. Не знаю, почему я думала, что они могут оказаться интересными собеседниками. Мисс Аптон проницательна, когда ей позволяют произнести более двух слов…

Чайна отодвинула кресло от одного из окон и подсела к сестре.

– Я сомневаюсь, что они останутся здесь долго. Леди Виола напугана до смерти, и я не поверю, что у нее есть желание пережить новые потрясения.

– Не будь столь уверена. Она получила удовольствие оттого внимания, которым была окружена прошлым вечером, и сегодня может сделать что угодно. – Шиан подалась вперед и понизила голос; – Как ты думаешь, что они видели?

– То, что их напугало, сделало целую просеку в саду.

– Я наслышана об этом. – В глазах Шиан сверкнули искры гнева. – Некоторые деревья были ровесниками дома.

– У них глубокие корни, так что они выживут. Я рада, что никто в доме не пострадал.

– Я думаю, что это имеет какое-то отношение к угрозам в адрес лорда Брэддока.

Чайна не удивилась, что сестра пришла к подобному заключению. Шиан была художницей, но она обладала также отцовским здравым рационализмом.

– Согласна, – сказала Чайна.

– Подозреваю, что он тоже согласен. Миссис Мейдерс говорила мне, что он хочет переехать в комнату в этом крыле. Я думаю, что он стремится быть поблизости в случае нападения на тебя.

– Почему миссис Мейдерс обратилась с этим к тебе?

На щеках Шиан заиграл румянец.

– Все видят, что он очарован тобой. Думаю, что она не хочет поставить тебя в затруднительное положение.

– И стало быть, она решила поставить в такое положение тебя. – Чайна засмеялась. – Или чтобы не застать меня в компрометирующей ситуации.

– Чайна! – с упреком проговорила Шиан, но затем рассмеялась. – Пока тебе не изменяет твое чувство юмора, я уверена, что ситуация не столь плоха, как я опасалась. Что мне сказать миссис Мейдерс?

– Если с тобой все в порядке, почему бы нам не позволить ему переехать в отцовские комнаты?

Шиан кивнула:

– Они долго пустовали и находятся как раз напротив наших. Это даст уверенность лорду Брэддоку, что он услышит, если кто-то из нас закричит. – Глаза у Шиан блеснули, и она добавила: – Может, мне следует сказать миссис Мейдерс, что звук распространяется в обе стороны? Это я на случай, если у него есть какие-то намерения в отношении кого-то в этом доме…

Чайна шутливо шлепнула сестру по руке:

– Ты напрасно беспокоишься, что тебе помешают спать. Ладно. Скажи миссис Мейдерс, пусть он переезжает в отцовские комнаты. Это логичное решение. Да и Александр воспринял бы отказ как оскорбление.

– Он человек, которого нелегко убедить в необходимости изменить решение.

– Сейчас ты начинаешь это понимать, Шиан.

– Это единственная вещь, которую я поняла за последнее время.

Чайна кивнула:

– У меня то же самое ощущение, но я намерена получить ответы на некоторые вопросы. Я собираюсь начать с викария церкви Святой Марии в Ластингеме. Его преподобие Уайлдер, как и наш отец, хорошо знаком с древней историей и мифологией.

– Ты считаешь, что события прошлой ночи имеют отношение к призраку?

– У меня нет никаких сомнений.

Александр положил трость на маленькую ступеньку кареты и с трудом подтянулся вверх. Чайна надеялась, что он не стукнется головой. Сама она чувствовала себя еще более слабой. Интересно, сон у него был таким же тревожным? Он произнес всего лишь несколько слов за время поездки из замка, причем это не были слова благодарности за то, что ему позволили переехать в другую спальню. Никто из них не обмолвился о настоящей причине его просьбы. До разговора с его преподобием Уайддером она не хотела обсуждать то, что произошло ночью. Поэтому во время поездки в Ластингем она показывала на фермы, которые они проезжали, и говорила о погоде.

Когда они остановились у дома викария, экономка сказала, что хозяина нет и что он, возможно, находится в церкви. Они подъехали к церкви на краю деревни, и Чайна остановила лошадей. Карета надсадно скрипела, когда Александр осторожно спускался на землю. Чайна поддержала его, когда он покачнулся, но тут же отдернула руку, увидев сердитое выражение на его лице.

– Как ты видишь, я не упал в грязь, – сказал он, отступая назад. – Не упадёшь и ты, если положишься на меня.

Он взял ее под руку, слегка сжал локоть и, приблизив к ней свое лицо, сказал:

– Я не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились.

– Я вовсе не нянчусь с тобой. Зачем ты затеваешь ссору из-за подобного вздора?

– Я знаю, что тебе лучше прямо высказать свое мнение.

– Осмелюсь сказать, что для тебя это совсем не проблема.

– И для тебя.

Чайна засмеялась. Она огляделась вокруг. Маленькая деревушка выглядела тихой и спокойной в этот серенький день. Слева от нее находилась таверна – длинное здание из коричневого кирпича. Оттуда долетали голоса – очевидно, кто-то из местных жителей смаковал свою пинту. По другую сторону дороги начинался крутой подъем. Церковный двор частично опоясывала каменная стена. Сама церковь стояла на вершине холма. Когда-то она, по всей видимости, представляла собой повергающее в трепет зрелище, однако сейчас Чайне были видны недостающие и побитые плитки на крыше. Привязав вожжи к шесту, она сказала:

– Если ты хочешь услышать мое откровенное мнение, я счастлива, что сегодня нет никаких признаков появления разбойника. В свою прошлую поездку из замка я обнаружила, что быть остановленной дважды за один день – это более чем достаточно.

– Дважды?

Чайна поругала себя за то, что вспомнила о Квинте. А ведь она еще не сообщила Александру, что узнала от призрака прошлым вечером. Она надеялась, что его преподобие Уайлдер поможет ей понять рассказанное Квинтом.

– Некоторые люди считают, что у нас тут действуют два разбойника.

Он бросил на нее скептический взгляд:

– Но описание, сделанное кучером Тернбулла, позволяет мне сделать вывод, что это тот самый разбойник, которого мы имели несчастье встретить.

– Нам надо войти в церковь и посмотреть, там ли находится его преподобие Уайлдер. – Чайне не нравилось, что она не вполне откровенна с Александром, но ее напугали слова Квинта. Правда, если предаваться панике, это может привести к роковым последствиям. Она окинула взглядом церковь, ее узкие сводчатые окна в каждой секции, закругленную крышу и парапеты. – Он может быть либо на основном этаже, либо в склепе.

– В склепе? – Глаза Александра возбужденно сверкнули. – Под церковью имеется склеп?

– Говорят, там похоронен святой Седд. Пошли. – Она показала на правую сторону церкви.

Около полудюжины ступенек вели к воротам в церковный двор. Среди указателей могил паслись овцы. Они подняли головы, когда Чайна и Александр двинулись по тропинке, но затем вернулись к своему занятию.

– Я удивлен, что овцам позволяют находиться на церковном дворе, – сказал Александр.

Она взглянула на вересковое поле:

– Овцы сами находят себе места выпаса.

– В ваш сад, кажется, они не ходят.

– Только потому, что мы их постоянно прогоняем.

– Должно быть, у вас болит сердце при виде того, что эти вторгшиеся в ваше владение нарушители могут наворотить в вашем саду.

– Это так.

Чайна смотрела на могилы и вдруг почувствовала, что к ее глазам подступают слезы. Александр остановился на тропинке и посмотрел ей в лицо. Нежно погладив ей щеку, он сказал:

– Ты взваливаешь на себя непосильный груз.

– Почему? Ведь ты же всегда мужественный.

– Не надо!

– Что не надо? – Когда он касался ее таким образом, ей казалось, что она согласится с ним на все, что угодно.

– Не обращайся со мной так, словно я идеальный герой, никогда не имеющий сомнений или каких-нибудь других человеческих черт, кроме нескончаемой храбрости.

Она заглянула ему в лицо, ища объяснения, почему простое упоминание слова «герой» его до такой степени расстраивает. Его храбрость была признана принцем-регентом. Почему он этого стыдится?

– Александр…

Он положил палец на ее губы, не дав ей что-нибудь сказать. Затем он поцеловал ее. В тиши церковного двора, лишь изредка нарушаемой блеянием овец да отдаленными взрывами смеха, доносящимися из таверны, она отдалась опьяняющемуся ощущению поцелуя. Ее пальцы скользнули по его спине, затем ощутили сильные руки, которые удерживали ее так деликатно и нежно.

Он поднял голову и прошептал:

– Если мы это продолжим, я могу забыть, что мы находимся на святой земле, и займусь здесь любовью.

У нее зашлось дыхание, когда она представила, что еще они могут совершить. Они должны поговорить с его преподобием Уайлдером, но ей хотелось, чтобы она и Александр могли сбежать на несколько часов далеко-далеко и оказаться где-нибудь вместе, где больше никого нет, только он и она.

Открыв дверь в северной стене церкви, Чайна сумела более или менее спокойным тоном произнести:

– Будь осторожен. Здесь ступеньки очень неровные. У тебя кружится голова?

– Конечно, кружится. Я ведь только что поцеловал тебя. – Подмигнув, он улыбнулся.

– Тебе помочь спуститься по лестнице?

Внезапно он с проклятием схватил ее за талию и протолкнул в дверной проем. Чайна ударилась о каменную стену и задохнулась от боли. Раньше чем она смогла что-то сказать, он вскочил внутрь и потянул, закрывая, дверь. Что-то с громким стуком ударилось о камень. Вокруг посыпались острые осколки. Один из них ударился о стену совсем рядом с Чайной.

Она застонала от боли. Черепок ударил ее по тыльной стороне ладони.

– Кто-то стреляет в нас!

Когда Александр захлопнул дверь, в его голосе было гораздо меньше эмоций, чем она слышала раньше.

– Оставайся здесь, Чайна!

Она схватила его за рукав, не давая ему вернуться в церковный двор:

– Да ты с ума сошел? Разве ты не слышал, что я тебе говорила? Кто-то хочет тебя убить.

– Пятого сентября.

– Это может случиться и раньше!

В ее мозгу пронеслось предупреждение Квинта. Он говорил, что днем величайшей опасности для Александра является пятое сентября, однако и каждый день до этого срока грозит ему гибелью.

– Я с этим не спорю. Оставайся здесь.

– А если тебя убьют? Я останусь здесь одна? – Она покачала головой. – Я не позволю тебе это сделать.

– Ты не позволишь? – Он расправил плечи и двинулся к двери. Остановившись, он увидел ее кровоточащую руку. – Чайна, ты ранена?

Она сказала, что рана пустяковая. Он помог ей спуститься вниз, усадил на нижней ступеньке и попросил ее подождать, пока он сходит в склеп и найдет там свечу.

Она еще раз осмотрела свою руку и поморщилась. Затем она услышала, что дверь в церковный двор заскрипела и приоткрылась. Чайна затаила дыхание. Раздался стук шагов по каменной площадке. Вскочив на ноги, она повернулась и вверху лестницы увидела – нет, не великана – нормального роста мужчину, закутанного в черный плащ.

Тот самый разбойник!

Луч света отразился от пистолета, направленного на нее. Мужчина медленно опустил оружие, и она услышала, как он выругался.

Вытянув вперед левую руку, словно таким образом она могла помешать разбойнику приблизиться, Чайна попятилась назад. Холод пронизал все ее тело, и она услышала:

– Нет!

Она оглянулась через плечо и увидела Квинта, парящего в футе над полом. Его рука сжимала копье. Вспышка света напугала разбойника, и он опрометью бросился к двери.

Снаружи были слышны голоса. У Чайны появилась надежда, что люди из таверны схватили разбойника.

– Спасибо! – шепотом сказала она, оказавшись лицом к лицу с Квинтом.

– Не благодари меня. Ты должна была бежать от того оружия, которое сеет смерть с помощью железных шариков. – Он продолжал ругать ее, растворяясь в воздухе.

На нее упал отблеск свечи. Из склепа появился Александр. Чайна бросилась к нему:

– Он был здесь!

– Кто?

– Разбойник! На верхней площадке лестницы. – Она показала рукой на дверь и тут же застонала, поскольку ее раненая рука горела огнем.

Обняв за плечо, Александр отвел ее со ступенек в сторону. Он посмотрел на лестницу и вздохнул. Ему хотелось устроить погоню за разбойником и покончить с ним раз и навсегда. Но вместо этого он подвел Чайну к низенькой скамейке в склепе. Два ряда простых колонн поддерживали свод. В дальнем углу полукруглая апсида освещалась светом, лившимся из маленького прямоугольного оконца. Воздух был спертый, при каждом вдохе ощущался запах плесени. Камни под ногами были ледяными, словно в разгар зимы.

– Я очень сожалею, – шепотом проговорила Чайна, когда он сел рядом с ней и ослабил галстук.

– О чем ты сожалеешь? – Небольшим куском ткани он перевязал ей руку.

– Представляю, как тебе хочется догнать этого разбойника и научить его хорошим манерам.

Его улыбка была мягкой и сердитой одновременно.

– Еще бы! Он ранил кучера Тернбулла, а теперь – тебя! Я очень надеюсь, что мне представится возможность отплатить ему за это.

– Почему разбойник стрелял в церковном дворе? Я думала, что они грабят только на глухих дорогах.

– Мне было бы приятней, если бы ты задала вопрос, на который у меня есть ответ.

– Ой! – Она отдернула руку и поправила узел, оказавшийся прямо на том месте, где выступила кровь.

– Извини, пожалуйста. Делать перевязки – не самая моя сильная сторона.

– А разве тебе не приходилось это делать на войне?

Он покачал головой:

– Я оставлял это занятие другим. Вот меня – перевязывали. Это было, когда меня ранили и я потерял сознание.

– Я не знала, что ты был ранен.

– Единственно, кто не получил ни одной царапины, так это салонные шаркуны, которые фланировали по Лондону в идеально чистой униформе. – Поцеловав ее раненую руку, он спросил: – Ты можешь дойти до кареты?

– Ты хочешь уехать?

– Да. Ты ранена.

Она положила ладонь на его руку и зашептала:

– Кто бы за этим ни стоял, но он подстрекает нас и делает все, чтобы мы совершили глупость до пятого сентября. – Поколебавшись, она добавила: – Квинт говорил, что тебя подстерегает опасность каждый день и до этого дня.

Александр поморщился:

– И почему тебя не навещает призрак, который приносил бы только добрые вести?

– Ты веришь, что призрак существует?

– Это ты веришь, а я начинаю понимать, что ты всегда честна со мной. – Он улыбнулся. – Иногда даже слишком.

Ее захлестнула радость. Он ей верил. Его скептицизм был серьезным барьером между ними. Сейчас этот барьер рушился. Она прислонилась к Александру, и его рука прижала ее к себе, но всего лишь на миг. Они должны сдерживать страсть друг к другу, иначе она выйдет из-под контроля. Очевидно, Александр тоже это понимал, ибо сразу же опустил руку.

Она посмотрела через плечо, услышав шум на лестнице. Показав знаком, чтобы она оставалась на месте, Александр встал и бросился к лестнице. Чайна затаила дыхание, но тут же услышала смех. Она через мгновение присоединилась к нему, увидев заплутавшую овцу, которая пыталась развернуться на верхней площадке.

Александр поднялся наверх, чтобы вытолкать овцу. Чайна последовала за ним, но задержалась у двери, пока он говорил с людьми, собравшимися поблизости.

Когда он вернулся, она поняла все без слов.

– Разбойник скрылся, – сказала она.

– Очевидно, он ушел в горы. Ни у кого нет желания преследовать его в вересковых зарослях, где он легко может спрятаться.

– Во всяком случае, он ушел.

– Пока что да.