Она ожидала, что поцелуй будет страстным, а вместо этого он оказался таким искушающим, что если бы она не знала Джоя лучше, то сказала бы, что он колеблется. Его язык был таким нежным, что казалось, он дрожит на ее нижней губе. Но, может быть, это дрожала она сама? Руки у него все еще были прижаты к стене, а тело не касалось ее, только рот не переставал нежно, почти незаметно касаться губ. Неторопливое исследование линии его рта было самым возбуждающим и зачаровывающим из всего, что когда-либо испытывала Стефани, но ей хотелось большего.

Изнутри ее разрывали нетерпение и желание, а тело горело и соски затвердели от предвкушения.

И вдруг — в это невозможно было поверить — он остановился.

Глаза у нее были еще закрыты, но она почувствовала холодок там, где еще секунду назад ощущалось горячее мужское тело. Мозг стал лихорадочно прокручивать произошедшее, пытаясь понять, что она сделала не так, а сердце застучало в бешеном ритме. Неужели она не сумела оценить то, что произошло несколько мгновений назад?

— Стефф!

Ей показалось, что ее имя проскребли по наждачной бумаге. Она подняла веки и увидела блестящие черные глаза на привлекательном, но слегка нахмуренном лице.

Крик: «Возьми меня!» так и не слетел у нее с губ. От всех этих ощущений, от которых ее бросило в жар, и от желания, сверкавшего в его темных глазах, Стефани казалось, что ее затягивает в густую, душную летнюю ночь.

— Я не хочу сделать тебе больно. Я бы никогда не простил себе этого. — Его хриплые слова сопровождались легким скольжением большого пальца по ее нижней губе. — Мне нужно знать, что тебе нравится то, что сейчас происходит, Стефани. Что ты согласна.

Ее слегка затуманенный мозг отметил эту отчаянную попытку убедиться, что она понимает, какими будут последствия, и не тешит себя надеждой на прочные и длительные отношения. Это показалось трогательным, но Стефани была не столь наивна и слишком хорошо знала Джоя, чтобы понять, что им двигало не столько благородство, сколько инстинкт самосохранения.

Она не знала, чего ей хочется больше, — ударить его, рассмеяться или испугать до потери сознания, признавшись, что его предупреждение запоздало и она уже в него влюбилась. Нет… последнего делать не стоило. Потому что единственное, чего ей действительно хотелось, — это заняться любовью с Джоем. Сегодня вечером! Сейчас! Малейший намек на чувства или упоминание слова на букву «л» — и он исчезнет из комнаты и из ее жизни в мгновение ока. Неожиданно ее давно лелеемая мечта выйти замуж и иметь семью потускнела перед нестерпимым и простым желанием получить удовольствие от любви Джоя Фокса. Даже если это никогда больше не повторится. Она не могла заставить себя уйти. В любом случае не сегодня… Тем более что в конце концов все равно уйдет Джой.

— Стефф!

Она посмотрела ему в лицо и неожиданно увидела, что Джой вовсе не был так безразличен к тому, чем они собирались заняться, и эта мысль немного подняла Стефани настроение.

Он продолжал раздувать ее страсть, пока внутренний жар не усилился до такой степени, что Стефани растерялась. Это было как наркотик. Ее тело хотело большего, и она бесстыдно просила этого, поглаживая загорелое мускулистое тело над собой и вызывая хриплый шепот одобрения. Его ответная реакция наполнила Стефани уверенностью в своей женственности и сексуальности.

Джой чувствовал, что основной инстинкт берет над ним верх. Он знал, что надо притормозить, и даже приказал себе сделать это и немного прийти в себя, но, несмотря на свои благие намерения, все больше терял над собой контроль. Он не мог оторваться от теплого тела лежащей под ним женщины, отказать себе в эгоистической радости читать свое имя у нее на губах и наблюдать, как прекрасное тело отзывается на малейшее его прикосновение. И больше всего он не мог лишить себя ее гипнотических прикосновений, почти неуловимых, но от которых его внутренности горели так, будто она поднесла спичку к бумаге.

Он думал, что знает Стефани лучше любой другой женщины в мире. Вот почему, когда он наконец не устоял перед ошеломляющим искушением удовлетворить свое неожиданное сексуальное любопытство, он совсем не был уверен в успехе. И хотя самонадеянный оптимист внутри его настаивал, что он вряд ли может до конца оценить сексуальное притяжение, возникшее между ними за время пребывания на острове, пессимист ожидал резкого отказа. Но, даже предпочитая полагаться на мнение оптимиста, Джой понимал, что ему нужно действовать осторожно, добиваться и уговаривать, быть терпеливым с этой женщиной, которая консервативно верила, что любовь и секс переплетаются, и наивно считала, что они ведут прямо к свадьбе.

Но, святые небеса, Стефани доказала, что он ошибался по всем пунктам!

В ее поведении не было ничего наивного или консервативного. Движения ее тела были такими плавными, что ему казалось, будто его смазывают теплым ароматным маслом.

В негромких стонах одобрения не было и следа закомплексованности. Ни тени застенчивости, когда она извивалась под ним, вцепившись в простыни и крича, что она хочет его.

Искушение дать ей это было самым сильным, которое когда-либо испытывал Джой. О, что она с ним делает! Ни одна женщина не действовала на него так.

Чтобы хоть немного вернуть самоуважение и сдержать себя, он несколько минут ласкал и разжигал ее страсть на грани удовлетворения, пока она не задрожала и не попросила завершения. Но страсть — меч обоюдоострый, и пришел момент, когда неудовлетворенное желание стало граничить с болью. Время, когда он мог заглушить ее мольбы только поцелуями, кончилось. Преданный своим телом, он скользнул в ее гладкую, влажную теплоту…

В неизмеримо короткий миг Джой успел осознать две вещи: первая та, что ее стон удовлетворения слился с его стоном, и вторая — что его намерение заняться с ней любовью только один раз разлетелось на мелкие кусочки.

Джой с трудом делал вид, что его мысли заняты исключительно предложением, которое только что сделал сэр Фрэнк.

— Я бы хотел обдумать все, что вы сказали, сэр Фрэнк, — произнес он, серьезно сомневаясь, что у него в голове останется хоть что-нибудь после их двухчасового совещания. Даже когда он смотрел на показатели прибыльности курорта за последние пять лет, он видел Стефани, которую оставил два часа назад, полуприкрытую простыней, спящую, в его кровати. Своей кровати!

— Меньшего я от тебя и не ожидал, — сказал одобрительно пожилой господин и повернулся к двери, где неожиданно возникла Тори.

Или она давно здесь, а я просто не заметил? — подумал Джой, автоматически ей улыбаясь.

Брюнетка, как всегда, была одета с иголочки. Она небрежно вошла в комнату, демонстрируя длину и форму ног. Пробормотав приветствие, она легонько чмокнула мужа в лоб, и в первый раз Джою пришло в голову, что сексуальность Тори столь же искусственна, как и ее изображение любящей жены. Он был удивлен не столько самим фактом, сколько тем, что это заметил. В прошлом он решил для себя никогда не заглядывать глубоко внутрь, если дело касается женщин. Как только парень начинает смотреть не только на внешность, он рискует найти привлекательные черты и влюбиться; а в следующий момент он уже танцует свадебный вальс и посещает курсы для будущих отцов.

— Черт возьми!

Он не заметил, что говорит вслух, пока Маллиганы вопросительно на него не посмотрели.

— Извините. Просто вспомнил, что забыл сделать.

Сэр Фрэнк самодовольно ухмыльнулся.

— Не сразу ухватились за мое предложение?

Джой изобразил улыбку, которую от него ждали, и ответил:

— Я никогда не соглашаюсь, не подумав, сэр Фрэнк. — Ну, не считая прошлой ночи, поправил его внутренний голос. — Я обдумаю все, что вы сказали сегодня, и вернусь к вам.

— Конечно. От тебя, Джой, я и не ожидал ничего другого… — Пауза несколько затянулась. — И, если быть совсем честным, я бы предпочел, чтобы «Миражи» отошли к «Портер корпорейшн», чем к какой-либо другой компании.

Джой не клюнул на приманку и не спросил, какие еще компании состязаются с ними. Хотя их, вероятно, должно быть не менее полудюжины. Но их главный соперник, без сомнения, — Коул Кингстон.

— Как я сказал ранее, — продолжал сэр Фрэнк, — мне бы хотелось, чтобы «Миражи» перешли к человеку, который действительно заботится о туристическом бизнесе в нашей стране. Хотя мы были настоящими конкурентами в прошлом, я очень уважаю Дункана Портера как бизнесмена. — Он печально улыбнулся. — К несчастью, я сам бизнесмен и не могу позволить сантиментам влиять на мое решение. Так что, если хочешь прояснить какие-то моменты, я буду в офисе весь день…

— О, дорогой! — простонала Тори. — Весь день. Я хотела несколько часов покататься на яхте. Я даже собиралась предложить, чтобы мы взяли Джоя и хм… хм…

— Стефани, — подсказал Джой, подавив улыбку.

Тори помахала рукой, то ли благодаря, то ли отмахиваясь.

— О, Фрэнк, дорогой, ты не можешь отложить свои дела на сегодня?

— Извини, Виктория, к сожалению, не могу. Но почему бы вам не поехать втроем? Кто знает? — Он ухмыльнулся. — Может быть, несколько часов наблюдения за красотой «Миражей» помогут Джою принять нужное решение.

Джой едва сдержал стон — только не хватало, чтобы его целый день изводила Тори. Его жалкая попытка с благодарностью отклонить приглашение была плохо воспринята леди Маллиган, и, когда он все же остался при своем мнении, она надула губки и начала его уговаривать. В результате Джой заработал гневный взгляд от сэра Фрэнка, который вовсе не хотел видеть свою избалованную жену расстроенной.

Мысленно Джой послал обоих к чертям. Несмотря на заявления Маллигана, что он прежде всего бизнесмен, его чудачества по поводу его жен были хорошо известны. Повлияет или нет прямой отказ покататься на яхте на их дальнейшие переговоры, неизвестно, но Джой не мог рисковать.

— Отлично! — Тори просияла, когда он наконец согласился. — Я только переоденусь, и мы пойдем на пристань.

— Боюсь, нам придется пойти попозже. Стефф наверняка будет ждать меня с ланчем, когда я вернусь. Давай встретимся… скажем в час тридцать?

— Ладно. Я забыла о ней, — нехотя согласилась Тори.

— Стефани, физические отношения между нами просто не получатся…

С той минуты, как Джой вошел в дверь, напряженный и решительный, начиная с приветствия «Стефф, нам надо поговорить…», он вел себя именно так, как она себе это и представляла. Разумеется, он не дал ей ни малейшей возможности возразить, произнеся длинный и четкий монолог на тему «Почему они занимались любовью».

Он винил ситуацию, близкое соседство, стресс, любопытство и даже «сильное вживание в роль женатой пары». До обвинений в адрес волнений на Ближнем Востоке дело не дошло, и Стефф великодушно молчала, позволяя ему хвататься за любую соломинку.

— Ну? — спросил он наконец выжидающе. — У тебя, должно быть, есть что сказать…

— Да, есть. — Улыбаясь, она подошла к нему и соблазнительно скользнула ладонями по его груди. — Поцелуй меня…

Он так быстро отскочил, что Стефани чуть не упала. На лице у Джоя был написан ужас.

— Ты слышала, что я сказал? — Тон, каким это было произнесено, привел ее в большее отчаяние, чем вся предыдущая речь. — Что произошло прошлой ночью, здесь и останется!

О Боже… Он даже не пытался понять, почему это произошло. Потому что отказывался верить в само существование любви. Он говорил ей, что прошлая ночь была первой и последней! В ту минуту, когда она проснулась в кровати одна, она уже знала, что, когда увидит Джоя в следующий раз, он будет напуган до смерти, но, черт его возьми, она не могла ни на секунду представить, что он вообще от всего откажется! Целое утро она пыталась решить, как долго должны продолжаться их отношения, прежде чем она сможет рассказать ему о своих чувствах, не приведя его в панику… И вот, он вычеркивает их обоих из соревнования!

— Стефф!

— Я слышала, что ты сказал, Джой. Но, очевидно, не совсем уловила контекст. — Голос звучал не так твердо, как хотелось бы, но лучше не получалось. Ее замутило, и ноги ослабели. Господи, это не должно было произойти. Это… это несправедливо.

— Стефф… извини. Но лучшее, что мы можем сделать, — это признать, что прошлой ночью поддались порыву и совершили импульсивную ошибку. Пытаться что-то построить на том, что было, — значит только все разрушить.

Его такой разумный, мягкий, спокойный тон разбивал ей сердце и приводил в ярость.

— Мы оба знаем, что я прав, Стефф.

— Мы?

Она проигнорировала вызов в его голосе. Она и раньше умела не плакать в подобных ситуациях, и сейчас не собирается! И будь она проклята, если позволит величайшему негодяю из всех узнать степень ее отчаяния! Стефани впилась ногтями в ладони, чтобы остаться спокойной.

Джой все говорил.

— Дело в том, что, как хорошо бы мы ни занимались любовью, в отношениях мы хотим совсем другого. Ты мечтаешь об обязательствах, а я их ненавижу. Никто из нас никогда не изменится, как бы мы ни притворялись, что все идет по-другому. Пытаться продлить это дольше — значит только затягивать узел.

— Да, хорошо, Джой, я поняла! — резко оборвала она. Но только ответь мне, — добавила она весело, — это была твоя единственная ошибка?

— Стефф, солнышко…

— Не дотрагивайся до меня, — выдохнула она, отшатываясь от его руки. — Просто ответь на вопрос! Когда ты понял, что совершаешь ошибку?

Грудь у него поднялась и опустилась от сдерживаемого вздоха.

— Это произошло в ту минуту, когда я взял пачку презервативов и вошел в твою комнату.

— Но это ты совершил ошибку, Джой! Потому что я… — она ткнула себя пальцем в грудь, — спала с тобой, точно зная, что делаю. Я не была так глупа, чтобы ждать предложения руки и сердца, но считала, что наша дружба может пережить интрижку. Я ду…

— Интрижку? — У него на лице появилось недоверие. — У нас не может быть интрижки. У тебя не бывает интрижек! — заявил он ей. — Свадьба всегда была для тебя всем. Ты всегда клялась, что никогда не опустишься до уровня обычной любовницы.

— Правильно! Хорошие новости — я никогда не нарушала этой клятвы! Но благодаря тебе моя высокая моральная позиция потеряла всякую привлекательность по сравнению с одной ночью.

Она не получила достаточного удовольствия, увидев, как побледнело его лицо. Только гордость помогала Стефани сдерживать слезы.

— Я… я не знаю, что сказать…

— Нет? Ну и не волнуйся об этом. Потому что, честно говоря, мне не интересно слушать, даже если бы у тебя было что сказать.

Повернувшись на каблуках, она торопливо прошла через спальню.

— Стефф, подожди!

Она не подождала. И не оглянулась, не послала его к черту, даже не хлопнула дверью, но Джой чувствовал, что еще никогда не падал так низко!

Он опустил взгляд на маленький обеденный стол, на сияющую белизной льняную скатерть, блюдо с фруктами, хрустальные бокалы, ведерко с шампанским. Тут, значит, два варианта: или он самый большой дурак на свете или самый великий страдалец в мире…