Николь сидела на кровати и рассматривала свою фотографию в вечерней газете под рубрикой «Дебютанты». О ней писали как о последнем приобретении студии «Эл-Джи-Би-Кей», «самой многообещающей певице последних лет», как выразилась Сэм Смит. Кроме того, газета процитировала высказывание Сэм о том, что за право подписать контракт с Николь развернулась целая битва. «Мы очень рады, что она заключила договор именно с нами, потому что именно мы открыли певицу, которой пред­стоит стать суперзвездой», – сказала Сэм.

Увидев фото, Сандра чуть не сошла с ума от радости, купила шесть экземпляров газеты и помчалась к своим подругам с Белтон-террас хвастаться, как преуспела ее дочь. Как всегда, неуме­ренная радость матери уравновешивалась недостатком радости самой Николь.

– Ма, это абсолютно ничего не значит, – сказала она, когда Сандра вернулась домой. – Всего-навсего картинка в газете. Ерунда.

– Это значит, что ты стала знаменитой! – с придыханием вос­кликнула Сандра.

– Нет, не значит, – заупрямилась Николь. – Ну что, будешь есть? Я приготовила омлет.

Шарон позвонила в разгар обеда.

– Все в «Копперплейт» видели газету! – с жаром воскликнула она. – Даже эта старая галоша Синклер! В буфете только о тебе и разговору!

На мгновение Николь ощутила тоску по своей старой работе. Она ушла из «Копперплейт» чуть больше месяца назад, а каза­лось, что с тех пор прошли тысячи лет. Все это время она работала над альбомом, (при одной мысли о котором по коже бежали мурашки) и проходила фотопробы. Пробы… Звучало заманчиво, а на самом деле было так скучно, что Николь не могла понять, как модели это выдерживают.

– Ой, Ник, ты такая знаменитая!

Ну вот, и Шарон туда же… Николь стало грустно. Они с Ша­рон дружили целую вечность – с тех пор, как восемнадцатилет­ними девчонками одновременно пришли в «Копперплейт». Шарон знала ее как облупленную и должна была понимать, что Николь осталась прежней. Независимо от этой дурацкой фотографии в газете.

– Что делаешь сегодня вечером? – спросила она, чтобы сме­нить тему.

Шарон застонала.

– Иду с Майклой на двойное свидание. Будут ее парень и луч­ший друг этого парня.

– Ради разнообразия могла бы и отказаться, – недовольно сказала Николь, которая надеялась сходить куда-нибудь со ста­рой подругой. – Ты же говорила, что парень Майклы – настоя­щий зануда.

– Ну да, но нужно же как-то убить время, верно? – ответила Шарон. – А что будешь делать ты? Наверняка что-нибудь сногс­шибательное?

Николь посмотрела на кухонный стол, где стыли остатки обе­да Сандры и Памми. Как всегда, обе бросили тарелки и вилки там, где ели. Сандра была не из тех женщин, которые не могут ус­покоиться, пока на кухне не будет чисто. Она могла копить гряз­ные тарелки несколько дней; это означало, что главным мойщи­ком посуды в семье была Николь. Если бы у нее была возмож­ность отпраздновать с Шарон появление фотографии в газете, она бы вымыла посуду не задумываясь. Но было ясно, что Шарон переметнулась к своей двоюродной сестре Майкле и считает, что Николь развлекается с парнями из студии звукозаписи и поста­вила крест на старых подругах.

– Ничего, – ответила она Шарон. – Я ничего не делаю. Не­деля выдалась сумасшедшая, так что язык на плече. Наверно, лягу пораньше, и все.

Когда Шарон повесила трубку, Николь выкинула остатки своего обеда в мусорное ведро и пошла мыть посуду. Как она и предполагала, яичница пристыла к тарелкам. Она энергично тер­ла их и думала о том, как проводят вечер пятницы другие буду­щие звезды.

Пита из отдела рекламы «Титуса» звала Николь с собой на пре­зентацию нового альбома, но она отказалась. Вот если бы Шарон могла пойти вместе с ней… Николь знала, что настоящие звезды всегда приходят на такие мероприятия с эскортом друзей, но то звезды, а она всего лишь начинающая, о которой толком никто не слышал. Будет ужасно неудобно, если она придет с Шарон, а их не пустят…

Прибравшись на кухне, Николь пошла к себе и несколько ми­нут рассматривала свою фотографию в газете. Как ни странно, там она выглядела красавицей. Почти незнакомкой. Каждый, кто увидел бы эту большеглазую девушку, стройную шею которой ук­рашало индийское колье, подумал бы, что она каждый вечер бы­вает на приемах. А не торчит дома.

Николь швырнула газету на пол. С какой стати ей торчать дома? Она позвонила Пите, но телефон не отвечал. Тогда Николь на­брала номер Айсии, помощницы Боба Феллоуса, – ей не хоте­лось тревожить Боба из-за такого пустяка. Когда Николь выбрала его своим администратором и они подписали договор с «Титу-сом» и «Эл-Джи-Би-Кей», Боб настаивал на том, чтобы она зво­нила ему по любому поводу. Но Николь все еще стеснялась его, а Айсия всегда была очень любезна и намного более доступна. Айсия отнеслась к проблеме всерьез.

– Конечно, никакого письменного приглашения вам не тре­буется, – как всегда мягко, сказала она. – Предоставьте это мне. Я пришлю вам стилиста. В девять вечера за вами заедет лимузин. Вы знаете Лорелею? Она тоже наш клиент. Вы приедете вместе с ней. Вам все равно придется с ней познакомиться, потому что вы обе будете выступать в разъездном шоу «Юные звезды».

Николь положила трубку и захлопала глазами. Лорелея была настоящей звездой – она уже записала два альбома, вошедшие в «горячую десятку». Лимузин? Стилист? Николь с трудом переве­ла дух. Она чувствовала, что сидит в экспрессе, мчащемся к сла­ве, и уже не может сойти…

Стилист заставил Николь облачиться в крошечную кожаную юбку и шифоновый топ, который не налез бы и на куклу Барби. Но Лорелея была одета еще более вызывающе. Нечего и гово­рить, что вокруг них весь вечер крутились мужчины. Причем не те обычные парни, к которым привыкла Николь, а почти знаме­нитости вроде солиста группы «Корал Фиш», великана с потря­сающими глазами, которого звали Зол. Весь в коже, с руками профессионального гребца, он не стесняясь закурил при ней са­мокрутку с марихуаной и спросил, не хочет ли Николь после пре­зентации поехать к нему в отель. Николь только нервно рассмея­лась в ответ.

Обычное хладнокровие изменило Николь, и она пила кок­тейль за коктейлем, пытаясь успокоиться. Она не сказала Золу «да», но великан, кажется, был уверен в ее согласии, потому что похлопывал Николь по заду и с видом собственника ерошил ей волосы. Лорелея, с которой они познакомились в лимузине, потом совершенно забыла о ней, вот почему Николь так бурно обрадовалась Дариусу, прибывшему с группой «Денсити».

– Слава богу, что вы здесь! – пьяно улыбнулась Николь. – Тут настоящий дурдом. Они все чокнутые.

– Николь… – Дариус обнял покачивавшуюся девушку. – Вам плохо? Похоже, вы выпили лишнего.

– Зомби, – пробормотала Николь. – Их тут полно. Я видела как минимум четверых. Тут страшно. Ни одного нормального че­ловека.

Дариус отвел Николь в тихий уголок, подальше от танцпло­щадки и бара, и усадил на большой пухлый диван.

– Я не знал, что вы будете здесь, – мягко сказал он, глядя на крошечный шифоновый топ, едва скрывавший ее маленькие гру­ди, и кожаную юбку, не достававшую до колена на добрых пят­надцать сантиметров. Если бы этот наряд увидела Рини Тернер, ее бы хватил удар.

– Я и не собиралась. Я мыла тарелки из-под яичницы, и мне было скучно и одиноко. – Она вдруг схватила Дариуса за отворо­ты пиджака, посмотрела на него снизу вверх. В ее влажных тем­ных глазах горело желание. – Д-дариус, ты такой милый…

Гуд чуть не задохнулся. Он сходил по Николь с ума, но не со­бирался пользоваться тем, что девушка пьяна. Он не мог видеть ее в таком состоянии. Ей было здесь не место. Чему ее могли на­учить накачанные наркотиками парни из «Корал Фиш» или же­лезная сучка Лорелея? Эти бездарные, самовлюбленные твари за­ставляли всех кругом вставать на уши, но Дариус был убежден, что через два года о них никто и не вспомнит. В отличие от них, Николь ждала долгая творческая жизнь, но тот стиль жизни, ко­торого придерживались малые из «Корал Фиш», мог погубить ее карьеру в самом начале.

Дариус бережно разжал ее руки.

– Николь, ты мне тоже очень нравишься, – нежно сказал он. – Но не здесь и не сегодня. Внезапно их прервали.

– Привет! – с придыханием произнес чей-то грудной голос, и Лорелея плюхнулась на диван рядом с Дариусом.– Кто это у нас тут? Николь, не хватит ли с тебя красавчиков?

Она положила руку на худое длинное бедро Дариуса:

– Хелло… Меня зовут Лорелея.

Лорелея ждала, что ее фирменный (и тщательно культивируе­мый) низкий протяжный голос, жестокое, твердое как алмаз ли­чико и силиконовый бюст, подтянутый лифчиком к подбородку, окажут свое обычное действие. Многие мужчины при виде нее пускали слюни. Но, к несчастью, на сей раз это не сработало.

– Мы уже знакомы, – коротко ответил Дариус. – Виделись на церемонии вручения премий в прошлом году.

Он снова повернулся к Николь, и Лорелея ушла, смертельно обиженная его невниманием. Потом Николь поняла, что именно с этого все и началось. Лорелея задумала страшную месть.

Николь разговаривала с Дариусом целую вечность, но в конце концов ей пришлось встать и отправиться в дамскую комнату. Не успела она завернуть за угол коридора, как светловолосый гигант по-медвежьи сгреб ее в охапку и засунул в лимузин, где уже сидела Лорелея.

– Мне нужно вернуться к Дариусу! – невнятно пробормотала Николь, утонувшая в кожаном сиденье.

– Не сегодня, милочка, – отрезала Лорелея.

Она велела водителю ехать в другой ночной клуб, и хотя Ни­коль лихорадочно листала записную книжку, пытаясь найти но­мер мобильника Дариуса, но такая задача пьяному человеку была не по силам.

Дариус наверняка решил, что она бросила его… Подавленная этой мыслью, Николь выпила три рюмки текилы. И прибыла домой в четыре часа утра только благодаря доброте белокурого великана, который на руках отнес ее в лимузин.

Телефон звонил добрых двадцать минут, прежде чем страдав­шая от похмелья Николь выбралась из кровати, шатаясь, спусти­лась по лестнице и сняла трубку.

– Алло… – прохрипела она.

– Как прошла презентация? – резко спросила Шарон.

– Какая презентация? – У Николь гудела голова.

– Та самая, на которой ты была вчера вечером! На которую пошла после того, как сказала мне, что ничего не делаешь.

Николь села на нижнюю ступеньку лестницы и прислонилась головой к стене, оклеенной дешевыми желтыми обоями. Ей было скверно. В желудке бушевал десятибалльный шторм. Нужно по­терпеть несколько минут. Может быть, тошнота пройдет…

– Это случилось в последнюю секунду, – слабо ответила она. – Меня туда звали, но я не собиралась…

Ну, судя по статье в «Глобусе», ты получила большое удоволь­ствие. И, разумеется, ты не захотела брать с собой скучную старую подругу, а потому решила ничего ей не говорить. Отлично! – В голосе Шарон звучала нескрываемая обида. – Наверное, в сле­дующий раз я увижу тебя лет через пятьдесят в документальном фильме о твоей необыкновенной жизни! – Шарон бросила трубку. Расстроенная Николь потащилась на кухню и выпила пол­литра воды. Через десять минут ее вырвало. Потом позвонил Дариус. Он тоже был обижен. – Значит, вы все же добрались до дома? – с ледяной вежли­востью аристократа спросил он. – Когда вы ушли и не верну­лись, я начал волноваться. Я долго искал вас, но уборщица в туа­лете сказала, что вы ушли с парнем из «Корал Фиш».

Тут к Николь вернулись смутные воспоминания о вчерашнем вечере. Ее похитила Лорелея. Николь могла поклясться, что это было местью: она положила глаз на Дариуса, а тот даже не взгля­нул на нее.

Николъ попыталась оправдаться, но ее отчаянно тошнило. – Зол тут ни при чем, – наконец выдавила она. – Меня укра­ла Лорелея.

Конечно, Дариус этому не поверил.

– Я бы не советовал вам связываться с Золом, – холодно ска­зала он. – Этот человек опасен. Он по уши накачан наркотика­ми. Я думал, что отвезу вас домой…

– Так и нужно было сделать, – грустно вздохнула Николь.

– Мы теперь увидимся только через несколько недель, – ска­зал Дариус таким тоном, словно сообщал дату посещения зубно­го врача. – Конечно, я поговорю с Бобом об альбоме, но…

– А разве вы не будете участвовать в шоу «Юные звезды»? – разочарованно протянула Николь. – Я думала, что мы поедем вместе…

Это турне по семи городам считалось идеальным вариантом для дебюта новичков, их обкатки и завоевания новых молодых поклонников. Кое-кто не продвигался дальше этого шоу, потому что ему больше нечего было предложить. Николь очень боялась, что ее ждет именно эта участь. Дариус собирался участвовать в турне, поскольку Николь была его открытием. Но он передумал. – Вы ведь уже подружились с Лорелеей, – холодно ответил он. – Так что все будет в порядке.

Николь чувствовала себя так, словно она лишилась своего един­ственного союзника на свете.

Участники турне собрались в зале ожидания бизнес-класса, и Николь впервые пришло в голову, что они мало чем отличаются от школьной экскурсии. Администраторы и представители студий напоминали взволнованных учителей, а певцы – подрост­ков, только что вырвавшихся на свободу и решивших поднять как можно больше шума.

Четыре девушки из милой и невинной группы «Карли Герлс» сидели в углу, глушили стаканами красное вино и перебрасыва­лись сальными шутками с фотографом. Розовощекий Грегори, бывшая звезда «мыльных опер», любимец девочек-подростков и их мамаш, дымил как паровоз и одновременно говорил по теле­фону, матерясь через слово. Вели себя прилично только пятеро мальчиков из группы «Юстон», самой писклявой в мире. Они мир­но играли в карманную «монополию». Стервы Лорелеи нигде не было. Может быть, ее исключили в последний момент? Дай-то бог! У Николь не было никакого желания видеть ее вновь.

– Нам нужно сделать несколько фотографий для проспек­та, – сказала Филлис, директор шоу, видимо привыкшая коман­довать буйной молодежью. – Группа, попрошу собраться! – объ­явила она тоном, не терпящим возражений.

Услышав команду, «Карли Герлс» тут же затушили окурки, Филлис быстро убрала предательские стаканы, и все попытались принять вид молодых, счастливых и кристально честных поп-звезд. Грегори выматерился в последний раз, выключил телефон и изобразил обаятельную улыбку, которую обожали все женщи­ны от мала до велика.

– Привет, крошка, – сказал он, пробравшись к Николь и от­бросив со лба прядь натуральных светлых волос. – Мы еще не встречались. Похоже, турне может оказаться забавным.

Николь хмуро покосилась на него. Зачем ей сдался этот дву­личный тип? Дураков нет.

– Хелло! – сказал знакомый ненавистный голос. – Никки, ты опять крадешь моих мальчиков? Очень нехорошо с твоей сто­роны. Я вижу, с тобой нужно держать ухо востро!

Это была Лорелея, обтянутая какими-то розовыми кружевами. Подобный наряд был совершенно неуместен в Хитроу в два часа пополудни. Она выглядела так, словно была готова танцевать во­круг столба в каком-нибудь стриптиз-клубе.

«Неужели ей всего девятнадцать? Не может быть», – подумала Николь. Эта тварь была бессмертной и веками рыскала по земле, выискивая свои жертвы. За девятнадцать лет невозможно стать такой законченной стервой.

– Готовы? – спросил фотограф.

Лорелея, обожавшая сниматься, решила, что она должна быть в центре группы. Растолкав всех, она пробралась в середину, по дороге умудрившись вонзить длинный ноготь в руку Николь. – Уй! – вскрикнула та.

– Извини, пуся, – сказала Лорелея. – Я не хотела делать тебе больно. Мы же с тобой лучшие подружки!

В результате на первой фотографии участников судьбоносного турне Николь была запечатлена в объятиях Лорелеи, вцепившейся в нее мертвой хваткой. При этом Лорелея ангельски улыбалась, а Николь хмурилась. Только тут она поняла, какие кошмарные три недели ей предстоят.

Лорелея испортила ее отношения с Дариусом, и Николь реши­ла отплатить ей любой ценой. С того утра после презентации аль­бома «Корал Фиш» Дариус не звонил ей, а когда Николь позво­нила сама, надеясь помириться, он был холоден и деловит, как будто их не связывали никакие личные отношения.

Николь положила трубку и позволила себе пролить несколько горьких слез, сама удивляясь тому, как много значила для нее его дружба.

Хотя все устроители турне утверждали противоположное, га­строли оказались на удивление трудным делом. Они должны бы­ли посетить шестнадцать городов и дать в каждом по два концерта, часто в один и тот же день. По окончании второго концерта все мечтали только о том, чтобы добраться до кровати. Впрочем, в от­ношении Николь этот напряженный график дал совершенно не­ожиданный результат: она перестала бояться выступлений. Пос­ле нескольких концертов Николь обнаружила, что ей нравится находиться на сцене и что она может петь даже во сне.

Музыкальный критик газеты «Эдинбург Кларион» написал: «Конечно, шоу „Юные звезды“ может показаться не слишком изысканным, но следует поблагодарить организаторов за то, что. они привезли нам харизматическую Николь. Ангельский голос и внешность индийской богини делают ее звездой этого шоу. Судя по шуму, который вызывает ее появление на сцене, публика ду­мает так же».

Хвалебная рецензия, естественно, не улучшила ее отношений с Лорелеей, которая в отместку забрызгала лаком для ногтей приз Николь – набивной цветастый жакет от «Ди энд Джи». В ответ Николь – невозмутимая, как подобает уважающему себя про­фессионалу, – сунула огромную коллекцию косметики Лорелеи в микроволновую печь и держала там, пока все не превратилось в разноцветную кашу. Потом она осторожно вернула косметичку на место – в большой металлический ящик с гримом, который Лорелея заставляла таскать других. Коллекция была ее гордостью и отрадой. Она отказывалась пользоваться той же косметикой, что все остальные, и настаивала, чтобы гримеры применяли только ее собственный, очень дорогой макияж.

Когда Лорелея обнаружила, что случилось, она вопила громче, чем на сцене, причем без всяких усилителей.

– Сука! – Она стояла в дверях гримуборной Николь, как две капли воды похожая на разъяренную самку тиранозавра из «Пар­ка Юрского периода».

Николь, разговаривавшая в это время с Филлис, подняла на нее невинный взгляд.

– Ты о чем, Лор? – мягко спросила она.

– Лорелея, поторопись! – решительно сказала Филлис, давая понять, что не потерпит никаких ссор. – До концерта полчаса, а ты еще не начинала гримироваться.

– Весь мой грим растаял! – взвыла Лорелея.

– Наверно, ты положила его слишком близко к батарее, – по­сочувствовала ей Николь. – В этом зале очень тепло. В отличие от всех остальных.

Время шло, но Николь все еще чувствовала себя неуютно. Нельзя сказать, что она страдала от одиночества: постоянные ре­петиции, концерты, перелеты и интервью не давали скучать. Но девушка так привыкла опекать Памми и Сандру, что ощущала неловкость, заботясь только о себе самой. Однако постепенно она начала осваивать самостоятельную жизнь и даже получать от этого удовольствие.

В свободное время Николь не бегала по магазинам и не поку­пала вороха одежды, как делали остальные девушки. Вместо это­го она совершала долгие пешие прогулки по городам, в которых раньше не бывала, и осматривала местные достопримечательности. Свобода была полная. Она ни за кого не отвечала, не должна бы­ла заботиться о том, не забыла ли Памми спортивную форму и есть ли в доме продукты.

Почти всю свою жизнь Николь чувствовала себя главой семьи. Другие девушки рано покидали дом и жили с бойфрендами, но Николь знала, что никогда не сделает этого. Никогда не сможет бросить сестру и мать на произвол судьбы. Такое ей и в голову не приходило. Но сейчас, вкусив свободы, она все чаще подумыва­ла, что неплохо было бы жить отдельно и не нести ответственнос­ти за родных. Мысль была дикая – она каждый день говорила с Памми по телефону и безумно скучала по девочке. Но постепен­но Николь с удивлением обнаружила, что родные могут обойтись без нее. Сандра даже несколько раз наведалась в школу, хотя до отъезда Николь не посетила ни одного родительского собрания.

Дариус позвонил ей на десятый день турне.

– Я слышал, вы пользуетесь огромным успехом, – сказал он. Николь, которая была в купальном халате и готовилась к ве­чернему концерту, зарделась от удовольствия.

– Я соскучилась! – выпалила она и покраснела еще силь­нее. – То есть, я хотела сказать… Я была бы рада, если бы вы бы­ли здесь, – быстро пролепетала она, надеясь исправить сказан­ное. Боже, какая идиотка!

– Я тоже соскучился, – тихо сказал Дариус.

Николь, стоявшая у телефона, как подкошенная опустилась кровать. – Ох…

– Говорят, что вы поете фантастически, что вы прирожденная артистка и великолепно держитесь на сцене. Завтра вечером на концерте будут присутствовать люди из нескольких зарубежных студий, входящих в состав «Титуса». Они слышали, что вам про­чат необыкновенную карьеру, и горят желанием посмотреть на вас. Тут начался настоящий бум.

Но Николь это не заботило – пусть на концерте будет хоть все жюри по присуждению премии «Эмми». Она сидела на кровати и улыбалась как дура. Дариус позвонил! Все остальное не имело никакого значения.

– Так вы приедете? – спросила она.

– Конечно. Извините меня за тот случай…

– Я не ездила с Золом, – перебила его Николь. – Честное сло­во. Лорелея разозлилась, что вы повернулись к ней спиной, и под­говорила этого верзилу затащить меня к ней в лимузин. Я не хо­тела ехать, я хотела остаться с вами. Я вообще не хочу иметь с эти­ми людьми ничего общего!

– Это не ваша вина, – ответил Дариус. – Я не должен был выпускать вас из виду.

Николь, которая раньше стукнула бы каждого, кто сказал бы, что за ней нужно присматривать, чуть не заплакала от такой заботы.

– Мне нравится эта мысль, – сказала она.

Лорелея словно почувствовала, что Николь предстоит важный день. Утром она на целый час задержала отправление автобуса, заявив, что потеряла браслет, который отец подарил ей на счас­тье. Из-за опоздания они не успели разместиться в гостинице до дневного концерта. Николь, которой предстояло позже встре­титься с представителями «Титуса», не сумела привести себя в порядок перед репетицией и страшно разозлилась. Девушки из «Карли Герлс», с которыми она делила грим-уборную, тоже были сердиты.

– Сначала я думала, что Лорелея забавная, но это просто кош­мар какой-то, – сказала одна.

– Да уж… Корчит из себя королеву испанскую. Терпеть ее не могу, – ответила другая.

– И не говорите, – вздохнула Николь.

Поскольку до выступления оставалось полчаса, все начали на­девать сценические костюмы. У «Карли Герлс» был серебряный период: они щеголяли в серебристых трико. В тот день костюм Николь представлял собой безрукавку с низким декольте и изго­товленные на заказ джинсы от Дольче и Габбана с бронзовой вы­шивкой.

– До скорой встречи, – уходя, сказали «Карли Герлс».

Они должны были выступать следующими, за ними Николь, потом Грегори, Лорелея, и заканчивала шоу группа «Юстон». Порядок номеров был очень важен; самый известный исполни­тель обычно выступал последним. Лорелея отчаянно боролась за это право, но до сих пор у нее ничего не получалось.

Николь знала, что у нее есть в запасе пятнадцать минут, и ре­шила зайти в крошечную ванную при гримуборной. Одетая лишь в джинсы и маленький просвечивающий лифчик, она закрыла дверь, взяла лосьон для тела и отвинтила крышку. А вдруг Дариу-су захочется обнять ее? Николь хотелось благоухать и выглядеть как можно лучше.

Шум, донесшийся из комнаты, заставил ее вздрогнуть. – Эй, кто это? Андреа, ты?

Ответа не последовало, но кто-то явно приближался к двери ванной. Николь напряглась… и вдруг услышала, что кто-то по­вернул ключ в замке. Николь толкнула дверь, но та не поддалась.

– Кто там? – властно спросила она.

Никто не ответил, но Николь уловила сдавленный смешок, который узнала бы где угодно. Лорелея!

– Лорелея, открой сейчас же! – злобно прорычала она. Но никто не откликнулся.

Николь налегла на дверь всем телом, однако это не помогло. Судя по всему, Лорелея нашла ключ и заперла ее за пятнадцать минут до выхода на сцену. К тому времени, как ее хватятся и вы­пустят отсюда, она будет настолько выбита из колеи, что ни о какой встрече с представителями студий звукозаписи не сможет быть и речи.

Эта мысль заставила Николь вскипеть. «Поймаю – убью!» – подумала она.

Прошло пять минут, потом десять. Николь сначала боролась с гневом, но потом ударилась в панику. Она колотила в дверь ван­ной, вопила, но никто ничего не слышал.

– Помогите, помогите! – кричала Николь, боясь сорвать го­лос, но еще больше боясь пропустить свой выход. Она так стара­лась, а теперь из-за этой подлой стервы все пошло прахом…

Нет, сука, не выйдет! Она обвела ванную взглядом, ища что-нибудь тяжелое. Ничего более подходящего, чем старые аптеч­ные весы, стоявшие здесь со времен королевы Виктории, не наш­лось. Николь ударила ими в дверь, пробив в филенке дыру. По­том она начала лупить весами по ручке, надеясь сломать замок. Девушка успела нанести три сокрушительных удара, прежде чем услышала, что ее зовут:

– Николь! Вы здесь?

– Да! – радостно крикнула в ответ Николь, бросая весы. – Меня заперли! Найдите ключ!

На мгновение все стихло, а потом послышалось:

– Не могу найти. Отойдите в сторону. Я попробую выбить дверь. Николь быстро отстранилась, раздался мощный удар, и дверь со скрежетом распахнулась. За ней стоял Дариус.

– Господи… – выдохнула Николь. Она никому не радовалась так, как ему. По многим причинам. – Не сомневаюсь, это дело рук Лорелеи.

– Сука! – прорычал Дариус. Его доброе веселое лицо было ис­кажено гневом. Николь никогда не поверила бы, что такое воз­можно. – Вам не следовало отправляться с ней в одно турне. С таким же успехом вас могли бросить в пруд на съедение акулам. Она завидует вам.

– Серьезно? – Николь совсем забыла, что стоит перед ним в одном лифчике и джинсах. – Как вы узнали, что я здесь?

– Я не знал, – ответил Гуд, жадно глядя на нее сверху вниз. – Просто вспомнил, что вы никогда не опаздываете, и решил, что дело плохо.

Николь знала, что он слишком хорошо воспитан и ни за что не прикоснется к полуодетой женщине. Поэтому она приподнялась на цыпочки и сама поцеловала его. В ту же секунду руки Дариуса обхватили ее. Они яростно вцепились друг в друга и целовались до тех пор, пока Дариус не пришел в себя.

– Потом, – сказала Николь.

– Потом, – кивнул он.

– Где ты была? Мы так волновались! – ангельским голосом пропела Лорелея, когда Николь ворвалась за кулисы.

Времени ответить не было, но по окончании концерта Николь получила возможность отомстить.

– Пожалуйста, дай пятиминутное интервью, – попросила Филлис, когда после финала все столпились за кулисами. – Я знаю, тебя ждут представители компании, но сегодня у тебя был такой успех, что одна девочка из журнала «Сьюперб» умира­ет от желания поговорить с тобой.

– Нет проблем, – ответила Николь, у которой созрел план страшной мести.

Интервью проходило в крошечном кабинете за кулисами. Ког­да был задан неизбежный вопрос о грызне между звездами, Ни­коль была к нему готова.

– Я прекрасно понимаю, о чем вы, – фыркнула она. – Я знаю, что Лорелея говорила обо мне гадости. Это ужасно… Рок-биз­нес – вещь очень жестокая, – мрачно добавила Николь. – В глу­бине души она славная девушка, но, когда твой сингл провалива­ется, ты становишься парией, а на некоторых это очень дурно действует.

Репортер «Сьюперб» жадно клюнула на приманку.

– А разве она провалилась? Я ничего об этом не знала. Николь закусила губу, сделав вид, что проговорилась.

– О боже, мне вообще следовало молчать… Лорелея будет в отчаянии, если кто-нибудь узнает: она такая гордая… Но дело в том, что ее второй альбом вылетел из чартов и пошел ко дну, как ка­мень. Она так расстроена… Я знаю, она не хотела мне зла. В кон­це концов, мы ведь подруги, – с невинным видом добавила Ни­коль.

Репортерша улыбнулась, услышав, что карьера Лорелеи рухну­ла под откос. За два года она слишком многим испортила нервы. Настала пора расплаты.

В два часа ночи, после триумфального обеда с сотрудниками европейского отделения «Титуса», где дружно хвалили Николь и сулили ей блестящее будущее, Дариус проводил ее до дверей но­мера. День был утомительный, Николь охрипла от пения и разго­воров, ее не держали ноги, и все же ей казалось, что, если бы Да­риус попросил, она могла бы танцевать всю ночь.

Гуд остановился у дверей и взял ее маленькую руку в свою большую ладонь. «Он такой милый, – подумала Николь. – Са­мый добрый, самый вежливый человек на свете. Что общего у не­го может быть с такой простушкой, как я?»

– Ну… спокойной ночи, – неловко пробормотал Дариус, ко­торый выигрывал в школе все диспуты, никогда не лазил за сло­вом в карман, а сейчас лишился дара речи. Так действовала на него Николь. Достаточно было одного опаляющего взгляда ее тигри­ных глаз.

– Да… спокойной ночи, – сказала Николь и замолчала. Впер­вые в жизни у нее не было слов. Николь хотелось, чтобы Дариус поцеловал ее, хотелось еще большего, но она уже сделала первый шаг и не могла сделать второй. С таким человеком, как Дариус, это было невозможно. Он был таким воспитанным, словно всю жизнь посещал приемы в саду королевы и регаты на Темзе. Роди­телей Дариуса наверняка хватит удар, если он приведет домой какую-то полуиндианку-полуирландку…

– Что мы тут стоим? – внезапно очнулся Дариус. – Где твой ключ?

Оторопевшая Николь отдала ему ключ. Гуд открыл дверь, вта­щил Николь в комнату, обнял ее и целовал до тех пор, пока она едва не потеряла сознание от недостатка кислорода.

– Извини, – сказал он, когда Николь стала хватать ртом воз­дух.

– За что? – засмеялась она и снова притянула к себе голову Дариуса. – Будешь извиняться, когда остановишься.

Прошла целая вечность, прежде чем они добрались до дивана. Николь сидела на коленях у Дариус.а, уютно прижавшись к его сильному телу.

– Я должна тебе кое-что сказать, – пробормотала она, не смея смотреть ему в глаза.

– Ты можешь сказать мне все. – Голос Дариуса прерывался от страсти, он смотрел на нее такими честными голубыми глазами, что Николь поняла: она действительно может сказать ему все.

– Видишь ли, дело в том, что я девушка. Я никогда… раньше этого не делала. А ведь в наши дни это считается недостатком, – верно?

– Почему? – негромко спросил Дариус, обводя пальцем ее гу­бы. – Николь, ты красавица. Я схожу по тебе с ума. Я люблю тебя.

– Я тоже, – быстро ответила она. – Именно поэтому я и ре­шила тебе сказать. Я знаю, что рано или поздно это случится, но мне нужны какие-то особые обстоятельства. – Она сделала пау­зу. – Если только ты не хочешь испортить себе всю жизнь…

Дариус понимал, что за этим стоит что-то очень личное.

– Расскажешь? – спросил он. Николь тяжело вздохнула.

– Наверное, все дело в каких-то детских комплексах. Когда я была девочкой, бабушка всегда говорила, что мама забеременела в подростковом возрасте и это сломало ей жизнь. Я чувствовала себя виноватой и думала, что в ответе за это.

– Ты ни в чем не была виновата, – возразил Дариус.

– Но и мама тоже! Ты же видел ее. Она самый добрый человек на свете и никому не может отказать. Бабушка всегда говорит, что с нее нельзя спускать глаз. Я люблю бабушку, честное слово люблю, но маму я люблю больше. Я не хотела, чтобы ее считали гулящей женщиной с детьми от разных отцов. Это неправда! – сердито воскликнула Николь. – Именно поэтому я так стара­лась, чтобы у нас в семье царил мир.

– Твоя мама очень славная, – искренне сказал Дариус. Он прекрасно понимал, что именно имеет в виду Николь. Сандра была наивной и доверчивой, как летний день.

– Мама не ждет от жизни и людей ничего плохого, – вздохну­ла Николь. – У нее совсем нет чутья. Она слишком наивна, и в этом Все дело. Мама всегда делала для нас что могла, но она из тех людей, которым нужно на кого-то опираться. Я пыталась быть таким человеком, а бабушка все время говорила мне, что секс – это плохо, и приводила в пример маму.

– Секс – это совсем не плохо. – Дариус нежно погладил Ни­коль по щеке. – Просто в твоей бабушке говорит религиозное воспитание. Ты должна это понять.

– Я понимаю. – Николь улыбнулась. – Но мне хотелось до­ждаться своего единственного. И любить его не в гостинице, а в своем собственном доме, тде я буду свободна и счастлива. Только это невозможно.

– Почему? – рассудительно спросил Дариус. Николь посмотрела на него.

– Сам знаешь. Я не могу оставить маму и Памми.

– Когда-то все же придется, – серьезно ответил он.