Лиони нашла их, когда убиралась в доме. Дело было в пятницу утром, она получила на этот день отгул, в котором так нуждалась, и пообещала себе, что если потратит два часа на уборку, в награду пойдет куда-нибудь пообедать. Комната Дэнни была полным кошмаром. Уборке она не поддавалась: можно было разве что собрать грязную одежду с пола и про­пылесосить те участки ковра, на которых не лежали книги, спортивный инвентарь и диски. Кровать выглядела так, будто Пенни повалялась там от души после особо грязной прогулки.

– Как я умудрилась воспитать такого свинёныша? – вслух удивилась Лиони, снимая простыни и покрывало.

Когда с комнатой Дэнни было покончено, а ванная сия­ла, было уже половина двенадцатого, и Лиони слегка прито­милась. Однако необходимо было быстренько пропылесо­сить комнату девочек и сменить им постельное белье, раз уж она накануне погладила все покрывала. Обычно девочки де­лали это сами, но поскольку она все равно убирается, то может на этот раз сделать исключение.

Мел до сих пор не разобрала свои вещи после поездки в Канны, чемодан валялся на полу, из него торчали разные одежки. Мел обычно вытаскивала из чемодана вещи по мере того, как в них возникала нужда, и в конечном итоге чемодан оказывался пустым.

Лиони включила радио и принялась за постели. Вскоре постель Мел была застелена розовым покрывалом, которое ей так нравилось. Оно плохо сочеталось с полосатыми обоя­ми, но девочки, похоже, не обращали на это внимания. Лио­ни повернулась к постели Эбби, и когда наклонилась, чтобы заправить простыню, обнаружила на постели большую крас­ную пачку таблеток слабительного.

Лиони тупо таращилась на упаковку, как будто надпись на ней была не на английском, а на суахили. Слабительное! Зачем Эбби слабительное?..

Ответ сомнения не вызывал: Эбби в слабительном не нуждалась. Точно так же в нем не нуждались тысячи других девчонок, которые пытались похудеть.

Лиони внезапно села на кровать, как будто ноги у нее от­казали. Половины таблеток в пачке уже не было. Один гос­подь знает, сколько таких пачек перебывало в руках Эбби и сколько еще пустых упаковок спрятано под кроватью в ожи­дании, когда их можно будет незаметно выкинуть.

Она упала на колени перед кроватью и приподняла по­крывало. Старые журналы, пара теннисных мячиков, один синий носок и кукольный рюкзачок между комками пыли и скомканными бумажками. Впервые Лиони не огорчили пыль и мусор. Она взяла теннисную ракетку и вытащила из-под кровати кукольный рюкзак. Идеальное место спрятать что-то от любопытных.

Без малейших угрызений совести Лиони расстегнула рюкзак. Внутри находились все сокровища Эбби: обертки от конфет и шоколада, несколько пакетиков чипсов и на дне – еще восемь упаковок со слабительным.

Бедняжка Эбби! Лиони представила себе, как мучается ее дочка от болей, вызванных неумеренным употреблением сла­бительного, и ее охватило чувство вины. Как она могла не за­метить?! Что она за мать, если не догадалась, что происхо­дит? Она вспомнила, как радовалась, что Эбби худеет и хоро­шеет и что дочери не придется, подобно ей, мучиться от сознания собственной громоздкости. Теперь же она поня­ла – Эбби худела, потому что пила слабительное и… Лиони побледнела при одном предположении, что это «и» могло оз­начать. Господи, только бы она ограничивалась приемом слабительного, только бы не подвергала себя опасности за­получить анорексию или булимию!

Зазвонил телефон, но Лиони не шевельнулась. Она сиде­ла между кроватями близнецов, тупо уставившись на плака­ты с изображением мальчиковых групп на стенах, но не виде­ла их стройных бронзовых фигур. Она видела только малень­кую Эбби, пытающуюся в одиночестве справиться со своей проблемой. А ее мать тем временем ничего не замечала, ду­мая лишь о себе и романе с Хью.

Лиони никогда не казалась себе плохой матерью. Теперь она во всем сомневалась. Она сидела в машине и наблюдала за толпой девиц, выходящих из здания школы. Те, кто по­старше, выглядели слишком взрослыми; некоторые закури­вали запрещенную сигаретку, другие подкрашивали ресницы и мазали губы. Все весело болтали, радуясь предстоящим вы­ходным.

Автобус пришел и ушел, а близнецов все не было. Потом они появились вместе с группой девочек, которые рассмат­ривали какой-то журнал, заливаясь хохотом.

Мел первой увидела машину матери и поспешила к ней. Она явно удивилась: ведь обычно они возвращались домой на автобусе.

– Мам! Что случилось? С бабушкой или Дэнни? В чем дело?

– Ничего такого, – ответила Лиони.

– Но ты никогда не заезжала за нами… – начала Мел.

– Мне надо с вами поговорить, – мрачно заявила Лиони. – Вот как? – Мел забралась на сиденье и пристегнула ремень безопасности. – Что мы на этот раз натворили?

Эбби открыла заднюю дверцу, швырнула сумку на сиде­нье и села сама.

– Очень приятно, мам, что ты за нами заехала. Хорошо отдохнула?

Лиони внимательно разглядывала дочь в зеркало заднего обзора, разыскивая признаки булимии, как будто это могло быть написано у нее на лбу.

– Да, вполне, – с трудом выговорила она.

– Мы в беде, Эбби! – провозгласила Мел. – Что мы сде­лали, мам?

Лиони не знала, как поступить. Подождать, когда они приедут домой, и поговорить наедине с Эбби?

– Выкладывай, мам! – потребовала Мел, устав беспоко­иться, что их в наказание за непонятный проступок не вы­пустят из дома в выходные.

– Сегодня я нашла в вашей комнате слабительное, – без обиняков заявила Лиони и снова взглянула в зеркало на Эбби.

Лицо девочки замкнулось, она промолчала.

– Я не рылась в ваших вещах, – сказала Лиони. – Про­сто меняла белье и нашла упаковку на твоей кровати, Эбби.

– Ну и что? – надулась Эбби.

– Я знаю, мне не следовало этого делать, но я заглянула в синий кукольный рюкзак и нашла еще несколько пачек, – добавила Лиони.

– Как ты могла?! Ты не имеешь права копаться в моих личных вещах! – взвизгнула Эбби. – Тебе понравится, если с тобой кто-нибудь так же поступит? Это мои вещи, ты не имеешь права их трогать.

– Знаю, детка, – сказала Лиони, пытаясь успокоить дочь. – Но я о тебе беспокоюсь. Я ведь не искала дневники или что-то в этом роде. Мне просто надо было знать, сколько ты выпила этих проклятых таблеток. Они ведь очень вред­ные, – добавила она.

– Это мое дело, вредные они или нет! – завопила Эбби. – Надеюсь, ты не читала мой дневник?

– Конечно, нет. Я даже его не видела. Но ты – мое дело, Эбби, – горячо сказала Лиони. – Я имею право знать, что ты делаешь, потому что я твоя мать и я о тебе беспокоюсь. Пить слабительное без необходимости – настоящая глу­пость. Милая, ты прелестна, тебе не надо ничего менять в своей внешности. Есть и другие способы похудеть, если ты этого хочешь, – умоляюще добавила она.

– Ну да, конечно! И именно ты это знаешь лучше всех! – зло огрызнулась Эбби.

Даже Мел, обожавшая ругаться, вздрогнула при этих сло­вах. А Лиони просто потеряла дар речи.

– Она не то хотела сказать, мам, – вмешалась Мел.

– Именно то! – взвизгнула Эбби.

Они подъехали к дому, и не успела машина остановиться, как Эбби выскочила из нее и рванула к двери. Мел побежала за ней. Лиони устало вылезла следом.

– Эбби, нам надо поговорить, – громко сказала она, стоя перед дверью комнаты девочек.

Послышались какие-то глухие звуки и шепот. Лиони не хотелось врываться, но, похоже, ничего другого не остава­лось.

– Эбби! – снова позвала она. – Нам надо поговорить! Через несколько секунд появилась уже менее расстроен­ная Эбби. Вне сомнения, она обнаружила свой дневник в це­лости и сохранности. Когда Лиони рылась в комнате, она не заметила никакого дневника, все ее мысли были заняты таб­летками.

– Скажи мне, как долго это продолжается, Эбби. Скажи честно! – приказала Лиони.

Эбби старалась не встречаться с ней взглядом. Только переминалась с ноги на ногу.

– Недолго, – сказала она. – Я про них читала, но они не помогают, ясно? Ты нашла старые упаковки.

– Пожалуйста, пообещай, что никогда больше не будешь так делать, – попросила Лиони. – Если хочешь, пойдем к врачу, посоветуемся. Я знаю, есть группы, которые занима­ются расстройством питания…

– Нет у меня никакого расстройства питания! – огрыз­нулась Эбби. – Я просто экспериментировала, поняла? И я не должна во всем перед тобой отчитываться, я уже не ребе­нок! – заявила она грубо.

– Я знаю, детка, – устало ответила Лиони. Она попыта­лась обнять девочку, но та резко отстранилась. – Не сердись на меня, Эбби. Я не собираюсь обращаться с тобой как с ре­бенком, но то, что ты делаешь, опасно, а я твоя мать. Я не могу спокойно смотреть, как ты разрушаешь свое здоровье. Я хочу быть уверена, что ты больше не пьешь эти таблетки и не делаешь ничего другого… – Она помолчала. – Например, не вызываешь у себя рвоту.

– Я больше ничего не делала, – упрямо заявила Эбби. – Ты что, мне не веришь?

Лиони долго смотрела на нее.

– Если ты пообещаешь, что сказала мне правду, я тебе поверю. – Она почувствовала, что вот-вот расплачется. Гос­поди, Эбби всегда была такой ласковой, а сейчас даже не по­зволяет обнять ее. – Я могу узнать номер телефона группы, занимающейся расстройством питания, и мы разберемся с твоей проблемой вместе.

Эбби прищурилась.

– Я уже разобралась! – огрызнулась она. – Слушай, мама, я могу уехать и жить с Флисс и отцом. Они будут рады, и готова поспорить, у них со мной не будет никаких про­блем, – закончила она, с ненавистью глядя на мать.

Лиони смотрела на нее, испытывая такую боль, что было трудно дышать. Больше всего ее поразило, что Эбби на пер­вое место поставила Флисс. Сначала Флисс, потом Рей. Не отец был для нее приманкой в Америке, а стройная, элегант­ная, очаровательная Флисс. Лиони никогда не расстраива­лась, что бывший муж женился на прекрасной американке. Они так давно расстались, дай ему бог всего наилучшего. Но она умрет, если Флисс отберет у нее детей.

– Никакая ты для меня не проблема, Эбби, – расстроен­но сказала она. – Я тебя люблю, я не выдержу, если ты уедешь куда-то жить. Я же хочу как лучше, неужели ты не понима­ешь?

– Оставь меня в покое, – заявила Эбби. – Вот так мне будет лучше.

Она круто повернулась и скрылась в комнате, захлопнув дверь с такой силой, что, казалось, вздрогнул весь дом.

Лиони на автопилоте приготовила ужин, раздумывая, как ей поступить. Она даже не решалась позвонить матери или Рею, хотя очень нуждалась в моральной поддержке. Ей нуж­но было время, чтобы понять, почему Эбби так себя ведет.

Эбби вышла вечером из комнаты с распухшим лицом и красными глазами. Лиони сразу поняла, что она жалеет о том, что наговорила. Оставив в покое овощи, она притянула к себе дочь и крепко обняла.

– Мамочка! – рыдала Эбби, обхватив ее руками. – По­жалуйста, прости меня. Я ненавижу себя за то, что наговори­ла. Я так тебя люблю, я просто была не в себе. Пожалуйста, поверь мне.

– Тихо, тихо, – прошептала Лиони, гладя Эбби по воло­сам. – Я тоже тебя люблю, девочка, и хочу тебе помочь. – Она взяла лицо дочери в ладони и вопросительно посмотрела на нее. – Ты обещаешь больше не трогать слабительного?

Эбби молча кивнула:

– Прости, мам. Лиони снова обняла ее.

– Все будет хорошо, дорогая. Вместе мы со всем спра­вимся.

Разумеется, ни о каком «хорошо» говорить не приходи­лось. Лиони изо всех сил старалась не следить за каждым куском, съеденным дочерью, и не напрягаться, прислушива­ясь к звукам, доносящимся из ванной комнаты, но у нее это плохо получалось.

– Перестань следить за мной! – прошипела Эбби в суб­боту вечером за ужином.

Выходные прошли в напряжении. Эбби упорно избегала мать, и Лиони пришлось долго выбирать момент, чтобы спросить ее, как она себя чувствует.

– Прекрасно! – взорвалась Эбби. – Я же тебе сказала, что больше не пью таблеток. Почему бы тебе не успокоиться?

В понедельник, когда близнецы ушли в школу, Лиони по телефону предупредила Анджи, что опоздает. Ей необходимо было позвонить.

Женщину, которая работала на горячей линии и отвечала на вопросы по поводу расстройства питания, звали Бренда. Все, что рассказала ей Лиони, она явно слышала не раз; ее мягкий спокойный голос успокаивал. Лиони кляла себя за то, что вовремя не заметила, что происходит с Эбби, но Бренда сразу же заставила ее отбросить мысль о вине.

– Замечательно, что теперь вы знаете, что переживает Эбби, – сказала она, выслушав рассказ. – Вы можете по­мочь, а до этого не могли. Это уже шаг вперед.

– Наверное, – грустно вздохнула Лиони.

– Теперь для вас самое главное – ее доверие, – объяс­нила Бренда. – Не следует непрерывно следить за ней, за­ставлять есть и давать ей большие порции.

– Но что я могу сделать? – воскликнула Лиони. – Я хо­чу помочь, но чувствую себя совершенно беспомощной. Она отталкивает меня.

– Так почти всегда бывает. Не думайте, что все дело в вас. Она расстроена, обижена. Ей хочется тоже обидеть кого-нибудь в отместку.

– Она всегда была такой славной девочкой, – сказала Лиони. – На кого хочешь бы подумала, только не на Эбби! Мел, ее сестра, куда больше обеспокоена своей внешностью, нарядами и отношениями с мальчиками. Мел очень красива и женственна, а Эбби всегда была такой спокойной, такой надежной…

– Кто знает, может, ей надоело быть надежной? – так­тично заметила Бренда. – Жить в тени сестры нелегко.

– Вы правы.

– Такое впечатление, что вы заметили проблему на ран­ней стадии, хотя наверняка нельзя сказать. Люди с расстрой­ствами питания очень ловко это скрывают. – Бренда рассме­ялась. – Уж я-то знаю! Я страдала анорексией пять лет и семь лет булимией. Лиони ахнула.

– Вижу, вы удивились, – добавила Бренда, – но поду­майте сами, кто может лучше помочь людям с этими болез­нями, чем тот, кто прошел через все это сам? Заставить есть вы свою дочь не сможете. Вы только можете помочь ей с этим справиться. Пока вы все делаете правильно.

Она порекомендовала несколько книг и сказала, что, если бы Лиони удалось уговорить Эбби прийти на собрание, это было бы чудесно.

– Я попытаюсь, – пообещала Лиони.

В тот день она никак не могла сосредоточиться на работе.

– Хью что, сделал тебе предложение? – спросила Анд­жи, когда Лиони принесла не того кролика на кастрацию. – Это же самка.

– Прости, – сказала Лиони, подхватывая изумленного и сопротивляющегося кролика. – Мигрень.

– Может, хочешь пойти домой? – с сочувствием спроси­ла Анджи.

Лиони отрицательно покачала головой. Меньше всего ей хотелось провести день наедине со своими мыслями об Эбби.

Во время перерыва она зашла в один из кабинетов, чтобы позвонить Рею. В конце концов, он тоже должен знать, что происходит с их дочерью.

Рей был в дурном расположении духа, и после того, как Лиони соврала ему, что все у них в порядке, он минут пять разорялся по поводу ужасной погоды в Бостоне.

– Чертов климат! – ворчал он.

– Да, – рассеяно согласилась Лиони, – здесь тоже хо­лодно. Послушай, Рей, – с трудом начала она, – нам надо поговорить.

– Значит, все-таки что-то не так? – догадался он. – Рас­сказывай.

Она ожидала, что Рей расстроится до слез. Но никак не ожидала, что он придет в ярость.

– Черт побери, Лиони, как ты могла ничего не замечать? Невозможно включить телевизор, чтобы там не передавали про детей с анорексией и булимией. Все всё знают, одна ты не в курсе!

– Ты несправедлив, – возразила Лиони. – Это болезнь, которую обычно скрывают. Ты прекрасно знаешь: я люблю детей и сделаю для них все. Надеюсь, ты не будешь обвинять меня в том, что я ими пренебрегаю?

– На этот раз ты явно прошляпила! – огрызнулся Рей.

– Они же только что вернулись из Каинов, где были с тобой! Как же вышло, что ты ничего не заметил? – закрича­ла она.

– Что такое четыре дня? – возразил он. – Ну, мне пора. В десять совещание. Я позвоню вечером и поговорю с Эбби. Думаю, неплохо будет, если она поживет какое-то время со мной и Флисс. Мы за ней присмотрим. Флисс очень хорошо ладит с Эбби.

Он повесил трубку.

Лиони в ужасе позвонила Эмме, ища моральную под­держку, но ее не оказалось на месте. Вежливая женщина в офисе Ханны сообщила, что ее тоже нет. Хью она звонить не стала – чувствовала, что говорить с ним на эту тему не стоит. Чертова Джейн была идеальным подростком. Как она может пожаловаться ему на Эбби?

Она вернулась домой пораньше и отправилась гулять с Пенни, хотя на улице бушевал настоящий ураган с градом. Но Лиони было наплевать на погоду – она заслужила и град, и ветер. На что еще рассчитывать плохим матерям? Более того, такая погода как нельзя лучше подходила к ее настро­ению и помогала ей ненавидеть себя. Ну а Пенни обожала ветер. Она воодушевленно принюхивалась, улавливая запахи, не доступные ни одному человеческому существу, тяжело плюхалась в лужи, а Лиони брела следом, опустив голову.

Когда они дошли до тяжелых черных ворот Дуга Манселла, Пенни, привыкшая навещать своих друзей-колли, уве­ренно направилась по дорожке к дому. Лиони, недолго думая, пошла за ней. «Было бы неплохо поговорить с Дугом», – решила она. Теперь они часто гуляли по вечерам, болтая обо всем и ни о чем. Между ними установились лег­кие, дружеские отношения. Дуг несколько раз приходил к ним ужинать, ему явно нравился шум и гам их дома. Он учил Дэнни водить машину и пообещал девочкам, что и их на­учит, когда они немного подрастут.

Лиони не рассказывала Хью об этих уютных вечерах – она чувствовала, что он может понять их отношения неправильно.

Она обошла дом, направляясь к кухонной двери, по­скольку знала: Дуг или там, или в своей студии рядом. Он от­крыл дверь, не дожидаясь стука, узнав о ее приходе по воз­бужденному лаю сразу трех собак.

– Прости, что врываюсь, Дуг, но Пенни решила навес­тить Элфи и Джаспера.

Дуг скорчил обиженную гримасу.

– Хочешь сказать, что не зашла бы, если бы Пенни не рвалась на свидание? – Но, разглядев несчастное лицо Лио­ни, он сразу отбросил шутливый тон. – В чем дело, Лео? – спросил он с беспокойством.

Дуг был единственным, кто называл ее так, и ей это очень нравилось. Лиони рассказала ему все – и почувствова­ла огромное облегчение. Она не смогла поделиться с Анджи и не стала говорить матери, не хотелось ее тоже расстраивать. Но Дуг был подходящим человеком, с кем можно было поде­литься. Он усадил ее в удобное кресло в теплой кухне, налил горячего сладкого чая и угостил итальянским печеньем, ко­торое у него не переводилось. Он спокойно выслушал ее рас­сказ и заявил, что Рей слишком бурно прореагировал, и его следует пристрелить.

– Легко указывать, что ты сделал не так, с расстояния в три тысячи миль, – заметил он. – Но на самом деле Рей чув­ствует себя чертовски виноватым, потому что его здесь нет, вот он и сорвался на тебе. И все-таки ты не должна ему этого позволять, Лео.

– Я плохая мать! – простонала она. Дуг строго взглянул на нее.

– Ничего подобного. У тебя трое замечательных детей, но они не ангелы. Делают ошибки, мы все их делаем, Лео. Просто они уже не дети, и ты должна с этим смириться. Ты можешь быть рядом, когда они ошибаются, но ты не можешь помешать им делать эти ошибки. Все, – сказал он, заметив, как дрожит нижняя губа Лиони, – лекция окончена. Я верю в тебя, Лео, и дети тоже верят. Они сделают все ради тебя. Ты об этом помни.

Она кивнула.

Дуг взглянул на трех собак, растянувшихся на кухонном полу после бурных игр по всему дому.

– Пенни на сегодня хватит физических упражнений. Я отвезу вас домой, и, если ты покажешь мне, где именно ты хранишь эту божественную лазанью, я приготовлю ужин. До­говорились?

– Договорились.

Флисс позвонила поздно вечером, когда Дуг уже ушел, а близнецы отправились спать. Лиони показалось, что при звуке ее голоса волосы у нее на голове встали дыбом, совсем как у Пенни при виде любой кошки, кроме ее возлюбленной Кловер.

– Лиони, я понимаю, как тебе трудно. Мне так тебя жаль…

– Спасибо, – деревянным голосом ответила Лиони, не­навидя Флисс за то, что у нее есть доступ ко всем ее семей­ным секретам.

– Рей признался, что сорвался на тебе утром. Я хотела извиниться, он не должен был этого делать. Мы с ним пого­ворили и, кажется, нашли решение, которое будет приемле­мо для всех.

– В самом деле?

Не обращая внимания на саркастический тон Лиони, Флисс продолжала:

– Мы с Реем подумали, что будет лучше, если Эбби на время приедет к нам. Ну и Мел, разумеется: ведь их нельзя разлучать. Эбби полезно будет сменить обстановку.

– Что? Это просто смешно! – рассердилась Лиони. – Они уже пропустили два школьных дня ради поездки во Францию. Они больше не могут пропускать занятия. Им же еще экзамены сдавать.

– Всегда можно договориться, – возразила Флисс. – Они могут сдать их здесь. А Эбби даже два или три месяца пойдут на пользу.

– Два или три месяца»? – ахнула Лиони. – Я-то думала, речь идет о паре недель… Я не смогу без них так долго!

– Да, я понимаю, – мягко сказала Флисс. – Лиони, я вовсе не пытаюсь отнять у тебя твоих детей. Они тебя любят, никто не сможет отобрать их у тебя. Только сейчас речь идет об Эбби. Ей нужно сменить привычный образ жизни. Ты знаешь, ее отец будет счастлив, если она приедет, – имеете с Мел, конечно.

Лиони поняла: надо скорее вешать трубку, иначе она рас­плачется.

– Дай мне время подумать, Флисс, – резко сказала она, повесила трубку и разрыдалась.

Дуг предложил отвезти девочек в аэропорт.

– Ты вряд ли будешь в подходящем состоянии, чтобы сидеть за рулем, – тактично предположил он.

Лиони понимала, что он прав. Прошло три дня с тех пор, как она сообщила девочкам о поездке, и у нее все валилось из рук. Она даже взяла отгулы, потому что боялась сделать какую-нибудь серьезную ошибку и оказаться виновной в смерти невинного животного. Анджи, узнав про Эбби, ис­кренне ей сочувствовала.

– Сменить обстановку – идея хорошая, – сказала она. – Для тебя, кстати, тоже. Когда девочки уедут, почему бы вам с Хью не отправиться куда-нибудь на неделю? Не де­лайте абсолютно ничего, только ешьте, пейте и гуляйте по лесу. Ты заслужила отпуск.

Но Лиони никуда не хотелось ехать. Только бы забраться в темный угол и попытаться зализать свои раны.

В десять часов утра она крикнула с наигранной веселос­тью:

– Готовы, девочки? – Как странно, она боится, что они опоздают на самолет, хотя ей меньше всего хочется, чтобы они куда-то летели.

– Почти! – крикнула Мел. – Я чемодан не могу за­крыть. Ты не поможешь, мам?

Лиони многозначительно взглянула на Дуга, который терпеливо читал газету, и поднялась наверх.

– Сюрприз! – хором воскликнули девочки, размахивая двумя пакетами странной формы.

– Вино, – без особой необходимости возвестила Мел, протягивая ей пакет в форме бутылки.

– А это – чтобы было к чему прижаться, если станет одиноко, – тихо сказала Эбби, протягивая ей другой свер­ток.

Лиони почувствовала комок в горле.

– Ох, девочки, – со слезами произнесла она, – я буду так по вас скучать.

Эбби кинулась на шею матери.

– Я знаю, это я виновата, что мы уезжаем. И мне хочется уехать, но мне очень жаль, что тебе так тяжело, – отрывисто сказала она.

Они обнялись. Лиони отчаянно сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Почему ты не посмотришь подарки? – весело спроси­ла Мел, глаза которой были совершенно сухими.

Лиони до небес расхвалила вино. Хорошее бургундское, наверняка дорогое.

– Как вам удалось купить алкоголь? – поинтересовалась она. – Вы ведь несовершеннолетние.

– Нам Дуг помог. Он знает, что тебе понравится, вот и помог нам выбрать.

Лиони была тронута. Какой все-таки душевный мужчина! Дети его обожали. Он даже пообещал давать Эбби уроки ри­сования и громко расхохотался накануне, когда Мел наивно заявила, что хотела бы иметь свой портрет, но не его кисти. Оказалось, она считает, что на его портретах все выглядят толстыми уродинами.

Лиони развернула второй сверток. В нем оказалась пушистая игрушка – симпатичный песик с большими карими глазами, как у Пенни, и рыжей шерстью.

– Какой милый! – воскликнула она.

– Правда? – Эбби шмыгнула носом. – Я знаю, тебе будет одиноко, вот он и поможет тебе нас вспоминать.

Лиони ласково потрепала Эбби по щеке.

– Как будто я могу забыть о вас хоть на минуту! Спасибо вам, девочки. А теперь, пожалуй, нам пора идти.

Во время поездки до аэропорта и пока они пили кофе в кафетерии Лиони удавалось держать свои чувства в узде. Она только никак не могла остановиться, произнося последние напутствия.

– Не забывайте заниматься: вам ведь придется экстер­ном сдавать экзамены. И не оставляйте на кухне беспорядок, как дома, это будет нечестно в отношении Флисс. И не забы­вайте звонить домой!

– Ну, разумеется, – сказала Мел, изнывая от нетерпе­ния.

– Пожалуй, им пора идти, – мягко напомнил Дуг. – Пограничный контроль занимает много времени.

Лиони только кивнула, говорить она уже не могла. Она подошли к барьеру, и обе девочки поцеловали Дуга на про­щание.

– Присматривайте за мамой, ладно? – попросила Эбби.

– Обязательно, – заверил он. Эбби повернулась к Лиони:

– Пока, мам.

– До свидания, – ответила Лиони и все-таки разрыда­лась, прижимая к себе дочерей.

Наконец Мел удалось высвободиться.

– Да не паникуй ты, мам! – попросила она. – И заме­тить не успеешь, как мы вернемся. – Она взяла Эбби за руку и оттащила ее от матери. – Пошли. Ненавижу прощаться!

Дуг одной рукой обнял плачущую Лиони.

– Ты же знаешь, они уезжают всего на полтора меся­ца, – сказал он. – Пошли отсюда. Я поведу тебя сегодня ужинать в какое-нибудь роскошное место, но сначала мы по­гуляем с собаками.

К тому времени, как они подъехали к дому, Лиони уже перестала плакать.

– Пойду сделаю тебе чай, – сказал Дуг.

– Только если с виски.

– Договорились.

Дуг вскипятил чайник и щедрой рукой налил в чай виски. Когда Лиони выпила, он встал и сказал:

– Я не позволю тебе сидеть здесь весь день и страдать. Одевайся, я вернусь через десять минут с Джаспером и Алфи. Мы пойдем гулять подальше. И когда ты так устанешь, что не сможешь больше идти, мы поедем ужинать в «Голодный монах».

– Что-то уж очень ты раскомандовался, – проворчала она.

Дуг улыбнулся:

– Но ведь действует, верно? Я хочу тебе кое-что сказать, Лео, причем повторяться не буду. Ты – чудесная мать. Эти девочки обожают тебя. Просто они растут, отсюда и все сложности. Поэтому переставай ронять слезы и поскорее бери себя в руки.

– Тогда почему я чувствую себя ужасной матерью? – сердито спросила Лиони. – Они уехали от меня, потому что я не смогла справиться со своими прямыми обязанностями, черт побери!

Хью наверняка был бы шокирован, услышав, что она ру­гается, но Дуг и ухом не повел.

– Ты же не господь бог, – спокойно заметил он. – Слу­чаются вещи, которые ты не в состоянии контролировать, тебе надо учиться с ними мириться. Мне же пришлось! Ты думаешь, я хотел обгореть и потерять женщину, которую любил? Но со мной это случилось, потому что она не хотела иметь дело с обугленной оболочкой человека, который когда-то был любимцем во всех галереях.

Лиони так удивилась, что не нашлась, что сказать. Дуг никогда раньше не говорил о своем прошлом. Она знала, что он знаменит и признан критиками, но они эту тему никогда не обсуждали. Он иногда показывал Лиони свои полотна, и они ей очень нравились – особенно резкие, страстные пей­зажи, которые, казалось, дотягивались с холста прямо до сердца.

– Я ничего не мог поделать, – тихо сказал Дуг. – Толь­ко смириться. Тебе тоже придется, иначе тебя загрызет го­речь и обида. Я не позволю, чтобы это случилось с тобой, Лео. А теперь я схожу за собаками, и учти: мы пойдем далеко.

Через три часа они сидели в темном углу ресторана и пили джин с тоником.

– Есть хочу ужасно, – призналась Лиони. Ноги у нее приятно побаливали, и она впервые после того, как нашла эти ужасные таблетки, чувствовала себя спокойно.

Они съели на удивление толстых гребешков, цыплят, специально вскормленных пшеницей, и картофель с сыром и маслом. После бутылки красного вина они перешли на ав­стралийское десертное, которым запивали яблочное суфле. Спьяну Лиони набралась храбрости и задала Дугу вопрос, на который никогда бы не решилась в обычном состоянии.

– Я никогда не спрашивала тебя о твоем прошлом, – сказала она, – но ты сам заговорил. Расскажи. Ведь обо мне ты знаешь буквально все.

Дуг покрутил в пальцах длинную ножку своего бокала.

– Я не люблю об этом говорить, – мрачно сказал он.

– Так ведь это всего лишь я, – возразила Лиони.

– Знаешь, у этой истории нет счастливого конца, – за­метил он.

– Ерунда, – отмахнулась Лиони. – Выкладывай, Манселл. Я тебя слишком хорошо знаю, кончай кокетничать.

– Слушай, ты никогда не хотела заняться журналисти­кой?

Лиони усмехнулась.

– Когда у тебя трое детей, хочешь не хочешь, научишься задавать наводящие вопросы, иначе никогда не узнаешь, с кем они дружат и что они задумали.

На этот раз Дуг не улыбнулся в ответ. Просто начал рас­сказывать.

– Я собирался жениться на женщине, с которой встре­чался три года. До этого я жил с разными женщинами, но мне никогда не хотелось жениться, пока я не встретил Кайт­лин. Она – скульптор, так что казалось, наш брак заключал­ся на небесах. У меня была своя студия, у нее – своя, совсем рядом. – Он отпил глоток вина. – Однажды мы задержались в городе и решили остаться ночевать у приятеля, который жил над своей галереей в двухэтажной квартире. Внизу заго­релся обогреватель, я проснулся и не смог найти Кайтлин. Кругом дым. Я мог бы спуститься по пожарной лестнице, но подумал, может, она пошла вниз, и отправился ее искать. Так я и обгорел.

– А с ней что случилось? – спросила Лиони. Дуг передернул плечами.

– Она решила уехать домой еще до пожара. Оставила мне записку, написала, что ей рано вставать, и поэтому часа в три уехала. Трудно заметить записку на подушке, когда все в дыму, – с горечью сказал он. – А потом она не справилась. Это была причудливая смесь чувства вины за то, что я обго­рел из-за нее, и ее любви к прекрасному. Я больше не был красив, а Кайтлин любила все трогать руками. Она касалась моего лица с закрытыми глазами, как будто читала книгу для слепых. Как скульптор, она видела пальцами. И ей больше не нравилось то, что она видела.

«Как жестоко, – подумала Лиони. – Вряд ли эта Кайт­лин очень сильно любила Дуга, если она могла так посту­пить».

– И ты переехал сюда?

– Я собирался жить отшельником и рисовать, но тут одна местная женщина грохнулась у самых моих ворот и по­ложила конец моему одиночеству, – пошутил Дуг. – И те­перь я никак не могу от нее избавиться. – Он сделал вид, что задумался. – Нет, не так. Если бы ее не было, я бы по ней скучал. Иногда она сводит меня с ума, но с ней весело.

Лиони покраснела, а Дуг махнул рукой официантке.

– Вы не могли бы заказать такси? – попросил он.

По дороге домой Лиони заснула. Проснулась она, когда машина остановилась у ее коттеджа, и обнаружила, что спит, уютно прислонившись к плечу Дуга.

– Просыпайся, соня, – легонько потряс он ее.

– Господи, извини… – сонно пробормотала она. Дуг вышел из машины и помог ей выбраться.

– Ты в порядке? – заботливо спросил он. Лиони кивнула.

– Увидимся завтра.

И тут она сделала то, чего никогда раньше не делала. Приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Странно было ощущать губами бороду, странно, но приятно. Она ласково потрепала его по щеке и, покачиваясь, направилась к дому.

На следующее утро Лиони проснулась от лая.

– Прекрати, Пенни! – простонала она, пряча голову под подушку.

Голова раскалывалась, во рту пересохло. Она смутно при­помнила вчерашний вечер. «Голодный монах», прекрасная еда, душевное отношение Дуга, его рассказ про пожар и… Ох, нет! Лиони резко села на постели. Она его вчера поцеловала. Ужасно. Он наверняка рассердился, решил, что она ему на­вязывается… Господи, только не это! Ведь у нее есть мужчина в жизни. У нее есть Хью. Не то чтобы она изголодалась по мужской ласке, и тем не менее ведет себя как распущенная женщина средних лет, которая в пьяном виде бросается на друзей-мужчин!

Немного погодя жажда выгнала ее из постели. Лиони на­цепила свой огромный халат и пошлепала в кухню, где Дэнни слушал радио, включенное на полную громкость. Он сооружал себе бутерброд, разбрасывая всюду крошки и раз­ливая майонез и расплавленный сыр. Пенни, глядя на него обожающими глазами, сидела у его ног.

– Ты выглядишь ужасно, мам, – весело объявил Дэнни.

– Ты не приглушишь слегка радио? – попросила Лиони слабым голосом. – И налей мне чаю.

– Чаю? – Дэнни захохотал, догадавшись, что она муча­ется от похмелья.

Лиони бросила на него убийственный взгляд.

– В следующий раз, когда ты заявишься из своего клуба пьяный в зюзю, я заставлю тебя выпить пинту воды и напо­мню, как жесток ты был со мной сегодня.

– Да ладно, мам, не обижайся, – сказал он. – Чай сей­час будет.

– Еще покорми Пенни и Кловер, – добавила Лиони и поднялась на ноги. – Мне надо позвонить.

Она набрала номер Дуга, поеживаясь при мысли, как он будет реагировать.

– Извини меня, я, кажется, вчера была ужасной… – пробормотала она, когда Дуг снял трубку. Причем она зара­нее знала ответ и не хотела его слышать.

Дуг от души рассмеялся.

– Просто кошмар, – согласился он. – В ресторане ты все порывалась станцевать на столе, и мне пришлось тебя удерживать. Боюсь, – заявил он на полном серьезе, – они теперь не примут от нас заказ на столик.

– О господи! – выдохнула она.

– Да я шучу, дурочка! Все было нормально, – сказал Дуг. – Разве что, кроме…

Лиони затаила дыхание. Сейчас он скажет: «Кроме того момента, когда ты повисла у меня на шее». Но он сказал:

– …когда я наблюдал, как ты шаталась, идя по дорожке. Мы с водителем такси поспорили, сколько времени тебе по­требуется, чтобы выудить ключи из сумки. Мне надо было довести тебя до двери, – добавил он. – Извини.

– Все в порядке, – с облегчением сказала Лиони. – Не надо было мне пить ту последнюю бутылку. Она меня окон­чательно добила.

Вошел Дэнни с чайником.

– Мне пора. Скоро увидимся, – пообещала она Дугу. – Спасибо за вечер.

– Да, я совсем забыл тебе сказать, мам, – заговорил Дэнни, засовывая в рот одно из шоколадных печений, кото­рые он положил на поднос. – Девочки звонили сегодня утром. Они добрались благополучно.

– Почему же ты меня не разбудил?! – простонала Лиони.

– Ты уж очень крепко спала, – обиделся Дэнни.

– Я сейчас же им позвоню, – засуетилась Лиони.

– Они на весь день уехали, так Мел сказала, – сообщил Дэнни. – Флисс повезла их по магазинам. На какой-то рынок… я точно не помню. Ты же знаешь, Мел хлебом не корми, дай побегать по магазинам.

– А с Эбби ты говорил? – жалобно спросила Лиони.

– Ага. Она в прекрасном настроении. Я ухожу, мам, – добавил он. – Приду скорее всего поздно. Увидимся.

– Увидимся, – тупо повторила Лиони.

Она обрадовалась, когда позднее позвонил Хью. Ей так тоскливо было одной дома, несмотря на усилия Пенни, кото­рая то и дело совала свой мокрый нос в ладонь хозяйки, на­поминая о своем присутствии. Но даже любимая Пенни была не в состоянии ее развеселить. Поэтому Лиони очень вооду­шевилась, когда услышала голос Хью. Кто знает, вдруг он скажет, что у него изменились планы, и они смогут сегодня встретиться?

– Ты все еще собираешься с Джейн в театр? – с надеж­дой на отрицательный ответ спросила она.

– Да, – сказал Хью. – Ей так хочется. Бедняжка очень расстраивается из-за своего бывшего бойфренда.

– Мне ее очень жаль, – солгала Лиони. Ей куда больше хотелось, чтобы Хью освободился на этот вечер от своей до­ченьки. Сегодня Лиони компания бы не помешала. «Но дети всегда на первом месте, —уныло подумала она. – Хотя Джейн уже далеко не ребенок».

– А ты никак не сможешь сегодня отговориться от Джейн и вместо театра заехать ко мне? – осмелев, спросила она.

Хью пришел в ужас.

– Нет, никак, Лиони! – сказал он испуганным голо­сом. – Этот ее бывший парень, подонок, так долго морочил ей голову… Она очень огорчена. Я ей нужен.

«А как же насчет меня? – хотелось воскликнуть Лио­ни. – Ты мне тоже нужен! Мои дочки уехали, а они значат для меня куда больше, чем какой-то временный дружок для проклятой Джейн».