Ханна весь день пребывала в прекрасном настроении, пока вечером не встретила почтальона у своих дверей. Нет, он не сказал ей ничего грубого, не спросил, не ушла ли она в монастырь, как было однажды, когда он увидел ее в стро­гом сером костюме. Он просто сунул в дверь письмо – и ис­портил ей весь вечер.

Прерывистый почерк Гарри невозможно было не узнать. Они всегда шутили, что он так и не научился соединят!, буквы. Ха! Сейчас это уже не казалось ей забавным. Пред­ставьте себе тридцатишестилетнего мужика, который не умеет нормально писать! Ханна бросила письмо на стол м холле и потрясла волосами, чтобы избавиться от капель на­чинающегося дождя. Надо же, какая досада! День так хорошо начинался…

На свою новую работу в фирме «Дуайер, Дуайер и Джеймс» она приехала очень рано и немного посидела в ма­шине, стараясь выровнять дыхание. Внезапно кто-то посту­чал в окно, и Ханна чуть не подскочила от неожиданности. Стекло запотело, и Ханна машинально протерла его, чтобы посмотреть, кто там ее беспокоит. Ей улыбалась незнакомая женщина средних лет, вполне безобидная с виду. Хороший плащ, приятное лицо, жемчужное ожерелье на розовой блуз­ке, но все равно незнакомка. Ханна опустила стекло.

– Да?

– Вы, вероятно, Ханна? Я Джиллиан из «Дуайер, Дуайер и Джеймс». Я видела, как вы подъехали, и подумала, что вы не знаете, можно ли здесь парковаться. Так вот, можно.

– Вы очень добры, – вежливо ответила Ханна, вылезая из машины и думая, что люди в офисе не слишком заняты, если они высматривают в окошко новичков.

– У вас был такой задумчивый вид… – сказала женщина. , – Просто решала, где припарковаться, – соврала Ханна.

Она не собиралась рассказывать этой женщине, что ни­когда не задумывается, где поставить машину, и сидела так только потому, что нервничала перед первым рабочим днем на новом месте. Сослуживцы не должны ничего знать о ее личной жизни, тем более о том, что она успокаивает нервы с помощью упражнений йоги. Для них она собранная и всегда спокойная мисс Кэмпбелл.

Через два часа Ханна уже знала, что Джиллиан работает и приемной с незапамятных времен и еще время от времени помогает старшему мистеру Дуайеру – мужчине с добрым лицом, которого можно было видеть сквозь стекло читающим утренние газеты. Ханна также узнала, что в женском туалете проблемы с вентиляцией, что молодой Стив Шоу начнет с ней заигрывать, как только ее увидит, хотя он недавно вернулся на работу после медового месяца, и что Донна Нельсон, недавно нанятая на работу старшим агентом, – мать-одиночка. «Хотя на вид она вполне приличная девушка», – фыркнула Джиллиан, как будто невозможно одновременно быть приличной девушкой и одинокой матерью. Ханна про­молчала.

У Джиллиан были свои проблемы.

– Мой хиромант не советует мне работать, но что мне делать дома? – щебетала она.

Ханне так и хотелось предложить Джиллиан сотрудничать с газетной колонкой «Сплетни». Уже через несколько минут она узнала, что мужа ее зовут Леонард, что у нее есть сын и отвратительная невестка, а еще волнистый попугайчик по имени Клементина, хотя он мальчик. Между тем подразумевалось, что Джиллиан посвятит Ханну во все тонкости работы приемной, так что она предпочла бы узнать побольше о клиентах и о том, какие разделы находятся в ведении определенных агентов, а не о том, какой умный Клементина и что он творит со своим зеркалом. Хуже того: вскоре стало ясно, что Джиллиан, поведав так много о себе, ждет ответных откровений.

Ханна за все утро не сказала о себе ни слова, невзирая на упорные попытки Джиллиан. Не призналась она также, что работать собирается менеджером, но попросила разрешения начать с приемной, чтобы познакомиться со всеми стадиями работы. Судя по тому, как Джиллиан гордилась своей работой в качестве помощницы мистера Дуайера, она вряд ли возрадуется, узнав, что Ханна стоит выше ее по служебной лестнице. А узнает она об этом очень скоро.

– Вы замужем? Или, может быть, помолвлены? – спросила Джиллиан.

Глазенки ее сверкали, жемчужные серьги поблескивали на свету. «Настоящий монстр», – решила Ханна. Монстр, собирающий рассказы о человеческих бедах, которому нужна история Ханны, чтобы увеличить свою коллекцию скальпов.

Но Ханна не зря росла в отдаленном западном районе, где дурные сплетни были смыслом жизни доброй половины населения.

– Ни то, ни другое, – резко ответила она и смотрела на Джиллиан, не отводя взгляда добрые тридцать секунд, пока Джиллиан смущенно не отвернулась. И тогда Ханна привет­ливо предложила: – Давайте я вскипячу чай.

Ей было важно не сделать из Джиллиан врага. Достаточ­но, чтобы она знала, что Ханна не собирается подробно рас­сказывать о своей личной жизни всем, кто согласится слу­шать.

Дэвид Джеймс, который проводил интервью с Ханной, появился перед самым обедом.

– Вообще-то он работает в главном офисе на Даудсон-стрит, – сообщила Джиллиан, завидев в окно «Ягуар» мисте­ра Джеймса. – Но все равно заходит сюда время от времени.

«Ему бы бывать здесь почаще», – подумала Ханна, огля­дывая довольно убогое помещение, которое не шло ни в какое сравнение с роскошными и стильными кабинетами на Даудсон-стрит. Этот филиал выглядел так, будто кто-то решил вспомнить, какими офисы были в семидесятых. Адрес был престижным, но сам офис дышал на ладан.

Под аккомпанемент монологов Джиллиан Ханна раз­мышляла, а не совершила ли она чудовищную ошибку, оста­вив свою приятную работу ради этого места. «Дуайер, Дуайер и Джеймс» были большой и влиятельной фирмой, поэтому она считала, что делает шаг наверх. Но этот филиал напоми­нал контору, которую забыло время.

Дэвид Джеймс, высокий, мощный, властный, при появ­лении которого все замолчали, пожал Ханне руку и пригла­сил в свой кабинет. Он бросил плащ на спинку кресла и снял пиджак, обнаружив широкие плечи, обтянутые голубой фран­цузской рубашкой. Ханна отметила про себя, что он очень даже привлекателен. Во время интервью она не обратила на это внимания: слишком нервничала. Было что-то очень при­ятное в его широком лице и гладких волосах с проседью. Ханна подумала, что ему лет сорок с небольшим, хотя мор­щинки у глаз его здорово старили. Одет идеально и дорого, но выглядит так, как будто будет чувствовать себя в своей та­релке и в каком-нибудь захолустье с топором в руках. По цвету лица можно заключить, что он много бывает на свежем воздухе. И еще: с ним явно было лучше не связываться.

– Вы уже говорили с Артуром Дуайером, моим партне­ром? – спросил он, усаживаясь в большое кресло, и начал проглядывать бумаги, не поднимая на нее глаз.

– Пока нет. Джиллиан знакомит меня с делами, – отве­тила Ханна.

Дэвид понимающе взглянул на нее.

– Ах, Джиллиан… Да, конечно, – пробормотал он. – Не стоило нагружать ее сразу двумя работами. Именно поэтому я и нанял вас. Уверен, вы ужаснулись, придя сюда и сравнив это место с отелем «Триумф».

Именно так Ханна и думала, но она была достаточно умна, чтобы не признаться в этом. На ее лице ничего не от­разилось.

– Это наше самое первое помещение, и прошло уже де­сять лет, как я отсюда переехал, – сообщил он.

Ханна удивилась. Из слов Джиллиан она сделала вывод, что мистер Джеймс переехал всего полгода назад.

– Мой племянник Майкл открыл еще один офис и в ос­новном работает там. У меня тоже не было времени заняться этим филиалом. Стало еще хуже, когда скончался другой мистер Дуайер. Здесь требуется все менять, вот я и решил, что нам понадобится хороший менеджер. Мне нужен чело­век, который поладит со старыми работниками и сработается с новыми. Так что я очень надеюсь на вас, Ханна.

– В чем же будут состоять мои непосредственные обя­занности?

– Видите ли, у нас никогда раньше не было менеджера в офисе. Джиллиан кое-как справлялась, но дела шли ни шатко ни валко. Нам нужен толковый работник, который все наладит, напечатает брошюры для аукционов и так далее. Кроме того, чтобы ничего не случилось, нам требуется всегда знать, где в данный момент находится тот или иной агент. Когда ваши люди самостоятельно показывают дома, вы по­стоянно должны думать об их безопасности. Я хочу, чтобы с агентами-женщинами связь поддерживалась каждый час. В общем же, я уверен, вам все эти задачи по силам.

– Спасибо, – коротко ответила Ханна.

– А теперь, пожалуйста, если вернулась Донна Нельсон, пришлите ее сюда. Мне нужно с ней поговорить.

Ханна порадовалась, что ей придется работать непосред­ственно с Дэвидом Джеймсом. Судя по всему, он был пря­мым и решительным человеком, не склонным к болтовне. Именно с такими людьми Ханна любила работать.

Джиллиан умирала от любопытства.

– Правда мистер Джеймс душка? – вздохнула она. – Он недавно развелся и все никак этого не переживет. То есть иногда с кем-то встречается, но ничего серьезного. Мне ка­жется, он очень одинок, вы этого не почувствовали?

Ханна почувствовала только одно: Джиллиан с радостью даст пинка и бедному муженьку Леонарду, и талантливому Клементине, если ей подвернется возможность утешить мис­тера Джеймса каким-нибудь неплатоническим образом.

К концу дня Ханна познакомилась со всеми агентами филиала. Ей больше всех понравилась Донна Нельсон. Ши­карная деловая женщина с модной прической, в строгом синем костюме, она явно опасалась Джиллиан и скупо улыб­нулась Ханне. В улыбке ясно читалось: «Она говорила вам обо мне, верно?»

Ханна тепло улыбнулась в ответ и сказала:

– Наверное, нам надо будет поговорить где-нибудь на неделе. Я хочу знать, как у вас тут налажена система теле­фонных звонков.

– Это было бы замечательно, – согласилась довольная Донна. Очевидно, ей до смерти надоела резкая манера Джил­лиан отвечать по телефону, и она порадовалась, что появился человек, способный ответить на звонок, предварительно не откусив нос звонящему.

Между тем Ханна уже поняла, что дела в филиале идут неважно. К тому же ледяной голос Джиллиан наверняка за­ставлял потенциальных клиентов искать себе других агентов. Особенно резкий ответ получил клиент, которому нужна была Донна.

– Когда у нее будет время, она вам перезвонит, – бурк­нула Джиллиан и, повесив трубку, неодобрительно замети­ла: – Личный звонок.

Ханна промолчала, но поклялась, что, когда она займется офисом, все пойдет по-другому. Ни одна ее секретарша не позволит себе грубить по телефону.

Перед уходом из филиала Дэвид Джеймс ненадолго оста­новился около нее.

– Ну как, входите в курс? – спросил он.

Ханна спиной почувствовала, как выпрямилась Джилли­ан, надеясь, что и ее заметят.

– Все хорошо. Думаю, за несколько дней я во всем разбе­русь, хотя с таким коммутатором очень легко пропустить звонки. Тот, что стоит в «Триумфе», значительно современ­нее и лучше, – честно добавила она.

Она заметила, что Джиллиан едва не потеряла сознание от шока: новенькая позволяет себе говорить такие вещи хо­зяину! Но Дэвид Джеймс лишь кивнул.

– Я поговорю об этом, – пообещал он. – До свидания. – Вы смелая женщина, должна я вам сказать! – фыркну­ла Джиллиан, когда он ушел. – Мистер Джеймс не любит, когда его беспокоят по таким мелочам.

Ханна только пожала плечами.

Домой она ехала довольная, уверенная, что справится с новой работой. И теперь этот чертов Гарри испортил ей все настроение!

Повесив пальто на вешалку, она вошла в гостиную и рас­печатала конверт.

Дорогая Ханна!

Как делишки, детка? Надеюсь, ты уже подмяла под себя весь гостиничный бизнес в Дублине. Я ведь тебя знаю.

Я все еще брожу по Латинской Америке. Только что провел пару недель в Б.А. (это Буэнос-Айрес, девочка).

– Девочка! – прорычала Ханна. Как он смеет называть ее девочкой?

Я путешествую с несколькими ребятами, и мы собираемся пробыть здесь еще месяц, прежде чем отправимся в Чили…

Ханна читала строчку за строчкой пустой болтовни – все полная чепуха, ничего личного, ни намека на то, с чего это он вдруг написал ей через год. Ей не нужны были от него ни­какие письма. По крайней мере, сейчас. В первые месяцы после его побега она все бы отдала, лишь бы что-нибудь уз­нать о нем. Хотя бы открытка, телефонный звонок, несколь­ко слов – скучаю, жалею, что уехал… Если бы он тогда по­звонил и позвал ее к себе, она бы все бросила и села бы в первый самолет на Рио-де-Жанейро. Не имело значения, что она сама выкинула его из квартиры, когда он заявил, что уез­жает, неважно, что она обозвала его слизняком, который бо­ится взять на себя обязательства, и заявила, что никогда не захочет его видеть. Она слишком по нему скучала.

Впервые в жизни Ханна обнаружила, что, если ты кого-нибудь очень сильно любишь и тоскуешь по нему так, что просыпаешься среди ночи, выкрикивая его имя, ты все равно мечтаешь, чтобы этот человек вернулся, и плевать на то, что он сделал или сказал.

Ханна даже не дочитала письмо до конца, сложила его и сунула в ящик стола. Она не хотела думать о Гарри. Она даже не хотела вспоминать, как он выглядит…

Одиннадцать лет назад он был весьма привлекателен – эдакий вечный студент. Темные волосы спускались до ворот­ника, а в дождь бурно вились, уголки бледно-голубых глаз были слегка опущены, придавая ему потерянный вид, по­движный рот умел хитро улыбаться. Он всегда носил про­сторные куртки и мешковатые брюки, которые казались двумя размерами больше, чем требовалось. Но все это были составляющие его шарма. Маленький мальчик, которого каждой женщине хотелось прижать к груди.

Ханна была ему матерью долгих десять лет – с того пер­вого дня, когда он в «Макдоналдсе» облил ее чистую форму продавщицы косметики молочным коктейлем с клубникой.

– О господи, простите, пожалуйста! Давайте я вам помо­гу… – бормотал он с выражением невинного сожаления на лице, пока они оба таращились на остатки молочного кок­тейля, стекающего с Ханны на пол.

И она пошла с ним к туалетам, даже не подумав, что идет с незнакомцем, не удивившись, когда он вслед за ней вошел в женский туалет и попытался с помощью туалетной бумаги стереть следы коктейля.

Конечно, ей не следовало соглашаться выпить с ним в тот же вечер. Но Ханна, настоящая дочь своей матери, даже в двадцать семь лет была слишком наивна, и на нее произвело неизгладимое впечатление то, что он работает в «Ивнинг пресс». Дома, в Коннемаре семейство Кэмпбелл читало только две газеты: местную «Уэстерн пипл» и «Санди пресс». Она видела, как мать подкладывала газеты в гнезда несушкам или стелила их перед дверью, чтобы мужчины после работы не пачкали пол. Но чтобы встречаться с кем-то из газету?

Разумеется, когда мать Ханны увидела Гарри, в восторг она не пришла, но было уже поздно, Ханна влюбилась и уже воображала, как идет рядом с ним по проходу в церкви в чем-то белом, улыбаясь для фотографии, которая потом по­явится в «Санди пресс». «Вместе в богатстве и бедности, вместе в беде и радости…» Ханне нравилась эта идея: в ней ощущалась стабильность.

Но Гарри жениться не собирался.

– Я свободный художник, Ханна, и ты всегда это знала. Мне казалось, что именно эта черта тебе во мне нравится, – заявил Гарри, пока она таращилась на него с отвисшей че­люстью, услышав, что он собрался в Латинскую Америку.

– Да, но до сих пор твое понятие свободного художника сводилось к музыкальным фестивалям, покупке альбомов Хендрикса и неоплате телефонных счетов до тех пор, пока нам не грозились отключить телефон! – крикнула она, когда наконец обрела голос.

Гарри пожал плечами.

– Я не становлюсь моложе, – сказал он. – Не хочу тра­тить свою жизнь впустую. Эта поездка – как раз то, что тре­буется. Я тут загниваю, Ханна. И ты тоже.

Тогда она схватила его кожаную куртку и выбросила ее за дверь.

– Уходи! – сказала она. – Уходи немедленно, не трать больше ни секунды твоего драгоценного времени зря. Мне жаль, что ты терял на меня время и загнивал.

С той поры она не видела его и ничего о нем не слышала. Он только на следующий день заглянул, когда она была на работе, и собрал свои вещи. Ханна пребывала в такой ярости, что немедленно переехала из той квартиры, которую она вместе снимали, в другую, поменьше и посимпатичнее, ку­пила себе новую кровать и диван. Она представить себе не могла, что будет спать на той же кровати, которую делила с этим ублюдком. Целый год она ничего о нем не знала – и те­перь, как гром среди ясного неба, это письмо.

Ханна выдвинула ящик стола и достала письмо. Два пос­ледних абзаца рассказали ей, зачем он, собственно, писал.

Уверен, ты недоумеваешь, зачем я пишу, Ханна. Но нельзя окончательно выбросить из жизни кого-то, с кем прожил де­сять лет.

– Еще как можно! – прошипела она.

Через несколько месяцев я возвращаюсь домой. Мне бы очень хотелось тебя увидеть. Благодаря Митчу я в курсе твоих дел. Он же дал мне твой адрес.

– Черт бы побрал Митча! – выругалась Ханна. Он был старым приятелем Гарри. Она как-то случайно столкнулась с ним в супермаркете и сказала ему, где живет.

Мне ужасно хочется тебя видеть, Ханна, хотя я не уверен, что ты разделяешь это желание. Я все понимаю, но надеюсь, что ты перестала сердиться.

Сердиться?! Не то слово! Правильнее сказать – сходить с ума от ярости.

Я часто думаю о тебе, вспоминаю, как нам хорошо было вместе, и надеюсь, что еще не все кончено. Если хочешь, мо­жешь связаться со мной по электронной почте. Пока. Гарри.

В конце письма имелся его электронный адрес, но Ханна еле на него взглянула. Она была вне себя от злости. Как он смеет?! Она только-только начала приводить свою жизнь в порядок, а он тут как тут, опять пытается пристроиться! Увидеть его снова? Да она скорее позволит вырезать себе ап­пендицит без анестезии!

В четверть девятого утра в офисе организации по работе с трудными детьми было пусто и тихо. Эмма вошла в свой ка­бинет и с удовольствием огляделась. Кабинет был малень­ким, совсем простым, но Эмма его обожала. Стены такого же спокойного лимонного цвета, как и во всей конторе, мебель светлого дерева, и куча роскошных растений на шкафах, ко­торым прекрасно жилось при естественном свете из боль­шого окна. На стенах – огромные плакаты с призывами для посетителей: ПРИСМАТРИВАЙТЕ ЗА ДЕТЬМИ – ВЫ МОЖЕТЕ ОКАЗАТЬСЯ ЕДИНСТВЕННЫМ, КТО В СО­СТОЯНИИ ПОМОЧЬ. Ниже – номер телефона их горячей линии.

Эмма взяла на себя организацию этой линии год назад и добилась того, чтобы она работала круглосуточно. Найти работников было трудно и дорого, но Эмма имела в своем распоряжении целую роту помощников, и когда однажды за­болели одновременно четверо, линия продолжала работать. Благодаря этой линии организация получила солидный грант от государства, и, поскольку о ней много писали в прессе, начали поступать пожертвования от частных лиц.

«Как странно, – подумала она, – вот у меня нет детей, а занимаюсь я в основном детьми».

Стол ее был девственно чист, только фотография Пита стояла в левом углу. Единственным доказательством ее дли­тельного отсутствия был переполненный поднос с входящей почтой.

– Хорошо отдохнули? – спросил Колин Малхолл. По­явившись вроде бы ниоткуда, он уселся на край стола и с лю­бопытством взглянул на нее.

Колину было лет двадцать с хвостиком, и он считался главным сплетником в конторе. У него вечно что-то случалось с компьютером, но, если вам вздумается узнать, почему новенькая из бухгалтерии каждый день появляется с красны­ми глазами, спросите Колина. Вот только Эмму сплетни никогда не интересовали. Воспитанная матерью, для которой сплетни были питательной средой, Эмма с детства возненавидела людей, получающих удовольствие от обливания гря­зью других. Если девушка из бухгалтерии имеет восемь лю­бовников, употребляет наркотики и не носит трусиков, Эмма не желала об этом знать.

– Не понимаю, зачем она работает в благотворительном учреждении, когда ее совершенно не интересуют нормаль­ные люди. Она, по-видимому, считает, что она выше нас, бедных, – туманно высказывался Колин об Эмме. – Мисс зазнайка с идеальным мужем и идеальной фигурой! Готов по­спорить, у нее есть своя тайна. Возможно, связь с боссом. Ее дверь всегда закрыта. – Он не любил Эмму еще и за то, что она занимала более высокую должность. Неудивительно, что при таких обстоятельствах Эмма старалась его по возмож­ности избегать. Но поскольку по своему служебному положению Эмма имела доступ к пикантной и закрытой информа­ции, Колин не оставлял попыток ее разговорить.

«Не может быть, – подозрительно подумала Эмма. – На этот раз он хочет что-то рассказать».

– Вы никогда не догадаетесь, – начал Колин, поправляя бабочку на ярко-желтой сорочке, которая делала его лицо еще более серым.

– Вы правы, не догадаюсь, – ответила Эмма. Колин слегка прищурился.

– Эдвард решил нанять еще одного менеджера для помощи с горячей линией. Он считает, что в последние дни нача­лись перебои.

– Это смешно! Все работает прекрасно, – выпалила Эмма. – Не верю, чтобы он принял такое решение, не посо­ветовавшись со мной. – Она внезапно сообразила, что наго­ворила слишком много, и прикусила язык. – Пожалуй, мне пора приниматься за дело, Колин. Надо избавиться от ско­пившейся за отпуск паутины.

– Ну, как Египет? – спросил Колин, понимая, что его выпроваживают, но не желая уходить. – Питу понравилось?

– Пит не ездил, Колин, – сказала Эмма. – Увидимся позже.

Оставив удивленного Колина переваривать эту неожи­данную информацию, Эмма принялась разбирать почту. По крайней мере, небольшие неприятности на работе помогут ей забыть о проблемах в ее личной жизни.