— Расскажи мне о Сэме. Наверное, он просто неотразим. — Джо подобрала под себя ноги в чулках и поудобнее устроилась в кресле, поправляя объемный шерстяной кардиган. — Ты не в курсе, есть ли у него братья?

— Насколько мне известно, нет, — ответила Эшлин, — но я вообще мало что о нем знаю.

Это было правдой. После вечеринки, состоявшейся неделю назад, Эшлин два раза разговаривала с ним по телефону, но они лишь смеялись и шутили. Никакой ценной информации она не получила. Это было совсем не похоже на те неестественные высокопарные разговоры девочки с мальчиком, которые она бесконечно вела много лет назад, когда только начинала встречаться с парнями. Вы говорите о том, в какую школу ходили, какие предметы преподают вам в колледже или откуда родом ваши родители, чтобы узнать об ухажере побольше и решить, можно ли приводить его домой.

Она так давно была замужем, что уже почти не помнила, какой была ее жизнь до Майкла, жизнь, когда она ходила на свидания с парнями, которые неизменно — по мнению ее отца — оказывались для нее неподходящей партией. Свидания в зрелом возрасте оказались намного более привлекательными и забавными. Ее выбор больше не нуждался в чьем-либо одобрении.

— Нет, — задумчиво протянула Эшлин, — я почти уверена в том, что у Сэма есть две сестры, но нет братьев.

— Прекрасно, — заметила Джо и потянулась за очередной печенюшкой с шоколадной крошкой. — Если у него есть сестры, значит, он понимает женщин. Он не такой, как те яйцеголовые технари, которых выпестовали обожающие их мамочки, начисто лишенные женского общества и совершенно не разбирающиеся в том, как устроен мир. А это печенье буквально тает во рту, — добавила она, сунув в рот очередной кусочек. — Ты сама испекла его?

Эшлин рассмеялась.

— В последнее время у меня редко хватает времени даже на то, чтобы убрать за собой постель утром, не говоря уже о том, чтобы испечь печенье.

— Во всяком случае, оно очень похоже на домашнее.

— Оно и в самом деле домашнее, только не из моего дома. Мне вручили его на школьном празднике у мальчиков вместе с тонной яблочных тарталеток и пирожных в бумажной обертке, которые пришлось сунуть в морозилку. Зато теперь я могу доставать их оттуда по мере надобности и поражать людей своими кулинарными талантами. Мне хватит их на целый год. Жаль, что я не додумалась до этого, когда была замужем, — сухо заявила Эшлин.

— Ты ничего не ешь, — заметила Джо. Пока она поглощала печенье, запивая его дымящимся шоколадом, Эшлин лишь изредка потягивала черный кофе без сахара.

— Я больше не ем печенья, если нет возможности прочесть надпись на обертке, чтобы точно знать, сколько в нем калорий, — пояснила Эшлин. — Мне понадобилось много времени и сил, чтобы сбросить вес, и я не собираюсь набирать его снова.

— Ты прекрасно выглядишь, — искренне заявила Джо. Пухленькая, расплывшаяся Эшлин осталась в прошлом. Сейчас, в обтягивающих черных брючках и джемпере из мягкой ангорской шерсти, ее подруга выглядела стройной и ухоженной. Джо вдруг поняла, что дело даже не в том, что Эшлин выглядит по-другому. Она изменилась внутри.

Нервная, измученная тетенька, готовая расплакаться по любому поводу, какой она была еще несколько месяцев назад, исчезла, и на смену ей пришла привлекательная и уверенная в себе особа, которая научилась выстраивать жизнь по собственным правилам.

Джо вспомнила, как и сама когда-то чувствовала, что живет своей, полной жизнью. Это было еще до того, как она забеременела, до того, как Ричард явил ей свое истинное лицо, и до того, как она безответно влюбилась в Марка. И теперь ее, испуганную и взбудораженную одновременно, несло по дороге, которую выбирала не она.

Она ощутила руку Эшлин на своем плече и, подняв глаза, увидела, что подруга присела на ручку ее кресла и с тревогой смотрит на нее.

— С тобой все в порядке? — мягко поинтересовалась Эшлин.

— Да. — Джо шмыгнула носом. — Просто я вспомнила, как три месяца назад считала, что у меня действительно все в порядке. Когда впервые забеременела и думала, что Ричард будет так же рад ребенку, как я. — Она с любовью погладила свой живот. — Я так сильно хочу ребенка, что не могу понять, почему его не хочет он. Я думала, что все у меня будет лучше всех.

— Но все вышло наоборот, и он ничуточки не хотел его. Ричард лгал и в любом случае рано или поздно продемонстрировал бы тебе свое истинное лицо, — искренне сказала Эшлин. — Ты не смогла бы жить с человеком, который хотел, чтобы ты сделала аборт, пусть даже вы оба смогли бы уехать за границу. Ведь вас бы ничего не связывало друг с другом.

— Я знаю, — просто ответила Джо.

Но Эшлин еще не закончила.

— Жизнь, которую ты вела, была похожа на карточный домик, Джо. Моя была точно такой же и должна была рухнуть не сегодня, так завтра. Я понимаю, как больно тебе было, когда иллюзия начала развеиваться, но, будем откровенны, разорвать отношения легко и безболезненно еще никому не удавалось. И мы прошли этот ужасный, гнетущий этап, прошли обе, и он остался позади, — настойчиво внушала она подруге. — У нас с тобой начался новый период в жизни. Я знаю, ты места себе не находишь оттого, что останешься с ребенком одна, и, разумеется, было бы лучше, если бы у него был отец…

— У нее, — с улыбкой поправила подругу Джо. — Я знаю, что у меня родится девочка. Я чувствую это. Правда, дорогая? — проворковала она, гладя себя по выступающему животу. — Я понимаю все, что ты хочешь сказать, Эш. Но лучше уж вообще не иметь отца, чем иметь такого, как Ричард, — заявила Джо с таким видом, словно читала мантру, которую повторяла про себя много-много раз.

— По крайней мере, если ты одна, то у тебя остается шанс встретить кого-нибудь и найти девочке хорошего отца, — сказала Эшлин.

— Я думала, что уже нашла его, — заявила Джо.

— Ты имеешь в виду Марка Дентона? — спросила Эшлин.

— Да. Милый, славный Марк. Но я все испортила. О боже, мне не хочется даже думать об этом. — Джо откинулась на спинку кресла и принялась массировать переносицу правой рукой. Она чувствовала себя усталой и измученной. Неделя выдалась просто ужасной. Ей даже не пришлось избегать Марка, потому что он упорно не желал появляться в конторе. Он звонил Роне, когда ему надо было поговорить с нею, вместо того чтобы приехать на работу, как делал раньше. И в довершение всех неприятностей она могла попасть домой только поздно вечером, потому что агент по продаже недвижимости показывала ее квартиру потенциальным покупателям. Вот почему в среду, четверг и пятницу ей пришлось сидеть на работе до восьми, довольствуясь ужином, принесенным из ресторана, торгующего навынос.

Не пообещай она Эшлин, что заглянет к ней в эту субботу, да еще утром, то наверняка весь день провалялась бы в постели. Да и то она напялила на себя древний шерстяной кардиган и выцветшую розовую футболку. Сил вымыть волосы у нее не хватило, и Джо знала, что они неопрятными космами падают ей на плечи.

Эшлин еще мгновение рассматривала ее, а потом встала.

— Пойдем на кухню, и я приготовлю тебе что-нибудь на обед, — решительно заявила она. — И ты расскажешь мне о Марке, пока я буду возиться у плиты.

В доме еще пахло омлетом со специями, который она приготовила для Джо, когда тем же вечером Эшлин металась по комнатам, собирая с радиаторов отопления высохшие колготки, носки, трусики и джемперы. Сэм должен был заехать за ней в половине восьмого. А у нее оставался всего час на то, чтобы уложить волосы, одеться и накраситься. Она сама виновата, что потратила слишком много времени, составляя меню для своего первого заказного ужина.

Когда в понедельник утром ей позвонила Рэйчел Кафлен и робко поинтересовалась, можно ли рассчитывать на ее услуги для вечеринки на двенадцать человек, Эшлин была настолько ошарашена, что поначалу не могла произнести ни слова.

— Я подумала, что стоит позвонить вам заранее на тот случай, если вы очень заняты, — произнесла в трубку Рэйчел совсем не тем голосом, которым, по мнению Эшлин, должна была обладать влиятельная особа, только что открывшая собственное рекламное агентство. — Джим сказал, что все были в восторге от вашей стряпни, и добавил, что вы безумно заняты. Я очень надеюсь, что вы все-таки сумеете найти для меня время. Это день рождения моего брата, ему исполняется сорок пять. Он приезжает из Штатов, а у него такая капризная и привередливая жена… Мне бы хотелось заткнуть ей рот.

Придя в восторг как от полученного приглашения, так и оттого, что Джим Кафлен высоко оценил ее старания и при этом счел, что она завалена заказами, Эшлин пообещала составить шикарное меню, если Рэйчел хочет именно этого.

— Да! — с энтузиазмом откликнулась собеседница, явно обрадованная тем, что обрела новую союзницу. — Вы не представляете, каково это — ощущать себя второсортной жительницей небольшого города по сравнению с деловой женщиной из Нью-Йорка, которая способна в мгновение ока приготовить ужин из четырех блюд и при этом выглядеть так, словно только что посетила салон красоты и модный бутик.

— О, нет, представляю, и еще как, — угрюмо заметила Эшлин. — Но не волнуйтесь, Рэйчел. Она лишится дара речи, когда увидит, что мы приготовили.

— К несчастью, моя невестка еще никогда не лишалась дара речи, вот в чем дело, — проворчала Рэйчел.

Эшлин совсем потеряла счет времени, настолько погрузилась в размышления о том, можно ли считать каре ягненка подходящим блюдом для шикарного ужина, или же стоит приготовить что-либо более изысканное, например, фазана в кальвадосе. Когда же она наконец посмотрела на часы, то и думать забыла про меню и бегом помчалась наверх, в ванную.

Часом позже, сидя на кухне в боди бронзового цвета, подаренном Фионой, она лихорадочно снимала шерстинки со своей длинной черной юбки, Флосси, у которой перспектива остаться одной как всегда вызвала негодование, терлась о лодыжки Эшлин, оставляя на прозрачных черных колготках своей хозяйки столько новой шерсти, что можно было связать новую кошку.

— Прости меня, Флосси. — Эшлин почесала шелковистое горлышко кошки и подивилась, откуда Флосси всегда безошибочно узнает о том, что она собирается уходить. — Я постараюсь не задерживаться слишком долго. Погоди, сейчас я покажу тебе угощение, которое приготовила специально для тебя.

Она в последний раз посмотрела в зеркало, оросила себя ароматной волной «Мажи нуар» и поднялась на ноги, чтобы покормить Флосси.

— Ну что, нравится? — поинтересовалась она, когда кошка уткнулась мордочкой в миску с консервированным лососем.

Когда в тридцать одну минуту восьмого запиликал дверной звонок, в животе у нее заурчало от страха. Она не представляла, как вообще сможет съесть хоть что-нибудь, но ей было все равно.

На пороге стоял Сэм, держа в руках маленький букетик цветов. На мгновение Эшлин потеряла дар речи. Она уже успела забыть, как он потрясающе красив. Он надел светло-голубую хлопковую рубашку, цвет которой подчеркивал синеву его глаз и бронзовый загар. Хорошо скроенный темный пиджак и джинсы мягко облегали атлетическую фигуру, красноречиво говорящую о часах, проведенных в спортивном зале. От носков коричневых замшевых ботинок до типично американской патентованной улыбки он выглядел ходячей рекламой лосьона после бритья «Кельвин Кляйн».

— Ты великолепна, Эшлин. — Глаза его восторженно засветились. — Я могу войти?

— О боже, да, конечно. — Порозовев от смущения, Эшлин отступила на шаг, чтобы дать ему пройти. Зачарованно глядя на него, она забыла обо всем, в том числе и о том, что надо пригласить его в дом.

— Это тебе, — сказал он, протягивая ей цветы, — чтобы я снова увидел твою улыбку.

Скрывая краску на лице, она уткнулась носом в букет, вдыхая пьянящий аромат бледно-желтых роз и благоухание зеленых лесных папоротников. Она не могла припомнить, когда ей дарили цветы в последний раз, не считая букетика Майкла, неловко врученного ей на заднем дворе за гаражом, когда они уже расстались. Да и тот порыв был вызван чувством вины.

— Они прекрасны, — с жаром выдохнула она.

— Как и ты. — Сэм заглянул ей в глаза и снова одарил своей ленивой улыбкой.

Эшлин почувствовала, как приятный холодок в животе скользнул ниже. Одному богу известно, как она будет чувствовать себя, когда он решит по-настоящему коснуться ее.

— Столик заказан на восемь, — сообщил Сэм. — Ты готова выйти в свет или уже передумала? — Он вопросительно вскинул бровь.

— Ох, конечно. Я только цветы в воду поставлю, — пробормотала она. Эшлин вдруг испугалась, что он может прочесть ее мысли, и от всей души понадеялась, что этого не случится.

Он галантно приоткрыл ей дверцу, помогая забраться в такси. А она почему-то была уверена, что он приедет за ней на своем автомобиле.

— Я не сажусь за руль после выпивки, — сообщил он ей. — Я подумал, что после того как мы выпьем шампанского, вести машину будет не очень-то здорово.

— Да, разумеется, — со знанием дела отозвалась Эшлин, словно только и делала, что пила шампанское. Она не до конца поверила его словам насчет вождения в нетрезвом состоянии. Сэм не походил на человека, который любит следовать общепринятым правилам. Было в нем нечто рисково-бесшабашное, и это лишь добавляло ему привлекательности. И опасности.

Он выбрал небольшой французский ресторанчик с неярким освещением и маленькими столиками, стоящими на достаточном удалении друг от друга, чтобы у парочек не возникало ощущения, будто их подслушивают. Их столик стоял в углу, и огонек свечи отбрасывал золотистые отблески на белоснежное полотно скатерти и сверкающие серебром столовые приборы. Как здесь хорошо, подумала Эшлин. Пламя свечей намного милосерднее относилось к морщинкам в уголках глаз и губ, чем резкое и безжалостное электрическое освещение.

Официантка подала каждому из них меню и исчезла, оставив одних. В зале было полно парочек, которых явно привлекала полутемная таинственная атмосфера, как нельзя лучше подходившая для недозволенных свиданий. Наверное, местечко из разряда тех, куда водил свою корову Майкл.

Обслуживающий персонал старательно держался в тени, наполненной негромким мурлыканьем Эллы Фицджеральд, напевающей о любви.

— Тебе здесь нравится? — мягко поинтересовался Сэм.

— Очень, — ответила она.

— Отлично. Мы можем приходить сюда по субботам, — отозвался он.

У Эшлин учащенно забилось сердце. Сегодня было их первое свидание, а он уже завел речь о совместном будущем! Она сгорала от нетерпения поделиться новостями с Фионой и Джо.

Одарив его сексуальной, как она надеялась, улыбкой, Эшлин углубилась в изучение меню. Но кто может думать о еде в такой ситуации?

Они пили шампанское «Моэт» из высоких хрустальных бокалов, и Сэм рассказывал ей о своей работе в Техасе и Луизиане.

— Я бы с удовольствием свозил тебя в Новый Орлеан, — сказал он и, протянув руку мимо пустой тарелки из-под супа, накрыл ею ладонь Эшлин. — Он тебе очень понравится. Там повсюду чувствуется своя, особая атмосфера. Это — самый европейский из всех городов, виденных мною в Америке. Когда идешь по Французскому кварталу, то кажется, будто находишься в Париже или Будапеште.

— Ты много странствовал по миру, — с завистью сказала Эшлин. — Я была только в Греции, Португалии, Франции и Британии. А ты побывал везде.

Он пожал плечами.

— Пару лет после окончания колледжа я путешествовал, вот и получилось, что повидал так много. А у тебя попросту не было такой возможности, ты ведь воспитывала двоих малышей.

— Мне очень хочется познакомить тебя с ними, — пылко заявила Эшлин. — Они полюбят тебя.

«О нет», — с ужасом подумала Эшлин. Неужели она только что сказала это? Одинокие мужчины не приходят в восторг при упоминании детей других мужчин.

— Мне тоже очень этого хочется, — сказал Сэм. — Я люблю детей. Дети моих сестер — это что-то невероятное, и двое старших сорванцов в прошлом году провели у меня в гостях целый месяц. Они буквально влюбились в Новый Орлеан и два дня не выпускали меня из океанариума.

— Звучит заманчиво, — заметила Эшлин и мысленно выставила ему десять баллов из десяти за любовь к детям. Красивый, добрый, веселый, романтичный, да еще и горящий желанием познакомиться с ее мальчишками. Разве может женщина хотеть большего?

— Там очень интересно, — продолжал Сэм. — В океанариуме живут самые разные обитатели моря, каких только можно себе представить, за исключением китов, разумеется. Там можно часами бродить по коридорам, и повсюду стекло — сверху, с боков, — за которым в огромных резервуарах плавают акулы, скаты-хвостоколы и гигантские кальмары.

Он умолк, когда официантка поставила перед ними тарелки с основным блюдом и вновь наполнила их бокалы шампанским.

— Ну, довольно об акулах. Моя любимая разновидность дикой природы живет отнюдь не за стеклом. — Сэм послал ей убийственную улыбку.

— Что вы имеете в виду? — с притворной скромностью поинтересовалась Эшлин.

Сэм вновь накрыл ее руку своей, рисуя пальцами узоры на ее ладони.

— То, что я люблю жизнь во всех ее проявлениях. И во всех смыслах. Я всегда считал, что надо жить полной жизнью и получать от нее все удовольствия, пока есть такая возможность.

А это означает, что временами приходится быть необузданным, — сказал он, многозначительно глядя на Эшлин, чтобы у нее не осталось никаких сомнений относительно того, что он имеет в виду.

Она почувствовала, что краснеет под его пристальным взглядом.

— У меня не слишком много возможностей для того, чтобы стать необузданной, — сказала она и взяла свой бокал другой, свободной рукой. — Работа, дети, усталость — все это не оставляет мне времени для проявления сумасшествия. И поужинать в ресторане вместо того, чтобы остаться дома и гладить белье — вот что представляется мне верхом необузданности в последнее время!

Эшлин знала, что говорит не то, что он собирался услышать, но ей хотелось побыстрее сменить тему. Разговор явно сворачивал на незнакомую ей дорожку, где она чувствовала себя неуютно, а посему ей хотелось поскорее ощутить твердую почву под ногами. До тех пор, по крайней мере, пока она не выпьет еще пару бокалов.

— Разумеется, у мальчиков была еще одна причина восторгаться океанариумом, — с улыбкой заметил Сэм, возвращаясь к тому, с чего начался их разговор. — Они приехали в июле, когда у них были летние каникулы, а гулять в это время по Новому Орлеану — то же самое, что париться в бане. Влажность достигает девяноста процентов, отчего жара становится невыносимой. Так что после часовой прогулки по рынкам у реки аквариум кажется восхитительно прохладным!

Пока они расправлялись с угощением, он рассказал ей, как почти два года путешествовал по миру с приятелем из колледжа. Раскрыв от удивления глаза, Эшлин слушала его истории о пеших странствиях по Индии с рюкзаком за плечами или о «незабываемом приключении», когда они пересекли Америку во взятой напрокат развалюхе — «Нью-Мексико показался нам самым красивым местом на свете!» — и о том, как они работали в кибуце.

Он заставил ее рассмеяться, рассказав, как однажды ночевал в кишащем тараканами мотеле и как угодил в больницу в Эквадоре, подцепив там желудочную инфекцию.

Эшлин не могла не отметить, что он ни разу не упомянул о своих чувствах. Он ни словом не обмолвился о том, что в Техасе у него была женщина, или о том, что они расстались. Эшлин решила, что у них еще будет масса времени для подобных интимных признаний.

Привыкнув к роли слушательницы за долгие годы брака с Майклом, она сидела и внимала захватывающим рассказам Сэма о тех местах, где он побывал за свои тридцать девять лет. Было такое впечатление, что где бы он ни оказывался, везде находил себе новое экстремальное развлечение, чтобы удовлетворить тягу к приключениям и опасностям.

Его любимым видом спорта стало скалолазание в Колорадо.

— Какой ужас, — содрогнулась она, когда он принялся объяснять ей, как трудно было вскарабкаться по двухсотметровой отвесной скале с карнизом наверху, которая уже унесла жизни двух альпинистов.

— Зато я ощущал невероятный выброс адреналина, — заметил Сэм, и в глазах его появилось отсутствующее выражение, словно он вспомнил что-то. — Я не могу передать его словами, это какое-то первобытное, древнее чувство, когда ты, человек, в одиночку бросаешь вызов природе. А когда оказываешься там, наверху, то можешь представить, что испытывал первобытный человек, сражаясь со всем миром, для того чтобы выжить.

Несколько мгновений он невидящим взором смотрел куда-то перед собой. А потом так же внезапно вернулся к ней.

— В Аризоне каждый год проводятся состязания по альпинизму неподалеку от Большого Каньона, — сказал Сэм. — Я никогда не участвовал, хотя мне очень хочется. Видишь ли, в детстве я мечтал о том, чтобы стать каскадером, — пояснил он. — Так на меня повлияли фильмы с участием Стива Мак-Куина и Клинта Иствуда, которые я смотрел без конца. Но мать заявила мне, чтобы я не делал глупостей и поступал в колледж. Однако я все равно считаю, что из меня получился бы неплохой каскадер. А ты как думаешь?

Эшлин и думать не надо было. Чем больше Сэм рассказывал, тем яснее ей становилось, что он любит рисковать жизнью на глазах у других людей и готов делать это каждый день. Она даже спросила себя, а для чего он вернулся в Ирландию, если так сильно любит Штаты? Но ей не хотелось задавать ему неудобные вопросы, равно как и самой отвечать на таковые. Сегодня вечером ей нужно было ощутить себя красивой, сексуальной и желанной.

— Это была самая здоровенная акула, какую я когда-либо видел! — воскликнул Сэм, рассказывая ей о том, как прошлым летом ловил акул в океане и поймал настоящего монстра.

Тоненький голосок в голове Эшлин напомнил ей, что Сэм, войдя в роль героя вестернов, совсем недалеко ушел от Майкла, который частенько хвастался тем, какой блестящий политический очерк только что написал. Но ведь Майкл не стал бы кормить ее клубникой со своей тарелки, как это делал Сэм.

Ей нравилось, как он осторожно макал каждую ягодку в сливки, прежде чем поднести к ее губам, позволяя откусить большую часть, после чего доедал клубнику сам. В этом было что-то невероятно чувственное. Эшлин вдруг поняла, что остро реагирует на его внимание. Ее опасения и предубеждения растаяли, когда она запивала клубнику шампанским, наслаждаясь пьянящей атмосферой, возникшей между ними.

Когда Сэм вышел в комнату для мужчин, она откинулась на спинку стула и быстрым взглядом окинула ресторан. От сегодняшнего вечера она получала огромное удовольствие. Прошло уже много времени с тех пор, как она последний раз наслаждалась вкусной едой в ресторане, не чувствуя себя при этом непривлекательной, скучной и, в конце концов, пьяной. Когда Майкл приглашал ее на ужин, она погружалась в пучину такого отчаяния из-за собственной фигуры и ужасного наряда, что лихорадочно сметала все, что оказывалось у нее на тарелке, и пила как сапожник.

Тем прекраснее было вновь ощущать себя красивой, стройной и желанной, находясь в обществе привлекательного мужчины, который проникновенно смотрел ей в глаза.

Они незаметно прикончили вторую бутылку шампанского, запив ее четырьмя чашечками ирландского кофе на двоих. Сэм ласково поглаживал пальцы Эшлин и выразительно поглядывал на нее из-под тяжелых век.

— Ты скучаешь по мужу? — вдруг спросил он.

Еще три месяца назад от такого вопроса Эшлин неминуемо расплакалась бы. Теперь же, глядя, как Сэм бережно поглаживает ее ладошку, она ответила:

— И да и нет. Я скучаю по нему, потому что мы долго были вместе. Я скучаю по мужчине, с которым делила постель ночами и который выносил мусор. Иногда, — добавила она, — я совсем забываю о нем, особенно когда занята и у меня нет времени на воспоминания.

— Это не совсем то, что я имел в виду, — прошептал Сэм и легонько сжал ее пальцы.

Эшлин подняла глаза и взглянула на него. Видя, как он смотрит на нее, она испытывала необыкновенное возбуждение.

И одновременно раскрепощение. Она чувствовала, что освобождается от прошлого и может говорить то, что хочется, а не то, что нужно.

— С тех пор, как он ушел, я даже не думала о сексе, — откровенно призналась она. — Пока не встретила тебя, — добавила она и ахнула. — Ушам своим не верю — неужели я только что сказала это? — Она рассмеялась. — Вот какое действие ты оказываешь на меня, Сэм Дэлани.

— Рад слышать. Неужели тебя никогда не охватывало желание вырваться на свободу, пока ты была замужем? Желание совершить что-либо необычное? — небрежно поинтересовался Сэм.

— Или с кем-либо необычным? Разве не это ты имел в виду? — осведомилась Эшлин. — Нет, это не для меня. Точнее, раньше было не для меня, — поправилась она, а про себя добавила: «Зато теперь я готова к этому».

Поймав взгляд официантки, она попросила:

— Бренди, пожалуйста. А ты, Сэм, составишь мне компанию? — Если она собиралась сделать это, то ей понадобится добавочная порция горячительного для пущей уверенности. А вот утром у нее наверняка будет болеть голова.

— Новая Эшлин готова к чему-либо необычному? — негромко спросил Сэм, когда официантка поставила перед ними два пузатых бокала с бренди.

Сейчас или никогда, сказала она себе. Ну, давай же. В два обжигающих глотка она прикончила свою порцию бренди, прежде чем ответить:

— Да.

Сэм улыбнулся и опустошил свой бокал.

— Может, мы поедем домой и продолжим наш разговор там?

— С удовольствием.

Поражаясь собственному безрассудству, она откинулась на спинку заднего сиденья в такси и взяла Сэма за руку. Но на уме у него было уже нечто зовущее дальше. Похоже, он не обращал внимания на водителя, который мог наблюдать за ними, а просто обнял ее и крепко поцеловал в губы. Раньше Эшлин сгорела бы со стыда при мысли о том, что шофер в зеркальце заднего вида смотрит на двух взрослых людей, которые ведут себя как сексуально озабоченные подростки. Но, подогреваемая алкоголем, она отбросила всякую осторожность, даже когда рука Сэма скользнула ей под юбку и принялась поглаживать ее между бедер.

Перебирая связку ключей в поисках нужного, чтобы открыть входную дверь, Эшлин мимоходом спросила себя, а не видят ли сейчас соседи, что она пришла домой с незнакомым мужчиной.

По крайней мере, любопытные не узнают, надолго ли он у нее задержится, поскольку они приехали на такси. Никто не сможет, утром выглянув из-за занавески своего дома, увидеть чужую машину, припаркованную на подъездной дорожке Моранов, и посплетничать на ее счет.

Впрочем, Фиона наверняка подглядывает за ними, решила Эшлин и с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Пожалуй, нужно было договориться с соседкой о системе сигналов — два раза включить и выключить светильник в спальне, если Сэм занимался с ней страстной любовью, и один раз — если он захрапел на диване в гостиной после чересчур обильной выпивки.

Сэм неторопливо прошествовал в гостиную и развалился на диване.

— Славное местечко. Присаживайся, дорогая, — сказал он, похлопав по обивке рядом с собой.

А Эшлин внезапно протрезвела. Она привела совершенно чужого человека в дом, который делила с Майклом и мальчиками, и теперь этот мужчина был уверен в том, что они займутся любовью. Настолько уверен, что в ее жилище чувствовал себя как дома, с видом хозяина развалившись на ее диване. «Что я делаю?» — подумала она.

— Надо выпустить кошку, — нервно пробормотала Эшлин, поспешно ретируясь из комнаты на кухню. — Флосси, Флосси, ты где? — позвала она.

Обычно, когда ее звали, кошка старалась удрать куда подальше. В плетеной корзине рядом с радиатором отопления ее не обнаружилось. Так что использовать Флосси в качестве защиты от приставаний Сэма, водрузив ее к себе на колени, не представлялось возможным.

— У тебя есть бренди? — осведомился он, входя вслед за ней на кухню.

— Разумеется, — ответила она. — Смешно, но я всегда думала, что, кроме меня, больше никому не хочется выпить дома после ужина в ресторане.

— Ты ошибалась. После бренди мне всегда хочется еще бренди, — добавил он, окидывая взглядом кухню. — А кошки нет, да?

— Наверное, она наверху. Флосси любит лежать под гладильной доской, — отозвалась Эшлин, роясь в буфете в поисках приличных стаканов. — А еще она частенько забирается в корзину с бельем и сворачивается там клубочком. Ага, вот они, — с торжеством заявила она, доставая два стакана толстого стекла с зеленоватым оттенком. — Проклятье, я вспомнила, что бренди у меня нет. Но в буфете, вон там, рядом с дощечкой для записей, есть виски.

Сполоснув стаканы, она повернулась и увидела, что он с интересом изучает фотографии и записки, прикрепленные к пробковой доске. Там было фото мальчиков в Португалии — они съезжали с высокой водяной горки, размахивая руками и визжа от восторга. Снимок был сделан три года назад, но Эшлин он очень нравился. Помимо него, на доске висела фотография сыновей в составе футбольной команды после того, как они выиграли какой-то важный матч. Их лица были перепачканными, но преисполненными законной гордости. Еще здесь был снимок с вечеринки, которая состоялась прошлым летом у Фионы в саду, когда они жарили шашлыки: Фиона танцевала с Николь, а на заднем плане виднелся Пат в фартуке, размахивающий огромной вилкой, на каждый зубец которой было насажено по сосиске. А вот фотографий Майкла не было. Хотя у нее имелся чудесный снимок, на котором он с мальчиками дурачился, принимая позы культуристов на пляже в Португалии, и носы у всех были перепачканы цинковой мазью, защищающей их от солнца.

В какой-то момент Эшлин сняла его с доски и спрятала в ящик буфета в столовой. Одно время она даже подумывала о том, чтобы вообще вырезать Майкла с фотографии, но потом решила, что это будет слишком по-детски.

Сэм долго разглядывал снимки и записки. Не обошел он вниманием и почтовую открытку из Стамбула, и еще одну, с изображением Микки Мауса, из Диснейленда, равно как и список покупок, составленный Эшлин, в котором значились туалетная бумага и кондиционер для белья.

— А тебя здесь нет, — заметил он, оборачиваясь к ней.

Эшлин достала из буфета полупустую бутылку «Джеймсон» и плеснула понемногу в оба стакана.

— Я не фотогенична.

— Не смей так говорить, — твердо заявил он. — Уверяю тебя, Эшлин, ты, конечно, можешь быть другого мнения, но ты — потрясающе красивая женщина.

Она уже собралась возразить ему, как вдруг вспомнила статью, прочитанную в каком-то журнале: «…Вы никогда не обретете уверенности в себе, если не научитесь достойно принимать комплименты. И недостаток вашей уверенности в конце концов убедит окружающих в том, что они ошибаются, а вы правы насчет себя».

— Спасибо, — сказала Эшлин. Оказывается, это совсем нетрудно.

— Кажется, тебе нечасто говорили, что ты красивая, — заметил Сэм.

Он прислонился бедром к столу и сделал большой глоток виски. Эшлин последовала его примеру. Огненная жидкость опалила нутро.

— Иди сюда, — сказал Сэм.

Не выпуская из рук стакана, она остановилась перед ним. Он погладил ее по щеке, а потом рука его лениво скользнула к шее и обласкала ее. Эшлин чувствовала, как вспыхивает огнем ее кожа в тех местах, где он касался ее, и непроизвольно подалась вперед, чтобы ему было удобнее трогать ее.

— Ты очень красивая, — пробормотал он, забирая у нее стакан с виски. Обняв ее обеими руками за талию, он притянул ее к себе. Губы их встретились, и Эшлин вдруг показалось, что раньше ее никто и никогда не целовал. Она почувствовала прикосновение его твердых жадных губ и всем телом прижалась к нему, отбросив всякую осторожность. Они сплелись в объятиях. Тело его оказалось упругим и мускулистым — благодаря скалолазанию, вне всякого сомнения.

Она притянула голову Сэма к себе и запустила пальцы в его каштановые волосы, жарко целуя в губы. Он оказался очень вкусным. Целоваться с ним было здорово. Она вновь потянулась к нему, на этот раз покрывая мелкими и частыми поцелуями, сливающимися в один.

На нее вдруг нахлынуло ощущение, уже испытанное ею на прошлой неделе. Она перестала нервничать и сомневаться, ее охватило желание ощутить его целиком, на себе и внутри себя.

— Ты просто невероятна, Эшлин. Единственная и неповторимая, — выдохнул он, отрываясь на миг от ее губ. — Продолжим наверху?

— Да. — Эшлин не верила своим ушам — неужели она говорит такое? Неужели это она, разведенная женщина тридцати пяти лет, обнимается с мужчиной, которого едва знает, и готова заняться с ним сексом? На первом свидании! Неужели она ведет себя как падшая, распутная женщина? Наверное. Но кому какое дело? Она могла поступать так, как ей заблагорассудится. Но все же кое-какие меры предосторожности принять необходимо. Если уж она собирается и впрямь выкинуть нечто безумное, то следует побеспокоиться о том, чтобы не подцепить СПИД и не забеременеть.

— У тебя есть презервативы? — напрямик поинтересовалась она, изумляясь собственной смелости.

— Да. Но ты уверена, что действительно хочешь сделать это? — прошептал он, будоража ее жаркими, частыми прикосновениями губ.

— Да. Идем.

Она приняла решение и отступать не собиралась. Ну и что, если она намерена заняться сексом в своем супружеском доме с человеком, который ей вовсе не муж? Ее чертов супруг свалил отсюда с другой женщиной. Господи, ей надо выпить.

Эшлин выскользнула из объятий Сэма, взяла свой стакан и осушила его одним глотком. Он улыбнулся и тоже допил свой, а потом протянул ей, чтобы она наполнила его вновь. Она щедро плеснула виски в оба стакана, после чего взяла его за руку и повела наверх.

В спальне царил полумрак. Прежде чем она успела включить прикроватные лампы, более щадящие и милосердные, чем верхний свет, он забрал у Эшлин ее стакан и опустил на тумбочку вместе со своим, а потом вновь обнял ее.

Они упали на кровать и перекатились так, что она оказалась сверху Он принялся пылко целовать ее, и рука его скользнула ей под юбку и стала нежно поглаживать ее бедро. «Чулки и подвязки, — подумала Эшлин. — Мне следовало бы носить чулки и подвязки, а не колготки».

Сэм попытался добраться до пояса ее прозрачных черных колготок, но поднять ей юбку достаточно высоко у него не получалось.

Если она не придет ему на помощь, он провозится всю ночь.

— Подожди, — прошептала она. А почему, собственно, она разговаривает шепотом? Ведь услышать их было некому.

Эшлин снова поцеловала Сэма, а потом сползла с него и нетвердо поднялась на ноги. Боже, кажется, она выпила слишком много. А если говорить откровенно, то просто напилась.

Он с вожделением смотрел на нее, пока она медленно расстегивала «молнию» на юбке. Проклятье. Вряд ли можно придумать что-либо менее эротичное, чем женщина в колготках поверх трусиков. Да еще не первой молодости женщина. Она не хотела, чтобы он увидел ее такой.

— Я жду. — Кажется, несмотря на ее опасения, он был приятно удивлен. — Включи свет, чтобы я мог тебя видеть.

Эшлин обошла кровать, чтобы включить лампу на прикроватной тумбочке. Едва она щелкнула выключателем, как Сэм сгреб ее, одной рукой расстегивая молнию на юбке. Та соскользнула к лодыжкам, и она быстро стащила с себя колготки, прежде чем он успел привлечь ее в свои объятия. Они вновь поцеловались. Его язык проник ей в рот, пока руки нежно изучали ее тело. Хвала Господу, что она успела побрить ноги сегодня.

— Я могу снять это? — спросил Сэм, кончиками пальцев касаясь застежки ее «боди».

— Только если ты тоже разденешься.

Неловкими пальцами, которые то и дело соскальзывали с маленьких пуговиц, Эшлин принялась расстегивать ему рубашку Она уже почти закончила и запустила обе руки ему за пазуху, когда почувствовала, что он расстегнул на ней белье. Она задрожала от удовольствия, ощутив прикосновение его пальцев, которые принялись ласкать и поглаживать ее в интимных местах.

— Ох, Сэм, — пробормотала она.

— Тебе хорошо? — спросил он.

— Замечательно, — искренне ответила она, отдаваясь во власть чистого незамутненного удовольствия. Сэм приподнял бронзовый шелк и, затаив дыхание смотрел на ее груди, заключенные в тиски кремового бюстгальтера.

— Ты прекрасна, — сказал он, водя носом по мягкой плоти ее груди. — Помоги мне снять эту штуку.

Эшлин стянула «боди» через голову. Сэм потянулся ей за спину и одним движением расстегнул бюстгальтер.

— Теперь ты, — потребовала она, вытаскивая из джинсов полы его рубашки. Он быстро разделся, затем откинул пуховое одеяло и скользнул в постель. Эшлин устроилась рядом и прижалась к нему — прикосновение его теплой шелковистой кожи возбуждало и согревало ее.

— Ты очень красивая, Эшлин, — повторил он, покрывая поцелуями ее грудь, пока она не застонала от желания.

— Это великолепно, — негромко сказала она. — Теперь я.

— Нет. — Он приподнялся на локте, пожирая ее глазами. — Сегодня ночью здесь командую я, и я постараюсь доставить тебе не один миг наслаждения. Поэтому откидывайся на подушки и думай о Британской империи!

Он вновь поцеловал ее грудь, а его пальцы принялись ласково гладить нежную кожу на внутренней стороне ее бедра.

Эшлин застонала от удовольствия.

— Если вы настаиваете, мистер Дэлани, — сдавленно пробормотала она.

— Настаиваю.

«Вот это да», — в который уже раз подумала Эшлин, лежа на подушках рядом с раскинувшимся на постели Сэмом. Он похрапывал, негромко, но достаточно, чтобы мешать ей заснуть.

После двух оргазмов она должна была забыться блаженным сном, но Эшлин не спалось. Хотя миновало уже четыре часа утра, сна не было ни в одном глазу. Она чувствовала себя расслабленной и полностью удовлетворенной. Оказывается, до этой ночи она даже не подозревала о том, насколько скучными и примитивными были занятия любовью с Майклом.

А Сэм был неутомим, дважды повергнув ее в сладкую пучину наслаждения. Дважды. Ничего себе!

Она потихоньку выскользнула из-под одеяла. Сэм не хватится ее. В любом случае ей позарез необходим стакан воды. Чрезмерное количество спиртного, выпитого вчера, начинало сказываться: ее мучила сильная жажда. Сняв халат с крючка на двери, она спустилась вниз, чтобы хлебнуть воды.

Дважды опустошив стакан, она вновь наполнила его и неслышно пробралась в туалет на первом этаже.

Эшлин с изумлением обнаружила, что выглядит очень даже неплохо. Она буквально светилась изнутри. Да, именно так. Она очень устала — волосы ее спутались и растрепались, помада на губах исчезла полностью, съеденная поцелуями, глаза покраснели, под ними виднелись крошки осыпавшейся с ресниц туши, — но лицо в зеркале светилось внутренним светом.

Она все-таки сделала это. Переспав с другим мужчиной в своей супружеской постели, она разрушила проклятие, наложенное на нее Майклом.

— Большое тебе спасибо, Сэм, — прошептала она, глядя на свое отражение.

Когда она вновь осторожно забралась под одеяло, Сэм забормотал что-то во сне и придвинулся ближе, прижавшись к ней всем телом. Он вновь что-то промычал, закинул одну руку ей на грудь и уткнулся носом в шею.

— Все в порядке? — пробормотал он сквозь сон.

— В полном, — прошептала она в ответ, с удовольствием устраиваясь поудобнее в его объятиях. — Все просто замечательно.

Он разбудил ее нежным поцелуем в губы, а потом провел языком по шее, пока она не разлепила сонные веки.

— Труба зовет, Эшлин. Это тебе вместо будильника. — Сэм скользнул ниже и накрыл ее груди ладонями.

— Который час? — поинтересовалась она, снова закрывая глаза.

— Без двадцати два.

— Два часа дня?! — Эшлин рывком села на постели. — Скоро придут мальчики, а тебе пора уходить, Сэм! — в тревоге вскричала она.

— Расслабься. — В голосе его сквозило веселое изумление. — Они вернутся домой не раньше шести. Ты сама сказала мне об этом вчера вечером. К чему такая спешка?

— Я знаю, но… — Эшлин и сама не могла объяснить причины охватившей ее паники. Вчера вечером все было совсем по-другому Как ему объяснить? Она хотела, чтобы Сэм ушел из ее дома, потому что испытывала чувство вины, словно совершила какую-то непристойность. Она хотела, чтобы он ушел и у нее появилась возможность разобраться в собственных чувствах, сложных и смешанных. Кроме того, ей надо сполоснуть стаканы, сменить простыни и смыть его запах со своего тела. Ну и наконец, его не должны увидеть мальчики, для этого еще слишком рано.

— Пожалуйста, пойми меня, Сэм, — начала она. — Я еще никогда не делала ничего подобного и сейчас чувствую себя очень странно. Мне кажется, мальчикам еще не время встречаться с тобой. Они растеряются и придут в замешательство. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Тебе понравилась прошлая ночь? — негромко поинтересовался он, перебирая пальцами ее волосы. У него были необыкновенно выразительные глаза.

— Конечно…

Он не дал Эшлин договорить, закрыв ей губы поцелуем, поначалу нежным, но быстро превратившимся в долгий и страстный. Она не могла не ответить на него. Щетина царапала нежную кожу у нее на шее, когда он двинулся ниже, щекоча носом ее груди.

— Мне нравится твоя грудь, Эшлин, — хрипло прошептал он. У нее не было ни сил, ни желания сопротивляться. Он был таким сексуальным и, кажется, точно знал, как завести ее. Не успела она опомниться, как они уже барахтались под одеялом, снова занимаясь любовью.

— Я уйду в три. У тебя останется еще куча времени, — пробормотал Сэм.

Часом позже она лежала в ванной и смотрела, как он заканчивает бриться. Плеснув в лицо водой, он вытер его насухо и взглянул на свое отражение в зеркале, поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы убедиться, что нигде не пропустил ни островка щетины, бреясь ее старой бритвой. Удовлетворенный увиденным, Сэм провел расческой по волосам, прежде чем надеть рубашку.

— Я сам найду выход, — сообщил он и наклонился к ней, чтобы приласкать ее грудь. — Господи, ты возбуждаешь меня одним своим видом. Мне так и хочется затащить тебя обратно в постель. Но только не в эту, разумеется. — Он резко выпрямился. — От нее надо избавиться, ты не находишь?

— Почему? — растерялась Эшлин, не понимая, что он имеет в виду.

— Но мы не можем заниматься любовью в постели, которую ты делила со своим мужем, — тоном оскорбленного достоинства заметил он.

— Да, понимаю, — протянула она, хотя на самом деле это было не так. Вчера его почему-то не беспокоил тот факт, что они занимались любовью в кровати Майкла. Впрочем, оба были настолько навеселе, что вполне могли устроить любовную битву прямо на мосту О’Коннелла, взымая деньги со всех желающих поглазеть.

— На выходные мы могли бы пройтись по магазинам, — предложил он. — Кроме того, не помешает прикупить спиртного. Пожив в Штатах, я привык к бурбону.

— Отлично, — машинально согласилась Эшлин.

Сэм опять склонился над ней и нежно, неторопливо поцеловал в губы.

Уже уходя, от дверей ванной он послал ей еще один, теперь уже воздушный поцелуй.

— Пока. Скоро увидимся.

Эшлин услышала, как он захлопнул за собой входную дверь, и с довольным видом вновь погрузилась в ароматную теплую воду, искрящуюся пузырьками пены. Ну и что, если ему хочется купить новую кровать или пить бурбон вместо виски? Он просто замечательный мужчина, к тому же — без ума от нее. Проклятье, да он может полностью переделать спальню по своему вкусу, если ему так хочется. Эшлин закрыла глаза, вспоминая, как Сэм занимался с ней любовью. Она полежит еще немножко, а уборкой займется потом.

— Ну, рассказывай. Как прошел ужин? — пожелала узнать Фиона, едва Эшлин успела снять трубку. — Куда вы ходили? Расскажи мне все.

— Все? — невинно переспросила Эшлин, пытаясь ничем не выдать, что ее буквально распирает от восторга. — Сэм заехал за мной в половине восьмого, на нем была голубая рубашка…

— К черту голубую рубашку! — с шутливым негодованием перебила ее Фиона. — Как вы с ним поладили? Целовал ли он тебя? А ты его? У вас был страстный, безумный секс под «Болеро» Равеля?

Эшлин громко фыркнула в трубку.

— Отвечаю по порядку: замечательно, да, да и да — хотя музыку мы не включали. Ты же знаешь, что в спальне у меня нет стереосистемы.

— Эшлин Моран! — взвизгнула Фиона. — Я тебе не верю! Ты с ним спала? Ведь не спала, верно? — не унималась подруга.

— Спала. Я знаю, что вела себя как последняя шлюха, но кому какое дело, если все было просто великолепно, и я рада тому, что переспала с ним. Не то чтобы мы выспались, надо признать…

— Он уже ушел? — осведомилась Фиона.

— Да.

— Хорошо. Ставь чайник, я сейчас примчусь. То есть, если у тебя хватит сил доползти до кухни на костылях!

— Разумеется, он очень привлекателен, — заявила Фиона пятью минутами позже, устроившись на кухне Эшлин и закурив сигарету. — Давай смотреть правде в лицо — одинокие симпатичные мужчины в наше время в этой стране вымерли, как мамонты. Поскольку это меня ты должна благодарить за ваше знакомство, я требую, чтобы ты рассказала мне все пикантные подробности. Все, ты меня поняла?

— Спасибо тебе, радость моя, за то, что ты познакомила меня с ним, — со смешком заявила Эшлин. — Я перед тобой в долгу, можешь не сомневаться. Сэм — фантастический любовник. Хотя, разумеется, мне не с кем его сравнивать, — добавила она. — Но все было замечательно. Три раза, Фиона, три раза. Я совершенно измотана.

— Ты ни капельки не выглядишь измотанной, — криво ухмыльнулась Фиона. — Ты выглядишь так, словно в тебе зажегся свет.

— Я знаю. Удивления достойно, не так ли? — Эшлин откинулась на спинку стула, держа в руке практически нетронутую чашечку кофе.

— Мы не спали почти до четырех утра, и у меня должна раскалываться голова после выпитого, но знаешь, что я тебе скажу? — Она улыбнулась, глядя на Фиону. — Я чувствую себя великолепно. Словно заново родилась. Мне трудно передать это словами, но, когда я была с Сэмом, все напряжение, что накопилось во мне после ухода Майкла, вдруг куда-то ушло. Я смогла расслабиться и забыть об этом. Все было просто потрясающе.

— Ты влюбилась, — рассмеялась Фиона.

— Нет, — возразила Эшлин, — ничуть. Мне нравится Сэм, и я нравлюсь ему, но это не любовь. Я больше не хочу влюбляться и, наверное, не захочу этого еще долгое время. — Она вдруг стала серьезной. — Любовь приносит одни неприятности. Если ты любишь кого-либо, он обладает властью над тобой и способен причинить тебе боль, а пока я не хочу проходить через это снова.

— Ну, это-то как раз вполне понятно, — заявила ее подруга. — Но не рассчитывай, что сможешь контролировать любовь, Эшлин. Это не удавалось еще никому.

— Знаю. — Эшлин встала, чтобы налить в чайник воды. Рядом с нею, завершив последний цикл, содрогнулась и замерла стиральная машина. Вообще-то надо бы развесить белье для просушки, но ни сил, ни желания заниматься этим сейчас у нее не было. Ничего, она сделает это позже.

— Найти работу, похудеть и научиться жить самой — все это было очень важно, но, что бы я ни делала, Майкл неизменно оставался рядом, — пояснила Эшлин. — Но теперь все изменилось. Я была привязана к нему, хотя он не чувствовал никаких обязательств передо мной. Он ушел, а я — нет. И вот теперь Сэм помог мне уйти от него.

— Когда ты встречаешься с ним снова? — осведомилась Фиона.

— На следующие выходные. Мы договорились поужинать вместе. Он хотел увидеться со мной завтра, но ему придется на неделю уехать в Корк. Он позвонит попозже.

Фиона выразительно приподняла бровь.

— А он весьма настойчив. И даром времени не теряет.

Последняя капелька крема упала из кондитерского шприца на творожный кекс с клубникой. Эшлин положила шприц в раковину и осторожно поместила блюдо в холодильник.

Диззи, толстый черный спаниель Кафленов, напряженно следил за каждым шагом Эшлин, не сводя коричневых глаз с женщины, которая все утро готовила на кухне всякие вкусности.

— Нет, ты ничего не получишь, Диззи, — упрекнула Эшлин собаку, у которой слюнки текли при виде таких деликатесов. — Ты на диете.

— Это мне следовало бы сесть на диету, — запричитала Рэйчел. Она влетела на кухню в розовом махровом халате, накручивая на влажные волосы полотенце в виде тюрбана.

Рэйчел оказалась невысокой, пухленькой и очень симпатичной особой. Она выглядела лет на десять моложе своего супруга, коему на вид можно было дать никак не меньше сорока пяти. Кроме всего прочего, она была очень неорганизованна и рассеянна, в чем уже успела убедиться Эшлин, прибыв на кухню Кафленов пару часов назад и затеяв долгие бесплодные поиски блюда, достаточно большого для того, чтобы вместить творожный кекс.

— На моем креповом платье не сходится «молния». А я так и не собралась купить утягивающие шортики, чтобы живот был не так заметен, — с горечью вырвалось у Рэйчел. — У меня есть время сбегать в «Спар», чтобы купить парочку, как вы считаете?

— У вас есть время, — медленно ответила Эшлин, думая о перегруженном калориями угощении, которое готовила. — Но к тому времени, как ужин будет съеден, вы станете испытывать ужасное неудобство, если платье изначально было тесноватым.

— Вы правы. — Рэйчел решительным шагом подошла к холодильнику и взяла бутылку белого вина из полудюжины стоящих на нижней полке.

— Ой, кекс выглядит восхитительно! — закудахтала она, едва завидев его. — Я готова съесть его целиком. Давайте выпьем по бокальчику, Эшлин. Вы не присели за весь день, а ведь вам нужно отдохнуть хоть немножко.

Вот уже два часа Эшлин кружила по огромной старомодной кухне Рэйчел, нарезая овощи, украшая творожный кекс, приготовленный ею дома, и запекая фазана с яблоками и кальвадосом. Она едва не сошла с ума, готовя требующее утомительно-кропотливого труда блюдо: филе лосося необходимо было очень тонко нарезать и запечь в сдобном тесте с зеленым салатом, укропом и свежими огурцами. Этим шедевром Рэйчел возжелала наповал сразить свою чванливую американскую невестку Антонию.

— Когда она уйдет, я расскажу всем, что это вы приготовили ужин. Антония захочет уйти пораньше, она всегда так делает. Не любит проводить много времени со своими родственниками, — призналась Рэйчел. — Но я хочу сделать вид, будто все приготовила сама, чтобы заткнуть этой корове рот. Вы ведь ничего не имеете против, а?

— Если только вы сунете мою визитную карточку в карман каждому гостю, когда они начнут расходиться, — ответила Эшлин, вытаскивая из своей сумочки несколько визитных карточек кремового цвета.

***Домашний помощник***

К чему надрываться у плиты, когда можно отдохнуть и развлечься на собственной вечеринке? Я и моя команда готовы приготовить для вас изысканные аппетитные блюда из свежих продуктов, в то время как вам не придется и палец о палец ударить. Предложение вас заинтересовало? Звоните Эшлин Моран, чтобы узнать подробности.

Собственно, в предложении содержалась лишь часть правды. «Команда» Эшлин включала только ее саму. Тем не менее она могла получить помощь, если таковая бы ей потребовалась. Ее мать предложила ей свои услуги в приготовлении десертов.

— Выглядит впечатляюще. — Рэйчел явно понравилась роскошная бумага с тисненым шрифтом, который Эшлин сама выбрала в типографии.

Она заказала целую сотню визиток и теперь изо всех сил молилась, чтобы они разошлись и окупили себя. Эшлин осторожно пригубила вино из бокала, который предложила ей Рэйчел. Надо соблюдать осторожность: будет катастрофа, если она испортит свой первый ужин, напившись вместе с хозяйкой еще до его начала.

— Я могу чем-нибудь помочь? — Рэйчел присела за кухонный стол и достала из кармана флакончик ярко-розового лака для ногтей.

— Нет, спасибо, отдыхайте, — быстро ответила Эшлин. Она уже имела сомнительное удовольствие лицезреть захламленные шкафчики на кухне и забитый полуфабрикатами холодильник. Помощи от ее сегодняшней нанимательницы ожидать не приходилось.

К половине восьмого все было готово. Гости должны были вот-вот пожаловать, фазан подходил в духовке, проклятые рыбные ломтики в тесте подрумянились безупречно, и даже Рэйчел была во всеоружии, поражая домашних золотистой шелковой блузкой, стоившей, судя по всему, баснословных денег, черными брючками отличного кроя и блеском многочисленных золотых украшений.

Ее дочь Эми — шестнадцатилетнюю девочку-подростка, очень симпатичную, несмотря на надутый и мрачный вид, — отрядили помогать Эшлин накрывать на стол. Или Рэйчел родила ее в возрасте пятнадцати лет, или же пользовалась поистине волшебными средствами против морщин, решила Эшлин.

В потертых джинсах «501», обтягивающей худенькое тело черной водолазке, которая стала сизой от частых стирок, и замшевых башмаках на платформе Эми тем не менее являла собой более молодую и стройную копию своей матери.

— Могла бы и переодеться, Эми. — Рэйчел влетела на кухню и застала там дочь, втихаря попивающую водку с тоником. — И пить тебе еще рано. Я разрешила тебе только бокал вина, если помнишь. А эти джинсы сведут меня с ума.

Эми метнула на мать злобный взгляд.

— Можете не смотреть на меня так, мадам, — сердито заявила Рэйчел. Эшлин поняла, что назревает очередная ссора. «Пожалуй, в следующий раз я приготовлю ужин дома, а сюда привезу его уже готовым, — подумала она про себя. — Не исключено также, что я вообще откажусь от мысли основать компанию по приготовлению заказных угощений».

Дверной звонок издал громкую трель. Скандал мгновенно был забыт. Рэйчел крикнула мужу, чтобы он открыл дверь, и поспешила на крыльцо встречать гостей.

Когда все наконец расселись, было уже восемь. Джима назначили виночерпием, и он подмигнул Эшлин, пробегая мимо с двумя бутылками вина под мышкой и штопором. На кухню торопливо вбежала Рэйчел, чтобы помочь Эми внести двенадцать тарелок.

— Не хочу, чтобы Антония увидела вас, — прошептала она Эшлин.

Эшлин была благодарна хозяйке, за то что ей самой не нужно будет показываться гостям и обслуживать их. Приготовить угощение и подать его на стол, да еще и выглядеть при этом свежей, как маргаритка, было попросту невозможно. Ее серая футболка стала мокрой от пота, а влажные волосы прилипли ко лбу. Она умирала от желания надолго залечь в теплую ванну, а потом сесть в уютное глубокое кресло с хорошей книгой и бокалом сладкого белого вина.

Но домой она, скорее всего, попадет не раньше половины одиннадцатого, и сил у нее хватит только на то, чтобы повалиться на диван и посмотреть какую-нибудь ерунду, прежде чем отправиться в постель.

Когда гости приступили к еде, она чуточку приоткрыла дверь между кухней и столовой и прислушалась.

До ее слуха донеслись приглушенные восклицания: «Пальчики оближешь, Рэйчел!» и «Лосось просто изумителен, как ты приготовила его?» Значит, он им понравился. Она надеялась, что и фазан не вызовет нареканий.

— Хочешь кусочек фазана? — спросила она у Эми, когда девочка вернулась на кухню после того, как отнесла на стол последнюю тарелку.

— Я вегетарианка, — сообщила ей Эми, но потом добавила: — Все жрут его так, словно сбежали с голодного острова. И тетя Антония тоже.

— Похоже, ей нелегко угодить. — Эшлин наполнила раковину горячей водой.

Эми поморщилась.

— Она корова. Надеюсь, она подавится. Это не потому, что я считаю ваше угощение невкусным, — быстро добавила она. — Не обижайтесь.

— Все нормально. Если ты хочешь есть, я могу на скорую руку приготовить тебе сырный соус для брокколи или омлет. — Эшлин обратила внимание на то, что девочка выглядит усталой и бледной, чего не мог скрыть даже толстый слой тонального крема.

— Нет, не хочу, но все равно спасибо. — Улыбка преобразила лицо Эми, и она вдруг стала очень милой. — Может, помочь вам вымыть посуду?

В итоге Эшлин мыла, а Эми вытирала.

— Вы постоянно готовите, я имею в виду для заработка?

— Собственно говоря, это — мой первый подобный ужин, — пояснила Эшлин. — Я работаю секретарем в юридической фирме, и однажды мне пришлось приготовить ланч для важных гостей, когда официальные устроители провалили мероприятие. Именно там я встретила твоего отца, и он сказал, что твоя мать с удовольствием примет чью-либо помощь в организации вечеринок и ужинов для своего нового агентства.

— Это правда. Она даже чай приготовить не в состоянии. Получается, раньше ничем подобным вы не занимались?

— Мне нравится готовить, и я даже закончила продвинутые кулинарные курсы, но никогда не думала о том, чтобы заняться этим профессионально. Вплоть до этого года, во всяком случае.

— А что случилось в этом году?

— Я была домохозяйкой, но вернулась к работе, когда мы с мужем решили расстаться, — небрежным тоном пояснила Эшлин. Эти слова впервые не отозвались болью в сердце, и при мысли о Майкле она не ощутила горечи. Слава Богу. Она сполоснула кастрюлю с медным дном и сунула ее в сушилку.

— А когда после ланча меня поздравляли с тем, что я так вкусно готовлю, я подумала и решила, что со своими талантами надо что-то делать. Тут позвонила твоя мама. Если мне повезет и, уходя, гости унесут с собой мои визитки, такой работы у меня прибавится.

— Как интересно! Получается, что вы — настоящая деловая женщина. — Эми тщательно вытерла деревянную ложку.

Эшлин улыбнулась девочке.

— Наверное, ты права. Странно, но я никогда не считала себя таковой.

— Я тоже хочу стать такой, как вы, — заявила Эми. — Я не хочу сидеть дома без дела, как мать, и ждать у моря погоды. Отцу ведь пришлось чуть ли не силой заставить ее заняться чем-нибудь.

— Ты несправедлива к своей маме, Эми, — мягко упрекнула девочку Эшлин. — Пропустив несколько лет, вернуться к работе очень трудно. Уж об этом я могу судить по собственному опыту Первое время в адвокатской конторе стало для меня настоящим кошмаром. Вот представь — ты пропустила два года в школе, а потом возвращаешься в класс, где девочки на два года младше тебя. И начинаешь все сначала…

— Пожалуй, вы правы, — с неохотой признала Эми.

— Я знаю, что права, — решительно заявила Эшлин. — Ты бы жутко расстроилась и испугалась, потому что они были бы умнее тебя. И тебе было бы очень страшно оттого, что ты не сможешь догнать их. Этот страх парализовал бы тебя. Это ужасное чувство, можешь мне поверить. Так что твоя мама поступила очень храбро, решив организовать собственное рекламное агентство, и твоя помощь пришлась бы ей очень кстати.

— Наверное. — Эми принялась вытирать кастрюлю.

— Все идет просто чудесно, Эшлин!

На кухню ворвалась Рэйчел, прижимая к груди четыре пустые бутылки из-под вина.

— Такое впечатление, что ты выпила все это сама, — упрекнула мать Эми, словно забыв о том, что и сама не без греха. — Считая эти, вы опустошили уже по крайней мере девять бутылок.

— Это вечеринка. А нас — двенадцать человек, — парировала Рэйчел. — От фазана все в восторге, особенно Антония. Она говорит, что «удивлена тем, насколько он хорош». Сука. Вы не могли бы положить цианистый калий в ее порцию творожного кекса, Эшлин?

Та улыбнулась.

— Не уверена, что это положительно скажется на моей репутации повара для вечеринок. Боюсь, цианистый калий подпортил бы вкус лосося.

— Он был бесподобен, — вздохнула Рэйчел. — Все хотели узнать, как я его готовила. И фазана тоже. Кажется, они уверены, что я скупила весь продуктовый отдел супермаркета. Как только Антония уйдет, выходите к нам и я представлю вас, хорошо?

Предложение пришлось Эшлин не по вкусу, но потом она вспомнила, что должна расширять свой бизнес.

— Конечно. Но сначала мне надо привести себя в порядок.

— Можете воспользоваться моей комнатой, — предложила Эми.

Была уже половина первого ночи, когда Эшлин повернула ключ в замке своей входной двери. Кастрюли и сковородки переночуют прямо в коридоре, решила она, сваливая все на ковер.

Антония с мужем просидели у Кафленов до одиннадцати вечера, поэтому Эшлин и Эми пришлось коротать время на кухне в обществе микроволновой печи, стоявшей рядом с телевизором, по которому показывали фильм с Томом Крузом.

Когда же Эшлин появилась наконец в столовой, гости встретили ее аплодисментами.

— Лучшее угощение за последние годы, — сказала какая-то женщина, салютуя Эшлин бокалом портвейна. — Я искренне надеюсь, что когда-нибудь вы сможете приготовить что-либо вкусненькое и для меня.

— Разумеется, — ответила Эшлин. — Я дам вам свою визитную карточку.

Приготовленные ею блюда заслужили всеобщее одобрение, и, вспомнив об этом, кружа по дому в поисках Флосси, она вновь испытывала душевный подъем и вместе с тем невероятную усталость. Выключив внизу свет, она отправилась спать, не потрудившись даже снять макияж. Перед тем как погасить прикроватную лампу, Эшлин отключила будильник. Она намеревалась как следует выспаться и вволю понежиться в постели. Она заслужила это.

— Эшлин, это не ты. Оно тебе не идет. — Сэм отошел на несколько шагов от примерочной, прищуренными глазами глядя на темно-синее приталенное платье, которое только что примерила Эшлин. Она вздохнула, стараясь не давать воли своему раздражению. Это был уже третий по счету наряд, и два предыдущих были отвергнуты им так же безапелляционно.

Кремовое шерстяное платье с длинным кардиганом в тон оказалось «слишком облегающим», элегантная черная юбка — «слишком короткой», а когда он увидел маленький топ из лайкры, что шел с нею в комплекте, Эшлин решила, что его хватит удар. Не прошло еще и часа, как они заглянули в торговый центр «Стивен Грин», а она уже раздумывала, на какую холеру сослаться, чтобы поскорее отправиться домой. А ведь она так обрадовалась, когда Сэм подарил ей сертификат на покупку одежды, чтобы отпраздновать скромный юбилей — с момента их первого ужина в ресторане прошел ровно месяц.

— Как это предусмотрительно с его стороны, — с восторгом сообщила она Фионе.

По такому случаю Эшлин приготовила торжественный ужин и расплылась в счастливой улыбке, когда Сэм вручил ей подарочный сертификат, вложенный в коробку с шоколадными конфетами. Майкл никогда не додумался бы до такого жеста.

— Мы можем сходить за покупками в следующую субботу, — предложил Сэм, разворачивая для нее обертку из фольги.

— С удовольствием, — искренне ответила она, раздумывая над тем, как бы съесть поменьше конфеток и при этом не обидеть его. Целая коробка «Дэйри милк» с кремовой начинкой означала бы, что потом целый месяц ей придется сидеть на строгой диете. — Я с удовольствием пройдусь с тобой по магазинам.

И зачем она это сказала?

— Ну так что же мне идет, Сэм? — требовательно поинтересовалась она, едва сдерживаясь, чтобы не выйти из себя. — Паранджа?

— Милая, не сердись, прошу тебя. — Сэм чувствовал себя оскорбленным, словно она по-настоящему обидела его. — Я хочу, чтобы ты купила что-нибудь подходящее, только и всего.

— Подходящее для чего?

— Для ужина в ресторане со мной и для того, чтобы носить на работу. И не надо злиться на меня. Я всего лишь стараюсь помочь тебе.

— Послушай, Сэм. — Эшлин одарила его гневным взглядом. — У нас с тобой совершенно разные представления о том, что является «подходящим», а что — нет. У меня такая фигура, которую не стыдно показать. И я хочу это подчеркнуть, — прошипела она. — Это понятно?

— Вполне. Просто я хочу, чтобы ты выглядела красивой.

«Нет, ну каков нахал!» — сердито думала Эшлин, удаляясь в кабинку для переодевания и задергивая за собой занавеску. Можно подумать, раньше она выглядела плохо.

Мужчины вечно считают, что разбираются во всем лучше тебя. Она надеялась, что нынешнее недоразумение останется именно досадным недоразумением и ничем больше. Невзирая на все его недостатки, Майкл никогда особенно не интересовался ее гардеробом. Но, опять же, подобное его отношение и стало частью большой проблемы для них обоих. Мужчинам должно быть важно, что носят их женщины. Им полагается приходить в восторг от вида подруг. Наверное, это какой-то первобытный инстинкт, льстящий их самомнению.

Оставшись в одном белье, Эшлин разглядывала наряды, безнадежно отвергнутые Сэмом. На ее взгляд, все три были очень хороши. Впрочем, после того как долгие годы она носила мешковатые футболки и брюки с эластичным поясом, ее вряд ли можно было назвать экспертом в вопросах моды.

Любое обтягивающее фигуру платье приводило ее в состояние, близкое к экстазу. Но не исключено, что Сэм прав, и ей следует поумерить тягу к облегающим нарядам из лайкры, чтобы ее не сочли молодящейся старушкой.

— Эшлин! — Занавеска заколебалась. — Посмотри, что я нашел.

Она высунула голову из кабинки.

— Вот, — Сэм извлек из-за спины плечики с платьем. — Оно замечательно тебе подойдет.

«Оно» оказалось длинным жаккардовым платьем бледно-персикового цвета, которое струилось и развевалось подобно парусу, платьем, в котором она будет походить на перезрелую девственницу. Всего полгода назад оно наверняка пришлось бы Эшлин по душе хотя бы тем, что было достаточно просторным, чтобы она втиснула в него свой восемнадцатый размер. Однако с тех пор она стала намного стройнее и изящнее, а потому хотела продемонстрировать сей факт окружающим. Но Сэм ничего не знал об этом. Он понятия не имел, что Эшлин сбросила не один фунт лишнего веса, потому что она не рассказывала ему об этом. Эшлин чувствовала, что это может изменить его отношение к ней, и Сэм, возможно, бросит ее, если узнает, что она не всегда была такой стройной блондинкой, как сейчас.

Так что было бы несправедливо ожидать от него понимания ее ненависти к просторным нарядам. «Сохраняй спокойствие, — сказала она себе. — Не приписывай грехи Майкла Морана любому мужчине, вошедшему в твою жизнь после него».

Протянув руку, она взяла у Сэма платье. Лицо его расплылось в улыбке, и она улыбнулась ему в ответ. Повинуясь внезапному порыву, Эшлин подалась к нему и поцеловала в щеку. Было нечто невероятно обаятельное в улыбке Сэма, этой лукавой и озорной усмешке, которая осветила его лицо. Стоя перед ней в снежно-белом джемпере с треугольным вырезом и выцветших джинсах, облепивших его длинные ноги, он был неотразим. Одна из девушек-продавщиц не сводила с него глаз с того самого момента, как они вошли в магазин, так что Эшлин пришлось метнуть на нее выразительный взгляд собственницы — «Руки прочь от моего мужчины!»

— Держу пари на десять фунтов, оно изумительно подойдет тебе, — уверенно заявил Сэм, когда она вновь скрылась за занавеской.

Наверное, его отношение к одежде объясняется тем, что он так долго жил в Штатах, решила Эшлин, снимая платье с плечиков и надевая его на себя. Не считая таких мест, как Калифорния, люди в Соединенных Штатах Америки предпочитали намного более консервативный стиль в одежде по сравнению со своими собратьями в Европе, не так ли? Впрочем, Эшлин отнюдь не была в этом уверена. Однако она должна оправдать Сэма за недостаточностью улик. Совершенно определенно.

— Оно замечательное, Эшлин. — Он взял ее руку и поднял высоко вверх, заставляя подругу сделать пируэт, чтобы окинуть платье восхищенным взором со всех сторон. Втайне Эшлин подумала, что в нем она похожа на девочку-переростка, а не на взрослую женщину тридцати пяти лет от роду. Но Сэму оно понравилось.

— Оно такое сексуальное, — в полном восторге заявил он. — И ты выглядишь потрясающе.

Он по-медвежьи сгреб ее в охапку и прошептал ей на ухо:

— Ты такая сладкая, что мне хочется съесть тебя. Давай возьмем его.

— И на этом поход за покупками будем считать завершенным? — с надеждой спросила Эшлин.

— Точно.

— Я беру его.