Уже минули сутки, как Тара узнала о том, что их «Национальный госпиталь» был удостоен номинации «Сериал года». Но она все еще ходила переполненная радостью и с большим удовольствием любовалась букетом цветов, который ей наутро прислала Холли. Тара пыталась работать и в этот день, но не смогла, потому что была слишком взволнована. Отметить такое событие они с Финном решили вечером в их любимом ресторане, о чем Тара и рассказала Холли по телефону.

— То есть ты решила не смотреть себя по телевизору? — немного язвительно спросила Холли.

В ответ она услышала стон сестры:

— Никогда! Я еле пережила съемку, а теперь, может быть, когда-нибудь найду в себе силы посмотреть, что они наснимали.

— Я также буду гулять, но запишу церемонию на видеомагнитофон, — сказала Холли. — Так что когда-нибудь покажу своим гостям на этой ленте свою знаменитую сестру, которая обеспечила победу «Национальному госпиталю».

Холли опаздывала. Она бросилась назад в спальню, чтобы подкрасить ногти. Присев на край кровати, она дула на пальцы, ожидая, когда высохнет лак — красивый сиреневый лак с блестками. Еще предстояло влезть в неудобные полусапожки, которые ей пришлось приобрести к своим новым черным брюкам. Вещи были красивыми, но оказались неудобными. Особенно когда нужно было наклоняться, чтобы застегнуть молнию на полусапожках. Корсет от «Дольче и Габбана» Холли одолжила Габриэла из Международного дома моды, хотя у нее и были сомнения, подойдет ли он. Корсет действительно подходил лишь условно, дышать в нем было трудно, не говоря уже о том, чтобы наклоняться.

— Его возвратили, поскольку он оказался слишком большим для одной из наших лучших клиенток, и планируют продать в январе, — говорила Габриэла. — Так что никаких сигарет и не потей в нем сильно!

— Она не будет, — пообещала Банни, подруга и коллега Холли из детского отдела. Это была ее идея — одолжить корсет, и именно она лестью смогла уговорить Габриэлу. С коротко стриженными светлыми волосами Банни напоминала напуганного мальчишку. В неизменной белой рубашке и черных брюках она смотрелась совсем как модель на подиуме, и Холли завидовала ее красоте. Она была убеждена, что, если бы не участие Банни, Габриэла никогда не одолжила бы ей такую модную вещь.

Хотя Банни и Холли удалось заполучить согласие Габриэлы, они обе понимали, что расслабляться было рано. Ведь с Холли порой случались фантастические и необъяснимые вещи, в результате чего часто страдала ее одежда. То кофе чудесным образом выпрыгивал из чашки прямо на нее, то на улице ее обдавала водой проезжавшая по луже машина, то на ровном месте вырастал камень, о который она спотыкалась. Любой несчастный случай мог обернуться тем, что ужасно изуродованную фирменную вещь пришлось бы латать и отбеливать. Вокруг Холли был какой-то Бермудский треугольник, однако Габриэле знать этого вовсе не полагалось.

Но прежде чем свершилась эта сделка, в универмаге «Ли», где работали подруги, состоялся разговор. Холли в примерочной боролась с корсетом, пытаясь в него втиснуться. Банни смотрела и вздыхала:

— Я знаю, что это двенадцатый размер, а у тебя четырнадцатый. Но зато корсет плотнее облегает тебя, и ты в нем выглядишь лучше. К тому же он идет тебе.

У большого зеркала Банни придирчиво рассматривала Холли. Корсет утягивал талию, придавая фигуре очертания песочных часов. Без специальных ухищрений Холли бы такого не достигла. Банни, ловко подтянув подвязки у нее на спине, поправила на плечах длинные каштановые волосы.

— Теперь ты выглядишь действительно замечательно, — произнесла она, радуясь результатам своих усилий. — Эти полуботинки зрительно удлиняют твои ноги. Не хватает только ожерелья.

— А я не выгляжу слишком толстой… полной? — тревожно спросила Холли.

Если бы рядом с ними тогда была Габриэла, Холли ни за что бы не высказала эту мысль вслух. Стройная, как прутик, ее подруга, кажется, начисто была лишена жировых отложений.

— Толстой? Не говори глупости, — энергично покачала головой Банни. — Холли, ты выглядишь замечательно. Ты готова к тому, чтобы очаровать нас всех завтра вечером?

Незаметно пробежали сутки. «И как эти встречи одноклассников еще не запретили?» — бормотала Холли, проверяя, высохли ли ногти. С тех пор как Донна позвонила ей с захватывающим предложением устроить встречу по поводу десятилетия окончания школы, Холли была не на шутку обеспокоена. Да она скорее бы прошла под планкой, установленной на высоте двух дюймов, чем захотела встретиться со школьными подругами. Воспоминание о школьных годах вызывали у нее дрожь.

Наверняка одноклассники захотят узнать что-нибудь интересненькое из жизни Холли — например, с какими невероятными мужчинами она выходила в свет. Ответы «ничего» и «никто» просто не принимались. Единственное, что изменилось в ее жизни после школы, — это то, что она похудела. Однако даже сейчас, глядя на нее, никто не назвал бы ее худой. И какой ей прок пытаться похудеть еще, если и стараться-то просто не для кого?

Донна, ее лучшая школьная подруга, была в восторге уже от самой идеи встречи. Как-то вечером, еще за пару месяцев до встречи, она взволнованно обсуждала с Холли, как это будет здорово — собрать всех вместе.

— Только представь себе наш класс после стольких лет. Я помню многих семнадцатилетними и не могу представить себе, как они выглядят сейчас, когда им уже по двадцать восемь. Естественно, Лилли и Кэролайн не в счет. Я встречаю их каждый день, когда высаживаю Эмилию у школы. На мой взгляд, они совершенно не изменились. А вот судьбу многих других я не знаю. Остались ли они здесь или уехали куда… Как это было бы здорово — увидеть их всех снова.

— Да, — только и могла выдавить Холли.

— Я слышала, что будет и Мишель Мартин. Кто бы мог подумать, что одна из нас станет телевизионной знаменитостью.

— Донна, да она всего лишь репортер службы новостей, вовсе не Бритни Спирс, — говорила Холли, преодолевая нарастающее беспокойство. — Если ты не помнишь, мы предпочитали обходиться без ее компании.

Эта Мишель десять лет назад была сущим кошмаром в школе. Шумная, самоуверенная, она постоянно задевала более застенчивых девочек (таких как Холли и Донна). На всех, кто не разделял ее взглядов (все те же Холли и Донна), она смотрела свысока, словно на амеб.

— Ну, все равно, — беззаботно отвечала Донна. — От этого встреча будет только забавней. Разве ты не придешь, Холли? Я знаю, что тебя наверняка уже пригласили на несколько гламурных вечеринок под Рождество. Но наш вечер обещает быть просто фантастическим. До декабря еще целых два месяца, а я уже договорилась с Марком, чтобы он посидел с ребенком. Мы встречаемся в Дублине, и я останусь ночевать там в гостинице. Это лучше, чем ловить полуночное такси.

Донна все еще жила в Кинварре, многие же уехали в Дублин. Именно поэтому для встречи одноклассников был выбран один из дублинских отелей. Но Донну этот вариант устраивал даже больше. В Кинварре сплетни распространялись со скоростью звука, так что расслабиться бы просто не удалось. К тому же Донна любила бывать в Дублине. Каждая поездка с ночевкой сулила возможность побродить на следующий день по магазинам без детской коляски.

— Единственная проблема — что надеть, — продолжала размышлять Донна. Она принялась перечислять свои наряды, а также пояснять, почему это не подходит. Что-то вышло из моды, а что-то стало мало. — Естественно, у тебя, Холли, такой проблемы не будет. Если ты каждый вечер куда-то выходишь, то точно знаешь, что надеть. В последнее время мы с Марком выбирались только в кафе «У Марии». А там можно появиться в трикотажной рубашке, с ребенком, и никто не обратит внимания.

Спустя пару минут Джек, малыш Донны, громко заплакал, и им пришлось попрощаться.

Вспоминая тот разговор, Холли немного грустно улыбалась от осознания того, что могла бы вести совершенно другую жизнь, в которой было бы много вечеринок и нарядов на каждый случай. Но… «Донна совсем не представляет себе, что такое жизнь в Дублине, — думала Холли. — Наверное, она полагает, что всякий, кто смог вырваться за пределы Кинварры, оказывается в совершенно диком мире развлечений в стиле этакого Голливуда, где великолепные мужчины названивают по телефону, требуя объяснений, почему вы не едете вместе с ними в Рио».

Холли уже не раз говорила подруге, что быть консультантом в детском отделе универмага «Ли» — это не самое гламурное занятие, но все безуспешно. Она рассказывала, что проводит большую часть рабочего дня в подсобке, терпеливо складывая детские футболки. Единственный раз мужчина бросился к ней навстречу, когда она упала, выходя из автобуса. Этот мужчина оказался прыщавым подростком. Смутившись, он столь же быстро исчез. Синяк же прошел только через несколько недель.

А что касается так называемых выходов, то Холли была слишком тиха, чтобы участвовать в вечеринках, на которые собирались работницы универмага. Вечеринки вообще ввергали ее в ужас. Перед Холли также стояла проблема, что надеть, и выбор всегда падал на черное, поскольку этот цвет делал ее стройнее. Оказываясь на вечеринках, Холли из-за своей природной застенчивости сама предпочитала всем другим местам кухню. Типичный ее пикник выглядел как поход в паб с Кенни и Джоан, которая жила в квартире напротив.

Все это она пыталась объяснить Донне, но та ничего не хотела слушать.

— Да брось, Холли! Ты лишь пытаешься подбодрить меня, — настаивала она. — В больших городах порой случаются захватывающие вещи, не то что у нас в провинции. Всякий раз, когда в местном кафе появляется пирожное-картошка, сбегается чуть ли не вся Кинварра.

— Кинварра — чудесное место, — вступалась за свой город Холли.

— Если так, то почему ты уехала отсюда? — возражала Донна, отказываясь признать тот факт, что огромный Дублин, в котором варится множество человеческих судеб, и прелестный маленький городок на расстоянии шестидесяти миль от него можно хоть как-то сравнивать.

— Я просто хотела немного попутешествовать, — для ее успокоения отвечала Холли.

После длительных раздумий Холли смирилась и записала в дневник дату встречи, а потом начала планировать приготовления. Однако вместо плана действий почему-то рождался план переоценки ценностей. Часто, засыпая, Холли задавала себе вопрос: «Как мне найти выход из моей ситуации?» Она также спрашивала себя, как Донне удалось обрести такую уверенность в себе, что она с нетерпением ожидала встречи одноклассников. «Должно быть, брак и материнство — это отчаянно смелый шаг, — решила для себя Холли. — И почему никто еще не разработал таблетки от неуверенности? Почему фармацевтические компании бездействуют в этом вопросе?»

В школе они с Донной сдружились, потому что обе были тихими. Они никогда не были частью той многочисленной компании девочек, которые дерзили учителям, уже знали, как грамотно скрутить «косячок», ходили на свидания с парнями. Холли от такого просто лишалась дара речи. Платой за то, чтобы остаться хорошей, стала полная безвестность. Она не хотела знать многих своих одноклассниц, и это было взаимно. Сейчас Холли могла бы поставить свою недельную зарплату на то, что многие одноклассницы даже и не помнят, что учились вместе с Холли и Донной. Хотя, может быть, и вспомнят тощую девочку в больших очках (это была Донна), а также полную и застенчивую младшую дочь Миллеров. Общалась она в школе с такими же безвестными тихонями, как она сама. Холли подозревала, что они-то как раз и не появятся на встрече одноклассников. Она пыталась вспомнить их — Брона, проводившая все время в библиотеке, очень застенчивая Роберта, которая вечно рисовала что-то в альбоме. Кажется, она никогда никому не смотрела в глаза.

Близилась дата встречи, и Холли начала уже придумывать повод, чтобы не ходить. Но когда мама прослышала об этом, то сразу же позвонила и принялась уговаривать ее пойти.

— Дорогая, там будет просто замечательно, — начала Роуз. — Я вспоминаю встречу на десятилетие окончания школы Стеллы. — Ей встреча понравилась, и теперь они подумывают, как бы встретится на двадцатилетие. Годы-то летят. Ты пойдешь с Донной?

— Конечно, — почти непроизвольно ответила Холли. Рассказывать, что у Стеллы в школе все было иначе, что Стелла всегда была в центре внимания, Холли не стала. А ее, Холли, никто не вспомнит, да и не захочет вспоминать.

— Что ты собираешься надеть? — внезапно взволнованно спросила мать, словно подозревала, что Холли опять оденется как попало.

— Джоан сошьет для меня блузку из лайкры и кожаную мини-юбку, — сказала Холли, не в силах противостоять искушению пошутить. Джоан, которая жила в квартире напротив, действительно училась на модельера. Ее фирменным стилем была искусно разорванная одежда, исписанная словами с нарочито явными ошибками. При всей своей любви к Джоан, Роуз не хотела бы видеть ее творения на своей дочери.

— Это была шутка, — быстро успокоила ее Холли. — Я думаю, что надену что-нибудь из универмага «Ли».

Хотя у Холли, как всегда, не было денег, этот вариант казался ей самым разумным.

— Хороший выбор, — облегченно сказала Роуз. У универмага «Ли» была репутация дорогого магазина с красивой одеждой.

— А ты поклоняешься модным ярлыкам? — поддразнила Холли.

— Ни в коем случае, — решительно ответила Роуз. — Я просто хочу, чтобы ты смотрелась лучшим образом.

Холли на другом конце провода невесело усмехнулась. В этом их желания совпадали.

Подготовка к встрече одноклассников шла полным ходом, и теперь к ней подключились Тара, Стелла, Банни, Джоан и Кенни. Все переживали вместе с Холли.

— Тебе понравится, я знаю, — искренне говорила Стелла. — Наша встреча одноклассников мне очень понравилась. Вначале все кажется удивительным. Все начинают общаться парочками, люди едва узнают друг друга! А потом уже начинается общее веселье и разговоры.

«Ах, Стелла, — с нежностью думала Холли. — Для тебя школа была желанным местом, откуда сбежать не хотелось».

Словно читая ее мысли, сестра продолжала:

— Я понимаю, что школьные годы были для тебя трудным временем. Тогда у тебя и с фигурой были проблемы. Но теперь все так изменилось. Ты смотришься великолепно, и все твои проблемы в прошлом.

Размышления Стеллы о том, что в школе ее сестра была, пожалуй, чересчур полной, робкой и застенчивой и всякий норовил указать пальцем на ее недостатки, а сейчас с этим у нее все в порядке, действительно немного подбодрили Холли.

— Я надену какой-нибудь откровенный маскарадный костюм, — во время одного из разговоров успокоила она Стеллу, — чтобы все видели, что во мне уже не двадцать стоунов.

Стелла рассмеялась.

Иногда позванивала и Тара. Она поддерживала Холли столь же тепло, но говорила с большей прямотой.

— Ты выглядишь на миллион долларов. Просто представь себе, какой эффект ты произведешь, явившись перед всеми. И ты, и я изменились. На нашей встрече одноклассников все были просто ошеломлены при моем появлении. Не бойся смелых нарядов. Удиви всех, пусть почувствуют уколы зависти. Уверена, что у тебя дома много нарядов, да и в магазине ты получишь скидку, как работник.

Все это было так, но Холли до сих пор так ни разу и не воспользовалась своим законным правом на скидку в десять процентов, которая полагается продавцу. Какой смысл в роскошных нарядах, если самым большим светским мероприятием является поход в кафе. Тара же была убеждена, что ее младшая сестра тоже ведет в некотором роде светскую жизнь. Сама Тара регулярно бывала на приемах, освещая их по долгу службы, как корреспондент. Так что вечеринки были частью ее работы. Тара блистала перед камерой. Она была и умна, и обаятельна. Холли также не была обделена этими качествами, но проявляла их только в тесном семейном кругу и с близкими подругами. В компании остроумие неизменно покидало Холли, и она замыкалась в себе.

В любой шутке есть доля правды. Щедрая Джоан действительно предлагала Холли свои идеи, как нарядиться.

— Мне кажется, что тебе подойдет нечто историческое, в стиле времен короля Эдуарда. Помнишь, тогда носили корсеты, и талия получалась в рюмочку, — говорила ей Джоан. Костюмы в таком стиле она видела в фильме «Бегущий по лезвию», где перемешались прошлое и будущее.

— Опять этот футуризм, замешанный на моде английских королей, — стонал Кенни, приятель Джоан. Они не были парой, хотя старательно демонстрировали это. На самом деле Кенни был голубым и работал дизайнером мужской одежды. Все свое свободное время он, не вылезая из постели, изучал многочисленные номера «Вог» и мечтал о том, чтобы Джоан наконец бросила свой авангардный стиль. Любимым дизайнером одежды Кенни был Том Форд, и ему так хотелось, чтобы идеал Джоан хоть как-то приблизился к нему. Джоан и Кенни были идеальными сожителями, поскольку могли бесконечно спорить о моде. К тому же вместе им было гораздо легче платить за их милую квартирку с балконом.

— Холли хочет, чтобы ее бывшие одноклассники просто позеленели от зависти, — настаивал Кенни. — А не посмеялись над нею. Те наряды, которые предлагаются сейчас, могут носить разве что четырнадцатилетние модели, у которых кожа да кости. А никому другому они не пойдут.

— А Холли желает чего-то… необычного, — продолжала Джоан, хорошо умевшая выдерживать эффектные паузы. — Она может получить хорошую скидку за платье.

Банни была, как всегда, практична. Ее предложение оказалось приемлемым и без той скидки, которая полагалась по кредитной карте. Холли просто не знала, чем отблагодарить подругу. И вот взятая взаймы вещь висела в специальном чехле у Холли. По настоянию Банни она пообещала, что не будет никому рассказывать, что эта вещь одолжена на время. Неизменно самокритичная Холли и то была вынуждена признать, что действительно хорошо смотрится в ней. «По крайней мере неплохо», — сказала она тогда. Теперь дело было за тем, чтобы не пролить ничего на себя во время вечеринки.

Убедившись, что маникюр подсох, Холли встала и, глубоко выдохнув, попыталась наклониться и надеть сапожки. Наконец ей удалось дотянуться и застегнуть молнии на сапожках. Распрямившись, она почувствовала себя почти как ныряльщик за жемчугом после погружения.

Холли подошла к зеркалу и расчесала волосы. Хотелось закурить, но она благоразумно отказалась. Габриэла наверняка придет в ярость, если возвращенный ей корсет будет пахнуть табаком. Свою последнюю за этот вечер сигарету Холли выкурила прежде, чем надела корсет. Проблема состояла еще и в том, что ей нельзя было потеть в этом корсете, а значит, и активно двигаться. Такова была цена, которую должна заплатить за бал Золушка.

Холли всмотрелась в зеркало, пытаясь придать взгляду неприступную сексуальность.

Пора было выходить. Холли уже договорилась о том, что она встретит Донну у поезда и они зарегистрируются в гостинице. Единственным, о чем Холли еще не сказала Донне, была идея немного опоздать на вечеринку. Предложила это Банни.

— Надо появиться картинно, — советовала Банни. — Ты же не хочешь бесцельно бродить вокруг столиков, ожидая, пока все соберутся. Опоздай минут на двадцать — это будет выглядеть так, будто ты деловая и занятая.

Кэролайн и Лилли заняли заказанный уютный угол в баре отеля. В сумках была настоящая водка, хорошо разведенная диетической колой. Пить решили больше для храбрости. Пришлось обойтись длинным угловым столом, поскольку комитет по подготовке встречи решил, что отдельный зал слишком дорог. Кэролайн и Лилли пришли заранее, чтобы никто не занял их стол. «Забить место для нашей компании», как сказала бы Кэролайн. Хотя с тех пор, как они закончили школу, прошло десять лет, своих школьных приятельниц они называли не иначе как просто «наши». Но конечно же, жизнь не стояла на месте. У самой Кэролайн было уже трое маленьких детей, она работала светотехником в Драматическом театре города Кинварры. У Лилли подрастали две дочки, и поэтому она работала полдня. Александра была помощником управляющего в местном видеосалоне. Другие «девочки», в том числе и «телезвезда» Мишель, перебрались из Кинварры и редко бывали дома. Именно поэтому было так замечательно собраться всем вместе и узнать, чего добились в жизни другие. Вечер обещал быть захватывающим, но Лилли и Кэролайн иллюзий не питали. Они хорошо понимали, что встречи одноклассников мало похожи на встречи старых друзей. Скорее это показуха друг перед другом, подсчет своих достижений и, конечно же, чужих неудач.

Лилли просматривала список.

— Двадцать пять «да», три «нет», и двое так и не отозвались, — подытожила она. — Совсем неплохо.

— Интересно, Мишель наводит красоту? — спросила Кэролайн, подавившись напитком от неожиданной мысли.

— Конечно, нет, — со знающим видом ответила Лилли. — Она всегда была красива от природы. А какие у нее брови! Наверное, мне и пластическая хирургия не поможет хоть как-то сравняться с ней.

— Впрочем, как и мне, — согласилась Кэролайн, которая втайне надеялась на подтяжку лица. Она видела, какой стала ее старшая сестра, и не хотела иметь мешки под глазами.

— Мы не должны поправлять природу, — заметила Лилли, отрывая бокал от губ и поблескивая длинными ногтями с лаком ядовитого цвета.

Заметив взгляд Кэролайн, она торопливо добавила:

— Это не в счет. Если ты растишь детей, то забудь о длинных ногтях.

В бар отеля вошла какая-то женщина. Она нервозно оглядывалась, сжимая в руке маленькую сумочку. Невысокая и худая, она была одета совсем не по моде. Ее темные волосы несколько старомодно спадали на плечи. Кэролайн и Лилли пристально рассматривали ее.

— Брона Райли, — прошептала Лилли подруге. — Она нисколько не изменилась.

— А ты думала, что она будет специально готовиться к этой встрече? — также шепотом ответила Кэролайн.

Сами они недавно совершили обход самых дорогих магазинов моды, чтобы найти для себя подходящий образ. Сегодня с самого утра они были озабочены тем, чтобы эффектно уложить волосы и сделать хороший макияж. А Кэролайн, хотя и не сказала об этом подруге, даже делала обертывания из морских водорослей в самом шикарном салоне красоты города Кинварры, чтобы сбросить в талии несколько дюймов. Уж слишком узко оказалось ей платье с корсетом.

Притворяясь, что не замечают Брону, они смотрели, как она нерешительно направилась к бару и заказала напиток. Встреча одноклассников была именно встречей старых приятелей, а Брона не входила в число девочек из компании Мишель. Многие, например Донна и другие, сдружились после школы, но с Броной все было иначе.

Донна сама забыла все обиды, и теперь их не помнили и остальные. Кэролайн, Лилли и Донна встретились случайно три года назад, когда привели своих дочерей в школу. Встретились прямо у школьных ворот и разговорились. Оказалось, что никто зла не помнит.

— Представьте себе, — сказала тогда Донна, — что они будут учиться вместе и дружить, как мы.

Более задумчивая по своему характеру Кэролайн вспомнила, как они дружили, и покраснела. Она вспомнила, что была одной из фавориток в классе и о таких серых мышках, как Донна, вспоминала только тогда, когда нужно было списать домашнюю работу. Сейчас, когда сама стала матерью, Кэролайн возненавидела бы любого ребенка, который относился бы так к ее любимой Кайли. Однако у Донны, кажется, не было никаких плохих воспоминаний ни о Кэролайн с Лилли, ни о школе вообще. Словом, все счастливо обо всем забыли.

— Давайте пойдем ко мне на кофе, когда отведем девочек, — предложила тогда Кэролайн, желая чем-то загладить вину перед Донной.

— Это было бы прекрасно, — улыбнулась та.

Так началась их дружба, но, несмотря на три года дружбы, Донне так и не представился случай затащить Холли в их тесную компанию.

И Лилли, и Кэролайн было интересно, какой стала Холли сейчас. Конечно, они знали, что ее сестра Тара теперь телезнаменитость, и им было интересно, как изменилась ее младшая сестра. Имя Тары Миллер иногда появлялось в местных газетах, были и фотографии с премьер фильмов. Так что теперь для обеих подруг Холли была не просто тихоней, какой ее знали в школе. Лучше уж, чтобы тебя знали по твоему родственнику, чем не знали никак.

А Донна рассказывала, что Холли живет в какой-то невероятной квартире в Дублине, работает с крупнейшем универмаге «Ли». Также новая подруга рассказала и о том, что выглядит теперь Холли замечательно. Кэролайн и Лилли помнили со школы полноватую застенчивую девочку с круглым серьезным лицом и, конечно же, хотели увидеть ее сейчас.

Когда такси с Донной и Холли остановилось у гостиницы, было уже пять минут девятого. К тому времени Донна уже прилично разволновалась.

— Мы опаздываем! — воскликнула она, сунув десятку в руку Холли и выскочив вместе с ней из такси. — Мне еще надо зарегистрироваться в гостинице. Мы же собирались быть здесь полвосьмого. Пять минут назад все уже собрались за столом.

С этими словами Донна помчалась к дверям гостиницы.

— Как все спешат, — весело заметил таксист, взяв у Холли деньги. — Когда Бог создавал время, он совсем не скупился. Сейчас же Рождество. Под Рождество ни одна вечеринка не начинается вовремя. Какие уж тут восемь вечера. Вам еще повезет, если вас накормят в десять.

Холли в ответ улыбнулась:

— Интуиция мне подсказывает то же самое.

План Банни немного опоздать был великолепен. Когда Холли встретила Донну на вокзале, она предложила зайти в кафе и выпить по чашке кофе, уверив ее в том, что до гостиницы на такси всего пять минут. Все бы так, но Рождество, проливной дождь и толпы покупателей на улицах превратили эти пять минут во все сорок.

— Огромное спасибо, — сказала Холли, выходя из такси и захлопывая дверь. Сделав шаг, она поняла, что шарф прижат дверью. Машина тронулась.

— Стой! — закричала она в панике.

Водитель затормозил.

Трикотажный шарф застрял в замке, и потребовалось целых пять минут лихорадочных усилий, чтобы извлечь его.

— Еще раз спасибо, — сказала Холли уже менее бодро, разглядывая помятые концы шарфа. Слава Богу, корсет не пострадал.

В гостинице Донна зарегистрировалась и торопливо направилась в свой номер, чтобы поскорее надеть вечернее платье.

— Скорее, — торопила она Холли.

Донна суетливо собиралась, натягивая колготки и поправляя вечернее платье. В итоге мелкие блестки, которые должны были украшать плечи, оказались совсем в другом месте. А Холли сидела у окна, разглядывала мокрые улицы и задавалась вопросом, зачем согласилась приехать.

— Пошли, я готова, — сказала Донна, все еще отрывисто дыша.

Холли поднялась с кресла, корсет и ее новые ботинки зловеще скрипнули. Откинув назад длинные волосы и пару раз глубоко вздохнув, насколько ей позволял эксклюзивный корсет стоимостью несколько сотен фунтов, она ответила:

— Я тоже готова.

— В этом наряде ты смотришься невероятно, — почему-то недовольным тоном сделала комплимент Донна, когда они спускались вниз. — Я ненавижу свое старое платье. Посмотреть со стороны, так словно бы десять минут назад доила коров и вот по-быстрому собралась. А ты выглядишь великолепно.

— Но у нас нет коров, — сказала Холли, которую безумная логика Донны немного рассмешила. — Ты тоже выглядишь великолепно.

— Ты же поняла, о чем я. У тебя есть особый городской лоск, а во мне все увидят провинциалку.

— Не увидят, я сама одолжила этот наряд на время, — сказала Холли, нарушая обещание, данное Банни. — Я очень боялась, что буду выглядеть ужасно и одноклассницы подумают, что я с тех пор не изменилась — осталась все той же полной и скучной Холли Миллер.

— Но ты и так красива, — удивленно сказала Донна. — Прошло столько лет, ты невероятно изменилась. Сумела устроить себе такую красивую жизнь. Чего же тебе бояться?

— Оставь эти радужные представления, — ответила Холли, удивляясь тому, какими извращенными могут быть представления о жизни. — Я всего лишь работаю в магазине, живу в квартире, которую не смогла бы себе позволить, если бы не мои сверхурочные. Чтобы оплачивать счета за электричество, мне приходиться выходить на работу и вечером. Так что никакой красивой личной жизни.

— Но откуда же мне было знать это, если ты ничего о себе не рассказывала? — раздраженно спросила Донна.

— Я тебе, наверное, уже в десятый раз говорю об этом, но ты думаешь, что я обманываю. Тебе кажется, что жизнь за пределами Кинварры вдруг превращается в волшебную сказку. Не превращается.

Донна остановилась.

— Хорошо, — сказала она, — только давай не будем говорить об этом при всех. Я уже сказала девочкам, что ты стала преуспевающей, что окружена мужчинами.

Холли удивленно посмотрела на нее:

— Ты сказала это?

— Я тогда думала, что у тебя действительно красивая жизнь. Давай забудем об этом. Посмотрим на реакцию Кэролайн и Лилли, позабавимся.

— Я даже не знаю, зачем иду, — сказала Холли, готовая теперь доверить подруге все свои тайные страхи. — Я в школе никогда не общалась с ними, они всегда смотрели на меня свысока из-за того, что я была тихоней.

— Знаешь, Холли, в школе мы действительно не особенно дружили с ними, — ответила Донна. — Так что сейчас нам тем более нужно подружиться. Именно поэтому я и дружу с Кэролайн и Лилли. Мне не хотелось бы, чтобы моя дочь росла такой же тихой мышкой, как мы. Сейчас она общается с девочками Кэролайн и Лилли, и, возможно, их дружба впоследствии поможет ей.

«Итак, она все-таки помнит», — подумала Холли, удивленно глядя на свою подругу.

— А я думала, что ты страдаешь синдромом селективной памяти, — сказала она вслух.

Донна усмехнулась:

— Нет, я специально придумала его для себя. Помнишь, как у Мадонны. «I’m making up for lost time. Come on».

Кэролайн и Лилли уже успели пропустить по два коктейля. Бар жужжал как улей, однако Мишель не появлялась.

— Глупая стерва, — раздраженно сказала Лилли. — Ты всегда говорила, что она ненадежна. И где эта Донна?

— Вот она! — воскликнула Кэролайн. — Очуметь, а кто это с ней?!

В изумлении подруги наблюдали, как в зал входит Донна вместе с высокой красивой девушкой, на которой был корсет, совсем как у Кэролайн прежде. Темные волосы девушки так красиво спадали на плечи, словно над ними трудились несколько парикмахеров в течение многих часов.

«Уж ей-то не нужна обертка из морских водорослей, чтобы носить такие корсеты», — подумала Кэролайн. И еще она подумала, что своей фигурой в виде песочных часов эта девушка очень напоминает Софи Лорен. «Определенно ее талия уже моей, даже если я выдохну».

Для Кэролайн, фигура которой мало изменилась после школы, этот вопрос был довольно болезненным.

Темноволосая девушка держала в руках изящную, украшенную бисером сумочку. На шее незнакомки было жемчужное ожерелье.

— Это же Холли Миллер! — сказала Лилли голосом, преисполненным благоговения.

Донна поспешила к своим лучшим подругам, которые вскочили со своих мест, приветствуя их с Холли. У каждой встречи одноклассников есть свой ключевой момент, и он наступил. Народ постепенно начал подтягиваться. Почти все практически не изменились — разве что надели драгоценности и дорогую одежду. У Пэт Уилсон была короткая круглая стрижка, которая очень шла ей. Прежде огненно-рыжая Андреа Магуайр стала потрясающей блондинкой. Даже Бабс Графтон наконец выправила зубы и сменила тяжелые очки на контактные линзы. Но только Холли изменилась так сильно, словно действие происходило в каком-нибудь сериале.

— Холли, тебя и не узнать! — сказала Лилли, готовая теперь сама начать разговор первой.

— Удивительно, как она изменилась, — добавила Донна.

— Ты выглядишь замечательно, — согласилась Кэролайн. — На тебе такой роскошный корсет. Наверняка шила по индивидуальному заказу?

— Да, но… — Холли чуть не проговорилась, что взяла его напрокат.

К счастью, Донна вовремя ее перебила:

— Всем остальным такая скидка в универмаге «Ли» не полагается.

Холли быстро поняла намек.

— …я брала не по полной цене: нам действительно полагается скидка.

Холли врала без стеснения, надеясь, что Лилли и Кэролайн ничего не поймут.

— Расскажи немного о себе, — нетерпеливо попросила Кэролайн. — Я хотела бы работать в универмаге «Ли». Ведь к вам приходят знаменитости.

— Я работаю в детском отделе, — извиняющимся тоном сказала Холли. — Мы представляем больше фирму «Диор» для детей, но и для малышей мы предлагаем наряды, украшенные блестками. Детям вообще нравится все блестящее.

Все за столиком рассмеялись, и Холли почувствовала, что может немного расслабиться. Обычно она пребывала в слишком нервозном состоянии, чтобы допускать шутки о других.

— Но все же ты получила скидку, — сказала Донна. — А я буду вынуждена искать дочери наряд для первого причастия. Сейчас для детей шьют чудесные наряды, в которых их можно вывести куда угодно. Помнишь, какие ужасные вещи надевали на нас, когда мы были детьми? Перед крещением мне мама накрутила волосы на бигуди, а утром они вились и торчали в разные стороны, как будто я была включена в сеть.

— В моей семье было еще хуже, — сказана Лилли. — У моей бабушки было старое платье, и меня заставили его надеть. Оно было желтым и таким тесным. Это было ужасно!

Все увлеченно слушали и вместе решали, кто смотрелся в детстве ужаснее. Холли поняла, что все не так плохо, как она ожидала. И Лилли, и Кэролайн были искренне заинтересованы в ее услугах, к тому же они уже не были теми высокомерными одноклассницами, какими она их помнила. Лилли, правда, все еще сохранила немного вздорный характер, но Холли теперь смогла бы с ним справиться.

Мишель не появлялась, и Холли оставалась в этой компании самой красивой и интересной. Лилли и Кэролайн не отставали от нее ни на шаг. Холли хотела бы пообщаться с другими девочками, не входившими в компанию Мишель, но никто из них не пришел. Правда, Холли встретила одноклассницу по имени Андреа, с которой прежде сидела за одной партой на уроках рисования, а еще Джину Монро. Та раскинула руки и обняла Холли. Селина, прежде дружившая с Кэролайн, в школе с Холли даже не разговаривала. Сейчас она подошла и как-то неискренне похвалила наряд Холли, добавив при этом, что она неплохо выглядит. Брону Райли Холли пока не увидела. Да и вспомнить она смогла бы о ней лишь то, что та сидела в другом конце класса во время уроков рисования. Появилась Манила Ширсат со своей подругой Джен Кемпбелл.

— Мне кажется, что я видела Брону раньше, — начала рассказывать Кэролайн, когда Холли спросила ее о Броне, Джен и Маниле. — Некоторые из девочек вообще не ответили. Странно, что они не захотели встретиться со всеми.

Холли тоже задавалась вопросом, специально ли они не ответили. Ведь они просто могли не получить письма.

— О нас ты все уже знаешь, — сказала Лилли, когда за общим столом ожидали десерт. — Но мы так и не услышали о том, с кем ты живешь.

— Мы имеем в виду мужчину, — хихикнула Кэролайн, уже давно решившая, что Холли специально о себе многого недоговаривает. У нее точно был не просто мужчина, а мужчина-красавец.

— Ну давай, — настаивала Кэролайн, — расскажи нам.

— Но мне совершенно нечего рассказывать, — сказала Холли.

Донна незаметно пнула ее под столом ногой и спросила:

— А что относительно того парня, о котором ты мне рассказывала раньше?

Все, что могла вспомнить Холли, — это были лишь разговоры о встрече одноклассников и о том, кто как изменился.

— Держу пари, он красавец, — сказала Лилли с завистью.

— Смотрите! — воскликнула Андреа, когда официанты вынесли блюдо с баттерскотчем и шоколадными пирожными. Также на больших тарелках красовалось фирменное блюдо «Гавайский сюрприз».

Донна воспользовалась тем, что все отвлеклись, и прошептала на ухо Холли:

— Срочно придумай кого-нибудь!

— Зачем? — шепотом спросила Холли.

— Я уже рассказала им, какую невероятную жизнь ты ведешь, и теперь не хочу, чтобы ты подвела меня. В школе мы жили скучно и должны восполнить это сейчас.

После десерта внимание вновь вернулось к Холли. Она знала, что если не покурит, то съест весь мусс, который лежит на ее тарелке. Обтягивающий корсет не позволял ей ни того ни другого.

Кэролайн, Лилли, Селина и Андреа нетерпеливо ждали. Донна ободряюще улыбалась. Холли вдруг подумала, насколько часто ложь создает такие щекотливые ситуации. Ведь Кэролайн и Лилли действительно убеждены, что у нее есть бойфренд.

— Что, кто-то известный? — внезапно подозрительно спросила Лилли.

— Нет, — запинаясь, ответила Холли.

Донна еще раз пнула Холли под столом. Та вздрогнула и подумала, что завтра будет вся в синяках.

— Ну хорошо, — сказала она.

Все смотрели на нее с нетерпением. Разговоры за столом прекратились, все ждали рассказа о человеке, с которым живет Холли Миллер.

— Продолжай, — сказала Донна.

Холли судорожно сглотнула. Единственным человеком, который пришел ей на ум, был Ксавьер, действительно красивый парень, которого так добивалась ее коллега Кенни. С мускулистым телом, белокурыми волосами и лицом ангела, Ксавьер просто излучал сексуальную энергию. Кенни по секрету рассказала Холли, что Ксавьер, к ее сожалению, интересовался вовсе не женщинами. Послушать ее, так он был просто геем, а Кенни сходила по нему с ума.

— Ну рассказывай же, — нетерпеливо потребовала Кэролайн.

Холли начала описывать Ксавьера во всех подробностях, естественно, не упоминая о том, что он был геем, а также, что вовсе не она вздыхала по нему. «Что там еще рассказывала Кенни? Его коралловые губы нежны как шелк», — вспоминала Холли. Воображение Кенни явно не знало границ, когда она кого-то хотела. Естественно, эта мысль была тут же озвучена.

— …как шелк, — повторила Лилли. — Представляю себе. Должно быть, что-то удивительное.

Холли лживо улыбнулась и сделала большой глоток вина. «Вечером убью эту Донну», — подумала она.

Но когда Кэролайн и Лилли начали описывать своих мужей, чтобы доказать, что не только Холли способна зацепить красивого парня, она начала понимать, что ложь сейчас не столь уж и большой грех. Для Кэролайн и Лилли, феминизм был устаревшим понятием. Красавец муж для них был критерием положения в обществе. Без такого красавца Холли рисковала упасть в их глазах ниже всякой критики.

— Привет, Холли, — раздался голос.

Это подошла Брона, одна из немногих более тихих в школе, чем Холли. Кэролайн и Лилли презрительно поглядывали на нее, а Холли увидела в ее глазах веселый огонек старой подруги. Она вскочила и обняла ее.

— Как ты?! — восхищенно спросила она Брону. — Как здорово, что ты смогла прийти. Где ты все это время пряталась?

— Я сидела у самой стены, не хотела тебя прерывать, — ответила Брона, все еще злобно посматривая в сторону Кэролайн и Лилли.

Усмехнувшись, Холли потащила подругу в тихий угол, чтобы поговорить.

— Ты выглядишь потрясающе, Холли, — в искреннем восхищении сказала Брона. — Пусть у Лилли глаза повылезают от зависти. Как у тебя дела?

За полчаса приятного разговора Холли узнала, что Брона работает врачом в больнице в Донеголе, куда она устроилась сразу после окончания университета, уже почти три года назад. В свободное время рисует, занимается подводным плаванием, а совсем недавно купила на побережье рыбацкий домик. Словом, жизнь удалась.

— Доктор Райли, — сказала впечатленная услышанным Холли. — Пойдем и расскажем им об этом. Они будут удивлены.

— Эти… нет, — усмехнулась Брона. — Жизнь уже научила меня не пытаться производить на кого-то впечатление, не строить из себя того, чего нет. Всякий раз, когда мне хочется показать другим, какая я умная, я спрашиваю себя: «Что толкает меня на это?»

Лицо Холли залилось краской.

— Да, наверное, ты права, — сказала она, не в силах пережить нахлынувшее чувство стыда. Ведь она только и хотела, что произвести на одноклассниц впечатление. Зачем она занимается враньем? В чем смысл этого притворства? Она такая, какая есть, как, впрочем, и остальные.

— Когда мы учились в школе, я была запугана Кэролайн и Лилли. Оттого и была тихой и несчастной, — сказала Брона. — Но сейчас я совсем другая. Университет меня многому научил, и я не чувствую желания разговаривать с тем, кто смотрел на меня когда-то сверху вниз.

— Ты права, совершенно права, — сказала Холли.

— Я прибыла сюда только сегодня вечером, так что немного возбуждена, — продолжила Брона, — но теперь вижу, что не зря. Я поняла, что стала совсем другой, более сильной.

Через какое-то время Брона ушла, а Холли снова села рядом с Донной, чувствуя, как на душе скребут кошки.

У тех, кто остался за столиком, разговор дальше мужчин так и не ушел.

— Как же тебе повезло, Холли, — мечтательно сказала Кэролайн. — Мне нравится, что у меня есть семья, дочь, но иногда хочется быть молодой и свободной, как ты. У меня никогда не было возможности погрузиться в дикие страсти любви.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала уже прилично выпившая Донна. — Вечеринки с парнями и семья не сочетаются. Можно лишь присутствовать, но это совсем не то.

— Присутствовать, — передразнила ее Кэролайн, показывая на молодого и очень симпатичного официанта. — Из нас только Холли может закрутить с ним роман.

— Знаешь что, Холли, — глубокомысленно сказала Лилли. — Ты ведь описала нам своего бывшего бойфренда. Ты с ним танцевала на выпускном балу. Как его звали?

— Ричи! — воскликнула Донна, довольная, что вспомнила имя. — А все же, что с ним случилось?

— Понятия не имею, — с дрожью в голосе сказала Холли. — Это было так давно, что я почти не помню его.

На самом деле Холли хорошо помнила Ричи, но думать о нем совсем не хотела. Он был ее первым парнем, но слишком несерьезно относился к ней. В ее личной картотеке он стал первым «мужчиной-которому-я-не-доверяю». Начиная с Ричи, Холли хронически не везло с молодыми людьми. Она действительно не доверяла ни одному из них.

— Этот Ричи был симпатичным, — сказала Лилли.

— Но наверное, не таким симпатичным, как ее новый парень, — неожиданно заявила Кэролайн.

— Мы должны увидеть твоего нового друга, — добавила Лилли. — Привези его в Кинварру.

Холли натянуто улыбнулась.

— Да, конечно, — ответила она.

Отдел детской одежды в универмаге «Ли» заполнялся покупателями. Под Рождество всегда был наплыв. Похмелья у Холли почти не было, поскольку вчера вечером она не напилась. Да она и не могла, даже если бы и хотела. Тогда она была бы не в состоянии отслеживать всю эту историю о невероятном друге с губами мягкими как шелк. Курить она тоже не могла. Впрочем, все эти неудобства она все же компенсировала двумя «Кровавыми Мэри» и парой бокалов вина.

На следующее утро вино все-таки дало о себе знать, и Холли едва смогла встать с кровати. Слава Богу, отправляясь на работу, она не забыла сумочку с драгоценным корсетом, который должна была в тот же день вернуть Габриэле.

На работе ей пришлось раза три спуститься в подвал, где располагались дамские комнаты для персонала. Там она пыталась немного прийти в себя. Наконец наступил перерыв, и Холли принялась за кофе с шоколадным бисквитом.

— Мисс Миллер, доброе утро, — раздался голос позади нее.

— О, доброе утро, мистер Ламберт, — ответила Холли, лихорадочно нащупывая в кармане платок. Она нарочито громко высморкалась, словно бы выскочила только прочистить нос и вот-вот собиралась вернуться в зал. Не хватало еще, чтобы ее поймал менеджер магазина. Ламберт оставил дверь открытой, и Холли, близоруко щурясь, устало последовала за ним в детский отдел. Стараясь шагать бодро, она шла к фиолетовым и оранжевым детским стульям в примерочных, где Банни пыталась убедить десятилетнего мальчика, что ему не обязательно надевать на крещение младшей сестренки футболку с эмблемой футбольного клуба.

Глядя в задумчивое лицо мальчика, Холли подумала, что Банни уже почти добилась успеха.

— Мы переоденемся, как только закончится церемония. В ресторане ты наденешь то, что тебе нравится, — нетерпеливо сказал отец, когда рубашка была уложена в фирменную красную, с золотистым узором, сумочку универмага «Ли». — Спасибо, — с благодарностью добавил он, обращаясь к Банни.

— Не стоит, — усмехнулась та. — Это моя работа.

Надо сказать, что Банни всегда удавалось уговорить капризных маленьких мальчиков, особенно когда их приводили симпатичные папаши.

— Я могу узнать, как вас зовут, чтобы вновь обратиться к вам? — спросил клиент.

— Банни.

Мужчина невольно улыбнулся. Из знакомых Холли, Банни, пожалуй, была единственной, кто назывался как зверек и нисколько не страдал от этого.

На невысказанный вопрос об имени Банни ответила еще в первый день знакомства с Холли.

— Моему отцу показалось, что это красиво, — сказала она тогда. — А на самом деле я Коллин. А почему тебя назвали Холли? Неужели в честь Рождества? Ты родилась зимой?

— Нет, в июле, — ответила Холли. — Просто маме нравятся необычные имена. Отец хотел предложить что-то более традиционное, но победила мама. Мою старшую сестру зовут Стелла Верина, меня — Холли Женевьева, а среднюю сестру — Лукреция Тара.

— Наверное, в честь Лукреции Борджиа? Круто, — заметила Банни. — Это же внебрачная дочь папы римского Родриго Борджиа. Кажется, именно она прославилась тем, что придумала перстни с откидными камнями для яда?

Холли рассмеялась:

— Единственный человек, кому Тара отравляет жизнь, — это тетя Адель. Моя сестра пишет сценарии для «Национального госпиталя».

— Здорово, — сказала под впечатлением Банни. — Мой отец однажды высказал идею о том, что люди с необычными именами занимаются чем-то необычным в жизни. Хотя мне кажется, что отец видел меня в несколько иной жизненной роли, чем продавец в детском отделе.

Холли вскоре обнаружила для себя, что за простеньким фасадом Банни кроется много чего интересного. Эта девушка недавно окончила университет по специальности «преподаватель английской литературы» и устроилась в магазин только для того, чтобы заработать на путешествие. Путешествовать же она планировала почти год — пожить в свое удовольствие в Индии, а потом отправиться в Японию преподавать английский язык.

Банни оказалась одной из тех немногих, с кем Холли чувствовала себя совершенно непринужденно. Естественно, что они моментально подружились.

Проводив благодарного клиента, Банни пошла в подсобку, где Холли тщательно складывала рубашки. Этим рубашкам предстояло лежать на витрине. В таком деле — а как же иначе! — даже одна неаккуратно сложенная рубашка могла испортить весь вид, поэтому мисс Джексон, их начальница, придирчиво осматривала каждую. Даже под Рождество она ревниво следила за порядком.

— Ты не будешь возражать, если я первая схожу попить кофе? — спросила Банни. Особенностью работы в этом отделе было то, что девушки не могли уйти на перерыв вместе. Всего в отделе детской одежды было четыре человека с тем расчетом, чтобы в зале всегда находилось трое продавцов.

— Хорошо, — согласилась Холли. Она не спрашивала сама, зная, что Банни все равно поднимет этот вопрос.

— Я могла бы доделать работу позже, — сказала Банни и полезла в нижний ящик за сигаретами и жилеткой. Курить на территории универмага запрещалось, так что желающие покурить устраивались на углу автостоянки. — Жди меня через пятнадцать минут.

Эти пятнадцать минут тянулись бесконечно долго. Холлис нетерпением ждала, когда она сможет отлучиться, чтобы выпить огромную чашку кофе. Она сидела на стуле в зале, закрыв глаза, и размышляла о том, как это было бы здорово — знать меру, когда пьешь красное вино.

— С вами все в порядке, Холли? — спросила мисс Джексон, появившись в отделе детской одежды.

— Да, в порядке, — сказала Холи, широко улыбнувшись — настолько широко, что ее лицо, казалось, вот-вот лопнет.

Мисс Джексон прежде всегда хвалила Холли Миллер. Прилежная в работе и вежливая по отношению к клиентам, эта девушка никогда не создавала ей беспокойства, даже когда была на взводе. Но когда Джексон однажды увидела, что Холли, забыв о времени, болтает с Банни, то подумала, что она тиха и покладиста только с начальством.

— Если у вас найдется минутка, возможно, мы поможем вам с маскарадным костюмом, — начала за Холли мисс Джексон.

— Помогите подобрать брюки на этого мальчика, — попросила появившаяся в отделе клиентка.

«Она меня спасла», — подумала Холли.

— Давайте я посмотрю, — улыбнулась она посетительнице.

Слава Богу, подбирать маскарадные костюмы по качеству материала приходилось нечасто, поскольку клиентов больше интересовал внешний вид, а не то, переживет ли этот костюм рождественскую вечеринку. Холли не могла без чудачеств. Последний раз она примерила на себя кошачьи уши, а снять их забыла. Так и обслуживала все утро клиентов, пока мисс Джексон не заметила у нее на голове эти розово-черные, эксцентрично раскачивающиеся уши.

Когда Банни возвратилась, Холли просто сорвалась с места. Отчаянно желая хлебнуть кофе, она не пошла вначале курить на стоянку, а сразу направилась в кафе. Такого с ней никогда не бывало.

Несколько знакомых девиц из магазина рассказывали друг другу, что пили на вечеринке. Холли внутренне приготовилась к тому, что будут расспрашивать и ее. В этой компании всегда говорили о вечеринках и мужчинах. Девушки искренне не понимали, почему на всех остальных, в том числе и на Холли, это наводило скуку. Они не могли понять, почему Холли держится с ними немного сдержанно, и совершенно не допускали мысли, что она просто застенчива.

Холли молча прошла к кофеваркам и налила себе чашку. Ей хотелось посидеть одной. Но это, наверное, было бы невежливо, и она подсела за стол к девушкам. Пия, продавщица с первого этажа, где торговали косметикой фирмы «Клиник», привела всех в восторг, рассказав, что случилось после того, как Томас, красавец с очаровательным акцентом, сказал ей, что она могла бы работать манекенщицей.

— Мне говорили подобное и прежде, — без высокомерия заметила Пия.

«Девушка действительно потрясающе красива. Кожа как шелк, взгляд с поволокой и изящество балерины», — подумала Холли.

— А этот парень работает фотографом, — продолжала Пия.

— Как он выглядел? — спросила Беки из отдела трикотажа. — Высокий, в годах? Я видела его лишь издалека, когда он говорил с тобой. Но тогда я… курила на полуэтаже с Лео и не смогла подойти.

— Высокий, венгр, — мечтательно подтвердила Пия и тут же колко добавила: — А я думала, что ты бросила курить.

Беки усмехнулась:

— Ты же знаешь, после пары коктейлей я начинаю клянчить у всех сигареты.

— О да! И что ты еще делала с Лео? — спросила Фиона из отдела дамских шляп. — Это тот самый Лео, который ни с кем не встречается дважды?

Беки улыбнулась еще шире.

— Знаю я твою историю про сигареты. «Пара коктейлей, и я забываю все хорошие манеры», — процитировала она.

Все рассмеялись.

— Я говорила с этим Томасом, Пия, — сказала Фиона. — Он ни разу не упомянул о том, что работает фотографом.

— Наверное, соврал мне, — легко признала Пия.

Фиона, Беки и Пия весело шутили и улыбались. «Ах эти мужчины», — думала Холли почти весело.

— А что ты, Холли? — спросила Беки, чтобы втянуть ее в разговор. Девушкам тоже показалось, что нехорошо было бы повернуться к ней спиной. — Где ты отдыхала вчера вечером?

— Была на встрече одноклассников, — застенчиво ответила она.

Все, кроме Пии, улыбнулись. Для нее встречи одноклассников давно перестали быть чем-либо интересным. Ей нравилось, когда на вечеринки проходили специальные гости — рок-звезды, футболисты или по крайней мере хотя бы один фотограф из рубрики «Светская хроника».

— А я бы на встречу одноклассников не пошла, — сказала Пия. Она смотрела на Холли холодным пристальным взглядом, как накануне Лилли. «Как они похожи, Пия и Лилли, — думала Холли. — Стремятся измерять успех человека по каким-то странным стандартам».

Холли хотелось сострить, но, когда она сталкивалась в жизни с такими людьми, как Пия, все остроумие куда-то уходило. Она слабо улыбнулась, догадываясь, насколько глупо выглядит сейчас ее улыбка.

Фиона начала рассказывать о каких-то невероятных полусапожках на высоких каблуках, которые купила на днях. Эти полусапожки выглядели безумно дорогими, хотя достались ей сравнительно дешево. Все девушки с уважением закивали. Дешевые кожзаменители, которые выглядели как дорогая кожа, были здесь любимой темой для разговоров, потому что при всем гламурном образе жизни зарплаты у них были невысокими.

— Вы не поверите, какие сапоги я достала в понедельник, — начала рассказывать Беки.

Холли пила свой кофе и рассеянно листала старый журнал, который валялся на стуле рядом. Ее мучил вопрос, почему она была такой мещанкой. Ни на чем другом она сосредоточиться не могла.

Кофе кончился, и Холли встала со стула, чувствуя, что к ней возвращается изящество движений. «Скажи что-нибудь», — повторила она сама себе, чувствуя, что нельзя уходить молча.

— Ну, я пойду, увидимся, — произнесла она. Это было лучше, чем ничего.

Уже выйдя из кафе, она поняла, что забыла на столе свои сигареты, и поспешила назад. У самых дверей она услышала, что разговор девушек переключился на ее персону.

— Что ты думаешь обо всех этих встречах одноклассников? — спросила Пия бесцветным голосом.

— Мне кажется, что она ни с кем не встречается, никуда не ходит. Действительно странная. Никогда ничего о себе не рассказывает, — раздался голос Фионы.

Холли застыла у двери.

— Просто она застенчива, — вступилась за нее Беки.

— Она какая-то скучная, — продолжила Пия. — Или просто глупа. Кто-то должен сказать ей об этом. Я не смогла бы вот так сидеть рядом с подругами, не сказав ни слова.

— Не будь такой стервой, Пия, — ответила Беки. — Не все настолько уверены в себе, как ты.

— И все равно я не понимаю такой застенчивости, — прозвучал немного высокомерно голос Пии. — Если есть проблема, то надо ее решать. Например, существуют групповые занятия у психологов. И незачем себя оправдывать.

— Мне тоже кажется, что у нее вообще никогда не было бойфренда. Бедняжка. Давай познакомим ее с кем-нибудь, — предложила Беки. — Может быть, тогда у нее появится парень.

— Пустая трата времени, — ответила Пия.

Холли стояла за дверью и чувствовала, как горит ее лицо. Она поспешила в отдел детской одежды, где могла обрести спокойствие и комфорт. Прислонившись к стене, Холли тяжело дышала, пытаясь прийти в себя. «Как Пия может говорить такие ужасные вещи?» — мрачно думала Холли. Если бы у нее было больше храбрости, она бы высказала ей все в лицо. Она еще заставит Пию завидовать.

К вечеру вместе со слезами исчезли и планы мести. Холли чувствовала себя несчастной и одинокой. Закончился последний на этой неделе рабочий день, и она медленно брела на автобусную остановку. В Холли зрело убеждение, что у всех остальных, кроме нее, впереди потрясающие рождественские вечеринки. У нее же всего пара встреч — с Беном и Джерри.

Мобильный телефон Холли подал признаки жизни. На этот раз ей удалось извлечь его из сумки раньше, чем звонки оборвались.

— Привет.

— Привет, Холли, — раздался в трубке голос Джоан. — Ну, рассказывай, как прошла встреча.

— Неплохо, — подавленно сказала Холли.

— Что случилось? — требовательно спросила Джоан. — Ты похожа на Золушку, карета которой превратилась в тыкву.

— Да нет, все в порядке, — ответила Холли. Она не могла разрыдаться посреди улицы. Это лишь подтвердило бы то, что «Холли Миллер — абсолютно асоциальная личность».

В трубке что-то щелкнуло.

— Здесь плохая связь, — крикнула она в трубку, но было уже поздно — звучали гудки. Еще более несчастная, Холли выключила телефон совсем.

Джоан и Кенни тем злополучным вечером ходили гулять, и Холли их не застала, а то рассказала бы о том неприятном разговоре в кафе.

Ее квартира располагалась в старом, викторианских времен, здании, которое перестраивалось так много раз, что его, наверное, не узнал бы и сам архитектор. Холли жила на улице Виндмилл-террас, по сути, длинной извилистой дороге, застроенной странным ансамблем зданий, которые сдавались в аренду, и жилых домов викторианских времен с квартирами, которые тоже почти все сдавались. Именно эти дома и были отданы под джентрификацию. Этим уродливым словом называлось облагораживание района, в рамках которого в квартирах велась перепланировка с соответствующим ростом жилищной платы и налога на недвижимость. Естественно, что новое жилье заселяли уже люди со средним и высоким достатком. Холли не сомневалась, что, дойди очередь до их дома, владелец не задумываясь выгнал бы постояльцев на улицу, чтобы продать квартиры.

Холли собирала деньги на собственную квартиру и боялась того момента, когда очередь на улучшение жилья дойдет и до них. Копить ей предстояло еще долго. Сейчас ее квартира располагалась на втором этаже, и единственными ее соседями были Джоан и Кенни. У них квартира была немного больше: с настоящей ванной вместо тесного душа, как у Холли, ну и, разумеется, кухня, в которой никогда ничего не готовилось, кроме кофе и тостов. Кенни и Джоан приехали сюда пару лет назад, почти одновременно с Холли. Когда они обнаружили, что Холли обожает готовить, то стали пару раз в неделю появляться у нее в гостях с явным голодом в глазах. Естественно, деньги на еду они стали объединять. В конце концов они стали жить как одна семья, а Холли стала отвечать за приготовление пиши. Джоан училась и могла более свободно располагать своим временем, поэтому продукты покупала она. Кенни стирал и гладил. Холли опасалась иметь дело с утюгом, поскольку по рассеянности могла испортить свои самые удачные наряды. К тому же она знала, что точно не сможет навести стрелки на брюках лучше Кенни.

По дороге до автобусной остановки Холли немного замерзла, а к моменту, когда добралась до дома и устало открыла дверь, продрогла совсем. Включив свет и поставив на плиту чайник, она повесила тяжелое зимнее пальто на крючок и наконец смогла вздохнуть с облегчением. Конечно, ее квартира была совсем крошечной, но Холли обладала поразительным мастерством создавать домашний уют и для этого ей почти не требовалось средств. Стены были разрисованы успокаивающим узором с крупными белыми яблоками. Этот узор дополняли большие яркие постеры, в цветовой гамме которых преобладали светлые тона. На почетном месте стоял большой буфет со стеклянными дверцами. Холли когда-то приобрела его на рынке всего за двадцать евро. Конечно, этот буфет ее не устраивал, но что делать. На его полках хранились все сокровища Холли — фарфор, книги, кусочки старинной парчи. На одной из полок через стекло можно было увидеть аккуратно сложенное шелковое японское кимоно с вышивкой, бусы, надетые на коробки из-под чая, и эмалированную французскую лампу. Люстру Холли нашла по случаю и отремонтировала сама. Также в комнате стояли два маленьких диванчика. Эти диванчики прошли, наверное, уже через пятые руки, но теперь все их прорехи были умело скрыты двумя кусками бархата и множеством разбросанных подушек, сделанных из остатков ткани. У единственной кровати в малюсенькой спальне был драпированный навес, которого не постыдилась бы и императрица Жозефина. Вешалки для одежды Холли также окрасила в цвет ковриков, которыми был застлан деревянный пол.

Словом, квартира Холли целиком выражала ее яркую индивидуальность.

Тем вечером Холли готовила, поставив в музыкальный центр диск с альбомом любимой группы. Прибавив громкость, она налила стакан красного вина, закурила и принялась нарезать сочные помидоры для соуса «Помодоро». Когда соус в кастрюле начал пузыриться, Холли открыла свой небольшой холодильник, где всегда царил порядок, и вынула оттуда замороженную пасту. Возможно, какому-нибудь пуристу идея замораживать свежую пасту показалась бы дикой, но это было хорошей заменой макарон. Одной из самых дорогих вещей на кухне Холли была паста-машина, с помощью которой она и готовила пасту. В самом процессе замешивания теста было что-то бесконечно успокаивающее. Тесто медленно и плавно выходило листом из отсвечивающей металлом машины. Сам вид этой машины давал Холли ощущение основательности, словно вся армия итальянских мам, не говоря уже о своей ирландской, стояла за спиной, помогая и успокаивая ее.

Полседьмого позвонили в дверь. Холли знала, что это либо Джоан, либо Кенни. Она прикусила губу и пошла открывать.

— Боже мой, что за день! — простонала Джоан, врываясь в комнату. Она была очень худой, но каким-то удивительным образом умудрялась занимать в комнате много места. Эта неделя у нее была «фиолетовой». Она выглядела как человек, изучающий самое последнее направление моды: иссиня-черные волосы в стиле Мортисии из «Семейки Адамс», пуссета, фиолетовый армейский френч, а под ним собственноручно расписанная футболка со старательно выведенным иероглифом. Кенни, в силу своих склонностей часто фантазировавший о Ксавьере, иногда вспоминал о том симпатичном японском студенте, который жил дальше по улице. Этот студент настойчиво просил Джоан не носить футболку с иероглифом, поскольку он обозначал что-то неприличное. Джоан воспринимала этого японца довольно спокойно, поскольку знала, что он не гей и не станет засматриваться на Кенни, но на его замечания не реагировала. Ей просто не было дела до того, что написано на футболке. Джоан сунула палец в томатный сок, пробуя его. Затем вывела громкость на максимум и плюхнулась на диванчик Холли. На все это ей не потребовалось и пары секунд.

— Обед я не готовила. Думала, что вы вечером куда-то идете, — сказала Холли.

— А мы могли бы, — игриво заметила Джоан, внимательно рассматривая Холли. Она чувствовала, что с ней творится что-то неладное, и была настроена узнать все.

— Так что же случилось? — уже напрямую спросила она. — Похоже, у тебя был не лучший день.

— Вовсе нет, почему ты об этом подумала?

— Уголки губ опушены, и ты вот-вот расплачешься, — объяснила Джоан. — Ты или подавлена, или успела состариться за те сутки, что мы не виделись. Так что же случилось во время встречи одноклассников? Накануне ты смотрелась на миллион долларов, и те стервы, что игнорировали тебя в школе, тебе были нипочем.

— Есть хочешь? — спросила Холли в надежде, что это поможет ей избежать необходимости отвечать на вопросы. Джоан всегда хотела есть. Кенни даже шутил, что в ней живет солитер, который ест за нее.

— Хочу. Так что же случилось?

Холли отошла от высокого стола, отделявшего крошечную кухоньку от гостиной, и, стоя спиной к Джоан, закурила. Джоан давно уговаривала ее бросить курить, но Холли была убеждена в том, что иначе она располнеет и вновь превратится в толстушку.

— Холли, что случилось? — мягко переспросила Джоан.

Почувствовав теплоту в голосе приятельницы, Холли не удержалась и на одном дыхании выпалила всю историю — и о том, как здорово началась встреча, и о том, как глупо она себя чувствовала, рассказывая о придуманном бойфренде. Ну и напоследок пошла история о случайно подслушанном разговоре в кафе.

— Вот глупая стерва! — бушевала Джоан, высказывая еще много чего в адрес Пии. — Почему же ты не вернулась и не показала ей? Банни знает об этом?

Джоан и Банни были людьми одного сорта: ни ту ни другую невозможно было запугать: и та и другая отчаянно защищали Холли.

— Нет, — печально выдавила Холли. — Я не смогла сказать ей. Я неудачница, Джоан. Ведь Пия права.

Как и многим чувствительным людям, Холли было достаточно одного слова, чтобы ее настроение переменилось.

— Ты не неудачница, — яростно возразила Джоан.

— Там, на встрече, я рассказывала о своем несуществующем бойфренде. Я даже не могу нормально обманывать!

— Но Кенни симпатичный, — заметила Джоан.

— Я рассказывала не про Кенни, а про Ксавьера.

Джоан усмехнулась:

— А, мистер Воздушные Губки. Холли, моя дорогая, ты просто обязана врать на встречах одноклассников.

Видя, что моральный дух подруги падает, Джоан решительно продолжила:

— О чем еще говорить с соперницами? Послушать других, так у каждого не жизнь, а малина. А ты слышала когда-нибудь, чтобы во время встреч одноклассников кто-то сказал: «Меня отчислили из колледжа, я разорился и чудом не сел в тюрьму, а теперь мне присудили общественные работы по восемь часов в день». Или: «Моя квартира больше похожа на нору какого-то животного, у меня лет десять не было секса, и от моей работы мне только убытки».

Холли рассмеялась:

— Ну, по сравнению с этим моя жизнь просто фантастика, и я тогда не знаю, зачем мне вообще кого-то обманывать.

— Ну вот! — сказала Джоан. — Ты знаешь, что люди обманывают потому, что не уверены в себе. Мы хотим, чтобы все думали, что у нас по жизни фантастический успех. Неужели я не права?

— Права, — нерешительно ответила Холли. Но если я приму это, то просто перестану уважать себя.

— Да брось, все так делают, — заявила Джоан. — Моя сестра, например, рассказывает всем, что ее муж — успешный бизнесмен, тогда как он просто водитель грузовика. А мама говорит бабушке, что я одеваюсь так потому, что это форма нашего колледжа. Это намного проще, чем объяснять, что человек имеет право выбора. Все равно она не поймет.

— Это совсем другое, — возразила Холли. — Я обманывала потому, что мне самой так легче. Я не могу заявить, что у меня нет мужчины. Если бы я не обманула своих одноклассниц, они за моей спиной начали бы рассказывать то, что говорила Пия. А она сказала, что нет смысла даже знакомить меня с мужчиной, поскольку это будет пустая трата времени.

Джоан вновь начала возмущаться:

— Тогда нам придется найти для тебя красивого парня, чтобы ты могла показаться с ним в отделе пижам перед этой самой Пией.

— Я не уверена, но мне кажется, что за такое меня просто уволят.

— Но по крайней мере все будут знать, что у тебя есть бойфренд.

— И к тому же я буду безработной.

— Ну, это лишь предположение.

Джоан глубокомысленно накручивала на палец локон. Холли решительно затушила сигарету и вновь с несчастным видом занялась перемешиванием соуса.

— Хватит об этом, — закончила Джоан, меняя тему разговора. — Там на вечере понравился твой наряд?

Впервые за день Холли усмехнулась.

— У них глаза повылазили на лоб, — сказала она. — Они не могли поверить, что перед ними толстушка Холли Миллер.

— Вот это я называю результатом. Лично я не могу представить, что ты была полным ребенком, — заметила Джоан. — Сейчас тебя нельзя назвать толстой.

— Да, я знаю, — пробормотала Холли. — Но так было, и в душе я чувствую себя такой. Я все еще та маленькая девочка.

Джоан мрачно задумалась.

— Проблема не с другими людьми, Холли. Она внутри тебя. Все это в твоей голове.

Звонок в дверь прервал их разговор. Так нетерпеливо мог звонить только Кенни. Впрочем, слово «нетерпеливо» решительно не могло передать своеобразного характера Кенни.

— Не рассказывай это Кенни, — попросила Холли, когда Джоан пошла открывать дверь. Разговор на эту тему с двумя любопытствующими окончательно превратил бы ее в невротика.

— Привет, я не помешал? — спросил Кенни, обнимая Холли и заглядывая в кастрюлю на плите.

В отличие от Джоан Кенни был одет в красивую темно-серую рубашку, которая облегала его стройную фигуру. Изящные серые брюки сидели на нем так, словно были сшиты именно для него. «Гуччи», «Хьюго Босс», — прочитала Холли лейблы. Кенни любил фирменную одежду и мог узнать любую марку. Он работал старшим менеджером в магазине эксклюзивной мужской одежды, хотя считал себя больше стилистом, но мечтал стать модельером.

Холли была убеждена, что он мог бы работать не только модельером, но и моделью. Со своей прической в стиле Ричарда Гира он привлекал к себе взгляды женщин. Джоан часто поддразнивала его, говоря со вздохом: «Почему бы тебе не забыть свои причуды? Уверена: все, что тебе нужно, — это любовь женщины».

В ответ на это Кенни театрально закатывал глаза и произносил: «Зачем мне это?»

Холли вытащила из холодильника поднос с пастой.

— Сегодня будет хороший ужин, — объявила она.

— Здорово! — воскликнул Кенни и устроился на диванчике рядом с Джоан. Они счастливо смотрели голодными глазами на Холли. Ей почему-то представилась картина, как дети сидят и ждут, когда мама накроет на стол.

«Конечно, неплохо было бы иметь семью», — с сожалением думала она. В их своеобразной семье роль матери была переходящей, поскольку один из них всегда был в печали. Раз в месяц Кенни погружался в пучину депрессии. Это наступало тогда, когда не ладились дела сердечные, а именно не отвечал на звонки тот, кто ему так приглянулся. Джоан впадала в уныние, когда тратила всю свою стипендию на наряды. Тогда нечем было платить за квартиру и долговые расписки пачками лежали по углам. Проблема же Холли была в ней самой и могла появляться вообще без видимых причин.

— Я думала, вы сегодня куда-нибудь пойдете, — сказала Холли.

— Планы изменились, — ответил Кенни.

— Показывают что-нибудь хорошее? — спросила Джоан, пытаясь найти телепрограмму.

— По пятницам ничего хорошего, кроме «Секса в большом городе» по спутниковому каналу, — скороговоркой произнес Кенни. Он любил сидеть у телевизора и всегда заранее просматривал программу, после чего читал свой гороскоп и пробегал дальше по заголовкам.

Холли стояла на кухне и тихо улыбалась. Может быть, она и не знала по своему опыту, каково это — жить, меняя мужчин как перчатки, но она могла увидеть это в сериале «Секс в большом городе». Она принялась натирать твердый как камень сыр пармезан реджиано, и горечь событий дня стала потихоньку растворяться в тихом и спокойном вечере. Где-то в комнате боролись за пульт Джоан и Кенни. Что бы она, Холли, делала без них!

Через десять минут ужин был готов. Стол Холли сервировала изящным итальянским фарфором, украшенным фруктами в пастельных тонах. Все тарелки были из разных наборов, но все равно все смотрелось изящно.

Джоан собрала соус с тарелки бутербродом с изрядным слоем масла, а Кенни привередливо мокнул в соус кусок хлеба.

— Очень вкусно, — сказал он. — Холли, у тебя талант.

Холли сияла.

— Забудь то, что случилось сегодня, — продолжил он. Видимо, ее историю Джоан все же рассказала Кенни.

Холли сникла:

— Ты же обещала не рассказывать, Джоан.

— Я согласен с Джоан, — вместо нее ответил Кенни. — Конечно, она приличная вонючка, но давай подождем с местью. Ее стрижет мой друг Марко. Надо просто подождать, когда она решит подровнять волосы. Насколько я знаю, Линда Евангелиста — единственная женщина, которой идет короткая стрижка.

— Но доставить Пии неприятности не единственная наша цель, — добавил Кенни, зловредно усмехнувшись. — Я смогу неплохо позабавиться. Главное в другом — нужно тебя с кем-нибудь познакомить. Это просто перевернет твою жизнь.

Холли обеспокоенно заморгала.

— Но мне не нужен мужчина, — сказала она.

Кенни улыбнулся широкой улыбкой Чеширского кота.

— Все же нужен, — сказал он. — Ты должна чувствовать чью-то любовь и ласку, должна знать, что есть человек, который готов провести с тобой всю жизнь, рассказывая тебе, насколько ты красива и замечательна. И мы с Джоан собираемся помочь тебе найти его.

— Это что-то вроде рождественского подарка? — спросила Холли, неожиданно увидев в этом забавную сторону.

— Только не упоминай о Рождестве, — простонала Джоан. — Я еще ничего не купила. Это катастрофа.

— А у меня катастрофа потому, что я купила все, что хотела. Теперь я на мели, — поделилась Холли. — Обычно я рада Рождеству, а в этом году нет. Тара не собирается приезжать в Кинварру, она проведет все праздники с родителями Финна. Да и остальные будут отмечать его в других местах.

— Ох уж эти свекрови, — сказала Джоан.

— Вот именно. В сентябре, на ее день рождения, Тара купила ей утюг с отпаривателем.

— Неплохой подарок, — подал голос Кенни. — Наверное, на Рождество она купит что-нибудь соответствующее.

Холли захихикала:

— Тара действительно шутила, что купит запас пилюль от запора на целый год вперед. Но затем передумала и купила вместо этого духи.

— А я купил подарок, который понравится всем, кроме моей матери, — добавил Кенни. — Это симпатичная дамская сумочка фирмы «Таннер Кролл», какие тебе, Джоан, нравятся.

— Да вы и бойфренда можете найти любому, — пошутила Холли.

Кенни послал ей воздушный поцелуй.

— Только тебе, Холли, только тебе.