Наконец закончился период официального траура. Джекки перестала носить траурную одежду. В течение года каждый ее шаг находил отражение в светской хронике. Всякий раз, когда она покидала свою квартиру на Пятой авеню, ее фотография появлялась в газетах всего мира.
В январе она отказалась лететь в Вашингтон, чтобы посетить церемонию инаугурации и приведения к присяге президента Джонсона.
В феврале она вылетела в Мексику.
В марте она отправилась с детьми и сестрой во Флориду. Она появилась в белой норке и бриллиантах в «Метрополитен Опера», чтобы послушать Марко Каллас в «Тоске». В этом же месяце Джонсоны пригласили ее в Вашингтон на праздник сада роз, устроенный в ее честь. Она вновь отказалась от приглашения, послав вместо себя мать.
На табличке, прикрепленной к столбу возле беседки, было написано следующее: «Этот сад посвящается Жаклин Кеннеди. Все те, кто работал с ней в Белом доме, выражают ей свою любовь и привязанность.
23 апреля 1965 года».
Джейнет Очинклосс трудом сдерживала слезы во время церемонии.
«Я знаю, что вы поймете, какие чувства я испытываю по отношению к этому событию, посвященному моей дочери, — говорила она. — Президент Кеннеди любил сады, и он занимался этим садом вместе с Джекки. Я знаю, что она счастлива оттого, что этот сад посвящен ей. Люди, которым не безразлична Жаклин, поступили как нельзя лучше, оставив память по тем годам, что они провели вместе с ней в Белом доме».
Она, естественно, не упомянула о том, что ее дочь впала в ярость, получив приглашение Леди Берд, и начала кричать, что скорее поедет в Даллас, чем объявится в Вашингтоне до тех пор, пока в Белом доме находится Линдон Джонсон.
В мае Джекки вылетела в Лондон на торжество в честь ее мужа, которое устраивала королева Елизавета.
В июне она посетила открытие Музыкального театра Леонарда Бернстайна.
В июле она отметила свой тридцать шестой день рождения вместе с семьей Кеннеди в Хианнис Порт.
В августе отдыхала и загорала на пляже в Ньюпорте и посетила бывшего посла Кеннеди в Новой Зеландии.
В сентябре она вылетела в Бостон вместе с Розой Кеннеди, чтобы принять участие в бале «Золотая труба». Затем она вернулась в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на торжественном обеде, который давали в ее честь мистер и миссис Энгельгарды.
В октябре Жаклин сама устроила вечеринку в честь Джона Кеннета Гэлбрайта, бывшего посла Кеннеди в Индии. Предпочтя белый цвет, Джекки появилась в горностаевом жакете без рукавов и длинном шелковом платье. В таком наряде она приветствовала своих гостей. Она сняла на весь вечер ресторан «Знак Голубя» в Нью-Йорке. Сторонники Нового курса слетелись туда, как ручные голуби: Роберт Макнамара, Роберт Кеннеди, Стивен Смит, Мариэтта Три, Ли Радзивилл, Тедди Кеннеди, Трумен Капоте, Банни Меллон, Пьер Сэлинджер, миссис Дэвид Брюс, Ричард Гудвин, Артур Шлезингер, Теодор Соренсон, Росуэлл Гилпатрик, Макджордж Банди, Уильям Болтон, Дуглас Диллон, Пэт Кеннеди Лоуфорд.
Почти все гости были в той или иной степени связаны с администрацией Кеннеди. Они помнили весь блеск Белого дома, вечеринки в «Гикори Хилл», где людей одетыми бросали в бассейн. Это были плейбои. Они прибывали на кадиллаках. Они все поклонялись памяти Джона Фитцджеральда Кеннеди. Они смеялись над Линдоном Джонсоном и подшучивали над его госсекретарем, Дином Раском. Они танцевали под музыку Джо Пайро. Они произносили тосты в честь своей королевы, одетой в белое. Они наслаждались французской кухней. Один из гостей, Аристотель Онассис, пробыл в ресторане всего несколько минут. Остальные ели, пили и танцевали до трех часов утра.
В октябре Джекки также охотилась на лис, в Нью-Джерси, где у нее был охотничий домик.
В ноябре она сопровождала мастера и миссис Франклин Д. Рузвельтов на открытие выставки, посвященной Элеоноре Рузвельт. Она нанесла частный визит принцессе Маргарите и лорду Сноудону в доме Джона Хей Уитни. Затем наступила вторая годовщина убийства Кеннеди. Она провела этот день в одиночестве в своей нью-йоркской квартире, отказавшись читать газеты и смотреть телевизор. На следующий день она вылетела в Хаммерсмит, чтобы провести День Благодарения вместе с матерью и отчимом, а также отметить дни рождения своих детей.
В декабре она обедала вместе с Аланом Джей Лернером, поэтом, написавшим текст «Камелота» — любимой песни ее мужа. Она заказала белое шелковое платье у мадмуазель Гре в Париже, провела Рождество в Нью-Йорке, а на следующий день вылетела с детьми в Сан-Вэлли, чтобы покататься на лыжах с семьей Тедди Кеннеди.
Позднее она тайком посетила Вашингтон и в семь часов утра стояла под проливным дождем на Арлингтонском кладбище. Там она плакала, когда кардинал Кушинг освящал новое место упокоения Джона Ф. Кеннеди, куда ночью перенесли его гроб. Теперь он покоился рядом со своими детьми — дочерью, родившейся мертвой в 1956 году, и сыном Патриком, который прожил лишь 39 часов.
Весь год она держалась поближе к семейству Кеннеди, стараясь обрести покой в их кругу, где хорошо помнили Джона. Затем она начала путешествовать, делать покупки, заполнять свои дни роскошными обедами, посещать выставки лошадей и светские приемы. Она летала в Швейцарию кататься на лыжах вместе с семьей Гэлбрайтов. В Нью-Йорке она ходила на дискотеку с Майком Николсом. Ее вновь объявили самой известной и обожаемой женщиной в мире. Она обедала с Кенни О'Доннел и Виви Стокс Греспи в ресторане «Колония» и посетила клуб «Эль Марокко» в компании Артура Шлезингера-младшего. Она летала в Испанию, чтобы посетить бои быков в Севилье и обедала с Ее Величеством княгиней Грейс и князем Ренье в Монако. Она с негодованием отвергла слухи о том, будто собирается выйти замуж за испанского дипломата Антонио Гарригуэса, шестидесятидвухлетнего холостяка, имевшего восемь детей.
По всему миру появлялись фотоснимки, на которых Джекки изображалась в андалузском дорожном костюме, танцующей фламенко, машущей рукой восторженной толпе поклонников. Она улыбалась ослепительной улыбкой и галантно кланялась. Казалось, она веселится вовсю. На самом деле она умирала от скуки. В Севилье она сказала Хоуэлу Гранту: «Я еще относительно молодая женщина, но не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о дорогом Джеке… Меня угнетает то, что каждый день кто-то присылает мне его фотографии. Слава Богу, что вы пришли посидеть со мной. Мне было так скучно. Эти испанцы просто сводят меня с ума».
Затем она возвращается в Нью-Йорк, летит на Гаваи вместе с детьми и проводит там шесть недель, опять — в Нью-Йорк, потом в Ньюпорт на свадьбу своей сводной сестры, Джейнет Дженнингс Очинклосс. Там Джекки вызывает к себе такой интерес прессы, что на свадьбу прибывает множество репортеров и фотографов. Невеста растрогана до слез. Взволнованные толпы заполняют церковь св. Мартина. Люди кричат: «Джекки, Джекки, Джекки», — толкая друг друга, чтобы хоть краем глаза увидеть тридцатисемилетнюю вдову Джона Ф. Кеннеди. Джекки, которую держал под руку Стас Радзивилл, улыбалась ослепительной улыбкой.
В следующем месяце они вылетела на мыс Код, где ее ментор Банни Меллон устраивала вечеринку в честь дня ее рождения. «Эта дружба, которая продолжается много лет, может многое сказать вам о Джекки, — утверждает одна подруга, называя миссис Меллон идеалисткой, состояние которой оценивается в сотни миллионов долларов, и чьей добротой пользовалась Джекки. — Банни почти всерьез характеризует Джекки как ведьму, приписывая ей сверхъестественную силу. Она часто говорила мне, чтобы я не злила Джекки, иначе она напустит на меня порчу».
«Годами Банни посылала Джекки конверты с сотнями тысяч долларов. Она предложила построить для нее дом в Антигуа. Во время пребывания Джекки в Белом доме Банни потратила миллионы на реставрационный проект. Она предоставила еду и мебель для обеда в Маунт Вернон. Когда же Джекки переехала в Нью-Йорк, Банни подарила ей кровать ценой в 17 000 долларов для ее квартиры на Пятой авеню, но Джекки она не понравилась, и легкоранимая Банни плакала несколько дней подряд».
Вечеринка в честь дня рождения Джекки, которую устраивала Банни, собрала немало членов семейства Кеннеди и их друзей. Бобби и Этель, Тедди и Джоан, посол и миссис Дэвид Брюс, Дик Голдвин, Джон Кеннет Гэлбрайт, Артур Шлезингер-младший, Роберт Макнамара с супругой, Аверал Гарриман и Катрин Грэхэм, издательница «Вашингтон пост». Миссис Меллон также пригласила парикмахера Джекки Кеннета и ее оформителя Билли Болдвина. Зная ее привязанность к Дж. Бернарду Уэсту, главному дворецкому Белого дома, миссис Меллон пригласила и его. К сожалению, вечеринка состоялась накануне свадьбы Люси Бейнс Джонсон, младшей дочери президента. Мистер Уэст решил, что он не успеет слетать в поместье Меллон в Остервиле, штат Массачусетс, и вовремя вернуться к свадьбе.
«Вы должны приехать, — настаивала миссис Меллон. — Я все устрою». Когда прибыл мистер Уэст, почетная гостья стала подшучивать над ним.
«О, мистер Уэст! — хихикала она. — Что Люси будет делать без вас? Если бы мы жили во времена французской революции, то вас первого отправили бы на гильотину».
Напряженность в отношениях между Кеннеди и Джонсонами достигла апогея, и Джекки жаловалась на «этого чертова Линдона». «Вы знаете, он даже запретил своим телохранителям носить застежки на галстуках», — говорила она. Тем летом она получила письмо от Уильяма Манчестера, в котором тот сообщал ей, что закончил работу над книгой «Смерть президента».
«Хотя я и пытался писать без предубеждений о некоторых государственных деятелях, которые напоминали мне актеров третьесортных фильмов, — писал он, — я не смог скрыть своего отношения к ним». Джекки было наплевать на это. Она чувствовала, что Линдон Б. Джонсон заслуживает любую критику.
Перед публикацией манускрипт был передан Бобби Кеннеди, который обратился к своим помощникам по департаменту юстиции: Джону Сигенталеру и Эду Гетману, также к бывшему помощнику ДФК, Артуру Шлезингеру и Дику Гудвину. Каждый из них написал большие рецензии, с которыми автор согласился. Бобби, который уже готовился к президентской кампании 1968 года, считал, что книга должна быть напечатана осенью 1966 года. Его волновало не содержание книги, а время, когда она будет издана. Манчестер подписал контракт с семьей Кеннеди, предоставив им право изменять содержание по своему усмотрению. Автор также пообещал им, что все дополнительные доходы от продажи книги пойдут в фонд библиотеки им. Кеннеди. «Джекки хотела избежать окоммерцилизации и сенсационности, — вспоминает один из помощников Кеннеди. — Но когда она узнала, что журнал «Лук» готов заплатить Манчестеру 66 500 долларов за право публикации книги по частям, она подняла крик, утверждая, что он наживается на смерти ее мужа, и она положит этому конец, даже если ей придется подать на него в суд».
Так началась битва за книгу.
Несколько раньше Джекки не понравилась книга Мод Шоу «Няня в Белом доме», и она послала в Лондон Сола Линовитца, чтобы тот пригрозил издателю судебным разбирательством, если в тексте не будут сделаны определенные изменения. Она возражала против того факта, что это няня, а не сама Джекки сообщила Каролине о смерти отца. Ей не хотелось, чтобы об этом узнал весь мир. Потом Пол Фей написал книгу о Джоне Ф. Кеннеди под названием «Удовольствие, которое я получал от общения с ним». Джекки заставила Фея сократить текст на несколько тысяч слов.
Фей сделал все так, как сказала ему Джекки, но она все равно страшно злилась на него и прежде всего за то, что он вообще написал эту книгу. Он прислал ей чек на 3000 долларов в фонд библиотеки им. Кеннеди. Джекки вернула его назад. Он был одним из самых близких друзей Кеннеди, но из-за этой книги она перестала с ним разговаривать.
«Она сотрудничала с Тедом Соренсоном и Артуром Шлезингером-младшим, когда те писали книги о Кеннеди, но настаивала, чтобы они называли ее в своих книгах «Жаклин» или «миссис Кеннеди», но ни в коем случае не «Джекки», — говорит один из помощников. — Вы заметите, что в обеих книгах их супружеские отношения явно идеализированы и нет даже намека на те страдания, которые они испытывали. И ни одного упоминания о женщинах Джека».
В книге Манчестера Джекки не устраивало то, что он пишет о ее тщеславии, о том, что она слишком большое внимание уделяла своей внешности, о последней ночи, которую она провела с президентом в Техасе, о ранении в голову президента, об ее мыслях и поступках по возвращении в Белый дом. Она также хотела, чтобы он убрал из книги эпизод, когда она надела свое обручальное кольцо на палец мертвого мужа. Она не желала, чтобы он упоминал о том, что она много курит и пьет.
Хотя она в течение десяти часов давала автору книги интервью, которые записывались на пленку, Джекки стала настаивать на том, чтобы он не использовал этот материал в своей книге. Она потребовала, чтобы пленки заперли в сейфе библиотеки им. Кеннеди и хранили бы их там в течение пятидесяти лет. Только по истечении этого срока они могут стать достоянием общественности. Она также настаивала на том, чтобы письма, которые она писала мужу с яхты Онассиса, не использовались в книге. В то время никто не воспринимал ее требования всерьез.
Страна по-прежнему почитала вдову Джона Ф. Кеннеди. Они помнили, как сквозь слезы видели ее, идущую за гробом под приглушенный барабанный бой. Ее достоинство, с которым она держалась в те дни, объединило нацию. Они понятия не имели о том, какая властная натура скрывается под скромной черной вуалью. Даже Бобби Кеннеди не подозревал о том, какую решимость может проявить его свояченица.
Конфликт осложнился еще тем, что Манчестер собирался издать свою книгу в издательстве «Харпер энд Роу», принадлежавшем Кэсу Кэнфилду, отчиму Майкла Кэнфилда, бывшего мужа Ли Бувье, сестры Джекки. Несмотря на развод с Ли, Кэнфилд сохранил близкие отношения с семьей Кеннеди. Его издательство напечатало книгу Джона Ф. Кеннеди «Мужественные люди», которая получила Пулитцеровскую премию, «Враг внутри» Бобби Кеннеди, книгу Теодора Соренсона «Кеннеди» и «Неуверенную трубу» генерала Максвела Тейлора. Семья Кеннеди, естественно, выбрала именно это издательство для публикации книги о гибели президента.
Когда отрывки из книги предстояло продать разным журналам, семья Кеннеди предпочла журналу «Лайф» журнал «Лук». «Я рад, что отрывки будут напечатаны в журнале «Лук», — заявил Бобби Кеннеди, — потому что его редакция с теплотой относилась к нашей семье, а издатель «Лайф» Люс — просто негодяй». Гардинер Коулс, издатель журнала «Лук», был хорошим другом семьи Кеннеди, главный редактор, Билл Эттвуд, был назначен президентом Кеннеди послом в Гвинею.
Так что с самого начала Кеннеди имели дело с теми людьми, которым они доверяли, и которые в прошлом служили им верой и правдой. Джекки собиралась полагаться на эту дружбу. Когда она стала возражать против публикации отрывков в журнале, она думала, что ей стоит только позвонить Гардинеру Коулсу, и он сразу же согласится с ее требованиями. Она позвонила ему. «Ноябрь всегда был трудным месяцем для меня и детей», — сказала она.
Коулс понял ее. Он пообещал ей, что отложит публикацию до следующего года. Она настаивала на том, чтобы он вообще отказался от печатания отрывков. Он объяснил ей, что не имеет права делать этого, так как журнал уже подписал контракт с автором книги. Джекки сказала, что ей плевать на это. Она настаивала на том, чтобы журнал не печатал отрывки. Коулс отказался. Тогда она наняла адвоката, Саймона Х. Рифкинда и опять позвонила Коулсу, настаивая на том, чтобы он вылетел в Хианнис Порт вместе со своим адвокатом для встречи с ней. «Если вы не прилетите, — сказала она ему, — я решу, что вы боитесь меня». Гардинер Коулс вылетел в Хианнис Порт со своим адвокатом.
Джекки хотела вновь сыграть на дружеских чувствах.
«Я просто не понимаю, почему вы хотите печатать эти отрывки, если я возражаю против этого», — сказала она. Издатель сказал ей, что журнал «Лук» купил рукопись с согласия членов семьи Кеннеди. «Я готов напечатать четыре отрывка вместо семи, — сказал он, — и мы начнем печатать их лишь в следующем году, но я не имею права полностью отказаться от публикации».
«Если все дело в деньгах, я заплачу вам миллион», — предложила Джекки.
Тогда заговорил адвокат Коулса, убеждая Джекки в том, что дело не только в деньгах. «Лук» считает, что это отличная книга, и хочет печатать ее», — сказал он.
«Вы сидите в кресле моего покойного мужа, — сказала Джекки. — Я настаиваю на том, чтобы книга не печаталась в журнале».
Встреча закончилась конфузом. Поняв, что ей не удастся переубедить представителей журнала, она пригласили в Хианнис Порт Уильяма Манчестера, и писатель, который обожал ее, с охотой прибыл туда. И снова Джекки пыталась сыграть на дружеских чувствах. «Я думаю, что Коулс ведет себя ужасно, и ненавижу всех этих крыс из журнала «Лук», — сказала она. — Но вы мне по-прежнему нравитесь, мы вдвоем будем бороться с ними. Вы всю свою жизнь были честным человеком. Все говорят мне, чтоб я не читала вашу книгу, но я прочитаю в ней каждую строчку. Я сильнее, чем они думают. Я хочу, чтобы вы выступили со мной заодно против журнала «Лук».
Затем самая знаменитая и обожаемая женщина в мире объяснила автору книги, в чем дело.
«Я сотру с лица земли любого, кто осмелится противостоять мне», — сказала она Манчестеру.
В это время автор уже находился на грани нервного срыва. Он отказался от работы в университете и по просьбе Жаклин Кеннеди переехал с женой и детьми в Вашингтон, где два года писал эту книгу. Он получил 40 000 тысяч задатка на осуществление проекта, а когда эти деньги кончились, жил на те жалкие сбережения, которые у него имелись. Он месяцами брал интервью у тех, кто что-то знал про убийство, летая в Даллас и возвращаясь назад. Теперь же выход книги под сомнением, а вдова, которую он идеализировал, просит его переписать книгу и отказаться от денег, которые он мог бы получить за нее. Через несколько дней он слег в больницу с диагнозом «нервное истощение». В конечном счете за книгу заплатили миллион долларов, и все деньги пошли в Мемориальную библиотеку им. Кеннеди.
Тяжба между семьей Кеннеди и автором «Смерти президента» многие недели оставалась в центре внимания ведущих газет. Адвокаты призывали к компромиссу, предлагая изменить те строчки книги, которые оскорбляли Джекки. Но она оставалась непреклонной, ссылаясь на то, что это вторжение в ее частную жизнь. Она угрожала судом. После месяца борьбы был достигнут компромисс. Журнал согласился изъять или смягчить дюжину абзацев из отрывка, насчитывающего 60 000 слов. В конечном счете пропало лишь 1621 слова, но формально Джекки оказалась победительницей. Ей удалось подвергнуть цензуре часть произведения Манчестера. Однако все пикантные эпизоды, которые она с таким отчаянием пыталась убрать из книги, разошлись по разным изданиям и были напечатаны во всем мире. Все узнали о том, что она с таким усердием пыталась скрыть, и общественное мнение неожиданно восстало против нее.
В течение пяти лет институт по сбору общественного мнения им. Джорджа Гэллапа объявлял ее самой любимой американцами женщиной мира. Теперь пьедестал пошатнулся, и идол чуть не рухнул на землю.
Семья Кеннеди была столь обеспокоена реакцией общественности, что настаивала, чтобы Джекки отказалась от федеральных денег, которые поступали в ее офис. Через несколько дней сенатор Эдвард Кеннеди сделал заявление в Вашингтоне. Согласно этому заявлению Джекки отказывалась от государственных субсидий.
Джекки продолжала отстаивать неприкосновенность своей личной жизни. Ее секретари хранили молчание. Сторонники Нового курса отказывались сообщать журналистам какие-либо сведения о ней. Друзья, которые только упоминали ее имя представителям прессы, становились ее врагами. Ее сотрудники не имели права распространяться о ней. Когда Джекки узнала, что ее шеф-повар, молодая немка Аннемари Хосте, собирается писать книгу о здоровой пище и в рекламных целях сняться на телевидении, она немедленно уволила ее. Еще раньше Аннемари написала статью для журнала «Уэйт Уочерз», которая не имела к Джекки никакого отношения, хотя ее имя и появилось на обложке журнала:
«Шеф-повар Джекки Кеннеди предлагает свои рецепты от полноты». Джекки в это время сидела на диете и принимала таблетки, чтобы похудеть. Ей не понравились намеки на то, будто она специально наняла этого повара, чтобы похудеть. Ее адвокат попытался остановить публикацию статьи, но журнал к этому времени уже продавался в киосках. Потом появилась другая статья о том, как симпатичная блондинка шеф-повар прославилась среди состоятельных семейств, работая сначала у мультимиллионера Билли Роуза, потом у Жаклин Кеннеди.
В статье также упоминалось о том, что Каролина Кеннеди готовит лучше, чем мать. Это разгневало Джекки даже больше, чем то, что Аннемари собирается писать книгу о вкусной и здоровой пище. Адвокаты Джекки пытались приостановить публикацию книги, но, в конце концов, согласились на гарантию того, что имя Джекки не появится на обложке.
Двадцатилетняя шеф-повар работала у Джекки два с половиной года, получая 130 долларов в неделю. Как и все служащие миссис Кеннеди, она подписала контракт, клянясь никогда ничего не писать о Жаклин и ее детях. Нэнси Такерман, которая порекомендовала немку Джекки, позвонила своей протеже после появления статьи. «Миссис Кеннеди считает, что вам лучше больше не приходить к ней», — сказала мисс Такерман.
Молодая женщина считала, что с ней поступили несправедливо.
«Я не злюсь на нее за то, что она меня уволила, — заявила она. — Я понимаю желание миссис Кеннеди оберегать свою личную жизнь от вторжения посторонних. Я никогда не говорила о ней ничего плохого и буду очень скучать по детям, для меня это такой удар, что я больше, наверное, не буду работать ни в какой семье».
Продав свой дом в Вексфорде за 225 000 в 1964 году, Жаклин заставила новых владельцев поклясться, что они будут хранить молчание.
«Это единственный дом, который мы построили вместе с Джеком, и я сама оформляла его, — говорила она. — Я не хочу, чтобы его фотографировали только потому, что он принадлежал нам».
Покупатели, мистер и миссис Квинг Нон Вонг, согласились подписать контракт. «Купив дом, мы дали согласие никак не рекламировать его в течение десяти лет, если только миссис Кеннеди не изменит своего решения», — вспоминает миссис Вонг.
Во время битвы за книгу Джекки старалась держать детей в неведении. «Мы, разумеется, не говорили при них об этом, — говорит она. — Но дети соображают, что к чему. Услышат одно-два слова и понимают, в чем дело. По дороге в школу и обратно они проходили мимо киосков, где продавались газеты и журналы. Они, естественно, смотрели на обложки журналов и читали надписи на них. Им что-то говорили на эту тему в школе или на улице. Детям нелегко переносить такое. Однажды, когда мы выходили из церкви в День всех святых, какая-то странная женщина вдруг накинулась на Каролину и стала кричать, что ее мать порочная женщина, которая убила трех человек, а ее отец все еще жив!»
Джекки с любовью говорила о своих детях, которые учились в частных школах. «Каролина более замкнутая, — говорила она, — но Джон совсем другой. Он легко сходится с людьми. Он часто удивляет меня, не скажешь, что ему шесть лет, он выглядит старше. Иногда мне кажется, что это он защищает меня, а не наоборот. Прошлым ноябрем, в день годовщины убийства Кеннеди, мы с ним шли домой из школы, и я заметила, что небольшая группа детей, часть из которых учились в одном классе с Джоном, идут за нами. Затем один из ребят громко произнес: «Ваш отец умер… ваш отец умер». Вы же знаете, какими иногда бывают дети. Джон в тот день слушал, как они повторяют одно и то же, не говоря ни слова. Он просто подошел ко мне, взял мою руку и пожал ее. Казалось, он хотел заверить меня, что все в порядке. И так мы шли домой, а дети преследовали нас.
Иногда я говорила сама себе: «Он не может помнить отца. Он был тогда слишком маленький». Но теперь мне кажется, что он помнит его. Вспоминает о нем, слушая рассказы людей, знавших его. Я иногда говорю ему что-то вроде этого: «О, не обращай внимание на свое правописание, твой отец тоже неважно писал». Могу спорить, что это доставляет ему удовольствие.
Дейв Пауэрс постоянно разговаривает с ним о спорте. Джон, по-моему, уже знает об этом очень много. Он рассказываем мне о ком-то по имени Бабби Смит и о Кассиусе Клее… Я хотела бы, чтоб он побольше узнал о своем отце. Я могу добиться этого. Этим летом, когда мы поедем в Хианнис Порт, Джон будет плавать на любимой лодке отца вместе с Тедом. Это тоже будет кстати. Все это сблизит его с Джеком. Администрация школы настаивает на том, чтобы ученики младших классов носили галстуки. Ему это нравится. Он с радостью носит застежку для галстука своего отца…
Я не хочу, чтобы мои дети были просто парой ребят, живущих на Пятом авеню и посещающих хорошие школы, — говорит Джекки. — За пределами нашего убежища находится большой мир. Бобби рассказывал им кое о чем, например, о детях Гарлема. Он говорил им о крысах и об ужасных жилищных условиях, в которых живут люди прямо в центре богатейшего города. О разбитых окнах и холодных квартирах. Джона это так тронуло, что он решил пойти работать, чтобы застеклить окна в этих домах. Дети прошлым Рождеством собрали свои игрушки и попросили отдать их бедным.
Я хочу, чтоб они знали, как живут другие люди, но я также хочу, чтобы у них имелось надежное убежище, где бы они могли укрыться в трудную минуту. Каролину сбили с ног фотографы, когда я повела ее учить кататься на лыжах. Как мне объяснить подобное ребенку?»
Жами Очинклосс припоминает, как его старшая сводная сестра пыталась осчастливить своих детей. «Однажды она устраивала вечеринку в своей квартире в честь принца Марокко и его младшей сестры, — вспоминает он. — Я учился тогда в Колумбийском университете, и Джекки попросила меня зайти к ней. Она любила, когда я приходил к ней в гости и приносил подарки Каролине и Джону.
В тот вечер ее квартира была полна тайными агентами марокканских спецслужб. Джекки внесла в комнату пирог со свечами, а затем Джекки начала петь, хотя у нее ужасный голос. Тем не менее она продолжала петь: «С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья, дорогой принц Лион, наследник трона, вождь народа». Она перечислила все его титулы. Мы все разразились смехом, потому что все это было очень забавно. А вот няня принца неожиданно расстроилась. Принц хотел потушить свечи, но у него не получилось, что тоже было смешно, принимая во внимание, что перед нами находился прямой потомок Муххамеда, у которого все должно получаться. Парень впал в ярость. Няня просто обезумела и начала обвинять Джекки во всех смертных грехах. Джекки была застигнута врасплох этой атакой, так как с ней никто никогда так не говорил, но она проявила королевскую выдержку и отвечала, что это ее дом, где она может шутить, как хочет. Я хочу, чтобы мои гости веселились».
Тяга Джекки к уединенной частной жизни вдруг осложнилась тем, что ее тщеславная младшая сестра неожиданно объявила, что собирается стать кинозвездой. «Я решила не опровергать никаких слухов, — говорила Ли. — Я собираюсь… ну… стать актрисой. Я согласилась сыграть главную роль в спектакле чикагского театра «Айвенго» «Филадельфийская история». Я надеюсь, что люди не станут думать, будто я хочу нажиться на славе покойного президента… Джекки уже знает о моим решении и не возражает».
На самом деле Джекки очень расстроилась. Ей не нравилось, что Ли собирается стать актрисой. Однако она сдерживала себя и говорила, что Ли надо попробовать. Все это, тем не менее, раздражало ее. Она понимала, что решение сестры вызовет ажиотаж, который неизбежно коснется и ее.
Принцесса хотела дебютировать на сцене в пьесе Филипа Бэрри. С помощью ее хорошего друга, Трумена Капоте, она приступила к репетициям. «Мне также помогал драматург Ноэль Корард, — говорила она, — а также Марго Фонтен и Рудольф Нуриев, танцоры балета». Джордж Мастеро специально прилетел из Голливуда, чтобы заняться ее гримом, а Кеннет прибыл из Нью-Йорка, чтобы сделать ей новую прическу. Ив Сен Лоран был модельером ее костюмов. И все же пьеса провалилась. Единственное, за что критики хвалили Ли, так это за то, что она хорошо выучила свою роль.
В день премьеры спектакля Джекки с детьми находилась в Ирландии, отдыхая там вместе с четой Макдоннеллсов и их восьмью детьми. «Впоследствии хозяева особняка признались, что Джекки не хотела оставаться в Америке в то время, когда ее сестра выступала на сцене. В день премьеры Джекки послала Ли телеграмму и подарок.
Целью поездки в Ирландию было знакомство детей с родиной их отца. Ирландцы улыбались им, когда они посещали дом предков Кеннеди в Данганстауне. «Я так счастлива находиться в стране, которую очень любил мой муж, — сказала Джекки в аэропорту Шецнон. — Для нас это просто дом родной».
Джекки провела в Ирландии месяц. Ирландский премьер-министр дал обед в ее честь в Дублине. На Джекки было длинное платье светло-зеленого цвета. Она посетила концерт в Ланхилле и получила в подарок хрустальную чашу. Она побывала в ирландском пабе «Твоми», заказала твидовый костюм для верховой езды.
Во время этого визита лорд Гарлек, бывший британский посол в США, вылетел в Ирландию, чтобы встретиться с Джекки. Его жена, Сисси, погибла в автомобильной катастрофе той весной, и Джекки летала в Лондон на ее похороны, которые также посетил Бобби и другие члены семьи Кеннеди.
Теперь же она хотела отдохнуть несколько дней в обществе своего старого друга. Ее дружба с одним из самых близких приятелей Джона Ф. Кеннеди породила слухи, которые преследовали их на протяжении последующих лет. В газетах всего мира этот джентльмен с носом, как у ястреба, был объявлен претендентом на роль спутника жизни Джекки.
Сорокадевятилетний лорд Гарлек, известный как сэр Дэвид Ормсби-Гор, в течение четырех лет своего пребывания в Вашингтоне унаследовал титул и земли своего отца, после того как тот скончался в 1964 году. Его кузен Маркиз Хартингтонгский, был женат на Кэтлин Кеннеди, сестре покойного президента, погибшей в авиакатастрофе над Францией. Он имел прочные связи с семьей Кеннеди. В качестве посла он был ближе президенту, чем любой другой дипломат. Кеннеди однажды заметил: «Я доверяю Дэвиду так же, как членам моего кабинета». Бывший посол ездил с Кеннеди в Хианнис Порт, играл с ним в гольф в Палм-Бич и часто обедал в Белом доме. Как только он узнал об убийстве президента, он тотчас послал Бобби Кеннеди письмо, в котором говорилось: «Джек был самым обаятельным, внимательным и верным другом из всех, которые у меня когда-либо были. Я скорблю о нем так, как если бы он был моим родным братом».
Естественно, что Жаклин Кеннеди пыталась утешить своего друга, пережившего смерть жены. Теперь они оба понесли утрату. Джекки хотела вновь выйти замуж, но никогда не рассматривала лорда Гарлека в качестве кандидата на роль своего мужа. То же относится к ее родственникам и близким друзьям.
«Он мил, но очень скучен, — говорил Пол Матиас. — Она боится за детей. Она считает, что Каролина может восстать против нее, так как бережно хранит память о своем отце. Джекки слишком обоготворяет своего мужа в глазах детей. Она создала его культ».
«Джекки никогда не выйдет во второй раз замуж, — говорила ее сводная сестра, Джейнет Очинклосс Резерфорд. — Никто из мужчин не захочет стать «мистером Кеннеди». Ужасно, Джекки хотела бы выйти замуж из-за детей. Вся семья желала бы этого. Бобби хочет этого. Да и Тедди тоже. Я хочу этого. Все хотят. Но мы опасаемся, что это никогда не случится».
Джекки продолжала появляться вместе с лордом Гарлеком на людях. Они ходили на балет, в театр, в рестораны, вместе летали в Гарвард по делам, имеющим отношение к библиотеке им. Кеннеди. Слухи о них все росли. Строились разные предположения. Обеспокоенный различными сообщениями о нем и Джекки в печати, лорд Гарлек выступил с заявлением: «Миссис Кеннеди и я являемся близкими друзьями на протяжении тринадцати лет. Но между нами не существует никакой близости. Я начисто отрицаю это». Джекки также публично опровергла все слухи, а своих друзей заверила, что не собирается выходить замуж за лорда Гарлека. Ее сестра Ли громко рассмеялась, когда ее спросили об отношениях между Джекки и англичанином. «Вы его когда-нибудь видели?» Она считала, что Гарлек очень некрасив.
Несмотря на все опровержения, слухи о их возможном браке не прекращались и особенно усилились после того, когда Джекки попросила Гарлека сопровождать ее в поездке по Камбоджи осенью 1967 года. «Джекки сама решила отправиться туда, — вспоминает Пол Матиас. — Она хотела повидать величественные руины Ангкор Вата и пригласила с собой Гарлека».
«Мы предполагали, что мировая пресса будет много писать о нашем совместном путешествии. Так оно и случилось, — говорил он позднее. — Прежде чем мы отправились в путешествие, мы все обсудили и знали, как отреагирует на это пресса. Верно, что они при всякой возможности фотографировали нас вместе, крайне надоедая нам при этом, но мы были готовы к этому и старались не обращать внимания. Миссис Кеннеди держалась превосходно».
Королевские гвардейцы низко кланялись Джекки, когда она прибыла в Камбоджу, одетая в зеленую мини-юбку и короткие белые перчатки. Школьницы бросали на ковер, по которому она шла, лепестки роз и жасмина. Она восседала на позолоченном троне, когда ее приветствовали в буддийских традициях. Американские флаги развевались повсюду в ее честь, что являлось большой уступкой, принимая во внимание факт разрыва дипломатических отношений между Камбоджей и США. На протяжении всего путешествия Джекки отказывалась говорить с репортерами. Она лишь однажды выступила перед общественностью на открытии авеню им. Дж. Ф. Кеннеди.
Говоря по-французски, она сказала следующее: «Президент Кеннеди хотел посетить Камбоджу. Ему понравился бы жизнерадостный кхмерский народ. Называя авеню в его честь, вы тем самым признаете ту роль, которую он сыграл в деле укрепления мира и взаимопонимания между народами».
В следующем году Джекки вместе с Росуэллом Гилпатриком совершила путешествие в Мексику, чтобы осмотреть руины времен майа в Юкатане. Эта поездка вновь приковала к себе внимание всего мира. Распространились слухи, что Гилпатрик, который на шестьдесят первом году жизни развелся с третьей женой, станет вторым мужем Джекки. Джекки, уже привыкнув к разным сплетням, не трудилась опровергать эти слухи. «Ее все меньше волнует то, что о ней пишут в газетах, так как она все равно ничего не может с этим поделать, — говорит Пол Матиас в доверительной беседе. — Сначала она хотела бороться с этим, но теперь ей просто на все наплевать».
Гилпатрик был слишком хорошо воспитан, чтобы придавать значение всяким слухам. «Ее всегда привлекали мужчины с развитым интеллектом, — заявил он. — Она настоящая личность. Оправившись после горя, связанного с потерей мужа, она продолжает наслаждаться жизнью. Она уважает прессу и заботится о своих костюмах. В Мексике она не успела как следует одеться для встречи с репортерами в аэропорту, и самолет сделал несколько лишних кругов в небе, прежде чем она была готова. Джекки очень чутко относится к людям, — говорил он. — Я бы не сказал, что она двулична, но она старается не подавать вида, когда ей кто-то не нравится. Ей очень неприятно, когда кто-нибудь старается извлечь личную выгоду из общения с ней. Джекки очень хорошо пишет, и во время путешествия в Мексику ее по-настоящему заинтересовало доколумбийское искусство. Она много читала о майа. Я пытался заставить ее написать об этом статью, проиллюстрировав ее замечательными фотографиями, которые сделал наш фотограф, но она очень непостоянна. Она так же легко теряет интерес к чему-либо, как и расстается с друзьями».
Находясь в Мексике, Джекки узнала, что Роберт Кеннеди выставил свою кандидатуру на пост президента. Она немедленно составила заявление для прессы. «Я всем сердцем вместе с ним. Всегда буду поддерживать его».
Продолжали распространяться всякие слухи о ее отношениях с лордом Гарлеком и Росуэллом Гилпатриком. Джекки появлялась с ними в обществе. Ее часто сопровождали чьи-то мужья, такие люди, как Франклин Делано Рузвельт-младший, Ричард Гудвин, Роберт Макнамара и Джон Кеннет Галбрайт, всегда были рады пойти с ней в театр и на балет. В это время она также встречалась с Майком Николсом, Чаком Сполдингом, Майклом Форрестолом, Уильямом Волтоном, Артуром Шлезингером-младшим и Труменом Капоте. Все они так или иначе были связаны с администрацией Кеннеди. Некоторые из них были холостяками, другие слыли голубыми. Все они являлись ее надежными друзьями.
Но лишь отношения с Аристотелем Онассисом, греческим кораблестроителем, который оставался ее близким другом в дни траура, имели какое-то значение для Джекки. Он часто навещал ее в нью-йоркской квартире, принося чудесные подарки как ей, так и детям. Он был отличным собеседником и очаровательным человеком. Джекки с нетерпением ждала новых встреч с ним. Однако сначала она отказывалась появляться с ним на людях. Когда она, наконец, сказала Бобби, что ей нравится человек, которого он всегда называл «грек», тот всплеснул руками. «Да это просто семейная болезнь», — сказал он, имея в виду, что в прошлом этот человек находился в связи с ее сестрой, Ли Радзивилл.
«Он очень хорошо относится ко мне и детям, Бобби», — сказала Джекки.
Подумав о политическом значении женитьбы Онассиса на вдове своего брата, он на минуту замолк, а потом сказал, что о планах на свадьбу можно говорить лишь через пять месяцев, когда он станет кандидатом в президенты от демократической партии. Он заставил Джекки обещать ему, что она будет в этот период вести себя благоразумно. Вспомнив о своем больном свекре, она согласилась. «Я знаю, что посол посоветовал бы мне то же самое», — сказала она.