Эвис чувствовала себя теперь совершенно другим человеком, словно превращение в женщину изменило ее раз и навсегда. Не физически, нет, – правда, нежное местечко между ног еще слегка саднило, но Эвис знала, что это скоро пройдет. Зато тот мир, в котором она жила до сих пор, ощущая себя в нем достаточно комфортно, разом как будто перевернулся с ног на голову.

И это сбивало ее с толку.

– Почему ты смотришь на меня с таким сердитым видом, да еще хмуришься? – спросил ее лежащий рядом Бэннинг.

Эвис с досадой закусила губу. Ей была очень приятна та почти товарищеская близость, которая в последние несколько дней установилась между ней и Бэннингом. И все же… Она чувствовала, что у нее просто не поворачивается язык спросить, что за чувства он на самом деле испытывает к ней. Эвис догадывалась, что ступает на скользкую почву – подобный вопрос мог легко разрушить эти еще столь хрупкие узы, вернув к жизни прежнюю вражду. И она решила, что будет благоразумнее оставить подобные мысли при себе.

– Эвис, что с тобой? – всполошился Бэннинг. – Уж не жалеешь ли ты о том, что произошло? – робко спросил он.

– Ничуть… Просто ломаю себе голову – почему мы раньше постоянно говорили друг другу гадости? – повернувшись к нему, выпалила Эвис.

– Ах вот ты о чем… – поморщился Бэннинг. Брови его сдвинулись. – И как по-твоему – почему?

– Странно… мы ведь все последние дни так замечательно ладим между собой, правда? Тогда почему до этого мы только и делали, что ссорились и раздражали друг друга?

Внезапно губы Бэннинга дрогнули в улыбке, а на щеках запрыгали смешливые ямочки.

– Может, подспудно мы оба чувствовали, что между нами что-то происходит? – ухмыльнулся он.

– Именно поэтому ты не постеснялся шантажировать меня, чтобы я поехала сюда с тобой? – напрямик спросила Эвис.

Бэннинг оцепенел. Лицо его разом стало серьезным.

– Конечно! – поспешно кивнул он – слишком поспешно, как показалось Эвис. Потом отвернулся от нее, сбросил с себя одеяло и потянулся за брюками.

Но прежде чем он повернулся к ней спиной, Эвис успела заметить, что он смутился.

– Бэннинг! – окликнула она.

– Что? – не оборачиваясь, спросил он.

– Так почему ты все-таки предложил себя вместо Эмори? – осторожно поинтересовалась Эвис.

– Ты ведь уже сама ответила на этот вопрос. Потому что меня всегда влекло к тебе. – Он застегнул пуговицы на брюках и, по-прежнему стоя к ней спиной, принялся натягивать рубашку. Все это выглядело на редкость подозрительно – как будто он избегал смотреть ей в глаза. Что-то тут не так, нахмурилась Эвис.

– Бэннинг, по-моему, ты что-то скрываешь от меня, – пробормотала она. У нее возникло такое чувство, будто он всеми силами старается избежать разговора на эту тему.

– Абсолютно ничего. Уверяю тебя, ты ошибаешься. – Бэннинг чуть ли не бегом кинулся к двери. – Пойду распоряжусь насчет горячей воды для тебя. Ты сможешь принять ванну, – бросил он через плечо.

И он выскользнул за дверь. Что ему известно такое, о чем он не может ей рассказать? Закусив губу, раздосадованная Эвис выбралась из-под одеяла и потянулась за своим пеньюаром. Потом подошла к окну. Шторм разбушевался не на шутку – волны с шумом и ревом бились о берег, вгрызаясь в песок, словно вознамерившись добраться до их коттеджа. Все вокруг выглядело угрюмым и мрачным. И Эвис внезапно почувствовала, как в душе у нее воцарилась тревога. Неужели Бэннинг все это время обманывал ее, тоскливо подумала она. Кто знает, может, его вовсе не тянуло к ней, как он неустанно повторял… просто он задумал сыграть с ней какую-нибудь злую шутку?

А вдруг… еще одно пари?! Эвис похолодела. Нет… не может быть! Она потрясла головой. Бессмыслица какая-то, решила она. В конце концов, он ведь уже не юный повеса, мечтающий приобрести репутацию отчаянного ловеласа, разбившего не одно девичье сердце.

Бэннинг, дожидаясь, когда вскипит вода, ломал себе голову, правильно ли он поступил, что сбежал. Из груди его вырвался вздох. Может, нужно было рассказать Эвис всю правду о Биллингсуорте? К несчастью, он до сих пор был уверен, что она так доверяет этому ублюдку, что не поверит ни единому его, Бэннинга, слову.

Спохватившись, он вдруг вспомнил, для чего он, собственно, спустился сюда. Отыскав медную ванну, Бэннинг взвалил ее на плечо и потащил на второй этаж; К своему удивлению, он обнаружил Эвис стоящей у окна. Она не могла не услышать, как он вошел, однако даже не подумала обернуться.

– С тобой все в порядке? – нахмурился Бэннинг.

Она молча кивнула. А он предпочел снова убраться на кухню.

Если бы Эвис узнала мрачные подробности тех двух ночей, которые навсегда врезались в его память, она была бы потрясена. Нет, незачем ей знать о таких вещах. Теперь это его обязанность – как ее будущего мужа – ограждать ее от любых волнений и неприятностей. И защищать от всех бед. Да и зачем ей об этом знать? Чтобы только мучиться, как некогда мучился он сам… чтобы мысли об этом до конца дней терзали ее душу? Бэннинга передернуло – меньше всего он хотел, чтобы Эвис стала циничной или навсегда потеряла веру в порядочность мужчин.

Бэннинг перелил горячую воду из котла в большую бадью. Потом, наполнив водой другую, понес их наверх. Эвис так и стояла у окна.

Он успел увидеть, что она потихоньку смахнула слезу, словно надеялась, что он не заметит, как она плачет. Бэннинг молча выругался про себя. Он не мог видеть женские слезы.

Не сказав ни слова, он поспешно вышел из комнаты, решив принести побольше горячей воды, чтобы Эвис могла искупаться, как он и обещал. Натаскав в комнату воды, Бэннинг вылил ее в ванну, заполнив на две трети. За все это время Эвис не сказала ему ни слова, но, поглядывая на нее украдкой, он заметил, что она уже больше не плачет.

– Твоя ванна готова.

– Спасибо, – шмыгнув носом, прошептала Эвис. Проклятие! Можно подумать, у него нет сердца! Бэннинг покосился на Эвис, тяжело вздохнул и притянул ее к себе.

– Почему ты плачешь?

– Я не плачу. Тебе показалось.

– Эвис, я ведь не слепой.

– Я чувствую, что ты что-то от меня скрываешь. И мне это неприятно.

Бэннинг уже открыл было рот, чтобы возмущенно отвергнуть эти обвинения, но потом передумал.

– Я уже сказал все, что тебе нужно было знать.

Эвис, возмущенно фыркнув, выкрутилась из его рук.

– Все, что мне нужно было знать?! – с негодованием повторила она. – Стало быть, если ты что-то от меня скрываешь, то предполагается, что мне этого знать не нужно, так, да? Может, все-таки объяснишь, почему ты предложил мне себя в любовники?

– Ты собиралась остановить свой выбор на Биллингсуорте, а я хотел, чтобы ты держалась от него подальше. Этот человек недостоин тебя, Эвис, – пробормотал Бэннинг. И мысленно похвалил себя за сдержанность. Во всяком случае, это звучало куда лучше, чем «Этот ублюдок способен избить тебя до полусмерти».

Эвис посмотрела на него в упор. Глаза ее были полны слез.

– Он, по крайней мере, всегда был добр ко мне!

Ну-да… в отличие от самого Бэннинга. Стоявший за этими словами невысказанный упрек заставил Бэннинга вздрогнуть, как от пощечины. Ему вдруг стало до того стыдно, что тошнота подкатила к горлу.

– Просто я не хотел, чтобы вы с ним стали любовниками, – с упрямством в голосе повторил он.

Эвис моргнула от неожиданности. Потом затрясла головой, и золотисто-каштановые волосы упали на ее лицо.

– Однако при этом ты, по-видимому, ничего не имел против того, чтобы самому стать моим любовником, так? – Помолчав немного, она выжидательно посмотрела на него. – Или же ты с самого начала планировал уговорить меня бежать вместе с тобой? Я угадала?

– Конечно, нет, Эвис! О чем ты, говоришь? – возмутился Бэннинг. – В конце концов, ты – незамужняя женщина и обязана думать в первую очередь о своей репутации. У меня и в мыслях не было бросить пятно на твое доброе имя. – Проклятие, чертыхнулся он про себя. Невозможная женщина! Она загнала его в ловушку! И как ему теперь прикажете выпутываться?!

– Неужели? – недоверчиво хмыкнула она. – Но ты, тем не менее, не просто предложил свою кандидатуру, но еще и шантажировал меня, чтобы я не ответила тебе отказом! Почему, Бэннинг? Зачем тебе это понадобилось? Ради чего ты ввязался в эту авантюру? Ведь ты же знал, что если кто-то пронюхает, где я сейчас нахожусь, то на моей репутации можно будет поставить крест!

«Потому что это был единственный шанс заставить тебя выйти за меня замуж – и я им воспользовался». Но у Бэннинга хватило благоразумия промолчать.

– Ну, я, конечно, мог бы тебе объяснить, – промямлил он, – только, боюсь, ты мне не поверишь…

– И как мы сможем это проверить, если ты будешь молчать и дальше?

Бэннинг с тяжелым вздохом уселся на край постели. Западня захлопнулась, уныло подумал он. Ему придется ей рассказать… пусть не все, но хоть что-нибудь. Иначе покоя ему не видать.

– Когда Биллингсуорт еще учился в Итоне, он избил проститутку. Я не хотел, чтобы он проделал такое с тобой, – мрачно проговорил он.

Эвис побелела как полотно. Ноги у нее подогнулись, глаза стали огромными. Она попятилась, наткнулась на край постели и тяжело опустилась на нее.

– Но почему? – с трудом выговорила она.

– Сказал, что она, мол, украла у него деньги.

– Ну…

Бэннинг вскочил, словно подброшенный пружиной.

– Только не вздумай снова выгораживать его – да еще в моем присутствии! – закричал он. – Я собственными глазами видел, что он сделал с этой несчастной! А ведь она всего лишь взяла то, что он ей обещал.

Эвис, закусив губу, смахнула с глаз слезы.

– Я не могу…

– Не надо! – прорычал Бэннинг, и глаза его угрожающе блеснули. – Я не мог позволить тебе уехать с ним, Эвис! Понимаешь – не мог! Ты хотя бы отдаешь себе отчет, какой опасности ты подвергалась, останься ты с ним один на один?!

Тяжело вздохнув, он подошел к ней и осторожно привлек ее к себе.

– Прими ванну, дорогая. А я пока побреюсь, – проговорил он, осторожно отодвинув Эвис в сторону.

– Ты собираешься остаться здесь, пока я… – Эвис не договорила – у нее просто не хватило смелости. И фраза повисла в воздухе.

– Ну, учитывая, чем мы занимались этим утром, думаю, что я уже успел увидеть все, что можно было увидеть, – хмыкнул Бэннинг.

Щеки Эвис заалели от смущения. Словно во сне она подняла руки и медленно сбросила с себя пеньюар. Тот упал к ее ногам и шелковой лужицей растекся по полу – этого оказалось достаточно, чтобы мысль о бритье разом вылетела у Бэннинга из головы. Он уже открыл было рот, чтобы объявить о том, что с этим можно подождать, но тут Эвис перекинула ноги через край ванны и со стоном наслаждения опустилась в горячую воду.

– О-оо… как чудесно! – восторженно ахнула она.

При виде Эвис, нежившейся в горячей воде, плоть Бэннинга моментально отвердела и ноющая боль разлилась внизу его живота. Взяв кусочек мыла, она намылила лицо и руки, потом опустилась в воду, чтобы все смыть. Бэннинг не мог оторвать от нее глаз. Эвис обхватила ладонями груди, пару раз плеснула на них водой, энергично потерла их, и под ее ладонями соски напряглись и снова стали похожи на розовые бутоны. Бэннингу казалось, что он сейчас сойдет с ума. Кусочек ароматного мыла исчез у нее между ног, и Бэннинг едва не застонал, чувствуя, что сейчас потеряет голову. Из покрытой мыльной пеной воды дразняще выглядывали розоватые кончики ее сосков, но даже вода была бессильна скрыть от его пылающего взгляда темнеющий треугольник кудрявых волос у нее между ног. Перед глазами у Бэннинга все плыло, в ушах стоял звон. И в таком состоянии он должен был взять в руки бритву и трясущимися руками скрести ею свое заросшее за ночь щетиной лицо?!

– Хочешь присоединиться ко мне? – промурлыкала Эвис, метнув на него взгляд из-под ресниц. Губы ее медленно раздвинулись в улыбке, которая могла бы соблазнить и святого.

– Проклятие… еще бы!

Дрожащими руками Бэннинг сорвал с себя рубашку, а затем и брюки и со стоном наслаждения забрался в ванну, усевшись напротив Эвис. Он и ахнуть не успел, как она устроилась у него на коленях и принялась невозмутимо намыливать ему шею. Тело Эвис было скользким от мыла. Запрокинув голову на край ванны, Бэннинг блаженно млел, чувствуя, как ее руки блуждают по его груди, – нащупав плоский сосок, она слегка потерла его, и он едва не вскрикнул от острого наслаждения.

– Что это у тебя? – с любопытством спросила Эвис, проведя кончиком пальца по шраму, о котором Бэннинг предпочитал не вспоминать.

Тот день ему хотелось навечно вычеркнуть из памяти… и много раз он пытался это сделать, но так и не смог.

– Меня ранили. Это случилось во Франции, – лаконично объяснил он.

– Кто-то стрелял в тебя? – Глаза у Эвис округлились.

– Да. Люди иногда стреляют друг в друга, это называется «война», – с сарказмом в голосе произнес Бэннинг.

И тут же едва не захлебнулся, когда Эвис плеснула ему в лицо водой.

– Я знаю, что такое война. Но мне и в голову не приходило, что ты был ранен, – протянула она. – Как странно… Дженетт вообще ни словом не обмолвилась, что ты воевал.

– А я и не участвовал в боевых действиях, – буркнул Бэннинг. – Я работал на разведку.

– Ты?! – ахнула Эвис.

– Да. Министерство внутренних дел обратилось с просьбой помочь. Нам с Треем довелось участвовать в нескольких операциях. Во время одной из них я и был ранен. Трей постарался поскорее переправить меня в Англию, потом дежурил около меня, пока я окончательно не поправился. Мы с ним были напарниками.

Уткнувшись подбородком ему в грудь, Эвис разглядывала его с таким любопытством, словно видела Бэннинга впервые в жизни.

– Вот это да! – присвистнула она.

Он прижался губами к ее губам и целовал ее – до тех пор, пока они оба не забыли обо всем на свете.

Пару дней они практически не вылезали из постели – даже не одевались. Наконец буря немного стихла. Натянув на себя одежду, о которой за это время оба почти успели забыть, Эвис с Бэннингом выбрались из дому и отправились прогуляться по изглоданному штормом берегу. Взявшись за руки, они резвились, как школьники на каникулах, собирали ракушки, выброшенные на берег морем, а когда вернулись в коттедж, Бэннинг взялся читать ее роман.

Эвис, забившись в угол дивана, нервно обкусывала и без того короткие ногти, со страхом ожидая, какой приговор вынесет Бэннинг ее книге. А то, что приговор будет, она не сомневалась. Так оно и вышло. Прочитав страниц двадцать или около того, Бэннинг вдруг возмутился.

– Послушай, – рявкнул он, – это ни на что не похоже! Должен тебе сказать, что ты абсолютно ничего не понимаешь в мужчинах!

– О чем это ты? – спросила Эвис.

– Да вот об этом! – вознегодовал Бэннинг, тыча пальцем в страницу. – Вот тут, на двадцать пятой странице, твой лорд Шипли признается главной героине в любви. Чушь и бред! Ни один нормальный мужчина не станет этого делать!

– Чего не станет делать нормальный мужчина? – уточнила Эвис. – Никогда не признается в том, что он ее любит? Или не признается ей в любви так быстро? – нахмурилась она.

Бэннинг со вздохом отвернулся к окну.

– Да, – буркнул он наконец. – Во всяком случае, не на двадцать пятой странице.

Он снова уткнулся в рукопись, и пытка продолжалась. С каждым его «Хмм…», «Вот еще!» или «Черта с два!» Эвис вздрагивала и съеживалась, корчась, словно грешник на медленном огне. Пальцы ее с такой силой сжимали подлокотник дивана, что даже костяшки побелели.

– Эвис, я, конечно, понимаю, что у тебя никогда не было брата, – объявил наконец Бэннинг, – но уверяю тебя, дорогая, ни один мужчина на это не способен.

– На что не способен? – поинтересовалась она.

– Влюбиться с первого взгляда.

– Почему? Разве такое невозможно?

– Может, и возможно. Но только не для мужчины! – решительно отрезал Бэннинг. Но, заметив недоверчивое выражение лица Эвис, веско добавил: – Так оно и есть, поверь мне.

– Никак не могу понять, на что ты намекаешь? Похоже, ты вообще не веришь в любовь, я угадала?

– Вовсе нет. На самом деле многие способны потерять голову от любви, – терпеливо возразил Бэннинг. – Но при этом я совершенно убежден, что брак бывает счастливым, только если в его основе лежат имущественные или семейные интересы. Земля, деньги, положение в свете – вот основа любого удачного брака. Дружеская близость между супругами только скрепляет брак, делает супружеские узы более прочными. А потом из дружбы уже рождается любовь.

– Выходит, ты все-таки не веришь в любовь, я правильно тебя поняла? – упавшим голосом проговорила она.

– Ошибаешься. Конечно, верю. Просто не представляю, как это можно влюбиться с первого взгляда, – поправил он.

Склонив голову набок, Эвис разглядывала его взлохмаченные ветром волосы.

– Стало быть, ты считаешь, я сделала глупость, когда заставила лорда Шипли признаться Саре в любви?

– Да нет, почему же? Пусть признается – зато представляешь, какой будет интересный поворот сюжета, если он объяснится ей в любви, а она вдруг поймет, что любит другого человека?

– Другого? Но кого? – удивилась Эвис.

– Не догадываешься? Вот же он – ответ. На тридцатой странице. – Бэннинг торопливо перелистал рукопись. – Помнишь то место, где Хейвуд смотрит на Сару? Лично я считаю, что эта сцена просто потрясающе тебе удалась!

– Хейвуд? Но это невозможно – он ведь лучший друг лорда Шипли!

– И что? – возмутился Бэннинг. – Любой мало-мальски проницательный читатель тут же поймет, что для такой отважной и пылкой женщины, как твоя Сара, Хейвуд – самый подходящий человек!

Эвис задумчиво покусывала губы.

– Ты так думаешь? Но Эмори сказал, что такой поворот сюжета неизбежно разочарует любую женщину.

Бэннинг криво улыбнулся.

– Да неужели? Прямо так и сказал?

Действительно, первой мыслью самой Эвис как раз и было сделать главным героем не лорда Шипли, а именно Хейвуда. Но Эмори тут же раскритиковал эту идею, и Эвис, хоть и неохотно, уступила. В конце концов, он ведь был писателем, подумала она. У него уже вышло несколько книг, так кому и знать, как не ему?

– Да. И он был совершенно прав, – решительно заявила она. – Такая женщина, как она, если и позволит себе влюбиться, то только в мужчину, который, по меньшей мере, будет равен ей по положению!

– О, как это прозаично, моя дорогая!

– Но… Хейвуд?! Кто он такой? Обычный сквайр, да еще к тому же азартный игрок. А она как-никак дочь графа! Союз между ними…

– …может стать завязкой весьма романтической истории, – вкрадчиво проговорил Бэннинг.

Эвис неожиданно почувствовала, что он по-настоящему заинтригован.

– Возможно, ты прав… – протянула она. – Мне тоже казалось… Понимаешь, всякий раз, стоит Саре только заговорить с Хейвудом, как между ними сразу же возникает… притяжение.

Бэннинг с улыбкой посмотрел на озадаченную Эвис.

– Именно. Хейвуд – вот самый подходящий возлюбленный для твоей героини!

– Ты так думаешь? Но мне казалось, что с его надменностью и высокомерием он не слишком подходит на роль влюбленного.

Бэннинг поднял брови:

– А что в этом дурного? Конечно, все хорошо в меру. – Положив рукопись на столик возле кресла, он подошел к Эвис. – Надеюсь, я тебя не обидел своей критикой? – Он с тревогой заглянул ей в глаза.

– Нет, – покачала головой Эвис. – Возможно, в чем-то ты и прав…

Но хватит ли у нее решимости последовать его совету, гадала она. Сможет ли она, выкинув из головы предупреждения Эмори, переписать свой роман заново, вернувшись к своему первоначальному замыслу? Эвис задумалась.

– Конечно, я прав, – весело объявил Бэннинг, подхватив Эвис на руки и прижав ее к себе; Она и не думала возражать – собственно говоря, она давно уже гадала, когда же он наконец это сделает.

Глаза Эвис затуманились. Перед ее мысленным взором пронеслась череда картин – чудесные летние дни, которые можно проводить за городом, так, как это делают они с Бэннингом… холодные зимы в городе, когда так приятно коротать время у жарко пылающего камина. В итоге ей в голову закралась крамольная мысль, что, возможно, их отношения не ограничатся двумя неделями… Как знать, может, они отыщут способ втайне ото всех видеться и в Лондоне – конечно, до тех пор, пока он не решит жениться. Потому что после этого она обязана будет отпустить его.

– Почему у тебя такой взгляд, будто ты за сто миль отсюда? – поинтересовался он.

– Вспоминаю тебя… – прошептала Эвис. А потом нежно поцеловала его в губы.

– Вспоминаешь меня?! – поразился он. – О чем ты? Мы ведь только-только узнали друг друга. А если бы ты знала, сколько еще у нас всего впереди!

– Неужели?

– М-мм… – промурлыкал Бэннинг, припав поцелуем к ее шее. – Например, как тебе идея заняться любовью на природе? Лично я это просто обожаю.

– Да? А что еще ты обожаешь?

– Лучше я тебе покажу. – Взяв Эвис за руку, Бэннинг потянул ее за собой. Они вышли из дома и оказались на открытой террасе. – Вот это! – Он показал на море. – Всегда, с самого детства, я мечтал стать капитаном корабля. Если бы ты только знала, как я люблю море!

Стоя рядом с Эвис, пока она смотрела на море, он любовался им вместе с ней. Рука Бэннинга обвилась вокруг ее талии, он привлек ее к себе, и она невольно вздрогнула, почувствовав его напрягшуюся плоть. Кожа ее покрылась мурашками, соски разом затвердели, и Эвис поморщилась. Господи, с досадой подумала Эвис, она становится совершенно ненасытной!

Вне всякого сомнения, от острого взгляда Бэннинга не укрылось, как напрягшиеся соски натянули ткань ее платья, потому что через мгновение его ладони обхватили ее грудь. Эвис со стоном выгнулась, почувствовав, как все ее тело пылает, точно в огне. Губы Бэннинга обожгли ей шею. Но потом он вдруг быстрым движением стянул с ее плеч платье, словно желая, чтобы весь мир мог полюбоваться ее красотой, и Эвис мгновенно оцепенела.

– Бэннинг, мы же не в доме! – пискнула она.

Губы Бэннинга ласково покусывали маленькую раковину ее уха, его горячее дыхание обжигало ей кожу, и Эвис даже поежилась от удовольствия, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Тут все вокруг принадлежит мне, – прошептал он. – Уверяю тебя, тут на много миль вокруг нет ни одной живой души. Так что нас никто не увидит.

– Я…я… – пролепетала Эвис. – А как же Хатауэи? – вдруг спохватилась она.

– На их счет можешь не беспокоиться, готов поспорить на что угодно, они сейчас занимаются тем же, чем и мы с тобой, – хрипловато рассмеялся он.

Конечно, ей следовало остановить его… еще до того, как она сама потеряет голову настолько, что согласится на подобное безумие. Но жар поцелуев, которыми Бэннинг осыпал ее шею, казалось, испепелил то немногое, что еще оставалось от здравого смысла, бывшего некогда предметом ее особой гордости. Последнее, о чем она успела подумать – это почему она теряет голову всякий раз, когда рядом оказывается Бэннинг… Любовь…

Она была почти уверена, что начинает понемногу любить его. Какое безумие! Любить – это значит потерять себя. Любить – значит стать беззащитной. Любовь всегда ведет к насилию. Нет! Нужно остановиться, пока не поздно. Этого нельзя допустить!

– Ты совершенно невероятная женщина, – пробормотал вдруг Бэннинг.

Господи, о чем она только думает, вдруг обозлилась Эвис. Должно быть, она окончательно обезумела, раз согласилась, отдаться ему на террасе, где любой мог их увидеть. И виноват в этом, конечно же, Бэннинг. Это из-за него она вытворяет черт знает что! Такое, что ей даже в голову не могло прийти до того, как она узнала его поближе. Заниматься с мужчиной любовью среди бела дня, да еще под открытым небом… просто уму непостижимо! Причем в такое время и в таком месте, где их мог увидеть кто угодно! Она уехала с этим мужчиной, чтобы понять, наконец, что такое страсть, – и вот она уже ведет себя ничуть не лучше, чем обычная уличная потаскушка, которых полным-полно в любом порту! Да что с ней такое?! Эвис просто не узнавала себя.

Как она могла хотя бы на минуту поверить, что начинает любить этого человека?! Это было настолько… настолько абсурдно, что она не могла даже презирать себя за подобные мысли. Нет, конечно, она не любит Бэннинга. Влюбиться в него было бы безумием, подумала она. Нет, величайшим несчастьем в жизни, уточнила она, ведь он никогда не женится на ней.

Тогда чего же она хочет от Бэннинга?

Ей не нужна любовь. И ей не нужен брак. Ни к чему этому она не стремится. Ее собственная мать любила ее отца до безумия – любила, несмотря на то, что он постоянно оскорблял и даже бил ее. Поэтому теперь не было на земле человека, способного убедить Эвис, что ей необходимо обзавестись мужем.

Бэннинг осторожно вышел из нее, потом, не выпуская Эвис из объятий, повернул ее лицом к себе.

– Что-то не так? – требовательно спросил он.

Как он смог почувствовать, будто что-то не так, удивилась она. Как ему вообще удается всегда чувствовать ее настроение?

– Нет, нет, все в порядке, – пробормотала она, правда, без особой убежденности в голосе.

– Тебя так смущает то, чем мы только что занимались? – поинтересовался Бэннинг.

Эвис неопределенно пожала плечами.

– Послушай, Эвис, уверяю тебя, нас никто не видел. – Бэннинг сделал глубокий вдох. – То, что мы с тобой занимались любовью не в доме, а на берегу, совершенно нормально. Мы ведь любовники, верно? Просто страсть оказалась сильнее нас, вот и все.

С губ Бэннинга сорвался легкий смешок.

– Надо как-нибудь привезти тебя в Суррей, в Толбот-Эбби. Там у нас в саду есть небольшой лабиринт – мы могли бы заняться любовью, как только добрались бы до его середины. Ходят слухи, что это нечто невероятное!

Уж не ослышалась ли она? Может, Бэннинг тоже не прочь, чтобы это их приключение продлилось немного дольше, чем они предполагали ранее? Но нет… она не может так рисковать. Кто-нибудь может пронюхать об их отношениях, и тогда ей конец. Очень скоро это завершится, и они расстанутся. И не важно, что сердце ее разрывается на части – просто потому, что она мечтает совсем о другом.