Мэтью прирос к месту, а Мэри стиснула его руку — от страха или стараясь успокоить, он не мог сказать. Ему следовало понимать, что если с ней все складывается хорошо, то это подозрительно.

— Вы что, не слышали меня? — снова прогремел мужчина.

Мэри медленно убрала руку с локтя Мэтью и сделала шаг в сторону. Ее побледневшее лицо подтвердило его первоначальную догадку — прибыли мистер и миссис Марстон.

— Я не замышляю ничего оскорбительного, сэр, — отозвался Мэтью.

— Оскорбительного? — воскликнула миссис Марстон. — Неужели вы полагаете, что я позволю такому, как вы, человеку приближаться к моей дочери?

Быстро оглянувшись по сторонам, Мэтью заметил, что половина гостей еще находится в гостиной и наблюдает за разворачивающейся безобразной сценой.

— Такому, как я? — тихо повторил он, от негодования сжав руки в кулаки.

— Подлому убийце! — пронзительно выкрикнула она.

Взглянув на Марстонов, Мэтью позади них увидел Дженнет, все еще державшую под руку маркиза. Ее большие глаза были полны сострадания, но Мэтью меньше всего была нужна ее жалость.

— Отойди от него, Мэри, — приказала миссис Марстон. — Этот человек больше никогда не прикоснется к тебе.

— Но, мама, он не…

— Не возражай мне, — оборвала ее миссис Марстон.

— Да, мама. — Мэри жалкой улыбкой улыбнулась Мэтью.

— А теперь о вас. — Миссис Марстон шагнула вперед. — Как вы смели показаться на празднике у благородных людей? Всем известно, что вы совершили, и вам никогда не позволят вернуться в общество. И моя дочь не станет пешкой, помогающей вам снова занять ваше место.

— И вы никогда не получите от меня ни фартинга, — добавил мистер Марстон.

— Вам решать, — кивнул Мэтью. За пять лет, он научился одному — как уходить. Глубоко вдохнув, он пошел к двери, где, разинув рот, стояла Дженнет.

— Убийца, — прошептала миссис Марстон достаточно громко для того, чтобы ее слышала половина гостиной, и по комнате пронеслось несколько громких вздохов. — И не думайте, что никто в комнате не видит, как вы смотрите на нее, — снова прозвучал язвительный голос миссис Марстон. — Я и по сей день не могу понять, как ее репутация остается незатронутой. С моей точки зрения, вы погубили эту женщину, но с моей дочерью вам это не удастся.

Мэтью досчитал до десяти и громко выдохнул.

— И вы. — Миссис Марстон перенесла все свое внимание на Дженнет. — Как ваша мать позволила вам находиться в одной комнате с этим убийцей? Он убил вашего жениха и чуть не опозорил ваше имя. Вы не лучше его, если допускаете такое безобразие!

Повернувшись к миссис Марстон, Мэтью пронзил ее ледяным взглядом.

— Можете порочить мое имя, сколько вам угодно, — он угрожающе шагнул к ней, — но не смейте выплескивать свою злобу на леди Дженнет.

— Значит, слухи о том, что вы влюблены в нее, были правдой, — цинично усмехнулась миссис Марстон.

Боже, как он ненавидел слухи — особенно при том, что в данном случае они были абсолютной правдой! Как бы ни старался Мэтью это отрицать, он даже в то время любил Дженнет.

Прищурившись, он не сводил взгляда с миссис Марстон, пока у нее не задрожали губы, и она не отступила назад, к мужу. Добившись от нее молчания, Мэтью повернулся и вышел из комнаты, чувствуя, как от бессильного гнева в груди громко стучит сердце. С этим приемом и всем прочим покончено навсегда.

Мэтью шел по коридору, стараясь не обращать внимания на перешептывания и бесцеремонные взгляды. Но осуждающие, неприязненные взгляды еще больше усиливали его негодование и досаду. Ему следовало понимать, что сумасшедшая идея Дженнет ни к чему хорошему не приведет, никто никогда не забудет того, что он сделал. Но ведь он ничего не сделал.

Однако его пронзило чувство вины. В то самое утро он сказал Дженнет о своем влечении к ней. Он даже целовал ее несколько коротких мгновений. Ну почему он не мог держать рот закрытым?

Впрочем, это не имело значения. Она выхватила рапиру у него из руки после того, как он предупредил, чтобы она этого не делала. Дженнет хотела доказать ему, что все может.

Пора положить конец этому самобичеванию и забыть о своей вине. Все, что он сделал в то утро, — это признался Дженнет в своих чувствах. Теперь он женится на ней, и больше никогда не будет вспоминать о том дне. Это ее вина.

И только она одна должна расплачиваться за свои поступки. Он положит конец ее глупостям. Несмотря на то, что у Дженнет оставалось еще две недели, чтобы найти ему жену, он понимал, что она никогда не сможет долбиться успеха, тем более, когда распространятся сплетни, о его полном поражении. Настало время публично скомпрометировать ее и закончить этот фарс.

И черт с ними, с последствиями. Ее брат не вызовет его на дуэль. Селби будет настаивать на немедленной свадьбе, чтобы пресечь сплетни — а именно они будут ожидать Дженнет.

Закрыв за собой дверь в спальню, Мэтью достал саквояж. У него было две недели на то, чтобы скомпрометировать Дженнет, но он и думать не хотел о том, чтобы остаться в этом проклятом доме еще хотя бы на мгновение. Через несколько дней, когда закончится прием, Дженнет вернется в Лондон, и тогда он сделает то, что должен сделать.

Мэтью сорвал с себя шейный платок, потом сбросил сюртук и, сев на кровать, избавился от жилета. Швырнув на постель ненавистную одежду, он стянул через голову рубашку. Ему хотелось бросить что-нибудь более тяжелое, чем кусок ткани, но, не найдя ничего подходящего, он скатал рубашку в комок и запустил ее через комнату.

— Прости меня.

В слепой ярости Мэтью, откинув назад голову, смотрел в потолок и даже не слышал, как открылась дверь. Тихий звук голоса Дженнет, лаская и маня его, окутал Мэтью. Но Мэтью меньше всего на свете хотелось что-либо сейчас обсуждать с Дженнет. На это у них будет масса времени после того, как она станет его женой.

— Оставь меня, — тихим голосом откликнулся он.

— Мэтью, пожалуйста… прости меня, — повторила она, стоя у двери.

— Уходи вон из моей комнаты, Дженнет. Ты извиняешься только потому, что воочию увидела, какой была моя жизнь последние пять лет.

— Я больше этого не вынесу, — прошептала она. — Это я во всем в-виновата.

— Да, ты. — Мэтью мгновенно пожалел о вырвавшихся у него словах.

— Я должна все исправить.

— Уже ничто не поможет. — Он разжал кулаки.

— Я знаю, — всхлипнула она. — Это я во всем виновата.

От звучавшего в ее голосе страдания Мэтью смягчился. Он понимал, что если бы Джон не попросил его защитить Дженнет, о трагедии быстро забыли бы. Общество поняло бы, что случившееся в тот день было не более чем несчастным случаем, но двух случайных смертей ему никто не мог простить.

— Нет, это не твоя вина.

— Моя. Я не должна была позволить Джону так обойтись с тобой. Он не имел права делать из тебя пешку.

Даже не глядя на Дженнет, Мэтью знал, что она плачет. Часть его хотела заключить ее в объятия и сказать ей, что все будет хорошо, но он не мог этого сделать, поэтому что хорошо уже никогда не будет. Его жизнь — это сплошное несчастье.

— Я должна сказать им, — всхлипнула Дженнет. — Все должны знать, что это я убила Джона.

Мэтью повернулся лицом к ней, и у него сжалось сердце. Закрыв лицо руками, Дженнет медленно сползала по двери, пока не села на корточки.

— Я должна сказать им, — пробормотала она, не убирая рук.

— Нет, ты не скажешь, — твердо заявил он и, подойдя к ней, поднял Дженнет на ноги и взял в ладони ее лицо. — Я обещал защитить твое имя. Ты никогда никому не расскажешь, что произошло в то утро.

— Но…

— Никогда. — Он смотрел в ее полные слез глаза, пока не почувствовал, что хочет утонуть в их глубинах. Боль, которую он там видел, разбивала ему сердце. Он не мог допустить, чтобы Дженнет так страдала из-за его репутации. С этой ложью он прожил пять лет и мог вечно жить с ней, чтобы только она не коснулась Дженнет.

— Недопустимо, чтобы все верили такой ужасной неправде, — запротестовала она.

— Ты никому не скажешь.

Не дав ей больше ничего возразить, Мэтью коснулся губами ее губ. Нежно поцеловав ее пухлые губы, он принялся покрывать поцелуями ее соленые щеки. Ему хотелось утешить Дженнет, успокоить боль и чувство вины, о, осушая поцелуями слезы, он почувствовал, как она дрожит.

Он целует ее, только чтобы утешить, сказал себе Мэтью, чтобы облегчить ей боль, которую Дженнет чувствовала из-за того, что причиняет ему страдания. Однако чем чаще ее язык касался его языка, тем меньше Мэтью думал о том, чтобы утешать ее.

Ему хотелось почувствовать, как она в экстазе содрогается под ним, достигнув вершины, хотелось коснуться ее маленьких грудей, ощутить их в ладонях и целовать, пока она не задохнется. Вернувшись к ее губам, он привлек Дженнет к своей голой груди, и ее тело прижалось к нему, словно было создано специально для него.

Дженнет языком поглаживала его язык, и ее стремление получить утешение превращалось в нечто гораздо большее — в желание. Мечтая ощутить твердость его мускулов, она скользила руками вверх по его голым предплечьям и, когда добралась до плеч и, в конце концов, обхватила руками его голую шею, почувствовала, как они напряглись. Выгнув спину, Дженнет искала утешения и страсти у единственного желанного мужчины, даже не надеясь, что этот мужчина когда-нибудь захочет ее.

Она знала, что не следует тянуться к нему, но не могла отказаться. Никто, кроме него, не мог избавить ее от чувства вины и облегчить боль, с которой она постоянно боролась.

Ей хотелось чувствовать под пальцами его мускулы, хотелось узнать его вкус, прижаться губами к его груди, ей нужно было намного больше, чем просто поцелуи.

— Дженнет, — пробормотал он, теряя чувство реальности и обжигая горячими губами ее шею, — это безумие.

— Да, — шепнула она и откинула голову, коснувшись ею двери. — Приятное безумие.

— Чертовски приятное безумие.

Его руки добрались до ее волос, и шпильки с мелодичным перезвоном попадали на пол, а Дженнет смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд — его глаза, обычно светло-серые, становились все темнее, по мере того как он отдавался страсти.

Они долго смотрели друг на друга, и Дженнет догадалась, что Мэтью дает ей возможность уйти — он опять оказался благородным человеком, — но ее ноги не хотели сдвинуться с места, рот не хотел произнести слова, которые заставят Мэтью отодвинуться, потому что Дженнет не хотела, чтобы он отодвинулся.

«Только один раз, — уговаривало ее желание, — чтобы ты узнала, как это бывает».

Губы Мэтью вернулись к ее губам, на этот раз более требовательные от желания, а не мягкие и утешающие, и Дженнет с готовностью отозвалась на его более грубые поцелуи. Когда ее язык добрался до его языка, горячее тепло покатилось от ее губ к животу, и невообразимые ощущения распространились вниз, в лоно, Дженнет бессознательно плотнее прижалась бедрами к Мэтью, чтобы быть ближе к его теплу.

Погладив Дженнет по спине и крепче прижав к себе, так что она ощутила его затвердевшее естество, Мэтью расстегивал крошечные пуговицы ее платья.

— Я хочу посмотреть на тебя, когда на тебе ничего нет, — тихо проговорил он, спуская ей платье, — ничего, кроме прекрасных волос, закрывающих некоторые части тела. — Закусив губу, Дженнет наблюдала, как он упивается видом ее тела. Далеко не обнаженная — на ней еще оставались корсет, нижние юбки, сорочка, панталоны, чулки и туфли, — она, поймав выражение его глаз, почувствовала себя так, словно на ее теле нет ни клочка одежды. — Повернись, Дженнет.

Легкая нервная дрожь пробежала у нее по спине, но Дженнет исполнила его просьбу и ощутила, как его пальцы расшнуровывают ей корсет. Распуская шнуровку, Мэтью целовал ее плечи, пока не снял с нее корсет. Мэтью откинул в сторону ее волосы, и от прикосновения его губ по спине Дженнет разлилось тепло. Но когда он развязал ей нижние юбки и они упали на пол поверх платья, Дженнет слегка вздрогнула, а когда он спустил с бедер сорочку и панталоны, Дженнет, стоявшая лицом к двери закрыла глаза. Мэтью был прав, сказав, что это безумие.

О Боже, теперь на ней не было ничего, кроме украшенных вышивкой чулок и бальных туфель! Оглянувшись, Дженнет увидела на губах Мэтью порочную улыбку. Едва касаясь, он погладил пальцами округлости ее ягодиц, потом нагнулся, расстегнул подвязки, и чулки соскользнули ей на лодыжки.

Подняв ее ногу, Мэтью снял с нее туфлю и, медленно проведя пальцем по икре к ступне, окончательно снял чулок, а потом, заменив палец губами, покрыл теплыми, влажными поцелуями ее ступню и, слегка прикусив икру, двинулся вверх.

— У тебя бесподобные длинные ноги, — шепнул он в ямочку под коленом и провел руками по бокам вниз от бедер к лодыжкам. — Хочу почувствовать, как они обхватывают мои бедра.

— Да, — тихо простонала Дженнет. Желание заключить в объятия всего Мэтью было слишком сильным; чтобы не замечать его. Она так долго мечтала об этом, и в этот вечер он весь целиком будет принадлежать ей.

— Скоро, — отозвался Мэтью, снимая с нее последние остатки одежды.

Тем же способом сняв с нее второй чулок и поцеловав ногу, он не остановился на бедре. Его губы огненным жаром обожгли ее ягодицы, и Дженнет застонала. Целуя ее спину, Мэтью руками накрыл ей груди и большими пальцами поглаживал затвердевшие соски. У Дженнет голова откинулась назад, а поток влажного тепла докатился до самого сокровенного места.

Мэтью медленно опустил руки вниз, ей на живот, а потом еще ниже и погладил пальцами ее прячущиеся от всех завитки. Ни один мужчина не касался Дженнет там, но когда это делал Мэтью, прикосновение не казалось непристойным. Он раздвинул ее складки, а когда добрался пальцами до чувствительного бугорка, Дженнет содрогнулась.

— Ты полностью готова. — Он погрузил палец глубоко в нее, и волны удовольствия раскатились по всему телу Дженнет.

Ощущения становились все острее, когда его палец скользил внутрь ее и обратно, имитируя то, что, Дженнет знала, произойдет через несколько мгновений. К счастью, мать, не стесняясь, рассказала ей обо всем, чем мужчина занимается со своей женой. И хотя Мэтью никогда не будет ее мужем, в этот вечер Дженнет будет с ним, и этого должно быть достаточно.

— Хочу тебя сейчас.

— Да, — шепнула Дженнет, — прошу тебя, прямо сейчас.

Он встал, повернул ее лицом к себе и, наклонившись к ее губам, прошептал:

— Моя.

Если бы только это могло быть правдой!

Чувствуя, что Мэтью возится со своими брюками, Дженнет ждала, когда же он понесет ее на кровать, и мысль о том, как он накрывает ее своим сильным телом, привела ее в трепет. Но вместо этого Мэтью прижал ее к двери и поднял ей ноги.

— Обхвати меня ногами за талию, Дженнет. — Его голос звучал хрипло, словно Мэтью переполняло такое же желание, как и ее.

Сделав, что он просил, Дженнет ощутила его у самого входа в свое гнездышко. Не мог же он… Мэтью слегка приподнял ее и опустил на себя.

— А-ах! — вырвался у нее крик, когда Мэтью прошел сквозь ее девственную плеву, и от боли, вызванной его грубым вторжением, у Дженнет по щекам покатились слезы.

Мэтью застыл, мгновенно осознав, что случилось. Он считал, что она не девственница, Джон сказал ему… О Боже, Джон соврал!

— Прости, — пробормотал он, уткнувшись ей в плечо. — Я виноват. Я не знал.

Он осторожно отнес Дженнет к кровати и, уложив, увидел, что по щекам у нее текут слезы — слезы, в которых виноват он. Убрав с ее лица волосы, Мэтью смотрел вниз на прекрасную женщину, которой причинил боль.

— Прости меня, — повторил он, чувствуя полную растерянность и беспомощность.

— Почему ты решил, что я не девственница? — прошептала Дженнет.

При виде боли у нее в глазах Мэтью не оставалось ничего другого, кроме как сказать ей правду.

— Джон прозрачно намекнул…

— Неужели он сказал так обо мне? — Она крепко сжала губы, и слезы еще обильнее потекли у нее по лицу.

— Я виноват, Дженнет. — Мэтью нежно прижался лбом к ее лбу. — Если бы я знал правду…

— Все уже сделано. — Она смущенно улыбнулась и пригладила руками ему волосы. — Все нормально.

— Нет, не нормально. Я был бессовестным грубияном и…

Она заглушила его слова страстным поцелуем, а потом, медленно отстраняясь, улыбнулась ему, заставив его сердце громко застучать.

— Мне говорили, что первый раз может быть больно.

— Я не должен был так вести себя. Я не знал. Я был бесчувственными…

— Мне немного лучше. По-моему, я начинаю привыкать, что ты там.

— Правда? — Он почувствовал новый прилив желания.

— Пожалуй, еще несколько поцелуев, и мы сможем снова попробовать, хорошо? — Она игриво пробежала пальцами вниз по его груди.

— Сколько хочешь. — Опустив к ней голову, Мэтью нашел ее мягкие губы, охотно раскрывшиеся для него. Строго контролируя себя, Мэтью целовал ее подбородок, шею, ключицу, а потом добрался до маленькой выпуклости на груди и, втянув ее в себя, услышал, как Дженнет застонала.

— Да, еще вот так, — шепнула она.

Получив поощрение, он перешел к другому соску и, глубоко втянув его, почувствовал, как Дженнет затрепетала. Теплая влага окутала его ствол, и Мэтью, не удержавшись, слегка шевельнулся.

— О-о! — воскликнула Дженнет.

«Проклятие!» — обругал он себя.

— Тебе больно?

— Нет, пожалуйста, сделай так снова.

— С удовольствием.

Он медленно вышел из нее, а потом осторожно снова погрузился в ее влагу. Мэтью внимательно следил за лицом Дженнет, чтобы не прозевать признаков боли, но видел только, как расширились у нее глаза, когда он достиг самой глубины. Убедившись, что худшее позади, он повторил движение, но более быстро, и почувствовал, как Дженнет сжалась вокруг него. Ему необходимо контролировать себя, он должен сделать все, чтобы добавить ей наслаждение.

Дженнет пошевелила бедрами и, вскинув ноги выше ему на талию, направила Мэтью еще глубже. На этот раз стонали они оба от бесконечного исступленного восторга.

— Мэтью, — прошептала Дженнет.

Звук ее голоса подстегнул его. Больше всего на свете желая найти освобождение внутри ее, Мэтью ускорил движения, мечтая, чтобы Дженнет тоже познала блаженство.

Когда он дотянулся пальцами до ее лона и коснулся самого чувствительного места в ее теле, Дженнет снова застонала. Мэтью поглаживал ее, и удовольствие волнами прокатывалось по ее телу, поднимаясь, все выше. Дженнет чувствовала, как наслаждение выплескивается из нее через край, а потом она вцепилась Мэтью в плечи и зажмурилась: вспыхнули тысячи крошечных звезд, и она почувствовала облегчение.

Мэтью двигался все быстрее, его поглаживания стали более грубыми, и он, удерживая ее бедра, вошел в нее еще глубже. Снова и снова со стоном произнося ее имя, он наполнял Дженнет своим семенем, а потом, обессилев, опустился на нее, и они оба старались прийти в себя.

Дженнет ерошила ему волосы, а Мэтью легко покусывал ее в плечо. Ее тело было слабым, в нем чувствовалась боль, но эти ощущения были восхитительными.

Чуть приподнявшись, Мэтью улыбнулся Дженнет, и от движения его губ у нее быстро забилось сердце. Мысль о том, что Мэтью был ее первым любовником, наполнила Дженнет счастьем, много лет она не мечтала ни о ком другом, кроме него.

— Мне пора идти, — сказала Дженнет, погладив его по щеке.

— Еще не сейчас. — Мэтью поймал ее запястье и поцеловал.

— Люди заинтересуются, где я, — возразила она.

— Пусть интересуются. Ни одному человеку здесь нет дела ни до тебя, ни до меня, если нельзя посплетничать на этот счет.

— Я знаю. — Откинув голову, Дженнет смотрела на него. — Но среди них моя мать, и ей до этого есть дело.

— Ну, еще хотя бы несколько минут. — Мэтью закрыл глаза.

Дженнет не могла сопротивляться умоляющему выражению у него на лице. И, по правде говоря, у нее тоже не было желания уходить, Ей хотелось насладиться каждой минутой, каждой секундой, проведенной с ним. Ей необходимы эти воспоминания, они будут согревать ее, когда она покинет страну.

Они оба улеглись на подушки и прикрыли наготу покрывалом. Мэтью притянул Дженнет к себе, так что ее голова покоилась у него на плече, и Дженнет, не в силах держать глаза открытыми, погрузилась в сон в объятиях мужчины, знавшего ее самые страшные тайны — во всяком случае, большинство их.

Дженнет смотрела, как Мэтью демонстрировал свое искусство владения рапирой. Джон парировал и отражал все удары, но с меньшей сноровкой, пока не стало понятно, что Мэтью подыгрывает ему. В конце концов, Джон сдался и посмотрел на нее:

— Хочешь попробовать себя, Дженнет?

— Неподходящая идея, Джон, — заметил другу Мэтью. — Трава мокрая.

— Со мной все будет хорошо, — возразила она. — Я с десяти лет практиковалась с Бэннингом. — Она протянула руку за рапирой.

— На ней нет наконечника, — снова предупредил Мэтью. — Конец очень острый.

Дженнет вскинула голову. Она покажет ему, на что способна — во всяком случае, с рапирой. — Я умею обращаться с оружием.

Когда она забирала клинок из руки красивого мужчины, его длинные сильные пальцы на мгновение удержали ее руку, и какая-то искра обожгла ей пальцы. Дженнет отметила, что его каштановые волосы в этот день были короче, чем накануне, как будто камердинер только что подстриг их, но ей не следовало обращать на Мэтью внимание.

— Что ж, давай. — Джон стал в позицию.

Заняв место напротив него, она старалась сосредоточить внимание на нем, на своем женихе, но понимала, что за последние два месяца ее чувства к Джону изменились. Она не чувствовала такого влечения к Джону, какое было у него к ней.

Ее взгляд скользнул к Мэтью, который сидел на скамейке и, неодобрительно покачивая головой, смотрел на них обоих. Дрогнувшей рукой Дженнет выставила перед собой рапиру и, сделав шаг вперед, снова бросила взгляд на Мэтью, чтобы проверить, смотрит ли он на нее.

Но когда она сделала резкий выпад, стремясь привлечь его внимание, ее нога заскользила по траве и Дженнет упала туда, где стоял Джон…