— Я полагаю, пора пойти наверх, — обворожительным тоном произнесла леди Уайтли.

Черт. Уилла уже никто не интересует. Ему нужно вернуться домой и забыть об этом дне. Может быть, со временем он сумеет простить Элизабет. Если же нет, ему придется забыть о ней.

Хотя вряд ли это возможно. Забыть Элизабет — все равно, что забыть собственное имя.

Леди Уайтли потянула его за руки, поднимая на ноги. Ему следовало бы протестовать, но его мозг был одурманен виски. Он пошел за ней, как послушный щенок.

Она открыла перед ним дверь и шепнула:

— Наслаждайтесь.

Уилл прошел внутрь комнаты и удивленно моргнул. После красной мебели в гостиной обстановка приятно удивила его. И запах в ней стоял похожий на то, как пахла Элизабет.

Легкий звук заставил его повернуться — за голубым креслом стояла женщина. Она медленно двинулась к нему, свечи за ее спиной вырисовывали ее фигуру. Она была в прозрачном черном платье, которое нельзя было бы надеть в другом месте. Даже на расстоянии он мог видеть совершенные округлости ее грудей и торчащие соски, жаждущие его губ. Прекрасная женщина была похожа на нее и пахла, как она, — он понял, что безнадежно влюблен.

Уголки ее рта дрогнули в обольстительной улыбке, и его тело отозвалось на зов. Он не мог хотеть ее. Ведь это не Элизабет. Но она была так похожа на нее, что его тело не желало этого знать.

— Снимите маску, — приказал он. Когда он увидит ее лицо, его возбуждение уляжется. Он не хотел желать ее.

— Нет. Леди Уайтли сказала мне, что, когда я в первый раз буду с посетителем, я должна оставаться в маске. Почему бы вам, не пройти сюда и не сесть? Я налью вам виски.

Ее пленительный голос был как призыв сирены. Он послушно пошел. Ее взгляд остановился на его лице, когда она заметила, что он возбужден.

Когда он сел, она склонилась над графином, и ее полные груди выкатились вперед. Он чуть слышно застонал. Она подала ему хрустальный стаканчик с виски.

— Откуда вы знаете, что я пью виски? — спросил он.

Она тихонько засмеялась.

— Леди Уайтли знает о предпочтениях ее гостей.

— Как вас зовут? — Это поможет ему. Ее имя остудит его.

— Какое имя вам нравится? — шутливо спросила она. — Этой ночью я буду той, которую вы желаете.

Уилл осушил свое виски.

— Элизабет, — прошептал он.

— Как?

Ему не следовало говорить этого вслух. Назвать ее Элизабет — почти так же плохо, как прийти сюда. Он взялся руками за подлокотники, чтобы встать.

— Мне надо идти.

— Нет.

С каких это пор он стал слушаться проституток? Но он быстро сел.

— Скажите мне, почему вам хочется называть меня Элизабет? — шепотом спросила она.

Даже ее голос напоминал ему о ней. Что он теряет, если ответит?

— Я люблю ее.

В полумраке комнаты он вряд ли заметил, как за маской глаза у нее широко раскрылись.

— Вы любите… Тогда почему вы не с ней?

— Мы поссорились, — сказал он. На самом деле они не ссорились. Она пыталась объяснить, что она сделала.

— Вы хотите вернуть ее? — Колдунья расставила ноги, позволив ему увидеть слишком много.

Он вцепился в ручки кресла, стараясь избавиться от смущения.

— Нет, — солгал он.

Она встала и зашла за его кресло. Ее мягкие губы коснулись чувствительной точки у него за ухом. Она положила руки ему на грудь. Он сжал ее руки в своих.

— Как вы думаете, она хочет вернуть вас? — шепнула женщина ему на ухо. — Возможно, она сожалеет о том, что наговорила.

— Вы ничего не знаете об этом. — Черт! Зачем он снова пил виски?

Ее рука легла на его шейный платок и медленно ослабила узел. Разматывая платок, она грудью потерлась о его плечи.

— Вы очень хотите вернуть ее?

— Я уже сказал вам, что не хочу… — Его голос смолк, когда ее руки начали расстегивать его рубашку. Ее теплые, мягкие руки скользнули вниз по его груди и оказались на его сосках.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы она вернулась? — Она поцеловала его в шею. — Я чувствую, что это не так.

Ее пальцы трогали и потирали его соски, доводя его до сумасшествия. Как мог он о чем-то думать, когда она делала такие вещи?

— Так вы хотите ее вернуть? — настаивала она.

— Да, я хочу ее вернуть, — признался он. — Но вряд ли это возможно.

Он удержал ее руки, не давая им двинуться дальше. Желание переполняло его. Но он не хотел эту женщину. Он хотел Элизабет. Его Элизабет. Женщину, с которой они занимались любовью на диване и на столе. Ту, которая была так добра к нему и его сестрам и братьям. Его решение окрепло.

— Я сейчас уйду. — Он отодвинулся и стал завязывать шейный платок.

— Куда же вы? — шепнула она.

— Искать Элизабет. Мою Элизабет. — Он направился к двери, но она преградила ему путь. Конечно, он ведь забыл заплатить ей. Он полез в карман и вынул сумму, которой было больше, чем достаточно, за то, что она потратила время на беседу с ним.

— Что вы собираетесь сделать, когда найдете ее? — спросила женщина.

— Извинюсь, и буду просить прощения за свое ужасное поведение. Объясню ей, что ее поступки не имеют ничего общего с поступками ее матери. Попрошу ее стать моей женой.

Элизабет услышала более чем достаточно. Она не хотела, чтобы он унижался перед ней, особенно если учесть, что виновата была она, а не он. Ее ладони скользнули вверх по его рукам.

Он сжал ее правую руку и уставился на маленькую родинку чуть повыше локтя.

Элизабет?

Он не верил своим глазам. Элизабет — так он хотел называть ее. Она ведь сказала, что это будет ее имя на эту ночь.

— Я решил остаться.

— Что?

— Я хочу, чтобы вы соблазнили меня. — Он склонился к ее уху и шепнул, чего именно он хочет от нее.

Почему он остается? Сомертон сказал ей, что как только Уилл поймет, что на самом деле хочет быть с ней, он уйдет. Не захочет предаваться любовным утехам с ней. Или, вернее, чтобы она ублажала его.

Если она сейчас отступит, он поймет, кто она:

— Чего вы ждете? — Он снял сюртук и бросил его на кресло.

— Я подумала — вы хотите попросить у нее прощения.

Он прищурился.

— Я решил какое-то время провести здесь.

Вдруг ей пришло в голову, что он узнал ее. Он мог запомнить родинку на ее руке в форме сердечка. Он играет с ней. И ей захотелось продолжить игру.

— Как вам угодно, — сказала она и потянулась к его рубашке.

— Я сам, — сказал он, стягивая ее через голову.

Она коснулась пуговиц на его брюках. Они быстро были спущены до колен, снять их мешали ботинки. Он сел на край кровати и ждал.

— Теперь ботинки, — сказал он.

Она опустилась у его ног, рывками стянула ботинки и отбросила их в сторону. Он встал, полностью обнаженный. Его великолепное достоинство гордо поднялось из гнезда курчавых волос.

— Чего вы ждете? — спросил он.

Вспомнив, что ему нравилось, Элизабет опустилась на колени и легко провела по нему кончиками пальцев. Потом коснулась его губами и поводила ими по всей его длине. Услышав его стон, она взяла его плоть в рот — из его груди вырвался хрип.

Она провела ладонями по его твердым ягодицам, а потом — по бедрам. Влага переполняла ее, желание бушевало в крови. Теперь она хотела его.

Он уловил ее состояние, отстранился и подвел ее к кровати. Она легла спиной на подушки, не сняв платья. Он лег на нее сверху и поднял ей руки так, что они оказались над головой, а затем быстро связал их полоской прикрепленной к кровати ткани. Шелковая ткань терлась о ее запястья.

— Что вы делаете? — жалобно спросила она.

— Не говорите мне, что вас не привязывали к кровати раньше.

— Не привязывали, — прошептала она.

Его губы двинулись к ее затылку.

— Разве это возможно? — спросил он между поцелуями.

— Я здесь недавно, — задыхаясь, отвечала она, когда его губы двинулись вниз к ее груди.

— Я бы ни за что не догадался, — сказал он.

Она изгибалась дугой, вжималась в него, ее груди терлись об него. С мучительной медлительностью он развел края треугольного выреза на ее платье. Улыбнувшись ей, рванул ткань и увидел ее соски.

— Вы так прекрасны, — сказал он перед тем, как провел языком вокруг ее торчавшего соска. Он взял его в рот и пососал.

Ее бедра задвигались под ним, когда он занялся ее второй грудью. Он тихо засмеялся, приподнял ее и разорвал на ней платье, вынув ее из него. Полностью обнаженная и со связанными руками, она никогда раньше не чувствовала себя такой беззащитной.

Он раздвинул ей ноги и лег между ними, языком возбуждая ее.

— Боже мой!.. — стонала она.

Он продолжал дразнить ее. Желание нарастало в ней, становилось нестерпимым. Он глубоко ввел палец внутрь ее. Она закрыла глаза, уверенная в том, что на этот раз он даст ей возможность взлететь на вершину блаженства.

— Пожалуйста, не останавливайтесь, — молила она.

Но он снова замер.

Она стонала от неутоленного желания. А когда ее тело начинало успокаиваться, его губы снова возбуждали ее.

— Уилл, пожалуйста, не останавливайтесь больше, — снова взмолилась она.

— Вы меня любите? — шепнул он.

— Да! — выкрикнула она. — Пожалуйста, не надо останавливаться.

Он медленно дотрагивался языком до ее потайного местечка. От растущего напряжения пальчики на ее ногах поджались.

— Ты любила меня все это время, с того первого раза, когда мы были вместе? — требовательно спросил он.

— Не знаю. — Ей было трудно дышать, наслаждение стремительно нарастало. — Я очень хотела этого. Я хотела, чтобы ты любил меня, чтобы мне стало хорошо. Я хотела, чтобы ты остался со мной. Я хотела тебя, и только тебя.

— Что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты любил меня всегда.

Вдруг он лег на нее и вошел в ее влажные глубины. Она крепко сжала связывающие руки полоски шелка и издала вопль. Он быстро последовал за ней.

Он продолжал лежать на ней все время, пока они возвращались в реальный мир. Он заставил ее признаться, умолять его, и она охотно сделала это. Она не хотела жить без него. Ее сердце холодело при мысли, что она может его потерять.

Он медленно потянулся к ее рукам и развязал их. Потом снял маску с ее лица. Нежно поцеловав ее, он шепнул:

— Прости меня.

— За что?

— Я рассердился за то, что ты обманула меня, но это всего лишь была попытка защитить меня от Эбигейл.

— Я тоже должна просить прощения, Уилл. — Она дотронулась до его лица и поцеловала его, вложив в поцелуй всю любовь, которая жила в ее сердце.

— Как бы мне ни нравилось эта занятие, нам надо поговорить.

Элизабет кивнула.

Уилл передвинулся и лег рядом с ней.

— Элизабет, ты в самом деле веришь что, все, что ты делала, ты делала с целью манипулировать мной?

— Не все, — ответила она. — Уилл, я прочитала большую часть дневника своей матери. Это было ужасно. Если она хотела чего-то, она была готова на самые отвратительные поступки, чтобы получить это.

— А ты разве когда-либо поступала так?

Она посмотрела на него:

— Конечно, нет.

— Когда я несколько минут назад попросил тебя сделать это для меня, ты сделала это охотно или потому что подумала — тогда я женюсь на тебе?

Она улыбнулась:

— Я сделала это, потому что ты попросил меня и потому, что я этого хотела. Хотела подарить тебе наслаждение. Другой причины не было.

— Тогда почему ты думаешь, что манипулируешь мной? — спросил Уилл. — Когда это случилось в первый раз, у меня было чувство, словно я воспользовался твоей бедой.

— Совсем нет, — сказала она.

— Тогда почему ты думаешь… — Он помолчал, потом сказал: — Тебе было совестно?

— Но, Уилл, я занималась с тобой любовью, и, если честно, в тот момент я не любила тебя. — Элизабет прижалась к нему и провела ладонью по его груди. — Я не могла понять, почему впервые за двадцать шесть лет я делаю это с мужчиной, которого не люблю.

Его губы тронула улыбка:

— Но была же какая-то причина.

Она кивнула:

— Я никогда не испытывала желания — пока не встретила тебя. Софи твердила мне, чтобы я соблазнила тебя, но я не могла решиться — до того дня.

— Софи советовала тебе соблазнить меня?

— Да. Ей бы надо быть свахой. Ей хотелось, чтобы я была счастлива.

— И ты счастлива? — шепнул он.

Элизабет положила голову ему на грудь.

— Очень счастлива. Ты сердишься на меня?

— Как тебе это удалось? Я не собирался приходить сюда. Моя карета остановилась, и я решил зайти выпить.

— Выпить? Я думала, что это бордель.

— Так и есть. Как ты оказалась здесь? — спросил он, ласково проводя ладонью по ее щеке.

Она рассказала о внезапном появлении Сомертона в доме Софи.

— Но как… не важно, кажется, я знаю, — пробормотал Уилл.

— Как же?

— Он, кажется, в довольно близких отношениях с леди Уайтли. Я догадываюсь — она послала ему записку; сообщив, что я здесь.

— Зачем ей это было нужно? — спросила Элизабет.

Уилл пожал плечами:

— Я не понимаю и половину из того, что делает Сомертон.

— Он сказал мне, что я должна прийти сюда, чтобы удержать тебя от большой ошибки. О какой ошибке он говорил? — спросила Элизабет, нежно касаясь его подбородка.

— Наверное, он подумал, что я собираюсь заказать одну из девушек леди Уайтли.

— И ты действительно собирался? — шепнула она.

Уилл закрыл глаза.

— Я не знаю. Я хотел уйти и несколько раз порывался сделать это. Но у меня не получалось. А когда я увидел это, — сказал он, целуя ее родинку в форме сердечка, — я понял, что все это значит.

— Ты рассердился?

— Только на миг. Я понял, что ты любишь меня, если рискнула своей репутацией и пришла сюда.

— Я люблю тебя, Уилл.

— Я тоже люблю тебя, Элизабет.

— Но как же быть с моим отцом? — запинаясь, произнесла она. — Получается, у меня, его нет. Я просто дочь какого-то лакея.

Он привлек ее к себе и нежно поцеловал.

— Мне все равно, кто ты. Общество считает тебя дочерью герцога Кендала. А правду знаем только мы с тобой.

Элизабет смотрела на него и знала — теперь все будет хорошо.