Уилл смотрел, как эта вызывающая у него раздражение женщина выходила из комнаты. И в нем росло беспокойство. Что она имела в виду? Он может распоряжаться не всем, что ему принадлежит? Как это может быть?

Все его планы строились на продаже части имущества и возвращении в Америку. Он мечтал об этом целых пять лет. Без денег его дела пойдут не лучше, чем в Канаде.

Теперь придется подождать до утра. Утром он заставит эту сварливую малышку объяснить ему, что она имела в виду.

Мысль о том, чтобы задержаться в этой обиженной Богом стране чуть дольше, чем того требовала необходимость, приводила его в отчаяние. Ему надо вернуться в Виргинию раньше, чем отец Эбигейл выдаст ее замуж за другого. За богатого американца. Мистер Мейсон был уверен, что Уилл таковым не является. Хотя теперь многие будут считать Уилла богачом, но мистер Мейсон не захочет породниться с английским герцогом, признать его достойным Соединенных Штатов.

— Ваш ужин, ваша светлость. — В дверях стоял один из лакеев, который не так давно пытался выбросить его из дома.

— Спасибо…

— Кеннет, сэр.

— Спасибо, Кеннет.

Лакей поставил поднос на стол, туда, где еще недавно лежали ноги Уилла.

— Ваша светлость, я должен извиниться за происшедшее. Я только выполнял требование леди Элизабет. Она представления не имела о том, кто вы.

— Я понимаю, Кеннет.

— Это просто…

Уилл взглянул на лицо лакея, на котором был написан ужас, и понял.

— Вас не выбросят на улицу.

На лице молодого человека отразилось облегчение.

— Благодарю вас, ваша светлость.

Слуга торопливо вышел, словно боялся, что Уилл передумает. Какое косное общество! Все озабочены тем, как бы не оскорбить человека, обладающего титулом. Его охватила тоска по родному дому. Он надеялся, что Алисия и Дэвид справляются несмотря на внешнюю суровость, его сестра была сентиментальной, мягкосердечной женщиной, конечно, ей их очень не хватает.

Почти так же, как ему не хватает ее.

Он придвинул к себе тарелку с тушеным мясом и вздохнул. Аромат блюда напомнил ему о замечательной стряпне его мачехи. Она бы не одобрила его поездки сюда, но ей понравился бы его план распродать все, что можно.

Покончив с прекрасно приготовленным кушаньем, он направился к лестнице, собираясь найти свою комнату и наконец-то заснуть не на качающейся койке.

— Горничные только что закончили работу в вашей спальне. Это первая дверь справа.

— А где дети?

Кеннет улыбнулся:

— Они на третьем этаже. Спокойной ночи, ваша светлость.

— Спокойной ночи, Кеннет.

Уилл поднялся наверх и открыл дверь в первую комнату. Заглянув внутрь, убедился, что девочки крепко спят. Слава Богу. Ему больше не хотелось никаких разговоров, только добраться до постели. Он прошел дальше и открыл дверь в комнату слева. Все мальчики спали, кроме Майкла.

— Майкл, с тобой все в порядке? — шепотом спросил он.

— Уйди, Уилл.

Уилл улыбнулся. Если Майкл говорил «уйди», это означал о, что надо поговорить. Уилл присел на краешек кровати и обвел глазами комнату.

— Хорошо снова оказаться в настоящей кровати?

— Ну да.

Уилл погладил сводного брата по голове.

— Мы не останемся здесь надолго.

— Джеймс сказал, что когда ты увидишь все деньги, которые у тебя будут здесь, ты не захочешь уезжать.

— Твой брат дурачок.

— Я знаю.

— Все, что я хочу, осталось в Америке, — сказал Уилл, представив себе хорошенькое, бесхитростное лицо Эбигейл. — Когда я продам здесь все, я смогу получить то, что хочу, и обеспечить всем вам лучшую жизнь. Так что выше голову. Мне понадобятся всего два месяца.

— Джеймс сказал, что все это ты можешь иметь здесь, и даже больше. Потому что ты — герцог.

— Ну, мы ведь уже пришли к выводу, что Джеймс просто дурачок.

— Да, — со смехом согласился Майкл.

Уилл еще не привык к прорывающимся в голосе Майкла низким нотам. В свои четырнадцать лет Майкл был долговязым полумальчиком — полумужчиной.

У некоторых твоих старших братьев и сестер сложилось идеализированное представление об Англии, — прошептал Уилл.

— Но не у меня.

— Не у тебя. Но наверняка у Джеймса, Элли и Люси. Вот почему я настоял, чтобы все вы поехали со мной. Вам необходимо увидеть Англию, какой я ее помню. Бедность, разделение на классы; люди не могут добиться успеха, если у них нет титула, как ваш отец и я.

— Но у тебя есть титул, Уилл.

Уилл вздохнул и взъерошил мальчику волосы.

— А если бы у меня, его не было, я был бы ничем, вот почему я не могу остаться.

Майкл кивнул:

— Спокойной ночи, Уилл.

Он спустился этажом ниже, взялся за ручку двери и остановился. Что сказал Кеннет, вторая дверь слева или справа? Уилл так замучился, что не мог вспомнить. Он открыл дверь слева и услышал слабый женский вскрик откуда-то от камина. Женщина обернулась и уставилась на него.

— Что вы делаете в моей спальне?

Неяркий огонь в камине высвечивал тонкие линии ее тела, а длинные волосы были неправдоподобно темно-красными и, казалось, светились. Он увидел покрытое веснушками лицо в форме сердечка, вздернутый носик, губы не слишком полные, но и не тонкие, и зеленые глаза, которые в полумраке комнаты мерцали, как изумруды.

Весь вечер он был настолько погружен в дела, что не заметил, как она прелестна. Он обратил внимание только на ее неприязненность.

— Ваша светлость? — пискнула она.

— Прошу прощения, Элизабет. Я ищу свою комнату.

— Она напротив. У герцога свои апартаменты. — Она загородилась руками, словно пыталась скрыть полноту своих грудей. Хотя результат получился противоположным.

Неожиданно в нем вспыхнуло желание, но он попытался подавить его. Его не привлекали злючки. Не важно, что ее соблазнительное тело взывало к нему. Его сердце принадлежит Эбигейл.

Однако его тело не считалось с этим. Его мужское достоинство, стесненное панталонами, рвалось наружу.

— Ваша светлость!

Он судорожно сглотнул, стараясь взять себя в руки.

— Спокойной ночи, Элизабет.

Он заставил себя направиться к двери, хотя его неудержимо влекло к ней.

Элизабет пила шоколад, время от времени откусывая кусочек поджаренного хлеба. Прошлой ночью он видел ее в ночной рубашке. Она почувствовала жар его взгляда, он был жарче, чем огонь за ее спиной. Пусть она и попыталась спрятать от него торчащие соски, вряд ли это подействовало. Его глаза так и прилипали к ее груди.

И ей это понравилось.

В первый раз в жизни она испытала незнакомое и странно приятное чувство, когда мужчина смотрит на нее. Не мужчина, мужлан. От него плохо пахло, словно он неделями не мылся. Хотя вряд ли у него была возможность, как следует вымыться во время пребывания на судне.

Видимо, она нездорова, вот в чем причина ее необычного поведения. Она не нашла дневника своей матери, это угнетает ее и повлияло на ее чувства.

Особенно на обоняние, если она нашла этого варвара привлекательным. Так она думала, надеясь, что у него хватит ума утром принять ванну.

Теперь, когда в доме было полно детей, она не знала, как ей закончить свои поиски. В двух из пяти оставшихся неисследованными комнат разместились дети. Она хотела бы еще раз обыскать спальню герцога. Но ее занял Уильям, и это стало невозможным. И все же она должна найти способ проникнуть туда. Дневник, скорее всего, спрятан там. Надо дождаться, когда Уильям отлучится из дому.

Он пока не намекал на то, что ей придется покинуть дом, раз уж он здесь поселился. Но ей надо знать, каковы действительные намерения Уильяма, пусть она и не настоящая дочь герцога, репутация семьи для нее много значит.

Она не может позволить ему разрушить ее.

Элизабет отодвинула чашку с недопитым шоколадом и кусочек поджаренного хлеба и вышла из комнаты с намерением поговорить с ним начистоту. Обойдя несколько комнат, она нашла его в кабинете, он сидел за старинным столом.

Уильям бросил на нее взгляд и пробормотал:

— Доброе утро.

Элизабет ухватилась за кожаное кресло, оказавшееся перед ней. Он принял ванну и побрился. Этот мужчина был необычайно красив. Пусть его каштановые волосы были длиннее, чем требовала мода, чисто выбритое лицо обнаружило сильную челюсть и маленькую ямочку на подбородке. Даже нос у него был превосходен. Длинный и чуть искривленный, как если бы он когда-то был сломан.

— Могу я чем-то помочь? — резко спросил он.

Элизабет покраснела.

— Извините. Сегодня вы выглядите по-другому.

Улыбка тронула его губы.

— Как и вы, прошлой ночью.

Элизабет еще больше покраснела.

— Надеюсь, вы отыскали свою спальню.

— Разумеется. Вы пришли узнать, отыскал ли я свою комнату?

— Нет. Я хотела поговорить с вами о том, что вы сказали вчера.

Он спокойно смотрел, как она поднялась, намереваясь занять место напротив него.

— Вы не измените моего решения.

— Но почему?

Он выпустил из руки перо, и оно упало на конторские книги, лежавшие перед ним.

— О чем вы?

— Почему вы хотите продать все, что можете? Почему хотите отказаться от земель, поместий, арендаторов и титула? — Этот человек представления не имеет об истории, если считает, что можно все бросить, не подумав, как его поступки скажутся на других.

— Мои соображения вас не касаются. — Он медленно отпил кофе и снова уставился на нее.

— Понимаю. Вы, разумеется, знаете, что не сможете продать три имения из полученного вами наследства.

Он прищурился.

— Вы сообщили мне об этом вчера. Я никогда не понимал этого архаического порядка наследования, когда земля переходит только к старейшему в роде.

— Все очень просто, — сказала Элизабет. — Смысл в том, что земля всегда остается в семье. Человек не может продать все и ничего не оставить наследнику.

— Однако единственным значимым лицом в этой системе является старший в роде мужчина. Остальным достается лишь небольшое содержание. — Уилл снова потянулся за кофе.

— В данном случае это не столь важно, потому что в семье никогда не рождалось много мальчиков. Геральдической палате пришлось углубиться в прошлое на пять поколений, чтобы обнаружить принадлежность вашего отца к этой семье.

— Значит, я имею право продать любую собственность, не являющуюся неотчуждаемой?

— Да, — неохотно подтвердила Элизабет.

— Понимаю. Майоратное наследование было способом защиты семьи.

Элизабет улыбнулась. Наконец-то он понял, почему так важно сохранять принадлежащие семье земли. Возможно, будет не так уж трудно убедить его в значимости истории семьи.

— Именно так, — сказала она.

— И пока я жив, я буду оставаться герцогом.

Элизабет кивнула:

— Да. И при условии, что ваши сыновья будут рождены здесь или в одной из английских колоний, старший из них наследует все после вашей смерти.

— А если мои сыновья родятся в Америке?

— Ваш старший сын будет считаться американцем. Поэтому наследником станет ваш кузен Ричард. Или один из его детей.

— Понятно, — сказал он и уставился на лежавшую перед ним бумагу. Потом медленно поднял на нее глаза. — А как насчет вас?

— Прошу прощения?

— Что все это значит для вас? Элизабет прикусила нижнюю губу.

— Я беспокоюсь не о себе.

— Конечно о себе, — с улыбкой сказал он. — В приводе человека беспокоиться о собственном благополучии.

Ярость вскипела в ней.

— Вы считаете, я всего лишь забочусь о своих интересах?

Он лениво откинулся на кожаном кабинетном кресле.

— Какая иная причина могла бы заставить вас вмешиваться в мои дела?

Она ухватилась за кресло, встала и пристально посмотрела на него.

— Дело не во мне. Вы знаете, сколько у вас арендаторов? И сколько слуг работает на эту семью? Вы понимаете, что все они окажутся бездомными, если вы продадите землю.

— Это не моя забота.

Элизабет хотелось выбежать из комнаты, но усилием воли она заставила себя остаться. Она должна убедить этого человека не губить жизни множества людей.

— Это, без всякого сомнения, ваша забота. Одной из главных обязанностей герцога является забота о благополучии его арендаторов. — Она подбоченилась, ожидая его возражений.

Он снова наклонился вперед и скрестил руки на груди.

— Мы оба знаем, что я не гожусь в герцоги. И я не желаю изображать герцога. Меня интересует только моя семья и ее благополучие. Остальной мир пусть провалится в тартарары.

— Вы эгоист! Чтобы настоять на своем, вы выбросите на улицу ни в чем не повинных женщин и детей?

Терпение Уилла лопнуло. Он поднялся, заставив ее смотреть на него снизу вверх.

— Я эгоист? Потому что я ставлю на первое место интересы семи детей? Потому что я унаследовал титул против собственной воли? Потому что был вынужден приехать в эту мерзкую страну и поселиться в доме, который для меня ничего не значит?

Она съежилась.

— Простите.

Она медленно опустилась в кресло и уставилась на свои руки.

— Я не подумала о том, насколько все это должно было перевернуть вашу жизнь.

— Не только мою жизнь. Жизнь всей моей семьи.

— Это так. — Она облизнула губы. — Но…

— Что? — спросил он.

— Это может сделать их жизнь гораздо лучше, — мягко произнесла Элизабет. — В качестве герцога вы будете иметь здесь больше денег, чем было у вас в Канаде.

Руки у него сами собой сжались в кулаки.

— Возможно, — процедил он сквозь зубы.

— Если вы останетесь здесь, у детей будет больше возможностей, чем в Йорке или даже в Америке. Девочки в качестве сестер герцога займут достойное место в обществе. Мальчиков будут рады видеть в Итоне. Они смогут найти себе достойную пару.

— Как вы? — Он тут же пожалел, что у него вырвались эти слова. Он ничего не знал о ней. В конце концов, она могла быть вдовой. Но почему-то ему хотелось знать о ней больше. Он находил ее в высшей степени занимательной.

Она рассматривала свои руки.

— У меня было много возможностей найти себе мужа, — пробормотала она.

— Разумеется, — недоверчиво произнес он.

В ее изумрудных глазах разгоралось пламя.

— Не сомневайтесь. Я просто еще не нашла того, кто подошел бы мне.

— A-а, вы очень разборчивы.

— Вы не верите?

Уилл пожал плечами:

— В действительности это не мое дело. Однако насколько я понял из этих книг, — сказал он, опуская на них глаза, — этот особняк не является майоратом, и он не сдан в аренду. Я постараюсь как можно быстрее продать его, так что вам предстоит решить, где вы будете жить. Возможно, у родственников?

Он видел бурю эмоций на ее лице и почувствовал угрызения совести. Он не хотел причинить боль этой женщине, но она должна понять, что эта страна не для него. Он знал также, что никто не ждет его братьев в Итоне, потому что они американцы.

— У меня четыре сестры, но ни с одной из них я не близка. Все они намного старше меня. Моя тетя обычно живет здесь, но сейчас она поехала навестить свою сестру. Она переедет жить к своим сестрам.

— А вы?

— Надеюсь, что смогу жить у своей подруги.

Его совершенно не трогало ее состояние. Она яростно моргала, как если бы пыталась сдержать слезы.

— А что кузены?

Она отвела глаза.

— Кроме Ричарда, есть еще Николас, который не женат и живет со своей юной дочкой. Я не могу жить у него, это может быть неправильно понято.

— Простите, — шепотом сказал он.

— Вам незачем просить у меня прощения, — сказала она, смахнув слезы. — В конце концов, вы герцог, это ваш дом, и вы вправе поступать так, как вам заблагорассудится.

— Элизабет, — заговорил он, когда она поднялась, — пожалуйста, не сердитесь на меня.

Она взглянула на него, глаза ее были полны слез.

— Я не сержусь на вас, Уильям. Я просто очень разочарована. Я думала, вы или ваш отец будете гораздо лучшим герцогом, чем мой кузен Ричард. Теперь я вижу, что ошиблась. Ричард по крайней мере ценил бы титул и земельные владения.

Она медленно побрела к двери, обернулась.

— Я хотела бы знать одну вещь.

— Какую же?

— Почему для вас так важно вернуться в Америку?

— Там осталась моя будущая жена.

Она кивнула:

— Понимаю. И она не может приехать в Англию?

— Ее отец потерял сына на войне с Британией, так что меньше всего на свете он хотел бы, чтобы его дочь вышла замуж за англичанина. Причем не только за англичанина, но за лорда королевства.

Она покачала головой:

— Вы всегда будете герцогом. Если она вас любит, это не будет иметь для нее значения.

Уилл поморщился, как от боли.

— Она никогда не пойдет против воли отца.

— Если она действительно любит вас, какое значение может иметь для нее воля отца?.. — прошептала она и вышла из комнаты.