Миссис Гриффон переглянулась с Эммой, затем с Домиником. Их нерешительность только усиливала тревогу Софи.

Гувернантка заговорила первой:

— Насколько нам известно, все живы. Мы обе, Эмма и я, чувствовали себя неважно последние дни, но температуры ни у одной из нас не было.

Софи было известно лишь то, что у Николаса жар. То есть почти ничего. Это могло быть симптомом, как незначительного недомогания, так и чего-то гораздо более серьезного. Что ее действительно беспокоило, так это то, что при сравнительно несильном жаре он так и не проснулся, несмотря на всю суету в его спальне. Но это было к лучшему, потому что сейчас организм его боролся с болезнью, а сон — лучшее лекарство.

Софи открыла саквояж и вытащила склянку с ивовой корой.

— Миссис Гриффон, вы не могли бы принести немного холодной воды?

— Я помогу, — поспешно сказал Доминик.

Софи облегченно вздохнула. Теперь в спальне с Николасом остались только она и Эмма. Приготавливая снадобье, она, взглянув на девочку, заметила ее бледность. Та присела на кровать к отцу и взяла его за руку. Софи чувствовала, как переживает малышка.

— Эмма, как прошло путешествие? — спросила она, пытаясь отвлечь ее от тревожных мыслей.

— Нормально. Только длилось слишком долго, — пробормотала Эмма, не сводя глаз с Николаса.

— Миссис Гриффон водила тебя в Британский музей?

— Пока не успела. Но мы обязательно пойдем туда, как только вернемся домой.

Эмма с тревогой посмотрела на Софи.

— Папа умрет? — спросила девочка едва слышно.

— Даже не думай об этом! — Она подошла к ней и обняла.

— Я не хочу, чтобы он умирал. Тогда мне придется жить со своим дедушкой, а я даже не знаю его.

Софи очень хотелось верить в то, что Николас догадался составить завещание, в котором передавал опекунство над Эммой кому угодно, только не своему отцу. И вновь подумала о том, что, если бы она не сглупила и не уехала из Лондона и от него, Николаса, ничего этого могло и не случиться, и они могли быть счастливы.

Не надо было так безрассудно доверять своей интуиции! В сердце своем Софи знала всегда, что Николас — ее мужчина. Почему она так боялась прислушаться к голосу разума? Почему позволила страху перед общественным мнением диктовать ей самые важные решения, от которых напрямую зависела ее жизнь?

Сколько бы ему ни осталось прожить — пару недель или полвека, — она должна была остаться с ним и радоваться каждому мгновению, что выпало им быть вместе.

А сейчас Софи не знала, оставила ли ей судьба хоть один шанс.

— Эмма, нам нужно уйти и дать возможность мисс Софи заняться лечением, — сказала миссис Гриффон, войдя и комнату с тазом прохладной воды.

— Но я не хочу, — закапризничала девочка.

— Ты должна пойти со своей гувернанткой, — сказала Софи и вновь обняла Эмму. — Я дам тебе знать, если состояние папы изменится.

Девочка нехотя отстранилась и, посмотрев на нее снизу вверх, пробормотала:

— Я буду ждать.

Миссис Гриффон вывела ее из комнаты. Софи внимательно посмотрела на Николаса, намочила салфетку и положила влажную ткань ему на лоб. Тот что-то прошептал, но она не смогла разобрать слов.

Девушка присела на кровать и погладила его по щеке, шершавой из-за отросшей за сутки щетины.

— О, Николас, сможешь ли ты когда-нибудь простить мне мое безрассудство?

Он тихо застонал, но ничего не сказал.

— Я должна была прислушаться к твоим словам. Ты не боялся сплетен, был готов рисковать своей репутацией ради меня, хотел на мне жениться… на мне, побочной дочери графа, который даже не захотел меня признавать.

Горячие слезы катились по ее щекам. Она не сводила глаз с его красивого лица.

— Мне так жаль, Николас.

Он непременно должен выздороветь. Она должна была признаться во всем, так много нужно ему сказать. И если Николас все еще хочет на ней жениться, она скажет ему «да» без колебаний.

А что, если она ему не нужна? Если он и думать о ней забыл?

Но что толку размышлять об этом сейчас. Вначале он должен выздороветь. А уж потом она будет расхлебывать последствия собственных поступков.

— Дорогая, может, будет лучше, если ты нам позволишь ухаживать за лордом Энкрофтом? — прошептала миссис Гриффон.

Софи обернулась и увидела, что Доминик и ее бывшая гувернантка стоят на пороге. Они смотрели на нее с сочувствием.

— Я должна остаться с ним.

Доминик покачал головой:

— Я не могу вам этого позволить, мисс Рейнар. Вы рискуете собственной жизнью и жизнью ребенка.

Софи, нахмурившись, взглянула на миссис Гриффон:

— Это вы ему сказали?

Мужчина рассмеялся:

— Вовсе нет. Это и так видно. Могу лишь предполагать, что будущий малыш от Николаса.

Софи кивнула. Она понимала, что эти хорошие люди желают ей только добра, но, как бы ни была она благодарна им за заботу, не могла покинуть Николаса, зная о том, что тот приехал в Венецию ради нее.

— Понимаю, что мне следует уйти, но не могу. Я кое-что смыслю в медицине, и, судя по тому, что вы мне рассказали, эта болезнь не из тех, что долго не излечиваются.

— И, тем не менее, хочу вам напомнить, что вы подвергаете опасности жизнь ребенка.

— Я не могу покинуть его… вновь. — Последнее слово Софи произнесла едва слышным шепотом.

— Вы даже не представляете, как он на меня разозлится, если вы заболеете. — Доминик окинул взглядом Николаса, а потом с усмешкой махнул рукой. — Так и быть! Делайте то, что считаете нужным. Я хочу, чтобы мой друг был здоров.

— И я тоже.

— Вам что-нибудь еще нужно?

— Нет, благодарю. У меня все есть.

Доминик и миссис Гриффон ушли, оставив ее наедине с любимым. Софи намочила салфетку прохладной водой и положив ее на лоб Николаса, придвинула стул к его кровати и села рядом с ним.

В тишине лучше думалось. Софи размышляла: почему так глупо вела себя? Теперь, увидев его вновь, она осознала, как сильно любила его. Девушка, взяла его руку, поднесла к своей щеке и потерлась о его шершавую ладонь.

Софи не хотела думать о том, что может его потерять. Только не сейчас, когда вновь обрела его. Господь не мог так жестоко обойтись с ней.

Николас на мгновение открыл глаза.

— Софи? — пробормотал он.

Она наклонилась над ним и улыбнулась.

— Да, Николас, я здесь.

— Хорошо, — прошептал он, закрыл глаза и снова уснул.

По крайней мере, теперь любимый знал, что она была тут, рядом с ним.

Когда село солнце, Софи через силу поужинала вместе с Домиником и миссис Гриффон. Эмма отнесла поднос с едой в спальню отца.

— Вы будете спать в моей кровати сегодня, — объявил Доминик.

Миссис Гриффон округлила глаза.

Тот махнул рукой.

— Не в этом смысле. Я посижу с Николасом ночью, пока мисс Рейнар отдохнет. Он снесет мне голову, если я позволю ей, просидеть всю ночь рядом с ним, не сомкнув глаз.

— Вы правы, — с облегчением вздохнула гувернантка.

— Спасибо. — Софи понимала, что спорить с ними бессмысленно. Она с трудом подавила зевок. Зная, что Доминик дежурит у постели друга, она могла спать спокойно.

Николас зажмурился от яркого солнечного света.

— С возвращением!

Он открыл глаза и увидел Доминика у окна.

— Как долго я пролежал в кровати?

— Всего лишь сутки.

— Ничего себе! — Почему он ничего не помнил? — И все это время я проспал?

Приятель подошел к постели и ухмыльнулся.

— Должно быть, я забыл сказать врачу, чтобы он не давал тебе опийной настойки.

— Так я и поверил, — язвительно протянул Николас. — Черт, Доминик, я слишком хорошо тебя знаю. Ты сделал это намеренно, не отпирайся!

— Только так я мог заставить тебя отдохнуть. Если бы врач не дал тебе снотворного, ты бы попытался увидеться с мисс Рейнар еще вчера. И тогда действительно мог бы слечь надолго.

Николас нахмурился. Он отчетливо помнил, что Софи была здесь, возле его кровати. Но этого просто не могло быть! Должно быть, он сошел с ума. Она даже не знала о том, что он здесь, в Венеции.

— Пожалуй, ты прав, Доминик.

— Так как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно. И что ты за хозяин, если не предлагаешь своему гостю с утра подкрепиться?

Тот от души рассмеялся.

— Думаю, что могу устроить для тебя завтрак. Так мне пригласить Лейна?

Николас потер свою шершавую щеку.

— Не надо. Я, кажется, еще не выспался. Будь неладен этот опий. От него у меня голова нещадно болит.

— Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя, когда поешь. — Доминик вышел, чтобы распорядиться насчет завтрака.

Николас думал о том, что скажет Софи, когда к ней придет. Обрадуется ли она, или разозлится на то, что он преследует ее? Но, как бы любимая ни отнеслась к его приезду, значения это не имеет — все равно она вернется с ним в Лондон.

Но захочет ли она послушаться? Николас полагал, что, если он приведет с собой Эмму, дочь поможет убедить Софи выйти за него замуж. Но что, если он заблуждался? Что, если она вообще не хочет иметь детей после того, как собственный отец ее бросил? Они никогда не говорили об этом. А он горит желанием иметь ребенка от Софи!

Хотя если вспомнить, как та себя вела с Эммой, сомнения, любит ли она детей, отпадали сами собой. Итак, существовал лишь один способ узнать, каково ее отношение к данному вопросу, — спросить Софи при личной встрече. Только вот он не был уверен, что готов вести этот разговор сегодня.

Будь неладен Доминик! Зачем он только позволил врачу дать ему опийную настойку! Ведь знал, к чему это приведет! По неизвестным причинам это снадобье погружало Николаса в более глубокий сон, чем всех прочих.

Лакей принес поднос с завтраком. Проголодавшись за сутки, устав от отвратительной еды, которой кормили пассажиров на корабле, Николас съел все до последней крошки.

— Мне прислать к вам Лейна, милорд? — спросил лакей, прежде чем унести пустой поднос.

— Нет. Думаю, что еще немного посплю. — Николас забрался под одеяло и закрыл глаза.

Но сон все не шел к нему. Он продолжал думать о Софи. Может, стоит одеться и попытаться увидеться с ней сегодня? Однако пока опий еще не выветрился из его головы, делать этого не стоило. Ему нужна была ясная голова, чтобы убедить ее вернуться в Лондон и стать его женой. К такому разговору следовало бы хорошо подготовиться.

— Как ты себя чувствуешь?

Он так глубоко ушел в свои мысли, что не услышал, как подошла Софи.

— Что ты тут делаешь?

— Миссис Гриффон сказала мне, что ты нездоров и нуждаешься в моей помощи. — Она медленно приблизилась к кровати.

Николас окинул взглядом фигуру девушки и вдруг взгляд его замер, остановившись на её животе. Софи была беременна. Его ребенком. Она уехала в Венецию, не сказав об этом ни слова, с деньгами его отца.

— Убирайся, отсюда. Немедленно!

— Что?

— Я не хочу тебя видеть. — Он повернулся к ней спиной, глядя в стену. Как мог он быть таким глупцом? Она была ничем не лучше Мэгги. А может, даже хуже. Она знала о том, как больно ударило по нему предательство матери Эммы, что чувствовал он, когда та, взяв деньги его отца, уехала с его дочерью. И Софи поступила с ним точно так же.

— И не подумаю, Николас. По крайней мере, до той поры, пока ты не объяснишь мне, почему ты хочешь, чтобы я ушла.

Он почувствовал, как просели пружины матраса, когда Софи присела на кровать. Повернувшись, Николас гневно уставился на ее бледное лицо. Глядя в эти серые глаза, ни за что не подумаешь, что она вынашивала такие дьявольские планы. Нет уж, он не даст снова себя обмануть.

— Я велел тебе уходить. Не заставляй меня вызывать лакея, чтобы тот тебя выпроводил.

Софи заморгала, пытаясь прогнать слезы.

— Почему? — прошептала она. — Ты ведь приехал сюда, чтобы увидеть меня… — И внезапно остановилась. — Ты знаешь!

— Он мне все сказал. — Николас не сразу поверил, когда отец сообщил ему, что Софи взяла его деньги. Но они ей, безусловно, были нужны, если принять во внимание тот факт, что она ждала ребенка. Так, значит, это правда!

— Он пообещал мне, что не скажет тебе ничего. — Софи смахнула слезу. — Я знаю, что должна была поговорить с тобой до отъезда, но ведь ты был занят — делал предложение мисс Литлбери.

— Она не имеет к этому никакого отношения.

— Еще какое! — Софи встала и подошла к большому окну, выходящему на канал. — Я хотела тебе все сказать, но боялась.

— Ты знаешь, что я чувствовал после предательства Мэгги. И ты поступила точно так же.

— Я понимаю твои чувства! — воскликнула Софи. — Но что мне оставалось делать? Я не хотела губить твою жизнь и твою репутацию. Если бы я сказала тебе о ребенке, ты бы расторгнул помолвку с мисс Литлбери. Я не могла сломать так много судеб.

Почему Софи не желала понять, как больно ранил его тот факт, что она взяла деньги у его отца?

— Что-то мне невдомек, — прошептала она, повернувшись к нему лицом. Серые глаза ее были в слезах. — Что еще я сделала не так?

— Я говорю сейчас о твоем поступке. Ты уехала беременная моим ребенком и с деньгами лорда Энкрофта, совсем как Мэгги.