Как только я надавила на ручку двери, на мою спину обрушился мощный удар. Я пролетела сквозь стеклянную створку, не успев даже прикрыть лицо руками: острые осколки рассекли кожу, как нож масло.

Я упала лицом на обледенелые каменные плиты. Тело пронзали сотни кинжалов.

Времени обдумывать ситуацию не было: Брук рванула меня за предплечье и поставила на ноги.

В темноте я видела плохо, но не могла не заметить пламенеющих глаза вампирши. Зрачки ее становились все шире, втягивая в себя пространство вокруг. Я окаменела. Способа мирно разрешить конфликт с обиженной вампиршей я не видела. Насколько сильно кровоточат порезы – не знала тоже. Брук ревнует и, скорее всего, хочет просто как следует поколотить меня, но с другой стороны, перед запахом крови она вряд ли устоит – как и любой вампир. Внезапно пришло осознание: Гэбриел бросил меня одну в доме с вампирами! Эта мысль просто отправила меня в нокаут.

Брук продолжала сжимать мою руку, пока кость с хрустом не сломалась. Вдруг мертвая хватка ослабла, и в следующий миг вампирша сама с грохотом ударилась о каменные плиты, а сверху налетел Джона. Мое падение прервали две крепкие руки: Руадан успел подхватить меня. Брук извивалась и верещала. Ее пронзительный крик оглушал, лишая способности воспринимать другие звуки.

Усадив меня на землю возле садовой скамьи, Руадан помогал Джоне совладать с бьющейся в истерике Брук. Моя левая рука плетью повисла вдоль тела. Перелом, конечно, был, но кость не вышла наружу. Лишь бы зажило быстрее: если они решат напасть, как я буду защищаться?

В животе нарастала пульсирующая боль. Ощупав место, откуда она распространяется, я поняла, что внутрь вошел большой кусок стекла, а снаружи торчит лишь небольшой его край. Я содрогнулась. Хорошо, что в крови есть алкоголь – все-таки он притупляет ощущения.

Зажав рану ладонью, я ждала. Постепенно Руадан с Джоной успокоили Брук и смогли поднять ее с земли. Джона обвил ее руку вокруг своей шеи. Ничего, она быстро оправится: в этом мы с ней похожи. Брук рыдала у Джоны на груди, как маленькая девочка, а он смотрел на меня. Ему явно было не по себе. Он хотел знать, не слишком ли я пострадала; хотел быть рядом, но не мог – все это легко читалось на его напряженном лице.

Когда они ушли в дом, ко мне снова подошел Руадан. Убирая прилипшие к порезам волосы, он сказал:

– Бедная девочка… Я принесу воды, промою твои раны. – И ушел.

Я попыталась подняться, но рука, на которую я оперлась, подогнулась. От боли хотелось кричать. Кости срастались слишком медленно. Убрав ладонь с живота, я осмотрела рану: слева от пупка наружу выходил острый край осколка. Пытаться вытащить его сейчас, когда Гэбриел далеко, а рядом сразу три вампира, – плохая идея.

Снова прикрыв живот, другой рукой я принялась вытаскивать мелкие куски стекла, вонзившиеся в тело сквозь джинсы и блузку. Руадан настоял на том, чтобы мне помочь и принялся извлекать осколок, засевший над бровью. Он делал это с невозмутимостью хирурга и даже не поморщился, когда из раны брызнула кровь. Онемение в левой руке прошло, я начала ее чувствовать: это означало, что перелом срастается. Руадан смочил водой чистое белое полотенце, обтер мне лоб и начал чем-то смазывать порезы. Совершенно бессмысленная трата времени и сил: раны затянутся сами собой, но говорить об этом Руадану нельзя.

– Мне жаль… – произнесла я.

Руадан с недоумением посмотрел на меня и растерянно провел рукой по подбородку.

– Это я виновата. После моего появления все пошло кувырком. Я отравляю вам… существование, – объяснила я, стуча зубами.

Руадан смывал кровь с моей шеи. Задев глубокий порез, он болезненно поморщился и придвинулся ближе, чтобы рассмотреть рану.

– Джона был готов укусить тебя. Я вижу следы клыков на коже.

– Но он не укусил. Пожалуйста, не говорите Гэбриелу. Будет только хуже.

Руадан пожал плечами. И мою просьбу он, похоже, проигнорировал.

– Завтра Брук будет винить себя за то, что случилось сегодня. У них с Джоной, мягко говоря, непростые отношения, но она бы не стала тебя убивать. Просто знай об этом.

– Знаю, – солгала я, хотя на самом деле считала, что Брук пойдет на все, лишь бы Джона был с ней, и грустно добавила: – Спасибо, Руадан.

– Не благодари. Сможешь подняться?

– Да-да, идите. Дальше я сама.

– Давай я тебя провожу, – предложил он, помогая мне встать.

Нельзя, чтобы Руадан видел стекло в животе. Пока осколок внутри, кровь не идет, а значит, он не учует запаха. А вот если он заметит рану…

– Я в порядке, Руадан. Просто хочу побыть одна. Лучше идите к Брук. Вдруг Джоне нужна помощь?

Явно недовольный моим нежеланием принимать помощь, Руадан проследил, как я медленно поднялась по лестнице и захлопнула за собой дверь. Войдя в спальню, я рухнула на пол и, зажимая рану, душила в себе крик. Перелом сросся, и теперь я могла, вцепившись руками в ковер, подползти к краю кровати. Нащупав халат, брошенный поверх одеяла, я стащила его на пол, кое-как вдела руки в рукава, запахнула полы и туго завязала пояс.

Сделав глубокий вдох, собралась с силами встать и идти к ванной. Здесь вытаскивать осколок нельзя: запах крови тут же распространится по дому. Нужно незаметно выбраться в сад, но сначала прихватить побольше полотенец – меньше всего мне хотелось умереть от потери крови. Оттолкнувшись от спинки кровати, я медленно побрела к ванной комнате.

Слишком много времени уходит впустую. От Руадана я отделалась, но неугомонный Джона может явиться в любую секунду. Рядом с ним я теряю контроль над собой. Когда там, на кухне, он прижал меня к себе, я забыла, как меня зовут, кто я и зачем живу. Он пробудил во мне ощущения, о которых я не подозревала. Только вот мне ни к чему рисковать жизнью и ставить под удар наши с Гэбриелом отношения, какими бы они ни были и к чему бы ни привели.

В доме оставаться нельзя.

Перебирая варианты, я вспомнила об особняке в лесу. Там я буду одна. Сейчас самое важное – убраться подальше от Джоны и от всей этой ситуации, в которой я оказалась.

Взяв полотенца, я доковыляла до двери. Только бы меня никто не заметил! Я выглянула в коридор – пусто, Гэбриел еще не вернулся. Медленно, ступенька за ступенькой, я спустилась, стараясь, чтобы лестница не скрипнула. Внизу на секунду прислонилась к перилам, а потом направилась к кухне – так быстро, как только могла.

Дыхание перехватило: в дальнем углу Руадан со щеткой в руках нагнулся за совком. Видно, решил подмести осколки. Он резко обернулся, удивленно посмотрел в мою сторону, но не заметил меня. Я подняла руки к лицу: вот же я! Так почему же он меня не видит?

Ладно, оставим загадки на потом. Боль становится невыносимой, пора выбираться из этого проклятого дома. Дождавшись, пока Руадан отойдет в сторону, я переступила через раму с выбитым стеклом, осколки хрустнули под босыми ногами. Обернулась к Руадану: тот был в явном замешательстве – он чувствовал, что в кухне кто-то есть, но никого не видел.

Ступая по заиндевевшим каменным плитам, я добралась до маленького домика. Дверная ручка скрипнула и повернулась, и я с облегчением вздохнула. Внутри было темно, но сквозь распахнутую дверь кухни в коридор проникал лунный свет, а выложенное на полу солнце спокойно мерцало. Совершенно обессиленная, я сползла по кирпичной стене, вытянув ноги поверх мозаики. Перед мучительной операцией по вытаскиванию стекла надо передохнуть.

Я вспомнила о Гэбриеле и распахнула для него сознание. Вдруг он рядом? Но нет, его не было. Может, случилась беда? Или он намеренно закрылся от меня на время встречи с Томасом?

Я стянула халат и накинула его на ноги, чтобы было теплее. Джинсы, прикрытые блузой, сидели на бедрах, но я все равно расстегнула пуговицу и молнию и спустила их еще ниже, так, что показалось кружевное белье. Осторожно закатав изодранную блузку – еще недавно такую красивую – как можно выше, я разорвала ее, чтобы полностью оголить живот, и, борясь с тошнотой, осмотрела рану.

Осколок вошел глубоко, но именно поэтому кровь не шла. Как только я вытащу его, надо будет зажать порез и умудриться оставаться в сознании достаточно долго, чтобы он затянулся. Возможности его зашить у меня нет, поэтому придется просто сдвинуть края раны, а вместо бинта использовать полотенце.

Что ж, план готов. Я проверила: полотенца под рукой, и взялась за торчащий из живота кусок стекла. Сделаю это на счет «три». Пусть будет как с пластырем – чем быстрее, тем меньше боли. Раз, два… глубокий вдох… три! И я изо всех сил потянула стекло.

Осколок, разрезав ладонь, сверкнул в полоске света, падавшей на живот. Я, не сдержавшись, закричала. Часто и мелко дыша, я пыталась преодолеть сокрушительную боль и впилась зубами в руку. Осколок отбросила – он звякнул, упав на каменный пол. Не глядя на рану, я свела ее края и туго обмотала себя белым полотенцем.

Потянулась за вторым полотенцем, но меня отвлекло внезапно ожившее мозаичное солнце. Мерцающие искры отделились от каменной поверхности и закружились в замысловатом танце. Я, не отрываясь, смотрела на вьющиеся вокруг золотые и серебряные частицы света, и мое тело наполнялось теплом. Нащупав полотенце, я прижала его к животу.

Кристалл у меня на шее стал горячим. Пляшущие искры устремились к нему. Я не понимала, сплю или бодрствую. Передо мной разворачивалось самое невероятное и в то же время самое прекрасное зрелище, какое мне доводилось видеть. Я смотрела, а боль утихала, стало хорошо и спокойно. Постепенно лунный свет за окном померк, с ним исчезли и сверкающие искры, а меня снова окружила полная темнота.

Ноги задеревенели от холода – я их вообще не чувствовала. Кристалл стал ледяным, боль вернулась. Я опять попыталась пробиться к Гэбриелу, но его не было рядом. Мысли растекались. И как ни пыталась я сохранять ясность ума, веки сами собой закрылись – я впала в забытье.

Где-то в глубине сознания темнота расступилась перед пятном ослепительно-яркого света, которое все росло и росло, пока не заполнило все вокруг. Свет затопил все, проникал повсюду. Не знаю, спала ли я… Сияние становилось более тусклым, и в центре пятна появился… Гэбриел.

А за его спиной взвился на зимнем ветру поток седого пепла. Тишину разорвали пронзительные вопли. Я поняла: ангел, как Джона и говорил, оборвал существование Томаса. Образ Гэбриела задрожал и растворился в тот самый момент, когда стая вампиров приготовилась броситься на него.

Изображение дергалось и прыгало, как будто запись с поцарапанного диска, а затем словно включилась ускоренная перемотка: Гэбриел возвращается в дом – Анора и Майкл у него за спиной. Руадан встревоженно жестикулирует и быстро объясняет что-то. Гэбриел мечется по комнатам. Майкл, Анора и Руадан ищут по всему дому. Наконец все они встречаются в кухне.

Появляется Джона, но Гэбриел не смотрит на него. Нет только Брук. Гэбриел влетает в кухню, с силой ударяет по выбитой створке, поднимает совок с осколками. Я хочу закричать, чтобы он не смотрел туда, но он берет в руки куски стекла, проводит пальцами по острым краям, на которых запеклась моя кровь. На лице Гэбриела гнев. Я никогда не видела его в такой ярости. Но, может, это всего лишь сон?

Гэбриел бросается на Джону и душит его. Руадан пытается остановить ангела. Появляется Брук, она умоляет Гэбриела, повисает на его плечах. Но он непоколебим, тверд, как каменное изваяние. Изображение Гэбриела то расплывается перед глазами, то вновь обретает резкость, окутанное потоками цветных искр. Мною завладевает паника: такое же свечение я видела вокруг, когда он был рядом с другим вампиром – с Томасом…

«Остановись, Гэбриел!» – мысленно крикнула я, даже не зная, услышит ли он.

Ангел изменился в лице. С сожалением отпустил Джону. Тот раздраженно дернул шеей, но испуга в его взгляде не было, и кивнул Гэбриелу в знак того, что понимает и уважает его порыв. Ангел быстро вышел во двор.

«Лайла, где ты?»

Я хотела ответить, но картинка исчезла, меня затопила темнота, сознание отступило, я снова провалилась в небытие, успев в последние мгновения понять, что умираю…

Тяжелые, налитые свинцом веки не слушались. В голове стучал огромный молот, разбивая вдребезги любые мысли. Вернувшись в собственное тело, я сразу же поняла, что лежу на руках Гэбриела. Он склонился к самой ране. Боль уходила, сменяясь странными ощущениями. Открыв глаза и повернув голову, я увидела, как от живота волнами поднимается свет, окутывая меня, – словно вокруг расстилалось открытое море. Когда дыхание Гэбриела касалось рассеченной плоти, боль утихала и отступала. Ангел исцелял меня. Он подул последний раз и рана закрылась.

Гэбриел уложил меня на пол, прямо на изображение солнца. Он смотрел мне в лицо, глаза его сияли. Впервые его одежда не была идеально чистой: белоснежную рубашку и руки, не закрытые рукавами, покрывали грязные пятна. Но какое это имело значение?

– Г-гэбр… – попыталась произнести я, но вместо слов на моих губах пузырьками вскипела кровавая пена. Я закашлялась. Из уголка рта потекла тонкая струйка крови.

Гэбриел отреагировал моментально. Заключив мое лицо в ладони, он приник ртом к моим губам, вливая в меня мерцающий свет. Я снова задышала.

Целую вечность он неподвижно склонялся надо мной, потом его нежные пальцы принялись гладить мое лицо, я почувствовала легкий поцелуй. Он чуть отстранился, не отрываясь от моих губ, и ждал ответа. Я потянулась к нему, осторожно притронулась губами – и тут же потеряла остатки сдержанности. Гэбриел целовал меня все горячее, все неистовей, будто боялся, что в любой момент я могу исчезнуть. Я обвила руками его шею, притянула к себе, перебирала пальцами кудри, и мне казалось, что прикасаюсь к самой квинтэссенции жизни. А он словно создавал меня заново: рисовал контур, расцвечивал яркими красками, вдыхал в меня жизнь. Это было настоящее чудо. И сотворил это чудо он.

Уступая его нетерпению, я обвила ногами Гэбриела, теснее прижимаясь к нему. Он не противился, когда я взяла его идеальные, безупречной формы руки в свои и опустила вдоль спины ниже, еще ниже. Его ладони ласково скользнули по моей коже, крепко обхватили бедра, и тела наши сплелись в единое целое. От него пахло восхитительной смесью сандала и юдзу, слабый цитрусовый привкус обрели и его губы.

Мои руки проникли под рубашку Гэбриелу, легли на его широкие крепкие плечи, пробежалась по позвоночнику. Он медленно провел рукой по моему животу, задержался в ямке пупка, расстегнул на мне джинсы, и его пальцы спустились к краю трусиков. Мое тело отозвалось сладкой дрожью. Я изогнулась, призывая его освободить меня от одежды. Все во мне загоралось от его прикосновений. Да, мы были связаны – на глубинном, непостижимом уровне. Осыпая поцелуями мою шею, Гэбриел наткнулся на остывший уже кристалл и вдруг замер.

Отодвинувшись, он положил руки мне на талию. Глаза его по-прежнему сияли. Гэбриел подтянул на мне джинсы и застегнул пуговицу. Я не знала, что сказать, и молчала.

– Надо отвести тебя в тепло, в дом, а то здесь ты окоченеешь от холода.

Почему? Почему он остановился? Я была в полнейшем смятении. Я ведь чувствовала, что он хочет меня не меньше, чем я его. Так что его удерживает? Я удивленно смотрела на него.

– Скорее я окоченею там. Я не вернусь в этот дом, – резко бросила я, пытаясь скрыть истинную причину раздражения.

– Будь здесь, никуда не уходи, – приказал Гэбриел и убежал.

Ожидая его, я еще больше расстроилась и промерзла до костей, но все же выполнила его просьбу. Гэбриел вернулся через пару минут с толстыми одеялами и подушками. Устроив постель прямо на полу, уложил меня, укрыл – обиженная, я отвернулась к стене.

Тогда он лег рядом, крепко обнял меня и уткнулся носом мне в шею. Убирая с моего лица спутанные волосы, он гладил шрамы на щеках, оставшиеся на месте порезов. Я зарылась в подушку. Как я могла забыть о том, что выгляжу ужасно! А он совершенен. Да я полная дура, если думала, что он желает меня.

– Не волнуйся, твой организм творит такие чудеса, что завтра от ран и следа не останется, – шепнул он.

Значит, правда: сейчас я наверняка кажусь безобразной. Чтобы скрыть навернувшиеся слезы, я зажмурилась.

Гэбриел обвил мои ноги своими, согревая их, возвращая меня к жизни. И я была ему благодарна за это.

Перед глазами возник ангел, весь окутанный свечением. Даже если мой разум сомневался в реальности этого видения, в глубине души я знала, что это явь.

«Ты убил Томаса. Я видела».

Гэбриел не ответил. Он ждал.

«Не знала, что ангелы убивают. Особенно ради собственной выгоды», – бросила я очередное обвинение, пытаясь расшевелить его, хотя прекрасно знала, что причина моей злости кроется совсем в другом.

«Я даровал Томасу завершение жизненного пути, на которое он и рассчитывать не мог. Его последние мгновения были наполнены светом. Я выполнил то, о чем меня просили».

Я не стала больше ничего выяснять и заснула возле Гэбриела, убаюканная его теплом.

Всего несколько минут назад, на этом самом месте он отверг меня, а теперь обнимает так, будто у него нет ничего дороже, будто я – бесценное сокровище. Я еще не понимала, что он жертвует всем ради моей безопасности и будет поступать так и впредь.

А он не знал, кто я на самом деле и кем стану.