Крепко обхватив вампира за шею и прижавшись к нему, я забыла обо всем, что меня тяготило. У порога я спрыгнула на землю, и Джона повернулся ко мне.

– Понравилось?

– Безумно! – призналась я.

– Слушай, Чесси, у тебя и так непростая ситуация, но…

– Но что?

– Просто… Мне показалось, у вас с Гэбриелом что-то было. Но ты же понимаешь, что сейчас ничего не выйдет?

Я хотела ответить, но в кармане завибрировал телефон. Звонил Гэбриел. Я не стала брать трубку, говорить нам было не о чем.

– Есть хочется, – сказала я Джоне. – Пойду займусь завтраком.

Я поднялась в кухню. Джона не возвращался к прерванному разговору. Вместо этого он сел на диван, взял пульт и начал переключать каналы. Пока я подрумянивала тосты и заваривала чай, Гэбриел позвонил как минимум раз десять, но я игнорировала его звонки, хоть и чувствовала себя виноватой.

Едва я начала завтракать, как появился Руадан. Он сел рядом со мной.

– Тебе Гэбриел звонит, – сказал он и вручил мне свой телефон. Я неохотно ответила.

– Да…

– Выйди куда-нибудь, чтобы тебя никто не слышал.

Вежливо кивнув Руадану, я отодвинула стул, вышла через стеклянные двери в сад и плотно закрыла их за собой.

– Я одна, – холодно сказала я.

– Появилась зацепка. Я еду в Бостон, чтобы найти ангела по имени Азраэль. Думаю, у него есть ответы на наши вопросы. Через несколько часов я буду в городе и очень надеюсь, что он еще там. А затем я вернусь за тобой, – быстро поговорил Гэбриел. – Как у тебя дела?

– А как там Анора? – спросила я, делая вид, что не слышала его вопроса.

– Лайла, это последнее, что должно тебя занимать…

– Ну разумеется, ведь она занимает тебя за нас двоих!

– О чем ты говоришь?

– Во сне я видела тебя в баре с Малахией. Видела, как ты вернулся в мотель… Она встретила тебя вовсе не как друг!..

Гэбриел молчал. То, что он не пытался оправдываться, подтверждало мои худшие опасения.

– Ну и что ты на это скажешь? – поторопила я. Кровь прилила к щекам.

– Что ты видела?

– Какая разница! Достаточно, чтобы понять, чем вы там занимались.

– Лайла, ты неправильно все поняла. Верь мне, пожалуйста. Знаю, это нелегко, но скоро я вернусь к тебе. Пожалуйста, просто верь… – Гэбриел произнес эти слова с неподдельной печалью, но даже не попытался объяснить, что за сцена предстала тогда перед моими глазами.

Не в силах больше сдерживать слезы, я закончила разговор:

– Мне пора.

Мне нужно было собраться с мыслями, а для этого в саду была подходящая каменная беседка. Уже направившись туда, я вдруг заметила кое-что необычное – возле стены стояла высоченная пушистая ель.

– Все в порядке, милая? – спросил Руадан.

Увидев, куда я смотрю, он помрачнел.

– Заметила…

– Здесь, в саду? Откуда?

– Это тебе от меня! Настоящая рождественская елка! – Руадан улыбался. – То, что мы сидим в подполье, не значит, что мы не должны праздновать Рождество. Я купил на базаре украшения, так что давай внесем елку в дом и будем ее наряжать.

Это было очень трогательно, и я решила не обременять Руадана своими проблемами. Вампир взвалил елку на плечо и зашагал к двери, а я, улыбаясь, последовала за ним.

Через час все обитатели дома, включая Брук, дружно украшали елку – правда, сначала мы минут тридцать спорили, какой цвет выбрать основным.

Брук хотела, чтобы украшения были современными и элегантными – никакой мишуры, все только серебряного цвета. Джона предложил контраст черного и белого.

А вот мне хотелось повесить на елку все, что у нас было.

– Это неправильно! Так нельзя! – возмущалась Брук.

– Эй! Я украшаю нижнюю часть, а ты занимайся своей.

– Тише, девочки, не ссорьтесь. У вас шикарно получается. – Руадан выступал в роли буфера.

Мы нашли компромисс, поделив огромное дерево на три части. Вампирам не составляло труда дотянуться до верхушки, ведь они обладали способностью к необычайно высоким прыжкам, поэтому я наряжала нижние ветви необъятной ели. В этом были свои плюсы: мой участок оказался самым обширным – особенно по сравнению с тем, что досталось Джоне, который украшал самый верх дерева.

Руадан добровольно отказался от полагавшейся ему доли, зато оставил за собой право выбрать верхушку. Он собирался показать нам ее в самый последний момент.

Пока мы трудились над елкой, он тоже внес свой вклад в создание праздничного настроения: испек сладкие пирожки и сварил глинтвейн. А поскольку по-настоящему ела в этом доме одна я, у меня появились серьезные подозрения, что если я съем хотя бы половину того, что наготовил Руадан, то возненавижу пирожки на всю жизнь,

Украшая елку и вдыхая пряный аромат глинтвейна, я вспоминала единственное Рождество в жизни, проведенное не в одиночку.

Несколько лет назад в Шотландии я познакомилась с чудеснейшей миссис Кинох. Она держала пансион и в разгар туристического сезона пустила меня пожить в обмен на помощь по дому и на кухне.

В тот год мы украшали елку вдвоем с восьмилетней девочкой, которая приехала в пансион с родителями. Она развесила на елке все игрушки до единой, не забыла ни кусочка мишуры. Она считала, что так красивее всего. Весело было смотреть на ее сияющее лицо и видеть удовольствие, с которым она наряжала елку. Казалось, что вместе с блестками и шарами на ветвях оставались частички счастья.

Рождество мы отмечали за большим столом вместе с гостями пансиона: ели индейку и прочие традиционные блюда, взрывали хлопушки, пели песни и танцевали до упаду. До сих пор это было единственное Рождество, которое я встречала не одна.

Еще совсем недавно я и подумать не могла, что в этом году встречу праздник в компании вампиров, но жаловаться было не на что. Они стали моей странной семьей. Рядом с ними я чувствовала себя частью единого целого. Как когда-то давным-давно…

– Готово! – гордо сказала Брук, заставив меня спуститься с небес на землю и заняться делом. Вампирша любовалась результатом своей работы, и, стоит признать, заслуживала похвалы.

– Руадан, у тебя есть еще такие белые фонарики?

– Возможно. У меня в комнате еще целая коробка всякой всячины. Не стесняйся, выбирай.

И Брук испарилась.

Джона уселся на пол и наблюдал, как я пыталась приладить на ветку одновременно звездочки и оленя.

– Никак не пойму, красавица, в каком стиле ты работаешь. Кажется, в мастерской Санта-Клауса произошел взрыв и на твою часть елки упали все обломки! – усмехнулся он.

Я рассмеялась, удивившись, что мне удалось ненадолго забыть о своих горестях.

– Не знаю, как принято за океаном, но у нас в Британии чем больше на елке всего, тем лучше!

Подбирая с пола кусок красной мишуры, я коснулась руки Джоны: он успел подхватить украшение раньше и протягивал его мне. Меня пронзил электрический разряд, но я предпочла не обращать на него внимания.

– Спасибо, – коротко поблагодарила я, обходя дерево с длинной гирляндой в руках.

Выпрямившись, я стряхнула с себя блестки и посмотрела на елку.

Гирлянда Джоны висела как раз с моей стороны, и, склонив голову набок, я оценивающе изучала его выбор.

– Контраст темного и светлого великолепен, ты не находишь? – спросил он, стоя у меня за спиной со скрещенными руками.

– Все это выглядит незаконченным. Попробуй разделить гирлянду на две части, чтобы с одной стороны было видно только черные украшения, а с другой – белые.

– Ну не знаю… По-моему, такая комбинация придется по вкусу утонченному ценителю.

В комнату влетела Брук.

– У нас закончились фонарики! – фыркнула она, недовольно топнув.

– Забудь про них! – крикнул из кухни Руадан. – Лучше давайте установим верхушку.

Захлопнув духовку, он вышел к нам с небольшой картонной коробкой, открыл крышку и вытащил белого ангела с нимбом над головой. Я с удивлением смотрела на фигурку.

– Тебе не нравится?

– Да нет, просто он такой смешной: с нимбом, с крыльями, в белой одежде до пят… Какой-то он… ненастоящий, – призналась я и замолчала. Если Руадан верил Библии, в его представлении ангелы были именно такими. Я решила исправить оплошность: – Неожиданный выбор.

– Понятно. А я подумал, что нашей семье нужен именно он. В конце концов, у нас есть настоящий ангел, которого мы должны благодарить, что находимся здесь все вместе. – Жестом подозвав меня, Руадан вручил мне фарфоровую фигурку. – Думаю, именно тебе, как новичку в нашей компании, мы доверим водрузить его на самый верх.

Я посмотрела на огромную ель, подпиравшую потолок, и решила, что у нас не найдется достаточно высокой стремянки, чтобы я могла добраться до макушки. Взяв меня одной рукой за талию, Руадан взметнулся ввысь и повис, зацепившись за балку другой рукой. Действительно, зачем нам лестница?

К сожалению, пытаясь дотянуться до верхушки, я перегнулась вперед, и мы оба потеряли равновесие. Руадан выпустил меня, и я полетела вниз.

– А-а-а! – закричала я, увлекая за собой огромное дерево.

Первым, как всегда, среагировал Джона. Он прыгнул, подхватил меня в воздухе и упал на спину. Я повалилась на него.

В немом ужасе я наблюдала, как огромная ель с грохотом рухнула.

Брук успела отвести ветки от висевшего на стене плоского телевизора и спасти от верной гибели несколько хрупких игрушек.

Неожиданно на меня напал смех. Руадан по-прежнему болтался под потолком, повиснув на одной руке, точно шимпанзе в зоопарке. Брук, изощренно ругаясь, пыталась поднять огромную елку. Джона распластался подо мной, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Я сползла на пол и зашлась в приступе хохота.

– Что, черт возьми, смешного? Ты все мои стеклянные снежинки перебила! – возмутилась Брук, но я продолжала смеяться.

Приземлившись на четвереньки, Руадан помог Брук поставить елку на место. Пол был усыпан мишурой и осколками. Стоило Руадану взглянуть, как я утираю выступившие слезы, как он сам засмеялся – сначала тихо, затем громче. Брук тоже хихикала, хотя старательно прикрывала рот рукой и делала серьезный вид, чтобы никто не заметил.

Джона сел и посмотрел на меня, после чего всю его напускную невозмутимость как ветром сдуло: тряхнув головой, он тоже расхохотался. Никогда прежде он не смеялся так радостно, искренне и прекрасно, и я ничуть не сомневалась, что мне никогда не забыть этот момент.

Наконец он попытался взять себя в руки.

– А знаешь, твоя часть елки только выиграла!

Несколько часов спустя я лежала на диване и пыталась отдышаться. Руадан вытирал тарелки.

– По-моему, пирожки тебе понравились. – Я кивнула, и он расцвел. – Съездим в магазин, и я напеку еще!

Я вдруг пожалела, что выглядела такой довольной: все эти пирожки не доведут меня до добра.

– Сегодня вечером Джона запланировал вылазку, – тихо сказал Руадан. – Ему нужно… набраться сил. А я собирался посетить одну замечательную церковь в маленькой деревушке в сорока милях езды отсюда. В канун Рождества там служат полуночную мессу. Поедешь со мной?

Я все поняла: Руадан боялся оставлять меня наедине с Джоной.

– Честно говоря, я бы осталась дома. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Джона пусть отправляется по своим делам, а мы с Брук посмотрим кино. И я обещала попозже позвонить Гэбриелу, – приврала я.

– Н-ну… Раз Джоны не будет… Ты ведь не станешь выходить из дома?

– Нет, конечно.

– Никаких ночных прогулок?

Значит, Руадан был в курсе моих похождений. Похоже, от него ничего не скрыть.

– Ну, раз уж вы настаиваете… – улыбнулась я в ответ.

Мы с Брук рылись в огромной коллекции дисков с фильмами, когда в комнате откуда ни возьмись появился Джона. У меня перехватило дыхание. Темные джинсы были подвернуты, из-под них выглядывали военные ботинки, глубокий треугольный вырез футболки приоткрывал ключицы, а весь образ дополнял болтавшийся на бедрах широкий ремень. Из-под черной кожаной куртки поблескивали металлические кресты, висевшие на груди на длинных кожаных шнурах. Оделся он явно не для прогулки по бездорожью.

Склонившись к Брук, Джона протянул ей визитку. Она фыркнула в ответ.

– Чесси, я вернусь через несколько часов.

Он подмигнул мне и исчез – только порыв ветра сдул со столика несколько с дисков, и они с грохотом рассыпались по полу.

– Что это за визитка? – спросила я Брук.

– Адрес и название клуба, в котором будет Джона. На всякий случай.

Она перепрыгнула через диван и дернула меня за руки.

– Собирайся.

– Разве он… разве он не за едой?

– Именно. Он отправился в клуб, чтобы подцепить несколько темных душ. Не будем же мы тут сидеть, пока он веселится! Руадан вернется только на рассвете и ничего не узнает. Поторопись! Через пятнадцать минут выезжаем.

Я поспешила к себе в комнату, и тут завибрировал телефон.

«Правая ладья вперед на четыре клетки. Скучаю».

Я хмуро передвинула фигуру, но отвечать на сообщение не стала. Отступившая боль снова вернулась, и я почувствовала желание бунтовать.

Через десять минут Брук явилась в мою комнату и увидела, что я выбрала джинсы и белую майку.

– Нет, нет и еще раз нет! Мы же едем в ночной клуб! Так, займемся делом, – резюмировала она и вывалила на кровать груду одежды. – Но сначала макияж.

Через несколько минут Брук нарисовала мне новое лицо. Наложила светлый тон, эффектно подвела глаза. По щекам едва прошлась румянами, зато губы обвела красным карандашом и накрасила такой же яркой помадой. Волосы она оставила распущенными, но несколько прядей падали на лицо, и я почти ничего не видела.

Я не сопротивлялась, решив порадовать ее. Но вот когда Брук показала мне наряд, я возмутилась:

– Нет! Ни за что! Я не хочу выглядеть, как госпожа с кнутом!

– Ты о чем? – удивилась Брук, поправляя собственный наряд из тонкой кожи. – В клубах, по которым ходит Джона, именно так и надо выглядеть.

По мнению Брук, я должна была нарядиться в черный топ с декольте до пупка и открытой спиной и крошечную кожаную юбку и встать на шпильки. Ну уж нет.

– Давай договоримся. Я согласна на топ, но можно вместо этой юбки надеть ту черную шифоновую, которую ты выбирала, помнишь?

Скептически закатив глаза, Брук все же нашла нужную юбку: спереди она была очень короткой, а сзади и по бокам развевался длинный прозрачный шлейф. Я потянулась за майкой, но Брук с отвращением выхватила ее у меня из рук.

– Уж поверь, чем меньше одежды, тем лучше!

– Но…

Я и глазом моргнуть не успела, как она стянула с меня футболку. Я прикрывала руками грудь, а Брук завязывала у меня на шее тоненькие веревочки топа из искусственной замши. Чтобы волосы не мешали, она приподняла их и на мгновение замерла.

– Ого! Откуда это у тебя? – воскликнула она, но ответа дожидаться не стала: – А, неважно. Волосы все скроют. Времени у нас мало, пойдешь в этом – и точка!

Я почувствовала облегчение: Брук, как всегда, интересовала только она сама. Иначе пришлось бы как-то объяснять ей, откуда у меня шрам. Бросив на кровать черные лаковые «лубутены» на шестидюймовой шпильке, она заявила:

– Ты мне еще спасибо скажешь, обещаю!

Брук отвела меня к себе в комнату. Стоя перед огромны зеркалом, я с изумлением смотрела на свое отражение. Это была не я. В такой одежде я чувствовала себя неловко, а на высоких каблуках едва могла ходить, но переубедить Брук было невозможно.

В черную лакированную сумку-клатч я сунула телефон, кредитку и паспорт, и через несколько мгновений ярко-желтый автомобиль уже мчал нас вперед.

– А где этот клуб? – спросила я.

Брук сунула мне визитку, валявшуюся на приборной панели. На ней было написано: «Le Baron, Limoux».