Тик-так, тик-так, тик-так. Стрелки невидимых часов совершают круг за кругом.

Вокруг – ничего. Но время здесь все же существует: наверное, напоминает о том, что в конце нас все равно ждет пустота. Настоящая пытка знать, что для всего и всех время движется, а ушедшие погребены в забвении.

Утратив материальную оболочку, я оказалась в комнате без стен, потолка и пола наедине со своими мыслями – странными, размытыми, неуловимыми.

Так все и должно быть. Так все и происходит, когда исчезает то, чем ты была.

А затем в комнате появились часы.

Я пыталась спрятаться от назойливого тиканья, хваталась за смутное, ускользающее воспоминание.

Разрозненными и безжизненными обрывками ко мне приходили мысли, которые изо всех сил старались прогнать эхо небытия, пульсировавшее в моем помутившемся сознании.

В памяти всплыло давнее воспоминание – странный предмет с зазубринами наверху. Я все смотрела на него, пытаясь понять, что это такое, но не могла.

Изображение дрожало и меркло, но разум цепко держал его, не желая выпускать. Наконец память вернула предмету название. Это король. Предмет опознан. Шахматная фигура. У предмета было название, а значит, он действительно существовал.

Тиканье мешало сосредоточиться. Злорадные шестеренки невидимого механизма вертелись все быстрее, часы тикали все громче.

Ко-роль. Ко-роль. Ко-роль. Слово ритмично стучало, удерживая образ, который за ним стоял.

Шах. Еще одно новое слово. Моему королю грозит шах. Мо-е-му ко-ро-лю. Мне.

Мне. Я есть. Но я – не я. Я – пустота. Меня не существует. Меня нет. Мысль ускользала, как песок сквозь пальцы.

«Лайла…» – тихий шелест превратился в зов.

«Лайла…»

Имя. У того, чего нет, имени быть не может. А это мое имя. У меня есть имя. Я поклялась, что никогда не забуду его.

Лайла.

В конце комнаты появился круг.

Тиканье становилось все громче и назойливее. За стеклянной крышкой циферблата обнаружилась картинка: красивый юноша сидит на кровати. Я знала его. На столике стояла шахматная доска.

Я пристально смотрела на шахматного короля. И вдруг сознание пронзил луч света. На лицо юноши легла тень печали, и неясное чувство, нарастающее во мне, начало быстро угасать.

– Нет, – услышала я собственный голос.

Он прозвучал по-настоящему, не в мыслях, отразился от стен, которые теперь очерчивали границы комнаты.

– Нет! – снова крикнула я.

И король сдвинулся ко мне, ушел от угрозы.

«Выбор за тобой…»

«Выбор за тобой…»

Фраза повторялась снова и снова. Я лежала на чем-то холодном.

В комнате был пол. У меня были ноги.

Тик-так, тик-так, тик-так… Механизм вертелся с бешеной скоростью, быстрее и быстрее, оглушая сознание. Большая стрелка вращалась. От каждого ее движения моя голова наливалась свинцом, билась о деревянные стены.

Я видела перед собой руки. Пол уплывал из-под ног, потолок опускался, и я в отчаянии уперлась руками в стекло, наблюдая за юношей, который сидел на кровати по другую его сторону.

Пространство задрожало и начало раскачиваться. Стекло треснуло и осыпалось, а на его месте появилось новое окно, ведущее обратно в мир.

Вокруг меня падали деревянные обломки. Я вела бой с забвением. Стояла на краю бездны, и меня раскачивало из стороны в сторону.

Я подняла глаза: надо мной парили три идеально гладких сферы, образующих треугольник. Один шар лучился белым сиянием, второй был синим, как сапфир, а внутри третьего, черного шара, металась мрачная серая буря.

Я опустила взгляд. Темница рушилась. Справа появилась цифра девять. Сверху на меня сыпался град обломков, устоять под которым было нелегко. Слева трескалась и осыпалась тройка.

Мне удалось наконец пробиться сквозь спутанные мысли и понять, что я нахожусь в огромных напольных часах. Я была призрачным пленником времени. Я начинала с чистого листа, так что время должно было замереть ровно настолько, сколько потребуется, чтобы выбраться.

Голова раскалывалась от оглушительного щелканья стрелок часов. Мне пока удавалось удерживать равновесие, но стрелки описывали круги по остаткам циферблата с безумной скоростью. Мир вертелся волчком.

Пора прыгать. Пора бежать. Пора выбирать.

«Я хочу быть!» – крикнула я.

Качнулся массивный медный маятник, стрелки замедлили вращение и остановились на двенадцати. Удерживавший меня корпус развалился с последним ударом, возвестившим о начале нового дня.

Закрывая глаза, я вспомнила его имя. Оно маячило где-то на краю моего сознания. И я выпала из темницы.

Механизм перестал тикать. Все часы в мире остановились – ради меня.

 

Глава 1

Говорят, что смерть – это часть жизни. Что из определенного в жизни – только смерть. Тот, кто так говорит, не знает меня.

Я сделала вдох: воздух наполнил легкие, впустил жизнь в мое спящее тело. Наверное, ко мне еще не полностью вернулась способность воспринимать происходящее: окружающий мир двигался со скоростью улитки, кадры медленно сменяли друг друга. А он не двигался вовсе: просто смотрел на меня, и ничего нельзя было понять по выражению его лица. Подобно каменному изваянию лежала я, а пошевелиться не мог он.

Первые лучи солнца проникли сквозь ветви деревьев, отбросив на его лицо серые тени, но ничего не могло затмить блеск его синих глаз.

В природе царил покой. И он тоже был совершенно спокоен.

Прохлада нового дня щипала губы. Я выдохнула. Воздух вышел из меня огромным мыльным пузырем, в котором отразился и он, и заснеженный пейзаж. Пузырь увеличивался, пока не втянул внутрь его самого и все, что было вокруг. Весь мир оказался в моей власти, ожидая моего первого вдоха полной грудью.

Как же красиво! Как он красив! Я вернулась!

Я любовалась неподвижной фигурой внутри пузыря, как вдруг откуда-то налетел черный вихрь. Из вихря появился силуэт, два черных провала глаз нарушили безупречную красоту снежного пейзажа. Купаясь в сиянии сапфировых глаз, я понимала, что ни одна сила на свете не сумеет оторвать меня, но вдруг потеряла их.

Два черных провала затягивали меня, уничтожая свет, нарушая покой. Я даже не успела понять, как стала их пленницей.

От испуга я сделала резкий вдох, втянув в себя пузырь и сжав его вместе со всем содержимым. Незнакомый запах ураганом поднялся в воздух, сметая все на своем пути, и цепкой лапой схватил меня за шею. Пузырь лопнул. Мир взорвался у меня на глазах.

Хаос начался внезапно: по барабанным перепонкам молотил мириад звуков. За десятки километров отсюда щебетала птица – ее песня отдавалась у меня в ушах невыносимой болью. Где-то далеко ветер раскачивал ветви деревьев, а я чувствовала, что оказалась на дне океана и надо мной катит гигантские волны прибой. Когда он шагнул ко мне и под ногами у него скрипнул снег, мои барабанные перепонки едва не лопнули.

Я села прямо и повернула голову, пытаясь найти источник заполнившего все запаха. Он исходил от окутанного тенью юноши: он смотрел прямо на меня и приближался. Я посмотрела на его руку: возле локтя на бледной коже алело пятнышко крови – след почти затянувшейся раны.

Странные ощущения затопили меня. Зубы щелкнули, верхняя губа странно изогнулась, кожа пылала от нарастающего изнутри жаром. Тело будто сбросило оковы разума, когда я нащупала почву под ногами. У меня вырвался стон, я захотела потянуться, но, видимо, из-за того, что не до конца проснулась, рухнула в снег. Я встала на четвереньки, выпрямилась. Ноги сами несли меня к источнику запаха, тело тянуло туда, как магнитом. Но вдруг я остановилась: сильные руки обхватили меня сзади за талию и развернули в другую сторону. Я вырывалась.

Обдав меня прохладным свежим дыханием, державший шепнул мне на ухо:

– Лайла, не надо…

Я замерла. Наши тела соприкасались. Моя раскаленная кожа тихо шипела, остывая. Клыки втянулись, и десны отозвались болью. Я обмякла у него на руках, но он не позволил мне упасть. Бережно опустившись со мной на землю, он обвил меня руками и ногами и защитил, укрыв собой.

– Уходи, – бросил он незнакомому юноше через плечо.

Спокойный голос пробился сквозь шум, терзавший мои уши.

– Но…

Шаги приближались. С утробным рыком я вонзила ногти в землю под снегом.

– Уходи! Немедленно! – повторил мой защитник.

Он послушался не сразу. А затем унесся прочь, и меня хлестнуло воздушным потоком.

Кровь стучала в ушах. Я зажала их руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, в голос зарыдала.

– Тише, тише. Все хорошо… – шептал он, накрыв мои ладони своими.

Между нашими сплетенными пальцами сочилась теплая жидкость. Кровь. Лопнули барабанные перепонки.

Солнце поднималось выше. Вокруг меня сияли звезды и мерцали драгоценные камни. Я уже видела подобное раньше. Уронив руки на колени, я удивлением осознала, что сияние исходило от нашей с ним кожи. Его свет обернул, укутал меня, наполнив энергией. Сияющие искры с наших тел перемешались. Я почувствовала, что связь между нами восстановилась.

Он держал меня в объятиях целую вечность. Я лежала с закрытыми глазами, впитывая новой кожей тепло солнечных лучей. Оглушительные звуки наконец стихли, слившись в монотонный гул. Но мне по-прежнему было плохо. Меня тошнило.

Поддерживая меня, он помог мне подняться на ноги. Немного постояв, я нетвердо сделала несколько шагов. Он шел следом. Тогда я вскинула руку, сделала знак, чтобы он оставался на месте. Стоя босиком на снегу, я искала равновесие и выравнивала дыхание – вдох-выдох, вдох-выдох, – пока не нашла ритм. Я никуда не торопилась. Он терпеливо ждал.

– Я могу не помнить тебя, но я никогда тебя не забывала, – прошептала я. – Сгусток света, разделенный надвое…

Калейдоскопом замелькали воспоминания, мысли, образы, ощущения. Я наблюдала, как одни образы возникали, выдвигались на первый план, обретали резкость, а затем уступали место другим.

– Стилларк. Третье измерение. Земля. Дом… Выбор. У меня был выбор…

Каждый поворот огромного маховика выбрасывал новую картинку-воспоминание, проступавшую на фоне сияния. Вот рана возникает на месте затянувшегося шрама, открывается снова и мучает меня. Предательство Майкла. Гибель Этана. Фредерик. Брэдли. Тень ушла, ее больше нет. Я умерла, но вернулась. Он привел меня назад. Его лицо. Я думала о нем. Он думал обо мне.

Я остановила движение калейдоскопа лишь после того, как запомнила все его картинки.

Я медленно повернулась к нему и смотрела на ямочки у него на щеках. А он, нахмурившись, ждал, что я скажу.

Улыбка тронула мои губы.

– Гэбриел. Мой Гэбриел… Ты ждал меня.

– На этот раз я знал, что нужно ждать, – тихо ответил он.

Подойдя ко мне, он откинул волосы с моего лба, коснулся моего лица. Гэбриел внимательно всматривался в мое лицо. И от меня не укрылось, что он на мгновение отвел взгляд, когда наши глаза встретились.

Сколько всего я преодолела, чтобы вернуться к нему, а он одним взглядом показал, какая глубокая пропасть пролегла между нами… Но тогда я не знала, что Гэбриел отвел взгляд не потому, что я так изменилась, а потому что он вспомнил, чего стоили эти перемены.

Тяжело вздохнув, я уверенно зашагала через поляну, как будто знала, что делаю и куда иду, хотя на самом деле не знала ничего. Но боялась я лишь одного: мне казалось, что если я немедленно не исчезну, то незримая пропасть между нами станет еще глубже.

Гэбриел бросился за мной, схватил за руку.

– Ты все помнишь? – нерешительно спросил он.

– Помню… Помню последние шесть лет. Помню, что вспоминала и что видела во сне. А до этого времени моя память чиста. Я помню и то, что делала… тень. То есть я сама.

– Она была воплощением тьмы, Лайла, но она умерла. А ты успела принять обе свои стороны. Наверное, поэтому ты ничего не забыла…

Мы шли вперед по снегу. Мне казалось, что деревья расступались перед нами, словно жалея меня.

– Я теперь другая. Я снова другая, – сказала я, опустив голову. Моя ладонь выскользнула из руки Гэбриела.

– Нет. Сейчас впервые за всю свою жизнь ты знаешь, откуда пришла. Знаешь, как явилась в мир и где тебе суждено жить. Ты наконец стала собой. Ты знаешь, какими дарами обладаешь, и мы вместе придумаем, как использовать их. Вместе, слышишь.

Гэбриел улыбнулся и сжал мою ладонь, пытаясь ободрить меня.

Сложно было сказать, прав ли он. Мое тело казалось чужим. Я больше не чувствовала себя человеком. Да, я была заключена в человеческой оболочке. Да, я появилась на свет здесь, на Земле. А потом, много десятилетий назад, умерла, когда мне было семнадцать, умерла и воскресла бессмертной. Теперь же, после всего случившегося, я была совершенно уверена, что и тело мое изменилось.

– Гэбриел, я чувствую запах крови. У меня выросли клыки, – сказала я и замолчала, чтобы он осознал смысл моих слов. Может быть, это все-таки нарушит его спокойствие? Но брошенный мной камень не вызвал даже кругов на воде. – Я светлая и темная одновременно. Теперь я знаю, что это правда, но пока не понимаю, что это значит. Азраэль считает, что я смогу существовать, не теряя физической оболочки, в любом из трех измерений. Так что они все явятся за мной – и те, и другие.

Гэбриел остановился как вкопанный. Видимо, мои слова наконец-то достигли его сознания.

– Да, явятся. Как только узнают, что ты жива. А они обязательно узнают. Тебя будут искать и не успокоятся, пока не найдут. Поэтому мы сбежим. Разорвем связи со всеми мирами, сбежим вдвоем и будем скрываться. Мы через многое прошли. Хватит с нас испытаний.

Гэбриел решительно сжал зубы. В широко раскрытых глазах ангела светилась уверенность.

Его ответ потряс меня. Он не пытался смягчить удар, и от этого сам стал крепче – возможно, потому, что теперь он сам принимал решение.

Вскоре мы увидели замок: он одиноко стоял на холме, а у его подножия клубился туман.

– Ты живешь здесь? – спросила я удивленно.

Похоже, денег у Гэбриела было больше, чем здравого смысла. Я подумала, что при случае стоит поинтересоваться, откуда он их берет.

– Ну, это совсем маленький замок. Не мог же я привести тебя в старый дом, там Ано… – Он замер на полуслове.

Мои кулаки сжались от одного упоминания этого имени. К сожалению, Анору я тоже хорошо помнила. И, если честно, о ней я забыла бы с радостью.

– Там было небезопасно, – закончил фразу Гэбриел.

Я стояла в нескольких шагах от двери и сомневалась, стоит ли входить. Гэбриел взял меня за руку, наши пальцы переплелись, и я поняла, что он почувствовал мое беспокойство.

Не знаю, сколько времени я провела между жизнью и смертью, но он остался прежним. В его сильных руках, за его широкой спиной я чувствовала себя защищенной. Как только он заключал меня в объятия, я понимала, что никто не сумеет причинить мне вреда. За ним я чувствовала себя как за каменной стеной. Он скорее погиб бы, чем позволил бы вновь разлучить нас. И он был удивительно красив.

– Я люблю тебя, Лайла.

Признание застало меня врасплох. Я удивленно посмотрела на него.

– Я люблю тебя, – четко повторил он.

Впервые за все время он произнес эти слова – прямо и просто. Теперь я понимала, почему прежде он скрывал свои чувства.

– Я должен был сказать это раньше. Но мне казалось, что раз я чувствую, то говорить вслух не обязательно. Я всегда любил тебя и думал, что ты знаешь об этом. Но я не должен был молчать.

Мне не хотелось сейчас гадать, почему он признался в любви, хотя еще полчаса назад не выдержал моего взгляда и опустил глаза. Мне не хотелось думать о последствиях. Я просто улыбнулась. Улыбка вышла немного грустной, и он это заметил. Я так устала, ведь я умерла – и умерла по-настоящему. Меня измотали все эти Чистокровные, архангелы, я устала быть пешкой в войне двух могущественных сил. И больше всего хотела, чтобы все это кончилось. Я хотела просто быть счастливой.

Сжав руку Гэбриела, я сказала:

– Я люблю тебя и сделаю все, что ты скажешь. Последую за тобой, куда захочешь. Я буду рядом столько, сколько ты пожелаешь.

Каждое мое слово было правдой. Гэбриел был великолепной яркокрылой бабочкой, а я вылупилась из кокона невзрачным черно-белым мотыльком. Но если он испытывал ко мне хоть малую часть того, что я испытывала к нему, то я готова была из последних сил махать маленькими крылышками, чтобы последовать за ним хоть на край земли. Мои слова встревожили Гэбриела. Наклонив голову так, чтобы волосы упали на глаза и я не смогла увидеть их выражение, он спросил:

– Это правда?

– Правда, – ответила я, не понимая, почему он так удивлен.

Гэбриел выпустил мою руку. Он хотел задать какой-то вопрос, но не решался. Наконец упавшим голосом он произнес:

– А как же Джона?

Я задумалась.

– Прости, кто это?