Следующие несколько дней граф Кальвертонский и его поверенный были очень заняты. У Джордана появились дела, требующие его внимания, и проект, который он хотел реализовать.

И проект этот носил имя «мадам Шарли». Мартин Джеффрис, поверенный, занимавшийся делами Кальвертона, несколько удивился, когда Джордан обратился к нему с просьбой употребить его значительные таланты для проведения некоего расследования.

– Что именно вы хотите, чтобы я сделал, милорд? – недоуменно поинтересовался он.

– Я хочу узнать все, что только возможно, об этой женщине, Мартин. У тебя есть связи. Выясни, кто она, откуда родом и тому подобные вещи, и доложи мне. В обмен на это я обещаю подписать все эти бумажки… – Джордан махнул рукой на кучу документов на своем столе, – без единой жалобы.

Он взглянул на своего собеседника, и его темные глаза блеснули.

Джеффрис покачал головой:

– Я посмотрю, что смогу сделать, милорд.

– Прекрасно, мой друг. Прекрасно.

Джордан стоял, нетерпеливо потирая руки. Однажды заглянув в холодные серые глаза мадам Шарли, он тут же понял, что хочет ее. Но он не сразу осознал, что это желание перерастет в настоящую жажду и что оно может стать настоящим наваждением, если он в ближайшем будущем не сделает ничего, чтобы его удовлетворить.

Последние несколько дней Джордан выполнял свои деловые обязательства, навещал друзей и партнеров в Сити, занимался финансовыми делами Кальвертона. И теперь с уверенностью можно было сказать, что дела в поместье шли хорошо и что его личное благосостояние легко обеспечит ему безбедное существование.

Но все это время его не покидал образ сероглазой таинственной красавицы. Особенно тяжело приходилось по ночам. Как только голова Джордана касалась подушки и он ощущал прохладные простыни под своей обнаженной кожей, его член мучительно напрягался, переполненный неудовлетворенным желанием.

Позапрошлой ночью ему приснился сон.

Он скользил ладонями по ее обнаженному телу, а она проводила кончиками пальцев вниз по его животу к бедрам. Ее волосы рассыпались у него по животу, отчего Джордан застонал, а на губах его появилась легкая улыбка.

А потом ее губы сомкнулись вокруг его возбужденной плоти.

Через несколько мгновений он кончил, сотрясаемый мощной разрядкой. А проснувшись, Джордан обнаружил, что он на самом деле пролил свое семя во сне, как какой-нибудь зеленый юнец.

Он раздраженно сдернул постельное белье с кровати и сам постелил свежее, потому что не хотел сильно шокировать прислугу. Они, конечно, узнают обо всем, они всегда узнают. Но рекламировать тот факт, что он потерял над собой контроль, смысла нет.

Джордан снова залез в постель, вытянулся, уронил голову на подушку и тут же снова затвердел, видя перед собой эти чертовы серые глаза, потешавшиеся над ним.

Джордан Линдхерст вынужден был признаться себе, что это именно то, чего он хочет. Он хотел видеть, как эти глаза улыбаются, смеются, побуждая его на все новые сексуальные подвиги.

Но больше всего он хотел увидеть, как эти глаза распахнутся, а зрачки расширятся, когда она достигнет пика, и как они будут таять, когда она будет кончать с его плотью глубоко внутри нее.

Именно это было конечной целью его кампании.

И, как любой опытный военный, Джордан прекрасно знал, что ему нужна стратегия. Джеффрис был здесь первым звеном. Информация всегда, была крайне важна, а особенно в данной ситуации. Обладая информацией, он мог выявить все слабости и нащупать все уязвимые точки, с тем чтобы воспользоваться ими для достижения своей цели.

А его целью являлось затащить ее к себе в постель.

Он был не в состоянии подумать о том, что будет дальше, потому что впервые в жизни полковник Джордан Линдхерст не думал о перспективе. Этой атакой руководил его член, и он полностью контролировал мыслительный процесс Джордана, который всегда отличался крайней организованностью.

Конечно, где-то в глубине его сознания маячила смутная мысль о том, чтобы сделать ее своей любовницей. Сейчас любовницы у него не было, не было с тех пор, как он стал графом, и Джордан Линдхерст полагал, что мадам Шарли идеально подойдет на эту роль. Он увезет ее в Кальвертон, может быть, отпишет ей какую-нибудь маленькую часть своей собственности, и там они смогут вместе проводить жизнь в постоянном удовольствии…

Вот это будет здорово.

К счастью, стук в дверь прервал плавное течение фантазии, которой Джордан предавался и которая подозрительно напоминала мазохистские мечты о брачных узах. Ему нужна была любовница, а не жена. А если бы он и решил когда-нибудь жениться, то уж точно шлюха из борделя была во всех смыслах не подходящей для этого кандидатурой.

Джеффрис вошел и со вздохом кивнул своему начальнику:

– Милорд, я вас подвел.

– Что, прости?

– Я подвел вас, милорд, – повторил Джеффрис и сел в большое кресло перед столом Джордана, а потом достал стопку бумаг из своего кожаного портфеля.

– Каким же это, интересно, образом, Мартин? Это так на тебя не похоже. – Джордан не смог сдержать иронии в голосе. Чтобы Джеффрис не смог что-то сделать – да скорее обрушится здание Лондонского парламента или Темза высохнет до капли. Этого просто не может быть.

– Я ничего не смог узнать о вашей мадам Шарли.

Джордан резко, выпрямился:

– Совсем ничего?

– Ну, почти. – Джеффрис нацепил на нос пенсне и уткнулся носом в свои записи.

Джордан затаил дыхание.

– Ей действительно принадлежит дом на Болио Кресент, 14. Он перешел к ней от прошлой его владелицы Анны Броди в качестве выкупленного наследства.

– Выкупленного наследства?

– Да. За этим заведением числились огромные долги, которые она оплатила, а затем оформила документы на право наследования. Она владеет им чуть больше года. Что было раньше – неизвестно. Как будто этой женщины и не существовало до тех пор, пока она не унаследовала бордель.

Джордан резко выдохнул и процедил сквозь сжатые зубы:

– Это невозможно, приятель, совершенно невозможно.

Джеффрис бросил на Джордана раздраженный взгляд:

– Конечно, невозможно, милорд. У любого живущего человека должно быть какое-то прошлое. Вы позволите мне продолжать?

– Прости. – После этой отповеди Джордан откинулся на спинку кресла, сплел пальцы и весь превратился в слух.

– Ее финансовое положение заслуживает пристального внимания. Сам дом, как я уже сказал, принадлежит ей. Однако помимо этого у нее почти ничего нет. Никаких личных счетов, никакого состояния.

– Как такое возможно? Это место – настоящая золотая жила. Я видел собственными глазами. Там всегда полно народу, куча посетителей, которые вполне могут заплатить те деньги, которые она просит… – Джордан обрушил целый поток вопросов на своего поверенного.

– Если позволите, милорд, я все объясню.

– Еще раз извини.

– В результате моих изысканий в банке выяснилась одна очень интересная вещь. У каждой из девушек в этом доме есть свой собственный счет.

У Джордана отвисла нижняя челюсть.

– Я понимаю ваше удивление, милорд. Осмелюсь заметить, что я и сам был немало удивлен, когда понял, что происходит. Похоже, мадам Шарли, которая, как я должен упомянуть, лично открывает эти счета для своих девушек, регулярно кладет на них средства и делает это уже целый год. Она не оставляет себе деньги, которые они заработали. У нее нет крупных кредитов ни в одном из местных магазинов, насколько мне удалось выяснить, а все деньги идут на счета девушек, которые их заработали.

Джордан изумленно покачал головой.

– Более того, – продолжал Джеффрис.

– Есть еще что-то?

– О да. Задание, которое вы мне дали, оказалось очень интересным, милорд. Начав собирать информацию, я и представить себе не мог, что узнаю в результате. Так… на чем я остановился? Ах да, более того… – Он вытащил из портфеля еще одну бумагу.

– Мадам Шарли принадлежат три дома в пригородах Лондона.

– Ага. Полагаю, это другие бордели. Так вот, значит, откуда она получает деньги.

– Нет.

– Нет?

Джеффрис покачал головой:

– Нет. Эти дома были очень ветхими, и купила она их за дешево. А сейчас их ремонтируют, чтобы создать в них пригодные для жизни условия. Первый из этих домов, который сейчас уже совершенно готов для проживания, она превратила в некое подобие гостиницы или пансионата для – как бы получше выразиться – женщин, репутацию которых не назовешь безупречной.

– Подожди-ка минутку. – Джордан закрыл глаза, пытаясь переварить только что полученную информацию. – Ты хочешь сказать, что она не только открывает счета для своих девушек, нечто вроде трастовых фондов, но еще и подбирает других проституток и дает им крышу над головой? Она открыла не еще один бордель, а настоящий пансионат?

– Совершенно верно, милорд. Может быть, ваша мадам Шарли и заправляет борделем, но она также прикладывает огромные усилия, чтобы улучшить жизнь других женщин, которым не повезло работать в таком месте, как «Лунный дом». – Джеффрис еще раз сверился со своими записями. – Насколько я понимаю, все места в двух других домах уже распределены, и еще несколько девушек ждут возможности приступить к работе в «Лунном доме». Это еще одна интересная деталь… – Он замолчал и поднял глаза на Джордана, ожидая разрешения продолжить. Джордан едва заметно кивнул.

– Мадам Шарли не обычная хозяйка публичного дома. Ее девушек тщательно обучают, очень тщательно отбирают, и все они находятся там исключительно по собственному желанию. В доме номер 14 по Болио Кресент никого не заставляют становиться проститутками. У этих девушек просто нет другого выхода, и они стараются минимизировать неприятные стороны подобного занятия. В этом доме нет комнат для грубых утех, и девушки могут отказаться исполнять любые желания клиента, если такова будет их воля. И они пользовались этим правом.

– Правда? – Джордан внимал поверенному с огромным интересом.

– О да. – На обычно строгом лице Джеффриса вдруг промелькнула усмешка. – Оказывается, недавно «Лунный дом» навестил джентльмен, забывший упомянуть, что, у него есть выраженная склонность к жестоким играм. Он полагал, что если он за это платит, то может бить любую девушку чем угодно. В данном случае хлыстом, который он спрятал под сюртуком.

– И что же произошло?

– Ну, очевидно, он почувствовал, что получать такое наказание не так приятно, как он думал. Полученные в результате травмы исключили для него возможность верховой езды на несколько недель, в течение которых он вынужден был пользоваться каретой. И ходят слухи, что на память у него осталась пара очень интересных шрамов.

Джордан не смог сдержать смех:

– Какая она молодец.

Джеффрис чуть заметно ухмыльнулся:

– Согласен, милорд. И мои изыскания показывают, что эта юная дама весьма проницательна, добра и скромна. Вы, конечно же, понимаете, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы раздобыть эту информацию. Она очень хорошо ее скрывает.

– Но ты ничего не смог узнать о ее прошлом, да?

– Тут я уперся в глухую стену, милорд. Конечно, ходят разные слухи. Согласно одному из них, она жила какое-то время в «Лунном доме» перед тем, как стать его хозяйкой, переодетая молодым человеком. Отсюда и пошло ее прозвище, Шарли. Но, похоже, никто не знает, откуда она появилась и даже каково ее настоящее имя. Ее всегда сопровождала служанка Мэтти Джонс, но мне не удалось выяснить, настоящая это фамилия или нет. А если бы она и была настоящей, в Англии столько Джонсов, что это вряд ли помогло бы мне узнать их биографию.

– Черт! – Джордан встал и подошел к окну.

– Мне удалось узнать всего одну вещь, милорд.

Карие глаза уставились на Джеффриса с неподдельным интересом.

– Я узнал, что у госпожи Джонс и мадам Шарли есть общая и весьма необычная черта.

– Да?

– Да, милорд. По утверждению третьей горничной из резиденции лорда Даффингтона, которая встречается с парнишкой, помогающим на кухне в «Лунном доме», ходят слухи, что у госпожи Джонс и мадам Шарли у обеих есть шрамы. Шрамы от ожогов. У госпожи Джонс они видны на шее и плече. А у мадам Шарли, по словам горничной, шрамы на спине.

Джордан молча стоял, обдумывая этот крошечный кусочек информации. Ожоги. Шрамы. Видит Бог, он достаточно повидал в боях и знал, какую боль они доставляют. От одной только мысли о том, что его Шарли было так больно, у него судорожно сжалось горло и перехватило дыхание. Мысль о том, что кто-то или что-то причинило такие страдания ее мягкой коже, была просто невыносима.

Вдруг ему стало душно, стены комнаты начали давить на него.

– Джеффрис, ты отлично поработал. Так держать. Мне нужно прогуляться.

И Джордан вылетел из комнаты прежде, чем Джеффрис успел достать остальные бумаги, которые надеялся показать графу этим утром.

Пока полковник Джордан Линдхерст выполнял обязанности, которые накладывало на него положение седьмого графа, цель его, кампании, мадам Шарли, занималась своими делами и старалась, по возможности, не думать о графе. В первом пункте она преуспела, а вот во втором потерпела сокрушительное поражение.

Сегодня утром дела привели ее в респектабельный особняк на Харли-стрит. Здесь ей предстояло выполнить крайне неприятную задачу, а именно – серьезно поговорить с доктором Понсонби.

Этот врач, занимавшийся лечением представителей высшей лондонской аристократии, некоторое время назад предложил Шарли сделку, которая показалась ей тогда очень выгодной, – оказывать свои медицинские услуги в обмен на небольшой гонорар и возможность раз в месяц проводить вечер в обществе одной из девушек.

Шарли, заботясь о здоровье своих подопечных, согласилась.

А несколько месяцев назад она узнала, что доктор обращался с ее девушками не с приличествующими его профессии добротой и заботой, а с крайней грубостью и жестокостью. Его фактическая медицинская помощь сводилась к тому, что он изредка вскрывал нарывы, ставил пиявки тем из девушек, у кого было подозрение на жар, и отсекал большую часть жалоб, цедя сквозь зубы, что это «обычные женские проблемы».

Шарли тут же разорвала с ним сделку, и доктор этому не обрадовался. Он даже пытался несколько раз угрожать ей и ее девушкам. А его последний визит к Доре переполнил чашу терпения Шарли.

Сегодня она положит этому конец.

Вздернув подбородок, она прошагала к двери и позвонила в колокольчик. Карету она оставила ждать у обочины вместе с сопровождавшей ее горничной. Она предпочитала, чтобы эта встреча прошла без свидетелей.

Шарли не заметила элегантный фаэтон, который как раз свернул на Харли-стрит, когда она шагнула внутрь, и не видела, каким горящим взглядом окинул ее граф Кальвертон перед тем, как остановить лошадей прямо за ее каретой.

Горничная доктора Понсонби провела Шарли в его приемную, пыльную и темную комнату, в которой не помешало бы хорошенько убраться и разжечь камин.

Шарли услышала доносящиеся из соседней комнаты голоса и решила, что доктор занят с пациентом. Она подошла к грязному окну, из которого открывался вид на крошечный садик, где ничего не росло, за исключением пары одуванчиков да нескольких сорняков.

И тут вдруг Шарли услышала крик.

Не мешкая ни секунды, она подбежала к двери в дальнем углу комнаты, широко распахнула ее и в ужасе уставилась на представшую ее глазам картину.

Женщина лежала лицом вниз на неком подобии стола, ее спина от плеч до самой талии была исполосована свежими рубцами, которые были наскоро замотаны бинтами, промокшими от крови.

Но хуже всего было то, что делал сам доктор. Он стоял за спиной у женщины со спущенными бриджами и глубоко вонзался в ее задний проход, не обращая ни малейшего внимания на ее отчаянные крики.

– Какого черта вы делаете? – в ярости закричала Шарли.

Доктор был настолько поглощен своим похотливым занятием, что даже не заметил, как она вошла. И теперь, услышав голос Шарли, он подпрыгнул от удивления, его член выскользнул из тесного входа девушки и, воинственно вздыбившись, закачался в воздухе. На достоинстве доктора явно были видны следы крови, что привело Шарли в неописуемую ярость.

– Ты, подлец! – Она схватила со стола тяжелое латунное пресс-папье, первое, что ей попалось под руку, и со всего размаха запустила им в доктора. – Жалкое ничтожество! – крикнула она, злясь на то, что Понсонби уклонился от брошенного в него предмета.

Она потянулась за настольной лампой.

– Да как ты смеешь так обращаться с женщиной, не говоря уже о пациентке…

– Прекрати сейчас же, глупая женщина. – Доктор натянул штаны, и, видимо, одновременно с этим действием к нему вернулся дар речи. – Она не пациентка, она шлюха. Она не могла заплатить, потому что у нее не было денег, и мы с ней договорились; услуга за услугу. Что с тобой такое? Это то же самое, что ты сама делаешь каждый день.

Он ухмыльнулся, а его жестокие слова эхом отдавались в замутненном гневом мозгу Шарли.

– Ах ты подонок! Бесчеловечный ублюдок… – Не найдя больше подходящих слов для выражения всего, что она о нем думала, Шарли метнула в доктора лампой и набросилась на него, яростно молотя кулаками.

– Слезь с меня, потаскуха, – прорычал доктор и толкнул ее со всей силы. К несчастью, доктор Понсонби был крупным и очень сильным мужчиной.

Шарли пролетела через всю комнату и упала на пол в противоположном углу. Ее порванное платье обвисло, обнажив плечи, кусок материала остался в руках у доктора Понсонби. Женщина на столе издала сдавленное рыдание, когда Шарли попыталась стянуть порванное платье на груди, чтобы хоть немного прикрыться, и подняться на ноги. А доктор Понсонби тем временем выкрикивал в ее адрес грязные ругательства.

Именно в этот момент Джордан Линдхерст решил продолжить погоню за мадам Шарли.