В понедельник с утра потеплело, и снег не шёл. Пока Геркулес и Оуэн завтракали, я сидела за столом с чашкой кофе. У меня появились серьёзные сомнения. Может быть, следует подождать, пока Руби выпустят на поруки, а потом попросить её позволить мне посмотреть сумку.

Но что, если её не отпустят? — спросил мой внутренний голос.

Геркулес закончил завтрак, подошёл к сумке, которую я прошлой ночью бросила на одно из кресел, и шлёпнул по ней лапой.

— Нет, — сказала я.

Он опять ударил сумку.

Я перевесила её на спинку и села в кресло.

— Я очень рада, что ты решил мне помочь. Правда. Но я не могу взять тебя с собой. Как я объясню это Ребекке?

Он запрыгнул на кресло и спихнул нейлоновую сумку на пол. Потом обернулся и выжидающе поглядел на меня.

— Ты опять за своё.

Я подобрала сумку с пола и поставила на холодильник. Следовало ожидать, что кот просто так не отступит. Он спрыгнул на пол и отправился на крыльцо.

— Ты куда это собрался?

Оуэн поднял взгляд от миски, решил, что это не его собачье — или, в данном случае, кошачье дело, и вернулся к еде. Я отставила свою чашку и пошла за Геркулесом. Я знала, что если захочет, он выйдет и сам. С другой стороны — насколько это реально? Выйти наружу означает холод, снег и мокрые лапы. Однако, это его не остановило. Геркулес придумал себе план и собрался ему следовать. Я сунула ноги в ботинки и поспешила за ним. Он уже прошёл полпути вокруг дома, двигаясь медленно, осторожно и останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы отряхнуть лапы.

— Идём, Геркулес, — позвала я. Было холодно, а куртку я не надела. Я обхватила себя руками, стараясь согреться. Кот оглянулся. — Я не могу взять тебя с собой, — сказала я.

Он пошёл дальше, к подъездной дорожке. Просто глупость. Я кинулась за ним, хотела схватить и унести в дом. Он бросился вперёд, быстро, как никогда не бегал по снегу. Я переоценила свои силы — поскользнулась на льду и растянулась на дорожке. Геркулес развернулся и вытянул ко мне шею.

— Я цела.

Я медленно поднялась на ноги, отряхивая налипший на брюки и свитер снег. Левая ладонь горела — я проехалась ею по мёрзлому снегу. Я поглядела на кота.

— Ты можешь пойти. Это полное безумие, но ладно.

Он поднял переднюю лапу, потряс ею и жалобно мяукнул.

— О Господи, — сказала я, нагнулась и взяла его на руки. — Как так, кувыркнулась на льду я, а нести нужно тебя?

Он поудобнее устроился у меня на руках и самодовольно ухмыльнулся.

На кухне я посадила Геркулеса на пол и отряхнула со свитера остатки налипшего снега. Рука горела в том месте, где я поцарапалась о лёд. Оуэн обменялся с Геркулесом взглядами, потом обернулся и уставился на меня. В который раз я подумала, что у них есть что–то вроде кошачьей телепатии. Меня бы это не удивило, учитывая все обстоятельства.

На полке шкафа в прихожей нашёлся кусок оранжевого искусственного меха. Я постелила его на дно сумки. Геркулес подошёл, заглянул внутрь и покачал головой.

— Это осталось от костюма безумного учёного, который я надевала на Хеллоуин, — сказала я. — С ним будет тепло.

Мэгги сделала мне замечательный костюм — отчасти Марти Фельдман в «Молодом Франкенштейне», отчасти Бейкер из Маппетов — с париком из оранжевого меха.

— Попробуй.

Геркулес сунул в сумку лапу. Потом другую. Потом залез целиком. Он помял лапами дно и, наконец, улёгся. Я надела куртку, натянула сапоги и осторожно закинула на плечо сумку с Геркулесом.

— Мы скоро придём, — сказала я наблюдавшему из–под стола Оуэну. — Внесёшь за нас залог, если понадобится?

Он мяукнул. Приятно слышать.

Я быстренько спустилась к дому Вайолет. Ребекка и Руби по очереди приглядывали за ним. В ближайшем будущем Вайолет не вернётся. А Руби переселилась в квартиру над переделанным каретным сараем незадолго до того, как Вайолет пришлось покинуть свой дом. К её жилищу вели ступеньки позади здания. Поднявшись наверх, я поставила сумку на пол крытой веранды. Герк высунул голову и огляделся.

— Ни звука, — предупредила я. — Не мяукать и не урчать. Ребекка в любую минуту будет здесь.

Я наклонилась застегнуть сумку. Кот выпрыгнул, поглядел, направо, налево, и просочился сквозь дверь прежде, чем я успела его схватить.

К этому невозможно привыкнуть.

Я опустилась на корточки. Геркулес точно исчез. Он умел проходить сквозь преграды — двери, стены в шесть дюймов толщиной, бетонные фундаменты.

— Геркулес, вернись сейчас же, — зашипела я на дверь.

Ничего.

— Я не шучу. У тебя большие неприятности. Вылезай сейчас же.

Пустая угроза. Я не могла войти и забрать его. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Потом подобралась поближе к двери и позвала кота по имени.

Опять ничего.

— Ищешь потайной замок? — сказал голос за спиной. — Так я могу уверить, что его здесь нет.

Я чуть не опрокинулась от неожиданности. В дверях веранды стояла Ребекка. С колотящимся сердцем я поднялась на ноги.

— Доброе утро, — сказала она. — Красивая дверь, да? Но далеко не так хороша, как старая, деревянная. Зимой скрипит, а летом заедает.

Похоже, она не удивилась, что я «изучала» дверь.

— Мне нравятся старые дома, — смутилась я.

— Мне тоже, — сказала Ребекка. — Но признаюсь, я люблю, когда двери закрываются, а окна защищают от ветра. — Она порылась в кармане и вытащила связку ключей.

Я посторонилась, чтобы дать ей вставить ключ в замок, и наклонилась за сумкой. Скрестив пальцы, я от души надеялась, что, открыв дверь, мы не обнаружим посреди комнаты Геркулеса.

Не обнаружили.

Я опустила сумку на пол у двери рядом с ботинками, мечтая, чтобы кот понял намёк и забрался внутрь, пока мы в спальне.

Ребекка протянула мне бледно–зелёный лист бумаги:

— У меня есть список.

Я взяла его и быстро проглядела. С бельём и пальто проблем не будет — я знала, что у Руби есть тёмное шерстяное пальто. Она обычно носит его с пушистой оранжевой шапкой и шарфом. Насчёт простой белой блузки я была не так уверена, и уж точно не могла припомнить, чтобы хотя бы раз видела Руби в тёмной юбке.

— Давай посмотрим, что удастся найти, — улыбнулась я Ребекке. — У меня есть простая тёмная юбка, и если мы не найдем ничего подходящего для суда, я отправлю её вместе с пригоршней булавок.

Спальня была выкрашена в мягкий оттенок лилового, а кровать застелена более тёмным покрывалом и завалена подушками. На потолке Руби нарисовала звёздочки. Я огляделась. Сумка Агаты удобно устроилась на старом кресле–качалке в углу.

— Я посмотрю там, — Ребекка показала на большой чемодан у окна. — Не поищешь в шкафу?

В антикварном шкафу, где Руби хранила свою одежду, висели только юбки феерических цветов, но в глубине я обнаружила простую белую блузку.

Ребекка протянула чёрные шерстяные брюки, выкопанные в чемодане:

— Что думаешь? Они чёрные и строгие. Не думаю, что у Руби есть подходящая юбка.

Я приложила к брюкам блузку. Серьезный и спокойный вид — непохоже на Руби, но для суда идеально.

— Берём.

Пальто Руби оказалось в прихожей. Ребекка захватила с собой нейлоновую сумку, в которую мы всё и сложили.

Ребекка удовлетворенно вздохнула:

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Я понесу вещи. Ты на машине? — я не могла удержаться и бросила взгляд на сумку на кресле–качалке.

— Да, — ответила она. — Но сначала скажи, почему ты все время смотришь на эту сумку.

Я залилась краской:

— Это так заметно?

Она кивнула.

— Ты же знаешь, что Руби не убивала Агату.

— Конечно.

— У полиции есть кусочек стекла, предположительно от фары пикапа Руби.

— Я это слышала, — сказала Ребекка.

— Э–э–э… это я его нашла. За отворотом брюк.

— И чувствуешь себя виноватой.

— Немного. Полиция считает, что поймала убийцу Агаты, и не будет искать, как оправдать Руби. Кто–то должен ей помочь. — Я пожала плечами: — Поэтому я здесь.

Она улыбнулась и махнула в сторону кресла–качалки:

— А как Руби поможет эта сумка?

— В день смерти у Агаты был конверт. Он исчез. Может, это важно, а может, и нет, — я обернулась к сумке. — У неё с собой была и эта сумка. Лита отдала её Руби. Я подумала, может, конверт внутри.

Ребекка медленно кивнула, стрельнув глазами от меня к креслу–качалке и обратно:

— Если посмотрим, хуже не будет. Думаю, Руби разрешила бы, будь она здесь.

— Уверена?

— Мне тоже хочется помочь Руби. Если найдем что–нибудь важное, позвоним Эверетту и спросим, что делать.

Я положила вещи Руби на кровать и взяла сумку. Внутри оказались несколько пар перчаток, чёрный вязаный шарф, коробочка влажных салфеток и три пакетика кетчупа. Ни конверта, ни бумаг, кроме старой открытки из Флориды и нижней половины порванной фотографии — ноги пухлого ребенка, сидящего на чьих–то коленях.

Просто хлам, который Агата собирала по городу.

— Его здесь нет, — сказала я Ребекке, стараясь скрыть разочарование. — Тут вещи, которые она зачем–то хранила — перчатки, кетчуп.

Ребекка заглянула в сумку.

— Видишь зелёные перчатки? Они валялись в столе находок несколько месяцев.

Наверно, кто–то отдал их ей. — Она указала на открытку — Кажется, в магазине была какая–то выставка открыток?

— По–моему, она закончилась пару дней назад.

Ребекка опустила открытку обратно в сумку. Вид у неё был печальный.

— Думаю, это просто вещи, которые Агата подобрала где–то в городе. Жаль.

Конверта здесь точно нет, а если бы и был — зная Агату, я думаю, что его содержимое не помогло бы Руби.

Я не была в этом уверена, но кивнула. Потом подняла нейлоновую сумку с одеждой и вслед за Ребеккой пошла из кухни. Моя сумка лежала там, где я её оставила. Я потянулась к ремням с мыслью «только бы он был там». И подняв сумку, сразу поняла, что Геркулес уже внутри.

Или ко мне прокрался нелегальный пассажир размером с котика. Украдкой я закрыла молнию и водрузила сумку на плечо.

— Красивая сумка, — сказала Ребекка. — Ты её здесь купила?

— Да, всего за пять долларов, в секонд–хэнде.

— Мне нравится. Эти вставки из сетки?

Так, а что мне делать, если она заметит за ними Геркулеса?

— Ну да, — сказала я. — У меня там сейчас лежит кусок искусственного меха. Возможно, за сеткой он виден.

Пока Геркулес не издаёт ни звука, всё в порядке.

Мы спустились по лестнице, и Ребекка обняла меня.

— Жаль, что ты не нашла ничего полезного. Но я уверена, всё обойдётся.

Я протянула ей сумку с одеждой, пошла по дорожке от дома и помахала Ребекке, сворачивая на улицу. Библиотека была ближе, чем дом, поэтому я направилась к ней. Надо было убедиться, что с Геркулесом всё в порядке. Я вошла в пустое здание и, оказавшись в своём кабинете, сразу же опустила сумку на кресло и расстегнула.

Кот вылез наружу, запрыгнул на мой стол и отряхнулся.

— Ну, как ты там? — спросила я. Кот выглядел… очень довольным собой? Нет, это мне кажется. —

Взять тебя с собой было очень глупо с моей стороны, — сказала я. — И что я только думала? А вдруг Ребекка тебя видела?

Геркулес подошёл по столу ко мне. Я потянулась погладить его, но он отстранился и выплюнул на тёмный полированный стол мокрый кусок бумаги.

— Это что такое?

Он перевёл взгляд с бумажки на меня. Потом поднял лапу и принялся умываться. Насколько я смогла понять, если Геркулес несёт что–то во рту, оно проходит через стену или дверь вместе с ним.

Я взяла ручку, перевернула бумагу и начала её рассматривать. Это оказалась часть фотографии. Недостающий кусок той, что лежала у Агаты в сумке — темноволосый улыбающийся малыш, освещённый ярким солнцем. Непонятно, мальчик или девочка.

— Это ты порвал фотографию? — я скрестила руки и нахмурилась. Кот продолжал умываться.

Я опять посмотрела на фото. На оборванном крае остался кусочек жёлтого скотча. — Вижу, это не ты. Извини.

Я поднесла обрывок к свету. Ребёнок сидел на коленях у женщины. Она не была похожа ни на кого из моих знакомых в Мейвилле. С другой стороны, фотография старая. Я вспомнила открытку, которую мы с Ребеккой нашли вместе с нижней половинкой этого фото. Она права, Агата, должно быть, взяла её с выставки в магазине. Возможно, и фото оттуда же.

В студии Мэгги неделями валялись кучи таких фотографий, пока она работала над коллажными панелями для Зимнего фестиваля. Она целыми днями сортировала их, раскладывала и копировала понравившиеся. Возможно, и эта была среди них. Открытка, перчатки из бюро находок, шарф и фотография. Ясно, что Агата подбирала вещи.

Я прижала костяшки больших пальцев к переносице, чтобы разгладить морщины, которые, я знала, там образовались.

— Это ничего не значит, разве только, что Агата теряла память. — Я была разочарована. — Может, и тот конверт тоже не имел значения.

Я взяла Геркулеса, и он положил передние лапы мне на плечо, выглядывая в окно позади стола.

— Ну, и что дальше? — спросила я у него.

Он недоуменно посмотрел на меня.

— Да, я тоже не знаю.