— Оуэн! Ты опять! — я бросила на крыльцо корзинку с бельём.

Кот пристально смотрел на меня, не двигаясь с места. В зубах он сжимал коричневый пакетик. Интересно, есть ли программа «двенадцать шагов» для котов-клептоманов? На пакете я разглядела надпись «Бакалея «Вкусно и полезно».

— Оуэн, в пакете Весёлый Цыплёнок Фред? — спросила я.

Лохматая серая морда осталась непроницаемой.

— Дай посмотреть, — я присела перед котом.

Он сел, но пакет не выпустил. Я протянула руку.

— Я всё равно отберу, вот увидишь.

Оуэн помедлил, потом бросил пакет в протянутую ладонь и я его развернула. Я догадалась правильно. Внутри бумажного пакетика лежал жёлтый цыплёнок с кошачьей мятой.

Оуэн сунул нос в пакетик.

— Эй, подожди минутку, — я отняла у него пакетик, и кот громко мяукнул в ответ. — Я не забираю, я хочу вынуть его из пакета, для тебя.

Наконец, Весёлого Цыплёнка Фреда удалось достать из пакета, несмотря на то, что Оуэн всё время меня толкал. Он мгновенно выхватил цыпленка из моих рук. Я встала и открыла для него дверь.

— Не разбрасывай обрывки цыплёнка по всей кухне.

Оуэн со знакомым радостно-остекленевшим взглядом пробежал мимо. Уверена, он не слушал.

Я снова взяла корзину с бельём. Когда я уже развешивала последнее выстиранное полотенце, из-за живой изгороди вышли Ребекка и Вайолет. Я сложила руки на груди.

— Ребекка, ты портишь мне кота, — я улыбнулась, показывая, что на самом деле не сержусь.

— Прости, Кэтлин, — улыбка у неё была почти как моя, — но это не я. Это Эми. Она любит животных, и Оуэн ей ужасно нравится. — Она поправила на носу очки. — И думаю, ему она тоже нравится. Он ходит за ней по пятам.

— Это потому, что он попрошайка, — я бросила прищепки в пустую корзину.

— Сколько у тебя котов, Кэтлин? — спросила Вайолет.

— Два. Оуэн и Геркулес. Оуэн — фанат кошачьей мяты.

— Они из старого поместья Хендерсонов, — сказала Ребекка.

Я кивнула.

— Они были маленькие. И просто увязались за мной.

— Рома проводит много времени в Вистерия-Хилл, заботится о кошках, которые там остались. Ей удалось выловить и стерилизовать всех, так что котят там больше не будет, — сказала Ребекка, потирая больное запястье.

Я облокотилась о перила.

— Я собираюсь пойти с ней сегодня, может, сумею чем-то помочь.

— Не забудь про брюки и длинные рукава, — улыбнулась Ребекка. — Там всё сильно заросло, особенно вокруг флигеля.

— Не забуду, — улыбнулась я в ответ.

— Кэтлин, я пригласила Ребекку и Рому на ужин, — сказала Вайолет, сама элегантность в бледно-зеленой блузке и юбке в цветочек. — Присоединяйся к нам.

— Спасибо, Вайолет, с радостью.

— Сможешь найти мой дом?

Вайолет жила в двухэтажном историческом особняке в центре города, Лин-хаусе. Я кивнула.

— Да, я проходила мимо пару раз. Не терпится взглянуть, как там внутри.

— Напомни тогда, чтобы я провела для тебя экскурсию, — улыбнулась Вайолет. — Увидимся вечером, часов в шесть.

— Скажи Роме, чтобы не задерживала тебя в Вистерия-Хилл допоздна, — сказала Ребекка.

— Ладно.

— Увидимся позже.

Я подобрала корзинку и пошла в дом. Оуэн блаженно валялся с закрытыми глазами на полу посреди кухни. Пол вокруг него был усыпан обрывками тушки Весёлого Цыплёнка Фреда. Цыплячья голова лежала у него на животе, жёлтый пух ярко выделялся на белой меховой шкурке. Оуэн громко урчал. Я молча переступила через него. По крайней мере, пока отрывает головы цыплятам — не полезет в соседскую мусорную корзину.

К тому времени как подъехала Рома, всё выстиранное бельё висело на верёвке, я пообедала и переоделась в хлопковую майку с длинными рукавами, заляпанные краской брюки и джинсовую бейсболку. Оуэн занимался головой своего цыплёнка, а Геркулес спал на перилах крыльца.

— Я взяла садовые перчатки, — сказала я. На случай, если... ну, на всякий случай.

— Хорошая мысль.

— И ещё большой термос. Я сделала лимонад

— Ты имеешь в виду растворимый, из порошка, а не газировку в бутылке? — Рома удивлённо смотрела на меня.

— Нет. Лимонад — лимоны, сахарный сироп, холодная вода, лед.

— Шутишь?

Я покачала головой.

— Рома, моя мать умеет готовить две вещи, не считая тостов, которые, — я предупреждающе подняла палец, — не считаются, потому что почти всегда она либо забывает нажать на рычаг, и хлеб не жарится, либо забывает про сам хлеб, и он подгорает. — Я не могла не улыбнуться, вспоминая мамины попытки готовить. — Однако она делает самый лучший лимонад — настоящий, из лимонов — и очень вкусное печенье на соде.

— В общем, у тебя мама-праздник. Думаю, она бы мне понравилась.

Я улыбнулась. Подходящее определение для моей матери.

Рома махнула головой в сторону заднего сиденья.

— Я захватила воду со льдом в термосе. Но лимонад намного лучше.

— Сколько ты уже ходишь в Вистерия-Хилл? — спросила я.

— Чуть больше года, — она помахала рукой женщине, выгуливавшей крупного черного лабрадора.

Лицо знакомое, но я никак не могла вспомнить имя. Она все время брала в библиотеке этнические кулинарные книги, в последний раз — индийскую.

— Я работала в группе спасения бродячих котов в Де-Мойне, — сказала Рома.

— Ты жила в Де-Мойне?

— Много лет. Я вернулась всего полтора года назад.

— А почему вернулась? Можешь не отвечать, если вопрос слишком личный.

Она улыбнулась, не отводя взгляда от дороги.

— Я не против. Думаю, в основном из-за тоски по дому.

Мне знакомо это чувство. С другой стороны, я буду о многом скучать, если уеду из Мейвилл-Хайтс... точнее, когда уеду.

Мы подождали, пока проедут две легковушки и пикап, вероятно, направлявшиеся в город, и Рома свернула налево, на дорогу, ведущую к старому поместью.

— Не пойми меня неправильно, — сказала она. — У нас маленький городок, и кажется, что все всё про тебя знают. Но также все знают и тебя. Когда кто-нибудь спрашивает «как дела?», ему и правда интересно. Это не пустая любезность. Мне этого не хватало. — Она опустила окно на пару дюймов. — И потому новость о том, что Джо Росс выходит на пенсию, показалась мне божественным провидением. Я продала свою клинику, купила эту, и вот я здесь.

На этом участке дороги не было домов, только деревья, огромные старые деревья. За исключением асфальта, вероятно, все выглядело примерно так же, как при жизни матери Эверетта.

— Вистерия-Хилл давно заброшен? — спросила я.

— Давно, — Рома объехала останки дохлого скунса, одновременно закрывая окошко. — Должно быть, лет двадцать пять.

Меня это удивило.

— Двадцать пять лет? Но почему? Почему Эверетт забросил дом на двадцать пять лет?

— Да, это вопрос, — Рома затормозила и включила поворотник у дорожки к старому дому. — Честно говоря, сначала дом был не совсем покинут.

Мы начали подпрыгивать на разбитой грязной дорожке, и я вцепилась в дверцу машины.

— Эверетт ведь закрыл этот дом после смерти матери, да? — спросила я.

— Да, — ответила Рома, — всё, кроме задней части дома. Там жил сторож, присматривал за вещами и, полагаю, за котами тоже.

Мы въехали в открытые ворота перед домом — я смотрела во все глаза, как и в первый раз, весной, когда наткнулась на поместье.

Старый дом выглядел заброшенным. Он казался... одиноким. Окна заколочены досками, веранда справа провалилась. Двор ещё сильнее зарос высокой травой и сорняками, колючими розами и древесной порослью — новые деревья пускали корни, к дому медленно подбирался лес. Я подумала об остатках английского сада за домом. Некоторое время кто-то заботился о Вистерия-Хилл.

— Что же случилось? — тихо спросила я. — Как можно...

— Честно говоря, не знаю, — вздохнула Рома. — Никто не знает. — Она смотрела на дом. — За ним присматривали Джордж и Клара Андерсон. Они какие-то дальние родственники Литы, секретаря Эверетта. А потом они решили переехать в Мичиган, поближе к дочери и внукам. Незадолго до того, как я сюда вернулась. — Она дотянулась до бейсболки на заднем сиденье и надела её. — Эверетт проводил большую часть времени в Миннеаполисе, а домой приезжал только на выходные. Когда уехали Джордж и Клара, все думали, что он наймёт кого-то другого. Но нет. Он перевел сюда свой бизнес и переехал сам, а дом отставил пустым. Если он и приезжал сюда — никто его не видел.

— Как же Эверетт мог бросить здесь котов? Я понимаю, он бизнесмен, занятой человек, но его нельзя назвать жестоким.

— Он не бросал, — сказала Рома. — Никто не знал, что здесь остались коты. — Она опять потянулась на заднее сиденье, на этот раз за тёмным полотняным рюкзаком. Рома открыла дверцу и вышла, я за ней. Она посмотрела на дом, потом, поверх машины, на меня. — Когда Андерсоны уезжали, они забрали с собой четырёх котов. Клара была из тех, кто даже жука вынесет на улицу, не раздавит.

Как Эми, подумала я.

— Она не смогла бы бросить котов. Когда я только неделю была здесь, один человек принёс раненого кота — на него, похоже, койот напал. Тем котом был Десмонд. — Рома похлопала по стволу дерева.

— Не знала, что Десмонд был бродячим, — я помогла ей вытащить из машины две большие переноски для животных и несколько одеял.

— Ты думала, он просто злой? — усмехнулась Рома.

— Вовсе нет.

Десмондом звали кота Ромы. А вернее, это животное в её клинике было чем-то вроде сторожевой собаки. У чёрного лоснящегося Десмонда оставался только один глаз и была оторвана половина уха. Кот был очень крупный, а из-за своей внешности и замашек казался ещё больше. Я видела в клинике, как он свирепо смотрел на золотистого ретривера, тявкающего из-под стула. Но он вполне дружелюбно сидел рядом со мной в комнате ожидания, пока стерилизовали Оуэна и Геркулеса.

— Я и не догадывалась, что Десмонд тоже из котов Вистерии-Хилл.

Рома сунула под руку одеяла, в другую взяла переноски, я подхватила оставшиеся, и мы направились к дому.

— Дес был почти взрослым, когда Маркус его принёс. Он приучился терпеть людей, но так ни к кому и не привязался — как Геркулес и Оуэн привязались к тебе — хотя ты ему нравишься больше всех.

— Маркус? — остановилась я.

Рома обернулась.

— Ага. Маркус Гордон, детектив, занимающийся делом Истона, — она направилась дальше, на задний двор, и я поспешила за ней. — Даже раненым свирепый Десмонд смог расцарапать Маркусу руки и лицо, — улыбнувшись, продолжила Рома. — Так что ты не первый мой двуногий пациент, Кэтлин.

Рома раздвинула локтем кусты ежевики и пропустила меня вперёд.

— Кого-нибудь другого такая встреча с Демондом заставила бы ненавидеть кошек. Но не Маркуса. На самом деле, это он тот помощник, что не смог сегодня прийти.

Перед большим флигелем Рома опустила переноски на землю. Флигель был больше гаража, но гораздо меньше сарая.

— Что это за здание? — спросила я. — Для сарая слишком маленькое.

— Это была конюшня. А теперь здесь живут коты.

Она взяла у меня рюкзак, опустила на траву и открыла.

— А как же зимой?

Ромы вытащила пару газетных листов и постелила в переноски.

— Мы заботимся о котах всю зиму, так же, как и в остальное время. — Она поднялась, оглядела запущенный двор. — Мне потребовалось шесть недель, чтобы понять, сколько в этой колонии котов. Было девять самцов, три кошки и пять котят. Мне только с четвёртого раза удалось выловить всех для стерилизации.

— Не понимаю, почему ты вернула их сюда, — из-за длинных штанин и рукавов я уже немного вспотела.

— Потому, что они дикие. Они не привыкли к людям и плохо переносят жизнь с ними. — Рома подняла руку. — Знаю, знаю. Оуэн и Геркулес другие, и я не могу это объяснить. Я даже не уверена, что они были в этой стае. А насчёт Десмонда — я не думаю, что он дикий. Думаю, он был домашний, и его бросили.

— А есть разница?

Рома кивнула.

— Брошенный кот — бродячий — в конечном итоге пойдет на контакт, если его кормить. Дикий кот может привыкнуть и доверять тому, кто его кормит, но навсегда останется пугливым. — Рома присела и стала складывать газеты, чтобы уложить на дно переносок. — С хранителями котам в этой колонии — в их семье — неплохо.

Я села рядом и тоже стала сворачивать газеты.

— «Хранители»? Что ты имеешь в виду?

— Примерно то, что и сказала. Мы отлавливаем и стерилизуем котов, следим, чтобы они были здоровы. Из исходной девятки один оказался слишком болен, чтобы возвращаться сюда, и один котёнок умер спустя несколько месяцев.

— Значит, теперь здесь семь котов, — я уложила сложенную газету на дно клетки, как Рома.

— Точно. Мы организовали место для кормления, куда раз в день приходит волонтер. Зимой Гарри чистит дорогу.

Она отряхнула руки и встала, я тоже.

— А как коты спасаются зимой от холода?

— У нас есть для них укрытия, кошачьи дома. Ребекка сделала их из трех пластиковых контейнеров с теплоизоляцией и соломой внутри.

Я нисколько не удивилась.

Рома снова порылась в рюкзаке и вынула банку тунца и вилку.

— Готовишь для нас ланч? — с улыбкой спросила я.

— Точно, — сказала Рома, поднялась и подхватила клетку. — Если только ты сможешь сюда залезть.

Я подняла вторую переноску и пошла по траве за Ромой в тень перед конюшней.

— Но если все кошки стерилизованы, зачем мы здесь?

Рома поставила свою кошачью ловушку у ствола клёна.

— Маркус был здесь вчера. Он заметил, что Люси — одна из старых кошек — хромает. Судя по его описанию, думаю, у неё нога сломана.

Рома взяла у меня вторую клетку и установила в нескольких футах от первой.

— Но как мы поймаем только одну кошку?

Рома открыла банку тунца.

— Для этого мы и взяли несколько ловушек. А Люси... она самая смелая и выйдет первой, я надеюсь.

— Выйдет?

Она показала на конюшню:

— Видишь ту дыру возле дверного проема?

Справа от двери в сарай деревянная стена прогнила или проломилась, образовав маленькое отверстие с рваными краями.

— Кошки лазят через эту дыру. Мы пользуемся дверью. Внутри есть кормушка, и там кошки спят.

Я кивнула.

— Положим тунец в ловушку, а когда кошка залезет за ним, она наступит на спусковой механизм и дверца захлопнется, — закончила за меня Рома, нажала на пластинку, и дверца упала ей на руку. — И скрестим пальцы, чтобы попалась правильная кошка.

— Довольно просто.

— Ага. Но до того как мы закончили отлов и стерилизацию, парочка из них все поняла, — она слегка поправила газеты.

— Одну кошку я смогла выманить только на куриную грудку, запеченную с розмарином и чесноком, и то, не поверишь, она пыталась ухватить цыпленка лапой и вытащить.

— А Оуэну хватило бы одного Веселого Цыпленка Фреда с кошачьей мятой.

— Ребекка все еще их покупает? — улыбнулась Рома.

— Сегодня это была Эми, — сказала я, смахивая с шеи жука, — но подозреваю, что без Ребекки не обошлось. Зайдя в дом, я обнаружила Оуэна с глупым видом валяющимся на спине и с цыплячьей головой на груди.

Рома засмеялась.

— Замени цыплячью голову на коробку шоколадного мороженого, и получится мой обычный вечер пятницы.

Теперь засмеялась я. Рома размяла тунца вилкой.

— А зачем одеяла, — поинтересовалась я. — Вряд ли мы собираемся пойти полежать в тенёчке.

— Нет, мы накроем ими клетки, так кошки ведут себя спокойнее. Но поваляться в тени тоже неплохая идея.

Она положила немножко тунца у задней стенки клетки, а потом выложила дорожку из маленьких кусочков до дыры в стене. Потом проделала то же самое со второй клеткой.

— А теперь давай ждать, — сказала она, вытирая руки о штаны.

Мы отошли к дому и уселись на облезлые ступеньки, откуда видны были конюшня и ловушки. Рома прислонилась к перилам, вытянула ноги.

— А что за теми деревьями? — спросила я, показывая за сарай.

— Другие деревья, — ответила она. — А за ними самый красивый луг, что ты видела в жизни. Приходи как-нибудь снова, и я отведу тебя туда.

— Это что, взятка? — я оперлась локтями на колени.

— Предпочитаю называть это поощрением, — усмехнулась Рома.

— Я с радостью как-нибудь опять помогу тебе, если получится, конечно, — улыбнулась я. — Но я не против поощрений.

— Буду иметь в виду, — Рома слегка сдвинулась влево, чтобы видеть обе ловушки и дверь конюшни.

— Рома, а что будет с котами, если Эверетт решит что-нибудь сделать со своей недвижимостью?

Она провела рукой по горлу.

— В часе езды отсюда есть ферма. Она принадлежит паре, много помогающей бродячим кошкам. Думаю, я постараюсь пристроить котов к ним.

— Коты отправятся на ферму? — я состроила гримасу. — Когда мне было шесть, некоторое время мы жили по соседству с Бартлетами, у которых был маленький черный пес Фарли. Фарли попал под машину, и они отвезли его к ветеринару. Миссис Бартлет сказала, что после того, как Фарли станет лучше, он будет жить на ферме, где сможет бегать, не опасаясь машин,— я подозрительно уставилась на Рому. — Это же не такая ферма, да?

Смеясь, Рома покачала головой и вытянула ноги.

— Нет, уверяю тебя.

— Ты всегда хотела стать ветеринаром?

— На самом деле нет, — ответила она. — Мне подсказал это направление один хороший учитель. А ты?

— Я хотела жить в библиотеке с того самого дня, как узнала, что там держат книги.

— Скучаешь по Бостону, Кэтлин?

Я откинула волосы со вспотевшего лба.

— Иногда. Особенно, когда говорю с родными или друзьями. С другой стороны — взгляни на это небо.

Над нами не было ничего, кроме бесконечной синевы.

— Иногда, когда я в своём кабинете, солнце светит в окно и играет на озере. И я думаю, что для работы нет места прекраснее.

— Подожди до января, — она наклонилась вперёд и, не отводя взгляд, дотянулась и похлопала меня по ноге. — Смотри. У двери.

Я села, подавшись влево, чтобы лучше видеть. Из дыры выбралась маленькая трёхцветная кошка.

— Да! — прошептала Рома.

— Это Люси? — спросила я.

Она кивнула.

Я смотрела, как кошка осторожными шажками подошла к ближайшей клетке и понюхала воздух. Она определённо хромала.

— Ну, давай же, — прошептала Рома, — иди.

Люси подбиралась всё ближе к клетке и наконец дошла до дверцы, обнюхала маленький кусочек тунца, положенный Ромой, потом съела.

— Хорошая девочка, — тихонько сказала Рома.

Тут кошка развернулась и двинулась прочь. Рома застонала. Люси остановилась, подёргала ушами. Я задержала дыхание. Маленькая кошка огляделась, опять понюхала и пошла к другой клетке. От волнения Рома схватила себя за волосы. Люси подошла к ловушке. Она опять обнюхала кусочек тунца у дверцы, потом съела. Мы с Ромой не шевелились. Люси сунула голову в клетку и съела ещё кусочек, ступила внутрь одной лапой, потом другой. Я догадывалась — остался ещё один шаг. Я не ошиблась — Люси наступила на пружину, и ловушка захлопнулась. Кошка взвыла от ужаса и бросилась к дверце. Рома направилась к ловушке, ласково уговаривая кошку. Развернув одеяло, она набросила его на клетку, но Люси продолжала выть и бросаться на дверцу.

— Так она поранится, — сказала Рома и пошла к машине. — Возьму свою сумку, надо дать ей что-нибудь.

Я не знала, что делать. Присев на корточки так, чтобы Люси меня не видела, я мягко заговорила с ней, так же как с Оуэном и Геркулесом, когда их надо везти к Роме в клинику. Я сказала ей, что все будет в порядке. Не уверена, что кошка меня слышала. Но внезапно она затихла. Перестала выть, перестала кидаться на прутья клетки. Я понадеялась, что не испугаю ее, и отогнула краешек одеяла. Она прижималась к полу, зрачки были просто огромные.

— Все хорошо, — мягко сказала я и продолжила разговаривать с ней, пока не появилась Рома.

Она уставилась на меня, качая головой.

— Ты или доктор Дулиттл, или Заклинатель кошек. И кто же именно?