Оуэн с минуту сидел на голове Истона, свесив хвост, как живая кошачья шапка. Потом, прежде чем кто-нибудь из нас успел сдвинуться с места, вскочил на книжный стеллаж, отряхнулся и посмотрел на нас круглыми глазами. Что он делает в библиотеке? Как, чёрт возьми, ему удалось незаметно забраться в мою сумку?

Истон завопил, отряхивая голову. Мне и раньше случалось слышать это слово, но не в библиотеке.

— Мисс Поулсон, ваша библиотека кишит паразитами! На меня напала крыса!

— Это не крыса. Это кот, — совсем некстати заметила Сьюзен.

— Мистер Истон, мне так жаль, — начала я, не зная, что делать — посмотреть, не остались ли на его голове отметины от когтей, или спасать Оуэна со стеллажа и прятать в своём кабинете.

— Кот? — взревел Истон и возмущённо уставился на Оуэна. — Неудивительно, что в этом здании водятся крысы. Вы считаете, что эта паршивая лохматая тварь способна контролировать здешних грызунов? Да вы только посмотрите на это... это безобразие! — Он ткнул пальцем в сторону кота.

И напрасно. Оуэн громко взвыл от негодования. Он зашипел на Истона и, чтобы уж наверняка, ещё и фыркнул. Потом спрыгнул на пол, тряхнул на Истона хвостом — полагаю, кошачья версия демонстрации среднего пальца — и гордо отошёл в сторону. Нужно было запихать его обратно в сумку и отнести ко мне, и чем скорее, тем лучше, но сначала пришлось разбираться с Грегором Истоном.

Я посмотрела на Сьюзен, но она отвела глаза. Ее губы дрожали. Боже, умоляю, только бы она не засмеялась. Утихомирить Истона и так будет непросто. Его лицо налилось нездоровой краснотой, густые волосы встали дыбом. Я не видела царапин, и надеялась, что Оуэн не выпустил когти.

— Мисс Поулсон! — голос Истона гремел в маленькой комнате. — Ваша библиотека находится в удручающе неудовлетворительном состоянии. Обслуживание просто неприемлемое. Интернет— подключения нет, несмотря на то, что оно заявлено. А ваш выбор центральных газет достоен сожаления.

Наш выбор центральных газет? А это ещё откуда взялось?

Он продолжал.

— У вас проблемы с крысами, которые вы пытаетесь решать — безуспешно, должен отметить — с помощью явно непородистого уличного кота, который, похоже, большую часть времени проводит, общаясь с городской популяцией бродячих кошек женского пола.

Я глубоко вздохнула. Оуэн не бегал за кошками. Большую часть времени он гонял птиц на заднем дворе и жевал голову Весёлого Цыплёнка Фреда. Вероятно, делиться этой информацией с Истоном не стоило. Я вспомнила, что советовала в таких случаях моя мать: «Играй, детка. Играй». Я сделала шаг вперёд.

— Мистер Истон, примите мои глубочайшие извинения, — не он один умеет изъясняться напыщенно. — Оуэн — мой кот, должно быть, он забрался в сумку прежде, чем я ушла из дома. Понятия не имею, как это случилось. Уверяю вас, он ни за кем не гоняется. В нашей библиотеке нет никаких крыс. И не больше нет, а никогда не было.

Я смотрела поверх плеча Истона. За окном промелькнула какая-то тень. Хоть бы это оказался Оуэн, молча взмолилась я. Сьюзен за моей спиной издала сдавленный звук, как будто кто-то пытался откачать из машины бензин. Значит, она это тоже видит.

Дирижёр рассерженно вздохнул.

— Как бы то ни было, мисс Поулсон, за короткое время пребывания в вашей библиотеке, мне было отказано в элементарном обслуживании и я подвергся нападению вышедшего из под контроля животного. Это совершенно не то, чего я ожидал, когда в самый последний момент решил перестроить свой график, чтобы помочь вашему незначительному музыкальному фестивалю.

Он пригладил волосы, но один клок так и остался стоять по стойке «смирно».

Настоящий высокомерный старый козел. Которого мне нужно утихомирить.

— И весь город благодарен, что вы согласились поучаствовать в последний момент, — сказала я.

От этих слов у меня зубы заломило. Я сделала шаг назад и медленно, с некоторым нажимом, опустила пятку на правый носок Сьюзен, предупреждая ее ничего не говорить, и особенно не смеяться над моей грубой лестью.

— Еще раз прошу прощения за то, что произошло. — Сьюзен попыталась выдернуть ногу, и я нажала сильнее. — Позвольте утром прислать вам завтрак в номер в качестве компенсации за сегодняшний вечер.

Он покрутил золотое кольцо на пальце. Торчащая вертикально прядь волос кивнула мне. Я продолжила жать на ногу Сьюзен.

— Пожалуйста, мистер Истон. Это меньшее, что я могу сделать.

Что ж, тут я не солгала.

— Очень хорошо, мисс Поулсон. Но это не оправдывает произошедшего.

— Конечно, нет, — ответила я, стараясь не смотреть на его волосы, которые, похоже, жили своей жизнью и сейчас весело мне помахивали. Я снова шагнула вперед и заключила руку Истона в свои.

— Благодарю вас за понимание, — с этими словами я подвела его к выходу.

У дверей он остановился.

— Большинство людей раздули бы из этого проблему, мисс Поулсон. Но я — не большинство.

— Я высоко ценю вашу любезность, — сладко улыбнулась я.

Он толкнул дверь и исчез на лестнице.

Я сползла по стене. Ненавижу льстить и очаровывать, чтобы унять чей-то гнев.

— Я высоко ценю вашу любезность? — рассмеялась Сьюзен позади меня. — Испытаю это на воспитателях, когда двойняшки в очередной раз застрянут на шведской стенке.

— Ладно, — согласилась я, — может, Истон немного напыщенный... — я запнулась.

— Пустобрёх? Дурак? Лошадиная задница? — уточнила Сьюзен.

— Человек. Но насчёт компьютерного зала он прав. Зал должен бы уже работать. — Я выпрямилась и пошла вглубь библиотеки. — И он не заслужил, чтобы мой кот на него набрасывался. Кстати, а где этот клубок шерсти?

— А ты видела волосы этого типа? — спросила Сьюзен. — Прямо как флаг на ветру.

Я потёрла переносицу тыльной стороной руки.

— Да, вспомнила. Можешь позвонить Эрику, попросить прислать завтрак в номер Истона?

Эрик, муж Сьюзен, держал кафе недалеко от пристани. Он использовал местные овощи и фрукты, и готовил всю еду на своей кухне.

— Пожалуйста, скажи, чтобы он отправил счёт мне. Не на библиотеку. И не могла бы ты попросить его сделать... — я неопределённо махнула рукой. — Поизящнее, пожалуйста.

— Сделаем, — сказала Сьюзен. — А всё же, зачем ты взяла с собой кота? Хотела, чтобы я за ним присмотрела?

— Нет, я не нарочно. Он просто как-то влез в мою сумку. Даже не знаю, как, — смутилась я.

— Оуэн, ты где? — позвала я, оглядывая компьютеры. Заглянула за стопку ящиков. От окна послышалось тихое «мррр». Я пробралась через кучу стульев. Оуэн сидел на оконном карнизе и, казалось, внимательно следил за скользящим по озеру парусником. Он что-то жевал. Я оглянулась в поисках головы или тела какого-нибудь несчастного грызуна, но ничего не увидела. И не знала, хорошо это или плохо.

— У тебя большие неприятности, — сказала я, подхватывая кота. Он легонько боднул мой подбородок — его способ сказать, что для него всё не так уж плохо. — Ты хоть понимаешь, кто это был?

Оуэн зевнул.

— Думаю, он понимает, — сказала Сьюзен. — Кстати! У меня осталась половина сэндвича с тунцом. Ему понравится?

При слове «тунец» уши Оуэна задёргались.

— Ты точно не против? — спросила я. — Может, если у него будет еда, он посидит в моём кабинете, а я всё же смогу пойти на тай чи.

Я отнесла Оуэна наверх, а Сьюзен взяла из холодильника в комнате отдыха остатки сэндвича. Мы плотно закрыли дверь моего кабинета, она развернула промасленную бумагу и положила еду на пол за письменным столом.

Оуэн понюхал хлеб, потом осторожно лизнул начинку. Задняя часть его спины изогнулась и заплясала от удовольствия.

— Спасибо, — сказала я Сьюзен.

— Да всё нормально, — сказала она. — Я люблю котов. — Она смотрела, как Оуэн придерживает лапой хлеб, чтобы слизать побольше тунца. — Я думала, твои коты никого к себе не подпускают, только тебя. Как же он решился прыгнуть на маэстро?

— Не подпускают. Но, думаю, Оуэн не хотел приземлиться на голову мистера Истона. Может, он испугался. Просто прыгнул и промахнулся, — улыбнулась я. — Или, может, с высоты шкафа голова Истона показалась ему похожей на зад белки.

Сьюзен засмеялась.

— Знаешь, я даже не заметила этого кота. Он просто внезапно оказался на голове маэстро. Как будто в одну секунду был невидимым, а в следующую появился.

Я почувствовала, что лицо горит. Прежде чем Сьюзен заметила, на стойке зазвонил телефон.

— Я возьму, — сказала она.

Когда за ней закрылась дверь, я упала в свое кресло.

— Спасена звонком, — сказала я Оуэну, умудрившемуся разделить половинки хлеба и добраться до остатков тунца, майонеза и маринованных огурцов. Мои щеки пылали.

Потому что на секунду, всего лишь секунду, я подумала, что Оуэн был невидимым. Но это же невозможно. Я наклонилась к нему поближе.

— Что бы ты там не делал, ты должен прекратить. Кто-нибудь тебя увидит. Точнее, не увидит.

Кот не стал тратить силы на то, чтобы посмотреть на меня. Я задумалась, что сказала бы Сьюзен, если бы я сообщила ей, что, возможно, кот на самом деле на мгновение исчез. Может, проверила бы, нет ли в моей шляпе подкладки из фольги.

Ладно, все дело в том, что я не первый раз видела, как он исчез. Впервые это случилось около шести недель назад. Я лежала в гамаке на заднем дворе, Оуэн у моих ног наблюдал за птичками. И вдруг пропал. Я огляделась в полной уверенности, что он погнался за какой-нибудь рассеянной малиновкой. Кот появился откуда ни возьмись футах в десяти, завис в воздухе над крошечным чёрно-жёлтым зябликом.

— Оуэн! — вскрикнула я. Испуганный зяблик улетел, я вывалилась из гамака, а кот неуклюже шлёпнулся на траву, растопырив лапы. Он тоже казался потрясённым, потом встряхнулся и с недовольным ворчанием побрёл через лужайку. Я опять залезла в гамак, кот устроился рядом. Мы потихоньку качались, и я решила, что мне все почудилось. Солнце слепило глаза, и мысли разбегались. Ладно, я не пила. Никаких признаков инсульта, о которых прошлой ночью говорили во время рекламных пауз в шоу «Танцуй». Может, у меня проблемы со здоровьем или это такая странная галлюцинация?

— Оуэн, сделай это ещё раз, — попросила я. Кот посмотрел на меня. — Ну, давай. Исчезни, — я провела рукой вверх-вниз по лицу.

Не знаю, чего я ждала — наверное, что он медленно станет таять в воздухе, как Чеширский кот из «Алисы в Стране чудес», пока не останется только улыбка. Кот посмотрел на меня, как на сумасшедшую. И исчез. Исчез, конечно, всего лишь за кустом красной аронии. Кошки не могут становиться невидимыми. Простая истина. Так же? Так. Но с тех пор я к нему приглядываюсь. Боюсь — или жду? — что опять произойдёт что-то необычное, сколько бы я не твердила себе, что это невозможно.

Оуэн прикончил тунца и старательно облизал промасленную бумагу. Итак, я снова видела, как он исчезает. Похоже, те хваленые мультивитамины не работают.

Я так устала, и расстроена, а в библиотеке столько дел. Неудивительно, если мне иногда что-нибудь померещится, например, что мой кот становится невидимым. В Бостоне я встречала в автобусе очень симпатичного человека с невидимым другом.

Если уйти прямо сейчас — я ещё успевала на занятие.

— Ладно, котик. Я иду на тай-чи и собираюсь тебя запереть. Оставайся здесь. — Кот начал жевать что-то, налипшее на лапу. — Не вой под дверью. Не исчезай и не прыгай людям на головы. Я вернусь через час.

Я принесла Оуэну миску воды с общей кухни и заперла кабинет.

— Я иду на тай-чи, — сказала я Сьюзен, проходя мимо её стола. — Оуэн в моём кабинете. Не выпускай его, пожалуйста.

— Ладно, — пообещала она. — Увидимся.

На тай-чи меня позвала Ребекка. Те несколько месяцев, что я жила в этом городе, я почти полностью провела в библиотеке. Я согласилась походить на эти занятия — боялась превратиться в сумасшедшую кошатницу, которая все вечера проводит с ними перед телевизором и общается с кошками, как будто это люди. Собственно, я уже так и делаю.

Занятия проводились на втором этаже кооператива художников, в центре города, на другом берегу реки. На первом этаже здания располагался магазин художественных товаров. Две комнаты на втором этаже использовались для занятий медитацией, йогой и тай-чи. Мэгги, инструктор, была разносторонним художником и гончаром — кувшины, кружки и вазы разных форм, вроде пышных голых женщин. Сама Мэгги — высокая и изящная, с зелёными кошачьими глазами и короткими светлыми волосами. Мы подружились, когда я пришла на занятие пораньше и застала её на сайте «Танцуй», голосующей за Мэтта Лойера.

Занятие начиналось с разминки. Я переобулась и заняла место в кругу рядом с Ребеккой. На ней были белая майка и шарф цвета морской волны. Эти цвета очень шли к её серебряным волосам и светлой коже.

— Добро пожаловать домой, — прошептала я ей.

Ребекка, парикмахер, пару лет назад ушла на пенсию. На прошлой неделе её не было в городе. Я забирала её почту и поливала цветы. Должно быть, она привезла Оуэну нового Весёлого Цыплёнка Фреда.

— Спасибо, — прошептала она.

— Кэтлин, согни колени, — скомандовала Мэгги.

Я сдула с глаз чёлку и ещё немного подогнула колени. Вайолет, стоявшая напротив, улыбнулась мне. Она всегда двигалась легко и плавно. Ей, как и Ребекке, было за шестьдесят. Высокая и стройная, она не носила высокие каблуки только во время занятий.

Рома Дэвидсон рядом с ней уже успела вспотеть. Я завидовала её коротко подстриженным тёмным волосам, гладким и, кажется, никогда не падавшим на лицо. Она хитро улыбнулась мне и беззвучно пошевелила губами.

— Согни колени, — повторила она слова Мэгги.

Рома — единственный ветеринар в Мейвилл-Хайтс. Мне пришло в голову, что нужно спросить ее о страсти Оуэна к кошачьей мяте, просто чтобы убедиться, что он не станет котом-наркоманом. Его шалости с невидимостью я оставлю при себе.

До конца урока Мэгги велела мне согнуть колени еще раз шесть. Я была более неуклюжей, чем обычно, и волосы постоянно лезли в лицо. В какой-то момент Мэгги, проходя мимо, дотронулась до моего затылка двумя пальцами и прошептала: «Очисти свой разум, Кэт». Легко сказать. Если опустошу разум, куда я все дену?

Заканчивали мы всегда полным комплексом. Только Мэгги и Руби могли сделать все сто восемь движений. Остальные одна за одной отходили в сторону и смотрели. Когда они закончили, Мэгги слегка поклонилась и сказала: «Увидимся в четверг. Практикуйтесь».

Руби потянула руки. Она рисовала гигантские абстракции и была самым гибким человеком, что я видела в жизни. И пирсинга у нее было больше, чем у кого-либо. Среди книг по органическому садоводству и старых выпусков «Новостей матери Земли» у Руби всегда имелась парочка исторических романов. Женщина разнообразных интересов. Она также пела в фестивальном хоре.

— Как идут репетиции заключительного концерта? — спросила я.

— Нормально, учитывая, что знаменитый дирижер оказался мерзким старым извращенцем, — она вытянула руки над головой, наклонилась и опустила их на пол. — И не такой уж он великий, — добавила она, повернув голову набок, чтобы видеть меня. — Я десять лет пою и знаю разницу между обычным дирижером и тем, кто на самом деле чувствует музыку. — Она начала переставлять руки вперед, кончики ее волос касались пола. На этой неделе они были синие. Мне подумалось, что вздумай я разговаривать в такой позе, получилось бы, будто кто-то разделывает индейку.

— А хуже всего, что он лапатель.

— Кто? — переспросила я, потянув за ворот футболки. Я вспотела.

— Лапатель. Ну, знаешь, ему нужно положить руки тебе на плечи, чтобы зафиксировать позу. Он должен потрогать твою диафрагму, чтобы проверить дыхание. Лапатель, — Руби засмеялась, и вверх ногами это вышло больше похоже на фырканье.

— Мне пришлось воткнуть локоть в его диафрагму пару раз. Проверить дыхание, конечно же, — теперь она начала переставлять руки обратно к ногам. — Будь я Эми Лестер... боже.

Эми Лестер? А, хорошенькая рыжеватая блондинка, забравшая из библиотеки все книги Дианы Габальдон. Одна из летних интернов в Стрэттоне.

— О чем ты? — спросила я.

— У Эми два соло, — Руби прижала голову к загорелым ногам и звучала глуховато. — Она нравится Истону. Нравится не в смысле «о, черт, как же круто она поет». И да, она поет круто. А в смысле, нравится грязному старикашке. — Она медленно выпрямилась. — Я сказала ей, что будь я на ее месте, он бы уже пел сопрано, а не баритоном. — Она ухмыльнулась, пожала плечами и пошла к столику в углу, где Мэгги держала чай и чашки.

У дверей послышался шум — Ребекка нагнулась за туфлей, которую уронила. Я подошла к ней. Она посмотрела, как Руби выбирает кружку и берет из коробки ромашковый чай, потом повернулась ко мне. Выглядела она усталой.

— Спасибо, что приглядела за домом, Кэтлин.

— Не за что.

Я убрала с лица волосы и горестно вздохнула. Ну зачем я постриглась? Ах, да. Потому что я все изменила: новый город, новая работа, новая жизнь, и значит, новая стрижка.

Ребекка провела пальцами сквозь мои непослушные пряди, поднимая волосы и отпуская их. Ее рука слегка дрожала, шарф щекотал мою щеку.

— У тебя красивые волосы, милая. Они выросли ниже ушей, это самое сложное время. Зайди в выходные, я немного придам им форму.

Я улыбнулась.

— Спасибо, зайду.

Ребекка удалилась к скамейке переобуться.

Подошла улыбающаяся Мэгги с кружкой чая:

— Мэтт впереди в голосовании.

— Ты не можешь этого знать.

— Он выиграет заветный хрустальный глобус.

— Ни за что.

— Ты, наверное, думаешь, что выиграет этот недоделанный супергерой в набедренной повязке, — сказала Мэгги.

— Мистер Кевин Сорбо вовсе не недоделанный супергерой. Из него вышел отличный Геркулес, и он перетанцует Мэтта Лойера одной левой.

Она просто закатила глаза и покачала головой.

— Мне нужно возвращаться в библиотеку, — я огляделась и понизила голос. — Оуэн сидит в моем кабинете.

— Сегодня разве день «Возьми кота на работу»? — спросила Мэгги. — Я думала, он на следующей неделе.

— Очень смешно. Кот залез в мою сумку, а я не знала, пока он не выскочил в библиотеке.

— Не на стойку, я надеюсь?

Я потянула свою футболку за подол.

— Нет, это было бы еще ничего. Он прыгнул кое-кому на голову.

Она очень старалась не рассмеяться.

— Оуэн прыгнул кому-то на голову. Хотела бы я быть там.

— Нет, не хотела бы. Кое-кто — это Грегор Истон.

Мэгги чуть не захлебнулась чаем.

— Врешь! — затем увидела мое лицо. — Нет, не врешь.

Я покачала головой.

— Я посылаю ему завтрак в номер. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Бедный Оуэн, — сказала Мэгги, — наверное, у него теперь травма.

— Это у меня травма. Я лучше пойду. Увидимся завтра вечером. Я начала спускаться по лестнице, но через несколько ступенек остановилась и повернулась к Мэгги:

— Овощные палочки или брауни?

— Брауни.

Естественно.

— И не пытайся засунуть в них сливовое пюре, — крикнула она вдогонку.

Я шла в библиотеку как можно быстрее, учитывая ноющие ноги.

— Как дела? — спросила я у сидевшей за стойкой Сьюзен.

— Никто и не мяукнул, — улыбнулась она.

Я поспешила наверх и открыла дверь кабинета, гадая, что за ней увижу. Оуэн сидел на моем стуле.

— Эй, комок шерсти, — сказала я, — я и не рассчитывала, что ты останешься на полу. Вперед, — предложила я ему, открыв сумку и вытащив кроссовки. Оуэн прыгнул на стол, подошел, заглянул внутрь и посмотрел на меня с таким видом, будто сказал: «Что? Ты думаешь, я полезу туда?!»

— В ней ты приехал сюда, в ней и отправишься домой, — я легонько подтолкнула его заднюю часть. Он мяукнул какое-то кошачье ругательство и забрался внутрь.

Когда мы подошли к дому, почти стемнело. Теперь, в августе, дни стали заметно короче. Я включила лампу в гостиной и выпустила Оуэна. Он посмотрел на меня, отряхнулся и направился в кухню. Я села на краешек черного кожаного кресла и взяла телефон. Номер Уилла Редферна, подрядчика по реконструкции библиотеки, я знала наизусть. Звонок переадресовался на голосовую почту. Как всегда. Невозможно понять, избегает ли он меня, работы, или же просто такой неорганизованный человек. Я оставила на автоответчике имя и номер. Интересно, что он придумает в оправдание на этот раз — смерть бабушки случалась уже дважды.

Геркулес крутился под ногами. Я подхватила его и пошла в кухню.

— А знаешь, что натворил твой братик?

Кот наклонил голову и вопросительно посмотрел на меня. Я стала рассказывать, что случилось с Оуэном, и Геркулес сочувственно мяукал всякий раз, как я останавливалась. Я опустила его на пол, сделала себе тост с арахисовым маслом, налила в стакан молока, а Геркулес наблюдал за мной. Потом я сидела за столом, отщипывая кусочки для него и Оуэна, прибежавшего, как только щёлкнул тостер.

— Надо мне наладить этот компьютерный зал, — сказала я им. — Если сдвинуть вместе все перегородки и коробки, можно было бы распаковать и настроить хоть один компьютер.

Я отломила ещё два кусочка тоста — один Оуэн тут же уронил на пол, а со второго Геркулес слизывал арахисовое масло, пока я держала хлеб.

— Редферн ведь не перезвонит мне, да? Скажет потом, что енот стянул у него телефон или из кузова грузовика вывалились инструменты. — Я уселась поудобнее. — Может, позвонить Эверетту?

Эверетт Хендерсон нанял меня управлять обновлением библиотеки. Он финансировал весь проект, это был его дар городу к столетию библиотеки.

— Мрррм, — ответил Оуэн, не прекращая жевать.

— Ты прав, — ответила я. — Разбираться с такими проблемами должна я, а не Эверетт.

Геркулес вытащил облизанный кусок хлеба из моей руки и бросил на пол. Оуэн посмотрел на него, пошевелил усами. Геркулес подтолкнул к нему хлеб, обошёл вокруг стола и уселся перед холодильником.

— Что, тебе надоело арахисовое масло?

— Мрррм, — сказал Оуэн, ещё громче, чем в прошлый раз, и так же не переставая есть.

Геркулес оглянулся. Почему мне казалось, что они говорят обо мне? Геркулес внезапно подпрыгнул, махнув лапой по магниту «Танцуй!» на дверце холодильника. Магнит покатился по полу, а обрывок бумажки, который он держал, приземлился у моих ног.

— Геркулес! Зачем ты это сделал?

На бумажке был адрес Орена. Я нагнулась подобрать ее. Орен. Ну конечно!

— Орен может всё собрать. — Клянусь, коты понимающе обменялись взглядами. Мне незачем говорить с ними, они и так всё слышат.— Он устанавливает сцену в Стрэттоне и будет здесь рано утром. Вы знаете Орена.

Геркулес посмотрел на меня.

— Ты это пытался мне сказать? — Я потянулась, чтобы стереть арахисовое масло с его носа, но он стукнул меня лапой.

— Вот что я сделаю. Первым делом пойду к Орену и отнесу ему эти банановые маффины.

Тост закончился. Оуэн зевнул, и я тоже. Геркулес начал умываться. Девять тридцать вечера вторника, а я сижу с котами, собираюсь идти спать. Определенно, я чокнутая кошатница.

На следующее утро Оуэн разбудил меня без пятнадцати шесть, прямо перед будильником. Он поставил одну лапу на край матраса и почти ткнулся носом мне в лицо. По утрам его дыхание отнюдь не благоухало, и я задумалась, существует ли «Листерин» для котов. К шести тридцати я была на пути в Стрэттон с банановыми маффинами в коричневом бумажном пакете. На служебной парковке позади здания пикапа Орена не было. Может, он стоял на главном паркинге с другой стороны. Я дернула дверь сцены, она оказалась незаперта. Я вошла и направилась по коридору к боковому выходу на сцену. На деревянном полу было что-то разлито. Краска?

— Орен, — окликнула я, — вы здесь?

Отодвинув тяжёлый красный занавес, я вышла на сцену. На полу лежала маленькая подвеска — нота на серебряном колечке. Подбирая её, я заметила кого-то у пианино в глубине сцены.

— Орен, вы в порядке? — снова позвала я. — Это Кэтлин.

Я пересекла сцену и подошла к пианино. Навалившись на клавиши лежал вовсе не Орен. Это был Грегор Истон. И он не был в порядке.

Он был мертв.