18 июня 1815 года

Ватерлоо

Смерть вцепилась когтями в его сапог.

Протерев глаза от песка и пота, капитан Уильям Эндикотт, по прозвищу Волк, увидел человека, лежавшего у его ног. Это был французский кирасир, один из офицеров элитной роты кавалерии Бонапарта. Когда Уилл только спрыгнул со своего коня, стараясь не наступить на сплетение мертвых тел, он решил, что офицер мертв. Битва словно волной сбила тела в кучу – та самая безжалостная битва, что прорвала непробиваемое каре британской пехоты.

Да, кавалерист, лежавший ничком на мокрой земле, был еще жив, и рукой в перчатке отчаянно цеплялся за ногу Уилла.

Выругавшись сквозь зубы, Уилл вытащил из ножен саблю и осторожно толкнул офицера мыском сапога. Француз дернулся, как будто его ударили, а затем зашелся в кашле, пытаясь выплюнуть грязь, забившую рот.

Святой Иисусе!

Бедолага, явно получивший серьезные ранения, был не в состоянии двигаться и тонул в жидкой грязи после проливного ночного дождя, доходившей почти до лодыжек. Его глотка наверняка забита кровавым комом и еще бог знает чем.

Долгие часы бесконечного яростного боевого противостояния привели Уилла в бесчувственное состояние. Он видел, как сотни людей и лошадей взлетали на воздух, были затоптаны или разрублены на куски на поле брани, и этот умирающий человек тронул его сердце. Уилл опустился на колени рядом с раненым кирасиром, повернул того на бок и постучал ему по спине, помогая откашлять отвратительную черную массу. Когда раненый смог дышать, Уилл осторожно перевернул его на спину.

Офицер открыл затуманенные глаза, полные боли и ожидания приближающейся смерти. Из раны в его груди сочилась кровь, пропитывая узнаваемую, цвета красного вина, форму 13-го французского полка. Правда, сейчас цвет формы был почти не различаем под слоем грязи.

Потрескавшиеся губы офицера чуть приоткрылись, и он прошептал:

– Merci, monsieur.

Уиллу казалось, что он уже не в состоянии испытывать какие-либо чувства – ярость или сожаление, например, и даже его печаль, похоже, оказалась погребена под изуродованными телами его бесчисленных друзей и людей, которых он знал многие годы. Важно было только выжить и делать то, что приказывал его командир. Но сейчас чувства словно пробудились и поднялись черной волной из глубины души, угрожая сдавить горло. Нет, ярость вызвал не офицер, лежавший у его ног, он не видел в нем врага, с которым так отчаянно бился целый день. Он ясно и мучительно представил себе одинокую смерть этого человека, солдата, который всего лишь выполнил свой долг, как и другие несчастные души – англичане, шотландцы, французы, пруссаки. Они всего лишь выполняли приказ сражаться с противником до полного его уничтожения. И страшно было осознавать, какой ценой это делалось.

Француз вновь закашлялся, и кровь хлынула из его горла. Он еще раз попытался вдохнуть, но вскоре затих, а его взгляд остановился и остекленел. Уилл опустил ему веки, а затем устало поднялся на ноги, стараясь отогнать от себя тревожные мысли, вызванные смертью вражеского офицера.

У него закружилась голова. Он попытался убедить себя, что это всего лишь страшная усталость, нехватка питья и еды, долгие дни постоянного напряжения и пренебрежительное отношение к физическим потребностям. Уилл и раньше участвовал в сражениях, а также вел опасную разведывательную работу на Пиренейском полуострове. И делал он это, почти не испытывая страха и сомнений в необходимости этой работы. Но в данный момент произошел какой-то грандиозный психологический сдвиг, который угрожал изменить его мироощущение. Перед ним словно разверзлась бездна – темная, полная неизвестности.

Уилл потрепал по гриве своего боевого коня, прислонился к верному другу, наслаждаясь его животной силой и даже едким запахом лошадиного пота. Казалось чудом, что на поле смерти рядом с ним находится живое существо.

«Черт возьми, глупец, возьми же себя в руки!»

Сейчас не время терять голову, словно ты неопытный новобранец. Отступление Наполеона превратилось в разгром его армии, и союзническая кавалерия перегруппировывалась, чтобы преследовать его войска. Уиллу нужно было как можно скорее найти солдат, оставшихся от его полка, и присоединиться к ним. Во время боя он без отдыха курсировал между полками, передавая приказы Нельсона командирам. Под ним застрелили двух коней, а его правая рука адски болела от напряжения – он безжалостно размахивал саблей в гуще французской пехоты. Уилл стал одним из тех немногих счастливчиков, которым удалось выжить, получив всего лишь несколько порезов, небольшую рану на спине и удар по голове, когда его выбросило из седла взрывной волной.

Ну а поскольку он выжил, то настало время найти то, что осталось от 1-го Королевского драгунского полка, и вернуться к своим обязанностям. Союзническая бригада – три кавалеристских полка, включая 1-й королевский, – понесла вчера огромные потери в первой кровопролитной атаке, были убиты и несколько офицеров. Майор Дорвиль, полковой командующий Уилла, будет искать его, чтобы он помог собрать подразделение и не дать врагу передышки во время бегства.

Уилл спокойно переждал у дороги, по которой тащился полк стрелков, точнее то, что от него осталось. Когда полк прошел мимо, Уилл уже собрался вскочить в седло, как вдруг знакомый голос окликнул его. Уилл повернулся и поднял руку, приветствуя офицера, галопом подъезжающего к нему на черном боевом коне. Он почувствовал невероятное облегчение.

Это был его друг Алек – крепкий молодой шотландец в забрызганной грязью форме «Черной Стражи» – Королевского шотландского 42-го пехотного полка. Понятное дело, капитан Алистер Джилбрайд прибыл в театр военных действий прямо с бала у герцогини Ричмонд, чтобы присоединиться к своему полку в Катр-Бра. Сорок второй шотландский полк сильно пострадал в битве, но все же умудрился совершить быстрый марш-бросок к деревне Ватерлоо, где пехота отлично показала себя. Но ряды полка существенно поредели, и Уилл потерял Алека из виду. Он тихонько прошептал благодарственную молитву, что его другу удалось уцелеть.

Спешившись, шотландец заключил Уилла в крепкие объятия, похлопывая по спине. Алек иногда весьма экстравагантно проявлял эмоции. Уилла трудно было назвать тщедушным человеком, но его друг поистине обладал крупным телосложением. Лишь немногие способны были одолеть в драке этого широкоплечего воина. Но, как ни странно, для человека его комплекции Алек был удивительно стремителен и ловок и мог стать причиной гибели многих французов. Один из самых успешных шпионов Веллингтона, он стал компаньоном Уилла в нескольких военных миссиях на Пиренейском полуострове.

Как и Уилл, Алек был одним из незаконнорожденных сыновей английского принца. Уильям и Алистер были кузенами, которых свели вместе общие интересы и обязанности, а также тот факт, что статус королевских бастардов временами отделял их от приятелей-офицеров и прочих членов светского общества. Уилл уже давно научился игнорировать перешептывания сплетников, хотя грубые и жестокие насмешки порой больно ранили его. Но этого нельзя было сказать об Алеке. Тот в ответ на издевательские намеки о его сомнительном происхождении нередко вступал в драку. Уилл пытался убедить брата, что на самом деле не так уж важно, о чем судачат у них за спиной, но втайне тоже болезненно переносил сплетни.

А после ужаса сегодняшней битвы их родословная, похоже, вообще перестала иметь какое-то значение.

– Боже, я так рад, что ты все еще месишь эту грязь, Волк, – пошутил Алек, выпуская кузена из объятий. Усталость и тревога усилили его обычно легкий акцент, и теперь речь Алека полностью выдавала в нем горца. – Я не видел тебя с тех пор, как ты кубарем слетел с коня во время последней огневой атаки. Я попытался добраться до тебя, но у меня на пути встал чертов гвардейский полк Наполеона.

– Мне повезло во время той атаки – я получил только удар по голове, – объяснил Уилл. – Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, но я успел до начала адской перестрелки. А два уэльских стрелка оттащили меня в сторону от опасного места. – Уилл оглядел драную форму кузена с оторванным эполетом и разорванными в клочья манжетами. – Если не считать мундир, у тебя не такой уж истерзанный вид.

Взгляд Алека упал на мертвого француза у их ног. У дороги лежали десятки мертвых вражеских тел. Алек посмотрел Уиллу в глаза.

– Да, мне тоже сопутствовала удача. У меня едва ли найдется пара царапин, и это настоящее чудо, учитывая, какими были несколько последних дней.

Судя по тону Алека, он не испытывал к судьбе особой благодарности. И это было понятно, принимая во внимание те потери, которые понес полк «Черная стража» в многочисленных сражениях. Уилл понимал, что через некоторое время чувство вины начнет преследовать их обоих. Вины за то, что они выжили там, где остальные погибли.

Несколько минут кузены молча смотрели на поле брани, наблюдая на расстоянии за хаотичным отступлением французских войск, которые бежали в сторону Шарлеруа, преследуемые по пятам британской кавалерией. То, что когда-то было фермерскими угодьями, нежными зелеными долинами и полями зреющей ржи, превратилось в кошмарную картину – искалеченные трупы людей и лошадей, прежде чудесный пейзаж стал прибежищем смерти. И лишь одному богу известно, сколько солдат еще дышало. Получившие ранения, лишившие их способности самостоятельно двигаться, они могли лишь покорно ждать помощи, которая, возможно, не прибудет никогда.

– Это сделал не Пиктон, – сказал Уилл. – Во время атаки корпуса д’Эрлона ему досталось.

– Я слышал об этом, – кивнув, мрачно произнес Алек. – И Гамильтону тоже, а также Хэю, Бруденеллу Форбсу и Гордону. Я даже не могу подсчитать всех остальных.

– Господи, какое несчастье! – проворчал Уилл. При мысли о юном Хэе ему стало нестерпимо горько – парнишке едва исполнилось восемнадцать, у него еще молоко на губах не обсохло.

– По крайней мере мы одержали эту чертову победу, однако сейчас нам лучше поспешить, если хотим помочь нашим. – Алек указал на беспорядочное движение солдат и лошадей. Быстро опускались сумерки, накрывая поле брани длинными тенями. – Не хочется мне преследовать императорскую гвардию Бони в темноте, Волк. Только через мой труп.

Уилл кивнул. Они должны выполнить свой воинский долг, несмотря на смертельную усталость.

Они вскочили на коней, Алек был мрачен, его серые глаза пригасила печаль. Казалось, он хотел о чем-то спросить Уилла, но не решался. Уилл вопросительно поднял брови, словно давая понять другу, что готов ответить на его вопрос.

– Думаешь, все это того стоило? – наконец спросил Алек, невольно начиная говорить с более сильным акцентом. – После нынешних событий, как ты считаешь, осталось ли хоть что-то, о чем стоит сожалеть? Будет ли судьба и в дальнейшем благосклонна к нам? – пояснил он. – К нам двоим?

– Все будет хорошо, – сурово и твердо сказал Уилл. – После того что мы пережили за последние шесть лет, нас ничем не испугаешь, черт побери!