Джастин уныло смотрела в свою тарелку, едва справляясь с желанием взглянуть на мужа, сидевшего в противоположном конце длинного полированного стола. Он оживленно беседовал с ее кузиной Сирин, леди Данфорт. Сирин — Джастин всегда ее терпеть не могла — была высокой стройной красоткой с бледной, как предписывала мода, кожей и гладкими золотистыми волосами. Она была замужем за скучнейшим человеком, который едва ее замечал и плевать хотел на то, что его жена флиртовала со всеми без разбора.

Вероятно, именно такие женщины вызывали сексуальный интерес у Гриффина.

— Джастин, дорогая, кажется, ты меня совсем не слушаешь, — с мягким укором сказал ее дядя. — Не знаю, что сегодня с твоими манерами. Это на тебя совершенно не похоже.

Она лишь виновато улыбнулась.

— Извини, дядя Мэтью. Я сегодня очень рассеянна, но это не является оправданием для плохих манер.

Дядя сидел на почетном месте во главе стола, напротив хозяйки дома — леди Торнбери, которая взирала на Джастин с явным неодобрением.

— Впрочем, этого следовало ожидать, — тихо продолжил он. — Я в жизни не был так шокирован, как после прочтения твоего письма, в котором ты сообщаешь о замужестве. Мне остается только поблагодарить бога за то, что твоя дорогая тетушка и твой дедушка не дожили до этого момента и не могут видеть, к какому печальному результату привело твое безрассудство. Не понимаю, дорогая, о чем ты думала?

Если дядя таким образом хотел поддержать ее, лучше бы он бросил ее в котел с кипящим маслом, тем самым покончив со всем сразу.

— Боюсь, у меня не было выбора, сэр, — сказала она уже в сотый раз. Она искренне любила дядю, который всегда был к ней очень добр, но он все же иногда мог быть слегка туповатым и занудливым. — При создавшихся обстоятельствах единственным приемлемым выходом для меня было замужество, и я приняла любезное предложение мистера Стила.

Дядя Мэтью аккуратно положил нож и вилку на пустую тарелку.

— Я не виню тебя за то, что ты приняла его предложение, Джастин. Иначе действительно было нельзя, и я признателен мистеру Стилу, помогшему тебе сохранить хотя бы остатки респектабельности. Меня беспокоит твое первоначальное решение занять место в его доме. Это был необдуманный поступок, и его печальные результаты не заставили себя ждать.

Джастин не могла спорить с логичными утверждениями дяди.

— Я сделала это для дяди Доминика, — сообщила она. — Ему нужна была моя помощь.

Покосившись на дядю, она поняла, что с таким же успехом могла бы помахать красной тряпкой перед носом быка.

— Я всегда считал большим несчастьем то, что этот сэр Доминик имеет на тебя столь большое влияние, — холодно проговорил дядя Мэтью. — Уверен, что именно он виноват в неудачной карьере моего бедного брата, закончившейся его смертью. Эдвард был смелым, даже безрассудным мальчиком, но я не сомневаюсь, что он со временем сумел бы справиться с этими прискорбными недостатками, если бы не попал под влияние сэра Доминика. Дедушка тоже никогда этого не одобрял.

Джастин подавила вздох и кивнула лакею, чтобы он убрал ее тарелку. Нет смысла убеждать дядю Мэтью, что благодаря службе безрассудная энергия ее отца оказалась направленной в нужное русло, он смог использовать свой острый ум и сообразительность на благое дело. И хотя он погиб рано, Джастин была уверена, что без руководства Доминика отец ушел бы намного раньше и встретил свой конец не на поле боя, а в каком-нибудь нелепом несчастном случае.

— Ну ладно, — сказал дядя, накладывая себе в тарелку щедрую порцию гуся. — Полагаю, теперь все не так плохо. Мы с леди Торнбери совместными усилиями сумеем справиться со сплетнями. Репутация мистера Стила, конечно, оставляет желать лучшего, но, с другой стороны, он является отпрыском самой высокопоставленной семьи королевства. Мне сказал капитан Сент-Джордж, что мистер Стил в большой милости у принца-регента, а это что-нибудь да значит.

Джастин не знала, что именно это может значить, поскольку, по ее информации, регент признавал Гриффина только потому, что был должен ему значительную сумму денег. Тем не менее, она не могла не оценить попытку Эйдана пригладить взъерошенные перья дяди. Этот самый Эйдан сидел справа от нее и героически старался не рассмеяться. Он явно прислушивался к их разговору — а чего еще можно было ожидать от шпиона? Джастин собиралась непременно сделать ему выговор относительно его совершенно неуместного веселья и подслушивания.

— Кроме того, — с улыбкой добавил дядя, — тебя должно порадовать, что Сирин проявила такой откровенный интерес к мистеру Стилу. Сирин весьма популярна в обществе. Можешь не сомневаться, если она одобрит твоего мужа, ее примеру последуют многие.

Дядя Мэтью с гордостью взглянул на свою старшую дочь, сидящую так близко к Гриффину, что, еще немного, и она оказалась бы у него на коленях. Если Сирин не изменилась, а рассчитывать на это не было оснований, то ее рука в этот момент уже ласкает бедро ее мужа. Судя по выражению лица Гриффина и его ленивой обворожительной улыбке, он наслаждается каждым моментом общения с этой навязчивой красоткой. Джастин испытала величайшее искушение схватить один из тяжеленных подсвечников и стукнуть наглеца по лбу. Подавив этот естественный порыв, она решила, что достойна всеобщего уважения за терпение и выдержку.

К счастью, вмешалась леди Торнбери и отвлекла внимание Гриффина от сразу же надувшейся Сирин. Джастин облегченно вздохнула, увидев, что теперь Гриффин обратил все свое внимание на хозяйку дома. Не приходилось сомневаться, что, хотя ему нравилось презирать правила социального общения, он их знал и при необходимости мог вести себя как истинный джентльмен.

— Развлекаешься? — шепотом спросил Эйдан, когда ее дядя заговорил с кем-то другим.

— Ты даже не представляешь как, — также тихо ответила Джастин.

Эйдан бросил взгляд на Гриффина.

— В целом я считаю, что все идет хорошо. Мой кузен еще никого не оскорбил, не рассказал ни одной непристойной шутки, хотя, уверен, он умирает от желания это сделать. Ты хорошо влияешь на него.

Джастин сокрушенно вздохнула.

— Сомневаюсь.

Насколько понимала Джастин, вечер окончится еще не скоро. Ему предшествовало несколько довольно-таки напряженных дней в доме Гриффина, ставших результатом ее неуместных расспросов в брачную ночь. После того как он вышел из ее комнаты, они встретились лишь на следующий день вечером в гостиной, где Джастин беседовала с заехавшей ее навестить Вивьен Сент-Джордж. Едва кивнув Вивьен, Гриффин громогласно объявил, что нанял еще одну няню для Стивена. Джастин запротестовала, утверждая, что прекрасно справляется, но Гриффин грозно рявкнул, что его жена не станет выполнять работу служанки.

После этого супруг велел ей посетить портниху и заказать для себя новый гардероб, соответствующий ее новому статусу. В результате последовал еще один спор, закончившийся тем, что Гриффин вышел из комнаты, хлопнув дверью, а Джастин искренне пожалела, что не стукнула его по голове чайником. Такие порывы ей раньше были не свойственны, и, поразмыслив, она пришла к выводу, что или ей досталось по наследству больше отцовского темперамента, чем она предполагала, или Гриффин доводит ее до безумия.

Пока Джастин старалась обуздать свой темперамент, Вивьен удалось ее убедить, что ей действительно необходимо новое платье для сегодняшнего ужина. Джастин с большой неохотой согласилась, и Вивьен поспешно увезла ее в самый модный лондонский магазин.

Платье доставили вечером, и Джастин не смогла не признать, что оно очень красивое. Сшитое из бледно-зеленого атласа, оно было отделано светлыми кружевами, а юбка была украшена маленькими желтыми тканевыми листочками. А главное, декольте было вполне пристойное, хотя, по мнению Джастин, могло быть еще немного скромнее. Гриффин явно одобрил платье — его глаза вспыхнули, когда она спускалась по лестнице в вестибюль, на ходу натягивая зеленые перчатки.

Но только он, как всегда, все испортил, отослав ее наверх с приказом убрать едва заметную кружевную шапочку, чуть-чуть прикрывающую волосы. Чтобы не устраивать ссору перед слугами, Джастин подчинилась, но сравняла счет, отказавшись разговаривать в экипаже. Гриффину, похоже, было все равно, и он тоже замолчал, предоставив ей возможность вдоволь поразмышлять о прискорбном ухудшении собственных манер после знакомства с ним.

К счастью, в доме леди Торнбери молодожены вели себя прилично. Гриффин был само очарование и покладистость, когда его представляли ее семье и узкому кругу близких друзей, приглашенных леди Торнбери.

Гриффин даже не огрызнулся, когда дядя Мэтью принялся жаловаться на поспешность бракосочетания и совершенно несвойственное Джастин безрассудство. Он только прищурился, но вовремя вмешалась Сирин и увела Гриффина, якобы для того, чтобы познакомить его с другими гостями. Хотя леди Торнбери явно была недовольна навязчивым вниманием Сирин, но Джастин была ей благодарна. Кризис благополучно миновал. Она сосредоточилась на том, чтобы успокоить оскорбленные чувства дяди, предоставив своей одиозной кузине развлекать Гриффина.

Благодарность, которую она испытывала к Сирин, оказалась недолгой, потому что довольно скоро стало ясно, что красотка вознамерилась монополизировать Гриффина, который, судя по его довольному виду, ничего не имел против. Джастин тоже не стала бы ему мешать, если бы не тот факт, что ее муженек должен был помочь в восстановлении ее репутации и своей, кстати, тоже. Как он намеревался это сделать, ввязавшись в вульгарный флирт с кузиной жены, для Джастин оставалось загадкой.

Наконец леди Торнбери встала.

— Леди, давайте ненадолго покинем джентльменов — пусть насладятся портвейном.

Дамы встали. Процесс сопровождался громким шуршанием дорогих шелков и муслина. Краем глаза Джастин заметила, как Сирин что-то сказала Гриффину, который встал, чтобы отодвинуть ей стул. Ее муж засмеялся. Джастин поспешно отвела глаза, чувствуя, как все внутри бурлит от негодования. Трудно поверить, но она ревнует Гриффина к своей кузине!

— Это только для вида, — шепнул ей Эйдан, отодвигая ее стул.

Она уставилась на бравого капитана, не в силах собраться с мыслями.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду флирт моего кузена с твоей кузиной. Он так ведет себя лишь потому, что чувствует себя некомфортно. Насколько я могу судить, он уже готов с криком выбежать из дома на улицу, словно за ним гонятся полчища крыс.

— Если это так, он превосходный актер. Я бы сказала, что он наслаждается ее вниманием, — заметила Джастин.

Эйдан спокойно кивнул.

— Знаю, но внешность бывает обманчивой, и тебе это известно лучше, чем кому-нибудь другому.

Так оно и было, но Джастин была слишком взвинчена, чтобы сказать что-нибудь умное, поэтому она лишь благодарно улыбнулась Эйдану и последовала за другими дамами.

Проходя мимо мужа, она скользнула по нему взглядом, старательно изображая безразличие. Его взгляд, устремленный на нее, оказался напряженным и немного насмешливым. А когда она возмущенно вздернула подбородок, мужчина откровенно ухмыльнулся и поднял бокал с вином.

Негодяй.

Признав свое поражение — но только в этом раунде, — Джастин поспешила к двери.

Гриффин вытянул ноги, стараясь удобно устроиться в ограниченном пространстве своего городского экипажа. Он велел кучеру ехать кружным путем вокруг Джермин-стрит. Но и этого времени, по его подозрению, будет недостаточно, чтобы справиться с негодованием Джастин. Но если он дождется приезда домой, она спрячется в своей спальне, как делает это всякий раз, стоит ему приблизиться.

Он не винил ее, вспоминая свое поведение в брачную ночь. Но она застала его врасплох сначала вопросами о его родителях, а потом своей реакцией, которую можно было квалифицировать только как жалость. Он хотел от Джастин многого, и главное, уложить ее в постель, но жалость не числилась среди его приоритетов.

— Ты сегодня выглядела восхитительно, дорогая, — сказал он, — и прекрасно обошлась без глупой маленькой шапочки.

Скосив глаза, он увидел, что ее глаза прищурились, превратившись в щели, щеки порозовели от гнева. Гриффин подозревал, что она все же обладает чувством юмора, когда расслабляется и дает ему волю, но относительно своих головных уборов не понимает шуток, находясь в любом состоянии.

Ему хотелось напомнить ей, что он вовсе не злобный грубиян, желающий во что бы то ни стало причинить ей боль, — судя по всему, она считает его именно таким. И в этом ему некого винить, кроме себя, — никто его за язык не тянул, сам объявил во всеуслышание, что порочен, как его родственники. Гриффин никогда не стремился казаться другим — он таков, какой есть, — но его королевские родственники, во всяком случае, мужчины, действительно вызывающие отвращение аморальные субъекты.

Иногда Гриффин мог вести себя аморально, с кем не бывает. Но отвращения он не вызывал. По крайней мере, он на это надеялся. Всевозможные аристократические перегибы в поведении не только вредили бизнесу, но и вызывали у него инстинктивное противодействие. Чаще всего ему удавалось убедить себя, что детство и все с ним связанное остались в прошлом, но это было ложью. Годы, проведенные в Северном Йоркшире под надзором высокоморального дяди, оставили на нем свой отпечаток, и отрицать это бессмысленно. Гриффин был способен на многое, однако он никогда не причинял вреда женщинам и детям.

К сожалению, он никак не мог установить нормы общения с собственной женой. Возможно, он просто еще не привык к изменениям в их отношениях. Джастин, вероятно, чувствовала нечто похожее. Не напомнить ли ей об этом?

— Тебе не показалось странным встретиться с родственниками в роли моей жены, дорогая? — спросил он. — Ты, наверное, ощущала неловкость.

Джастин ухватилась за петлю на стенке экипажа, поскольку они как раз поворачивали за угол. Правда, в этом явно не было никакой необходимости, потому что она все время держалась прямо, как фонарный столб, и ни разу не покачнулась.

— Ты даже не представляешь какую, — пробормотала она.

Гриффин начат раздражаться. Он смирился с ее холодностью в гостиной леди Торнбери, ставшей особенно заметной после того, как джентльмены присоединились к дамам. Но там он предположил, что она разозлилась из-за поведения своей кузины. Леди Сирин, конечно, богата, красива и популярна в обществе, но она к тому же невыносимо вульгарна. Гриффин обычно ничего не имел против легкого флирта, и Сирин, по крайней мере, разговаривала с ним, а не воротила нос. Другие гости его избегали. Причиной тому была или нервозность — словно они ожидали, что он вот-вот извлечет из кармана колоду карт и начнет ее тасовать, или презрение — именно это чувство выказал дядя Джастин. Вечер был ужасным, ничего другого Гриффин от него и не ждал, но ситуация усугубилась тем, что его милая деликатная жена весь вечер метала в него глазами молнии. Похоже, замужество неблагоприятно сказалось на ее темпераменте.

Тем больше причин уложить наконец ее в постель. Сегодня же ночью, если получится. Ничто так не успокаивает нервы, как плотские утехи. В этом Гриффин был уверен.

— Твой разговор с дядей за ужином получился приятным? — вежливо спросил он. — Ты казалась очень увлеченной.

— Ты тоже был целиком поглощен беседой, — не выдержала Джастин. — Да и Сирин казалась чрезвычайно заинтересованной.

Так-так.

Вот, значит, в чем проблема. Оказывается, Джастин страдает от ревности. Но Гриффин не был идиотом и не надеялся, что его жену мотивируют теплые чувства к нему. Любой дурак был способен понять, что она и леди Сирин ненавидят друг друга. Ему, безусловно, хотелось верить, что Джастин испытывает к нему теплые чувства, а не только неистовое желание запустить ему в голову что-то тяжелое, но скорее всего ее поведение обусловлено духом соревнования, а не чем-то другим.

— Твоя кузина была очень приветлива, — сообщил он, — и выразила горячее желание видеть меня в своем доме в любой день и в любое время. Разумеется, приглашение относится и к тебе.

— Сомневаюсь, что Сирин хочет иметь какие-либо дела со мной, — натянуто проговорила Джастин. — Но ты можешь наносить ей визиты, когда пожелаешь.

Гриффин поморщился.

— Джастин, не будь глупой гусыней. Ты же не думаешь, что я отправлюсь в гости к твоей кузине без тебя. На кой черт мне это нужно?

— Мне показалось, что это очевидно по твоему поведению. Ну и ее поведению, конечно.

Это удивило и даже слегка обидело Гриффина, который считал свое поведение при сложившихся обстоятельствах более чем сдержанным.

— Могу тебя заверить, дорогая, что если, по твоему мнению, я флиртовал с твоей кузиной, это не так. Когда я буду флиртовать с женщиной, ты об этом узнаешь. Леди Сирин тоже.

К сожалению, он сказал не совсем то, что намеревался, и ее возмущенный взгляд был тому показателем. Гриффин поневоле задумался, когда он утратил способность манипулировать женщинами, ведь раньше это получалось у него без всяких усилий. На самом деле в его распоряжении всегда было намного больше женщин, чем нужно.

Но появилась Джастин и все изменила. Любой разумный человек при этом может тронуться умом.

Она отдернула занавеску и уставилась в темноту.

— Почему мы так долго едем? До дома же совсем близко.

Она чуть слышно шмыгнула носом, и этот звук почему-то безмерно тронул Гриффина. Очень медленно, чтобы ни в коем случае ее не испугать, он пересел на скамью рядом с ней. Она резко отодвинулась — вжалась в стенку экипажа.

— Что ты делаешь? — подозрительно спросила она.

Он взял ее руку в свою. Джастин попыталась высвободиться, но тщетно.

— Я сижу рядом со своей женой. А ты что подумала?

— Я подумала, что ты меня дразнишь и занимался этим весь вечер. — Другой рукой она потерла щеку. — Понимаю, что все это бессмысленная суета и фарс, но ты не должен был ставить меня в неловкое положение, тем более с Сирин.

Гриффин осторожно перебирал ее напряженные пальцы.

— А тебе не приходило в голову, что я чувствовал себя так же неловко, как и ты?

Джастин надула губы.

— Уж не знаю почему. Ты всегда делаешь то, что хочешь, и все остальные ходят на цыпочках, чтобы тебя не потревожить. Кстати, думаю, половина мужчин из числа присутствовавших на вечере должны тебе деньги. Так что тебе должна была понравиться возможность помыкать ими.

— Ты ошибаешься. Я близко знаком и с кошельками, и с пороками представителей высшего общества, но это вовсе не значит, что я общаюсь с ними или устанавливаю с кем-то дружеские отношения. Мужчины приходят в мои заведения, чтобы поиграть, выпить или переспать с проституткой. Я никогда никого не обманывал и всегда предлагал все самое лучшее, включая женщин. Вот почему я их знаю, Джастин, а вовсе не потому, что они мои друзья. Кстати, подозреваю, что многие из них меня не выносят. Я им напоминаю об их глупостях и слабостях.

Джастин все еще не смотрела на мужа, но ее пальцы чуть расслабились.

— Но все тебя боятся. Не знаю почему.

— Возможно, некоторые из них меня действительно боятся. Потому что должны мне деньги.

— О!

Она на мгновение сжала его руку, потом убрала свою. Гриффин не возражал.

— Эйдан сказал, что ты так себя ведешь, потому что ощущаешь неловкость.

Гриффин нахмурился.

— Как я себя веду?

— Флиртуешь с Сирин.

— Но я не флиртовал с Сирин.

Джастин нетерпеливо отмахнулась.

— Называй это как хочешь. По его словам, тебе хочется с криком убежать на улицу.

Картинка Гриффину не понравилась.

— Мой кузен склонен заниматься не своими делами. Кстати, я никогда не кричу. Бегать иногда приходилось, если того требовали обстоятельства, но кричать — никогда.

Ее пухлые губки вздрогнули и изогнулись в улыбке. Гриффину хотелось провести по ним языком, потом раздвинуть их и скользнуть в ее теплый рот…

— Счастлива это слышать, — сказала Джастин. — Сомневаюсь, что это бы вписалось в твой образ распутного злодея.

— Это уж точно.

Он подумал, стоит ли ей повторить, что он вовсе не злодей, но решил, что, судя по ее замечанию, она и сама все понимает. Сбитый с толку облегчением, которое почувствовал, Гриффин поспешил сменить тему.

— Послушай, Джастин, а почему ты так не любишь Сирин? Вы же вместе росли.

Она повернулась и в упор взглянула на мужа.

— Ты имеешь в виду, по каким причинам я не испытываю к ней приязни, за исключением того, что она тщеславна, эгоистична и вероломна?

Гриффин спрятал улыбку.

— Да, за исключением всего этого.

Джастин вздохнула и задумчиво проговорила:

— Это правда, в детстве я много времени проводила в поместье дедушки. Дядя Мэтью и моя тетя тоже жили там, поэтому я росла… в той или иной степени… с кузенами.

— Их было много?

— Две девочки и три мальчика. Я их в общем-то любила, особенно мальчиков. Я не злилась и не жаловалась, как все девочки, любила проводить время на природе, поэтому они меня приняли. Ребекка была меня моложе на восемь лет, то есть я ее почти не знала. Но мне нравилось играть с ней, когда она была совсем крошкой. Она была славная малышка.

Джастин замолчала, вспоминая.

— А как же Сирин? — напомнил Гриффин.

— Сирин старше меня на два года. Она любимица дяди, — сказала Джастин и поморщилась. — Она ревновала отца и устраивала жуткие истерики, если замечала его знаки внимания, проявленные не к ней, а ко мне. А я была любимицей деда, и за это она возненавидела меня еще сильнее. С дедом она так и не нашла общего языка. О да, она могла быть милой и сладкой словно мед, если старалась, и всегда умела обводить дядю вокруг пальца. Возможно, это у нее так хорошо получалось еще и потому, что она очень похожа на свою мать. Дядя Мэтью был уничтожен, когда умерла тетя Сара. Сирин всегда напоминала и напоминает ему о чудесной женщине, которую он любил.

Гриффин был пленен ее рассказом. Он рос единственным ребенком, имея единственного родственника — строгого и сурового двоюродного дедушку, и не мог себе представить жизнь в большой семье.

— Если я правильно понял, девичьи чары Сирин на твоего деда не повлияли?

— Нет. Она ужасно злилась, поскольку желала манипулировать им тоже.

— И она, конечно, винила в этом тебя, — констатировал Гриффин, начиная сожалеть, что позволил себе переброситься парой слов с этой женщиной. — В чем же это выражалось?

— Ты имеешь в виду, кроме дерганья меня за волосы и придумывания обидных прозвищ? — спросила она.

— Да. — Пусть ей неприятно об этом вспоминать, но он должен знать как можно больше о своей жене. Джастин понурилась.

— Она шлепала меня и щипала, когда никто не видел, причем умела делать это так, чтобы не оставлять следов. Сирин умна и знала, что я не стану ябедничать.

Гриффин выругался, и Джастин удивленно вгляделась в лицо мужа.

— Ведьма, — пробормотал он. — Думаю, мне стоит поболтать с кузиной Сирин.

— Я ценю твое желание, — хохотнула она, — но мстить за меня не надо. Со временем я научилась весьма эффективно защищаться. Когда мне было тринадцать, я столкнула ее с террасы в розовый куст. Результат был восхитительным, поскольку в тот день на кузине было ее любимое платье.

Злость Гриффина прошла, и он улыбнулся.

— Могу себе представить. Но разве маленькая глупышка не побежала жаловаться отцу?

Джастин самодовольно хмыкнула.

— Пожаловалась, конечно. И деду тоже. Но ей никто не поверил. Они считали, что я слишком тихая и воспитанная девочка, чтобы так себя вести. Дедушка настоял, чтобы Сирин отправили спать без ужина за ложь и за то, что она порвала новое платье.

Гриффин засмеялся.

— Прекрасно. Но все-таки мне кажется, что твоя кузина не из тех людей, которые легко сдаются. Почему ты не рассказала отцу или дедушке, как она с тобой обращается?

Джастин молча теребила перчатки до тех пор, пока Гриффин не накрыл ее руки своими.

— Почему, Джастин?

— Не хотела, — буркнула она. — Мне казалось, что если я кому-нибудь скажу, папа выступит на мою защиту и устроит большой шум. Я боялась, что он больше не станет отправлять меня на лето в Кертис-корт, а мне там очень нравилось. Все, кроме Сирин, конечно.

— Понимаю, — медленно проговорил он. Им овладела незнакомая эмоция — сочувствие. Он представлял себе Джастин ребенком — рыжеволосая, усыпанная веселыми веснушками малышка, которая всем своим маленьким сердечком желает жить нормально. Он, Гриффин, тоже хотел бы этого, если бы тогда, в далеком детстве, мог такое вообразить.

Она повернулась к нему всем телом, смяв свой бархатный плащ, но даже не заметив этого.

— Ты не должен меня жалеть, — сказала она. — Я была очень счастлива в детстве — у меня была семья. Я вовсе не была несчастной, не думай.

Гриффин взял ее затянутые в перчатки руки, поднес к губам и поцеловал мягкую кожу.

— А мне кажется, что ты была несчастной, по крайней мере, иногда, и, возможно, одинокой.

Ее дыхание участилось, и его сердце тоже забилось чаще. Почему-то чем ближе он узнавал ее, тем сильнее становились владевшие им эмоции, сливавшиеся в одно всепоглощающее желание — раздеть ее, уложить в постель, накрыть своим телом, заставить кричать от страсти.

— Возможно, чуть-чуть, — тихо сказала она. — Иногда.

Он нежно погладил ее по щеке.

— Моя девочка, ты больше никогда не будешь чувствовать себя одинокой.

Не желая анализировать истинное значение своих слов, Гриффин поцеловал ее.