Роуз стоило только глянуть в лицо Джастин, как она передала ей Стивена.

— Я его покормила. Сейчас заснет, — прошептала она.

Джастин кивнула, приняла ребенка и опустилась в кресло-качалку, стоявшее рядом с колыбелькой. Ей было трудно дышать, а говорить оказалось вообще невозможно. Она не могла себе представить, что Доминик так резко отвергнет ее, отказавшись использовать свою власть, чтобы сделать правильный выбор. Очевидно, и его власть не безгранична, но верить в это Джастин отказывалась. Если ребенок в опасности, а она не сомневалась, что так и есть, Доминик обязан своротить горы, вступить в сражение с самим дьяволом, но обеспечить безопасность невинной души.

Ее муж отнесся к графу Рафаэлю Марцано с таким же подозрением, как она, но почему-то не стал вмешиваться. Только теперь ей пришло в голову, что, возможно, он не имел желания ничего предпринимать. Он никогда не просил у судьбы жену и ни разу не дал понять ни словом, ни намеком, что хотел бы иметь детей. Джастин искренне надеялась, что он хочет детей, но, вероятно, она принимала желаемое за действительное.

Такое неприятие, хотя, конечно, Гриффин ни за что не согласился бы с этой оценкой, вызвало у Джастин горячее желание схватить ребенка и убежать, спрятать его от всех мужчин, которые сделали ее жизнь такой трудной и запутанной.

Роуз присела на корточки рядом, ее открытое лицо и карие глаза выражали симпатию.

— Все так плохо? Судя по вашему виду, мисс, вот-вот наступит конец света.

Джастин опустила глаза на малыша, которого прижимала к себе. Его густые черные ресницы трепетали над закрывающимися глазками. Она не хотела его отпускать, но смогла бы пережить разлуку, если бы испытывала уверенность, что он в безопасности и любим.

— Что-то вроде этого, — всхлипнув, сказала она.

Роуз погладила ее по руке и оглянулась на звук открывающейся двери. Когда в комнату вошел Гриффин, она встала, направилась к нему и остановилась, ткнув его пальцем в грудь.

— Не знаю, что происходит, — зашептала она, — но не надо расстраивать мисс Джастин больше, чем она уже расстроена. И не надо будить ребенка.

— Буду тебе признателен, если ты оставишь свои замечания относительно моей жены при себе, Роуз, — ответил он тоже громким злым шепотом. — И если у тебя остались хотя бы крупицы здравого смысла, ты не станешь отдавать мне приказы, находясь под крышей моего дома.

Нисколько не испугавшись, Роуз фыркнула.

— Ну и что ты сделаешь, дорогой? — Проигнорировав кипящего от злости Гриффина, она обернулась к Джастин и сказала: — Я спущусь на пару минут вниз — выпью чашку чаю. Но очень скоро вернусь. А ты, дорогой, — она еще раз ткнула его пальцем в грудь, — веди себя хорошо.

Проводив Роуз глазами, Гриффин пробормотал:

— Похоже, я больше не пользуюсь авторитетом в собственном доме. Девчонки не только не боятся меня, но еще и смеют угрожать.

— Ты все равно не сможешь применить власть, — шепотом сказала Джастин. — По крайней мере, в этом случае, — Она понимала, что в ее голосе звучит упрек, но ничего не могла поделать.

Глаза Гриффина вспыхнули опасным огнем.

— Джастин, это…

В этот момент малыш сильно вздрогнул на руках у Джастин, и она зашептала:

— Тише! Пусть он заснет. Тогда мы сможем поговорить.

Гриффин закрыл рот. Он выглядел несчастным, но, очевидно, не собирался уходить. Джастин смирилась с этим и постаралась не обращать внимания на раздраженного, взбешенного мужчину, от которого исходили волны оскорбленного достоинства и недовольства. Ей надо было укачать малыша.

В комнате установился хрупкий мир. Гриффин, молчаливый и неподвижный, застыл у стены и задумчиво смотрел на Джастин с ребенком на руках. В этот момент она почти верила, что у них настоящая семья, связанная узами искренней симпатии, а не вынужденной целесообразности. Но этого никогда не будет, и, возможно, она в последний раз держит на руках Стивена, находясь под защитой мужа.

Должно быть, ее эмоции отразились на лице, потому что Гриффин неожиданно отошел от стены.

— Джастин, любовь моя, — начал он.

Она покачала головой.

— Он спит. Позволь, я положу его в колыбельку.

Чувствуя, что сердце разрывается, она опустила малыша в колыбель и подоткнула одеяло. В глазах стояли слезы, и милое круглое личико Стивена расплывалось.

Гриффин положил ей руки на плечи и прошептал:

— Пойдем, дорогая, поговорим в твоей спальне.

Джастин была слишком расстроена и измучена, чтобы сопротивляться, и молча направилась в свою комнату. Но, переступив порог, она высвободилась, отошла от мужа и остановилась у туалетного столика.

Брови Гриффина чуть сдвинулись в намеке на неодобрение, но он не пошел за ней.

— Джастин, я знаю, что ты разочарована…

Не сдержавшись, она возмущенно фыркнула.

— Разочарована? Я в ярости! И в ужасе от того, что может произойти с невинным младенцем. Ты действительно веришь, что этот человек — граф — думает об интересах малыша? Ты веришь его заявлению, что вовсе не его люди ворвались в твой дом? Знаешь, Гриффин, я никогда не считала тебя глупцом, но, похоже, ошиблась.

Его лицо осталось непроницаемым, но глаза вспыхнули гневом. Джастин замолчала, признав, что, вероятно, зашла слишком далеко. Но Гриффин остался на месте, хотя явно желал схватить ее за плечи и как следует встряхнуть.

— Ты уж прости, дорогая, что я не достал пистолет и не пустил этому человеку пулю в голову, — проговорил он зловещим голосом. — Понимаю, у тебя нет подобных комплексов, но я, несмотря на репутацию, как правило, стараюсь уважать закон. Как видно, больше, чем ты.

Но потом раздражение все-таки прорвалось, и он запустил пятерню в свои аккуратно причесанные волосы и сдернул удерживающий их ремешок.

— Господи, Джастин, как ты можешь так говорить! Конечно, я понимаю, что этот человек — лжец, и ситуация мне нравится не больше, чем тебе. И мне противно чувствовать себя беспомощным в собственном доме. Но если Доминик говорит, что мы ничего не можем сделать, по крайней мере, на данном этапе, значит, так оно и есть. И тебе это отлично известно.

Охваченная отчаянием, Джастин опустилась на стул перед туалетным столиком.

— Я никогда не видела, чтобы дядя Доминик так легко сдавался. Это приводит в замешательство.

Гриффин тоже подошел к столику и остановился, держа руки за спиной.

— Вряд ли он сдался. Подозреваю, у него не было выбора, и это ему тоже не слишком нравится.

— Мне так не показалось, — возразила она, слишком уязвленная, чтобы уступить.

— Он просто не желал проявлять свое бессилие перед членом иностранного правительства. У Доминика, знаешь ли, тоже есть гордость.

— Гордость… честь… разве это что-нибудь значит? Для него и для тебя.

Гриффин удивленно поднял глаза.

— О чем ты?

У Джастин болезненно сжалось горло. Слова проникали сквозь него с большим трудом.

— Знаю, ты не стремился ко всему этому, но мне казалось, что мы достигли понимания… компромисса.

— Да, но я не понимаю…

— Тем не менее, ты никак не поддержал мое предложение оставить у нас Стивена. Почему?

Он сжал губы, словно не желая отвечать. Если в сердце Джастин еще жила надежда, в этот момент она умерла вместе с наивной мечтой иметь настоящую семью с Гриффином.

— Не важно, — вздохнула она и уставилась невидящими глазами в зеркало. — Забудь.

— Очень даже важно, — возразил Гриффин.

Он взял ее за плечи и мягко, но решительно заставил повернуться к нему. Потом опустился на колени и положил руки на подлокотники ее кресла. У Джастин заныло сердце, и она поморщилась.

— Джастин, я отлично понимаю, что ты привязалась к Стивену, и уважаю эту привязанность, — сказал он. — Но у малыша есть отец, который желает взять на себя ответственность за него. Не важно, что мы думаем о предыдущих поступках герцога, никто не может лишить его права устроить судьбу своего сына, как он считает нужным.

Джастин молча смотрела на мужа. Его лицо было серьезным, глаза искренними. Она не сомневалась, что у него есть опасения, но теперь поняла, почему он не вступил в открытое сражение. Родители бессердечно предали его при аналогичных обстоятельствах, и вряд ли стоило удивляться тому, что он с сочувствием отнесся к желанию герцога.

Если бы она верила в искренность герцога, то отнеслась бы к его желанию с сочувствием тоже. Но только она не верила. Ее интуиция не просто подсказывала — она кричала, вопила: что-то не так. За годы жизни с папой Джастин неоднократно имела возможность убедиться: интуицию нельзя игнорировать. Даже в самых опасных ситуациях она может спасти тебе жизнь.

Или ребенку.

Джастин подняла дрожащую руку и погладила мужа по щеке. Он уткнулся лицом ей в ладонь. Отросшая за время путешествия щетина царапала нежную кожу.

— Я понимаю, почему ты так говоришь, — сказала она, — и согласилась бы с тобой, если бы верила в искренность герцога и графа Марцано. Но они лгут. Я в этом уверена. И… — Она заколебалась, не желая оскорблять мужа, но решила, что должна сказать все, что думает. — Я считаю, что твой собственный печальный опыт и связанные с ним эмоции мешают тебе видеть это.

Гриффин отпрянул.

— Все это не имеет со мной никакой связи, Джастин, — сурово проговорил он. — Я чувствовал бы то же самое, будь родители Стивена шахтерами или крестьянами. Отец имеет право и обязанность заботиться о сыне.

— Но…

Гриффин встал. Его движения, как всегда, были грациозными и быстрыми.

— Нет, Джастин, спорить об этом нет смысла. Доминик ясно дал понять, что выбора нет, и мы должны принять это как данность.

Она вскочила и устремила на мужа горящий взгляд.

— А я не принимаю это и не верю, что ты это сделал. Здесь что-то не так, и ты это прекрасно знаешь.

Он скрестил руки на груди и отвел глаза.

— Доминик обещал решить все вопросы. Не сомневаюсь, он позаботится о малыше и обеспечит его безопасность.

— Как ты не понимаешь, — воскликнула она, едва сдерживая желание наброситься на мужа с кулаками, — что потом будет слишком поздно! В конце недели они покинут Англию, и Доминик уже ничего не сможет сделать. Со Стивеном может случиться что угодно.

Она отвернулась. Перед ее мысленным взором замелькали картины — одна страшнее другой. Подобные перспективы могли сломить даже самого стойкого человека.

— Дорогая, прошу тебя, не делай этого, — сказал Гриффин, подойдя и остановившись за ее спиной. — Уверен, все будет хорошо.

Он попытался обнять жену за талию, но она вывернулась и оттолкнула его.

— Хорошо не будет, — выпалила она. — Больше ничего и никогда не будет хорошо. — С этими словами она вбежала в комнату Стивена и закрыла за собой дверь.

Муж за ней не последовал.

В Грин-парке было очень холодно. Джастин шла по дорожке, дрожа, хотя на ней была теплая шерстяная накидка. Утро было не только холодным, но и ветреным, и в парке больше никого не было видно. Джастин посчитала это везением: ей не хотелось привлекать к себе внимание.

Она подавила желание еще раз посмотреть на карманные часы, которые положила в ридикюль. Нет никакого смысла смотреть на них каждые полминуты. Было уже почти десять, но ее таинственный корреспондент так и не появился. Инструкции в письме, которое она получила с утренней почтой, были ясны: быть на этом месте в девять сорок пять. Также в нем было сказано, что жизнь Стивена в опасности, а отправитель письма — друг, желающий помочь. Джастин не сомневалась, что друг — это женщина под вуалью, которая оставила корзинку на пороге дома Гриффина.

Она замедлила шаги, вспомнив о муже. Она не видела его с тех пор, как оставила в своей спальне после ссоры и ушла к ребенку. Умом она понимала позицию Гриффина, однако не сомневалась, что к интуиции, предупреждающей о грозящей Стивену опасности, следует прислушаться. Более того, Джастин была уверена, что муж чувствует то же самое, но решил, как и Доминик, не обращать внимания на интуицию. И теперь Джастин казалось, что ее предали. Двое мужчин, которым она доверяла больше всех на свете, отказались ее слушать и подвергли риску жизнь невинного ребенка.

Гриффин причинил ей даже больше боли, чем Доминик. Он отверг не только ее мольбу о помощи Стивену — по сути, он отверг и ее саму. Ведь он не пришел ни вечером, ни утром, чтобы наладить отношения. Это она могла простить, отнеся на счет пресловутой мужской гордости. Но не могла простить его отказа слушать ее, когда речь шла о благополучии малыша. Такое решение мужа ошеломило Джастин и поставило под сомнение их совместное будущее.

Она боялась, что у них больше его нет.

Джастин остановилась и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Сейчас для нее ничего не имело значения, кроме ребенка, и она молилась, чтобы таинственный корреспондент мог оказать ей помощь, в которой она отчаянно нуждалась.

Она как раз собиралась в очередной раз посмотреть на часы, когда на дорожке появилась высокая худощавая женщина, одетая очень просто, но элегантно. Незнакомка устремила взгляд прямо на Джастин и больше не сводила с нее глаз.

Джастин стояла без движения, внимательно следя за приближающейся женщиной. Незнакомка была выше ее на несколько дюймов, обладала стройной элегантной фигурой и грациозной походкой. Двигалась она быстро и целенаправленно. Ее одежда была хорошо сшитой, но лишенной любых украшений, а каштановые волосы были собраны на затылке в простой пучок и прикрыты скорее аккуратной, чем модной, шляпкой. Джастин подумала, что такая женщина в толпе останется незамеченной.

Когда незнакомка остановилась перед ней, Джастин поняла, что та красива, но спокойной, меланхоличной красотой. Ее бледное лицо казалось исхудавшим, но это ее не портило. Впечатление худобы сглаживалось правильными чертами и великолепной гладкой кожей. Приковывали внимание ее удивительные глаза — огромные, цвета выдержанного хереса, с длинными густыми ресницами. Они словно проникли прямо в душу Джастин. Казалось, что женщина пережила ужасные несчастья и осталась в живых только благодаря силе воли. Она производила впечатление сильного человека, но оно было столь мимолетным, что большинство людей этого просто не замечали. Джастин решила, что незнакомке так удобнее.

На вид ей было лет тридцать пять — сорок.

— Миссис Стил, спасибо, что согласились со мной встретиться, — сказала она. — И, пожалуйста, простите, что заставила вас ждать.

Голос незнакомки был необычайно звучный и чуть хрипловатый. Будь она мужчиной, Джастин непременно оказалась бы во власти колдовских чар этого голоса. Он был одновременно красивым и утомленным, словно в этом мире для его обладательницы не осталось больше тайн.

Джастин промолчала, и женщина, чуть наклонив голову, устремила на нее заинтересованный взгляд. В ее манерах было что-то настолько знакомое, что у Джастин по спине побежали мурашки.

— Не возражаете, если мы немного прогуляемся, миссис Стил? — спросила незнакомка и быстро оглянулась. — Долго стоящие на одном месте люди привлекают внимание.

— Да, конечно. Простите. Куда пойдем, как вы думаете? — Джастин сама не поняла, с какой стати вдруг начала лихорадочно лепетать, но незнакомка вежливо сделала вид, что ничего не заметила.

— Подальше от Пиккадилли. — Она повернулась и быстро пошла в ту же сторону, откуда появилась, и Джастин поспешила за ней. Сделав несколько шагов, женщина оглянулась и стала идти медленнее.

— Простите, — сказала она. — Мне часто говорят, что я вечно спешу. Поэтому из меня плохая спутница на прогулке.

— Вы немного выше, чем большинство женщин. Этим все объясняется.

Женщина улыбнулась, и у Джастин снова появилось ощущение чего-то очень знакомого.

— Да, но поскольку мы обе пришли сюда не гулять, давайте перейдем к делу. Я бы хотела поговорить о безопасности малыша.

Джастин кивнула.

— Вы та самая женщина, которая оставила его на пороге нашего дома?

— Да. Жизнь малыша оказалась в опасности, и я не могла защитить его. Было необходимо поместить его туда, где ему ничего не будет угрожать, где Марцано даже не станет его искать. — Она презрительно скривилась. — Очевидно, я была недостаточно осторожна, но тогда на меня оказывалось слишком сильное давление. К сожалению, мне пришлось спешить.

Джастин еще раз оглядела одежду незнакомки. Она была простой, но явно хорошо сшитой и дорогой.

— Вас наняли присматривать за ребенком?

— Так он вам сказал? Что я няня, которая бежала и похитила ребенка?

— По сути… да.

Женщина невесело хохотнула.

— А он не сказал, с какой целью?

— Он предположил шантаж. Но, по его мнению, вероятнее всего, вы повредились рассудком.

Незнакомка повернулась к Джастин. Ее тонкие брови удивленно поднялись.

— Вы в это верите?

Джастин резко остановилась, вынудив спутницу сделать то же самое, и внимательно всмотрелась в лицо незнакомки. Та усмехнулась, но осталась стоять, предоставляя своей собеседнице возможность увидеть все, что она хочет.

— Нет, — уверенно проговорила Джастин. — Я думаю, вы защищаете Стивена.

Женщина одобрительно улыбнулась.

— Да.

— Значит, вы никогда не работали на графа или герцога?

— Конечно, нет, — ответила незнакомка и снова пошла вперед, — Я знала мать ребенка. И приняла ее, когда от нее отказались родители.

— Значит, герцог никогда не имел намерения позаботиться о матери и ребенке?

Женщина заколебалась.

— Он делал, что мог, но обстоятельства оказались сильнее его. Со временем он и София стали жить вместе.

Джастин нахмурилась.

— Я думала, она ему надоела. Вы хотите сказать, что они жили в одном доме?

— Я хочу сказать, что они были женаты.

Джастин опять остановилась.

— Что!

Незнакомка прошла несколько шагов вперед, прежде чем заметила, что ее собеседница отстала. Она вернулась, взяла Джастин под руку и повела вперед.

— Я и не сомневалась, что граф Марцано не упомянет этот неуместный, по его мнению, факт.

Сбитая с толку, Джастин покачала головой.

— Я не понимаю. Почему герцог бросил сына?

— Полагаю, он не хотел, но позволил себя уговорить. Марко — мягкий и очень застенчивый молодой человек, всячески старающийся избегать любых конфликтов, особенно со своей матерью — герцогиней. Из-за этого все и произошло.

— Но граф сказал, что герцогиня ничего не знала о сыне.

— Все она знала, — мрачно буркнула женщина. — Именно она решила устранить любые напоминания и о браке, и о Стивене.

— Но почему…

Женщина прервала ее нетерпеливым взмахом руки.

— Извините, миссис Стил, но у нас нет времени на разговоры. Я все объясню потом, а сейчас надо увезти Стивена из Лондона, и как можно быстрее. — Она остановилась и тревожно огляделась по сторонам. — Понимаю, у вас нет никаких оснований мне доверять, но я должна просить вас сделать это. Ради малыша. У вас наверняка зародились подозрения относительно истинных мотивов графа Марцано. Иначе вы бы не пришли на встречу одна, как я и просила.

Джастин нахмурилась. Ей не понравилось, что пришлось убегать из дома тайком. Она не сообщила о своем уходе никому, кроме Роуз. Но и ей не сказала, куда идет.

— Да, я считаю его поведение крайне подозрительным и верю, что Стивен в большой опасности.

— Хорошо. Когда граф должен приехать за ребенком?

— Завтра утром. — Сказав это, Джастин почувствовала, как в животе сжались все внутренности.

Женщина вздохнула с видимым облегчением.

— Тогда у нас еще есть время.

— Какие у вас планы? — Джастин была недовольна полным отсутствием информации.

— Вы должны уехать из города со Стивеном самое позднее сегодня ночью. Я дам вам деньги, сообщу, куда ехать, и присоединюсь к вам, как только смогу.

Джастин покачала головой.

— Как, по-вашему, я смогу это сделать? И у вас есть какие-нибудь доказательства брака Софии и герцога?

— Да, есть. Неопровержимые доказательства.

У Джастин гора свалилась с плеч.

— Если так, мы можем все рассказать моему мужу. Он поможет. И дядя Доминик тоже. Он…

Она растерянно замолчала, потому что красивое лицо женщины скривилось от боли. Она сильно побледнела, и Джастин показалось, что она вот-вот лишится чувств. Поэтому она крепко взяла незнакомку под руку и спросила:

— В чем дело?

— Мы не можем этого сделать. По крайней мере, вы не можете. Я так и поступлю, как только ребенок окажется в безопасности. Только тогда я все объясню Доминику.

Джастин застыла.

— Вы его знаете?

На щеке женщины дернулась мышца. Она молча кивнула.

— Тогда вы знаете, что он обязательно нам поможет, особенно если будет располагать доказательствами, — воскликнула Джастин. — Мы можем пойти к нему вместе прямо сейчас.

— Это будет неправильно, дорогая. — Голос незнакомки слегка дрожал. — Мое присутствие… все усложнит. В возникшей суматохе может пострадать малыш.

Джастин всмотрелась в бледное до синевы лицо женщины. Ее невероятные глаза были полны боли. И снова ей показалось, что в них есть что-то смутно знакомое.

У нее сжалось сердце.

— Кто вы? — прошептала она, почему-то чувствуя, что ее мир вот-вот рухнет.

На лице незнакомки мелькнул страх, но голос был спокойным.

— Меня зовут Хлоя Стил. Я мать твоего мужа.