Виола помешивала жаркое из дичи и неодобрительно смотрела на Идабель. Свернувшись клубком, кошка спала в корзинке у печки.

— Глянь-ка, чего-то она мне не нравится, — сказала Виола.

— Что случилось?

— Она все время хочет есть, но почему-то худеет. Похоже, заболела.

Виола души не чаяла в Идабель. Вообще-то кошка мастерски ловила мышей, ей и мышей должно хватать, чтобы быть сытой и довольной.

— Я беспокоюсь, — добавила Виола. — Она все время скулит.

Словно в ответ на эти слова, кошка проснулась, потянулась и пошла выписывать восьмерки вокруг моих лодыжек, страдальчески подвывая.

Я подхватила ее на руки, чтобы утешить, и кошка показалась мне слишком легкой. О нет, неужели еще одно больное животное?

— Она и вправду похудела.

У бедной кошки ребра выпирали из-под кожи, а мех явственно потускнел.

— Думаешь, звериный доктор мог бы помочь? — расстроенно спросила Виола.

А это мысль. Ветеринары лечат крупных животных, скот, который приносит доход. Никогда не слышала, чтобы кошек и собак лечил профессионал. Сомневаюсь, что в округе найдется человек, готовый истратить хоть ломаный грош на кошку. Хочешь — выздоравливай, хочешь — помирай, такова жизнь.

— Я у него спрошу. Может, он согласится.

— Скажи, что денег у меня нет, но я могу на него готовить. Скажи — я лучшая стряпуха во всем городе. Твоя мама подтвердит. И Сэмюель.

Я отправилась за кроличьей клеткой, где мы когда-то держали Носика (или Броню). Тревиса нигде не было видно. Неужели ушел к запруде? Без меня?

Спокойная и доверчивая Идабель не поняла, что у меня на уме. Я засунула ее в клетку и заперла дверцу прежде, чем она успела сообразить, что к чему. Кошка осторожно обнюхала пол клетки, без сомнения интересуясь, кто тут жил прежде. Потом сердито взглянула на нас с Виолой и легла. Я подняла клетку, и кошка начала тихонько подвывать.

Она не смолкала всю дорогу до кабинета доктора Прицкера, а до него было добрых десять минут. Клетка с кошкой оказалась довольно тяжелой, так что я вся взмокла, пока дошла. К двери была пришпилена записка: «Ушел на ферму МакКарти. Вернусь в полдень».

И что же делать? Целый час ждать или тащиться обратно с моей несчастной ношей? Я подергала дверь, просто на всякий случай, и дверь открылась. Комната оказалась чистенькая, мебели мало, только заваленный бумагами стол, два стула с прямыми спинками, картотечный шкаф и застекленный шкаф, уставленный банками с загадочными ярлыками: Бруцин, Медный купорос, Настойка болиголова, Рвотный камень. Еще тут был оцинкованный лабораторный стол, где ветеринар, вероятно, отмерял и смешивал настойки, эликсиры и слабительные средства. А на полке стояли толстенные книги в потертых кожаных переплетах.

Я опустила клетку на пол и села. Идабель перестала выть, только изредка тихо и безнадежно мяукала. Мне оставалось только успокаивать кошку и валять дурака. И так целый час? Меня хватило ровно на пять минут. Я не могла оторвать глаз от книг. Жесткий стул меня доконал, надо было встать и размяться. И тут толстые соблазнительные книги шепнули мне:

Я подошла поближе и начала читать названия: «Болезни крупного рогатого скота», «Полный справочник по разведению овец», «Основы свиноводства», «Современное коневодство». О кошках и собаках — ничего. А уж о помеси койота с собакой и подавно. Возможно, доктор Прицкер и не знает ничегошеньки ни о семействе кошачьих, ни о семействе псовых.

Через час я уже знала, что ягнята часто родятся двойней, а иногда и тройней и переплетаются в родовом канале, так что ветеринару приходится разбираться в путанице из трех голов и двенадцати копыт, которые хотят одновременно появиться на свет. Требуется осторожность, чтобы при этом не убить овцу. Я с головой погрузилась во всестороннее рассмотрение тазового предлежания, когда открылась дверь, звякнул колокольчик, и я подпрыгнула на два фута вверх, чуть не выронив драгоценную книгу.

Доктор Прицкер, весь в пыли и навозе, изумленно спросил:

— Мисс Кэлпурния? Нашла что-нибудь интересненькое?

— Простите, доктор Прицкер, я…

— Не за что извиняться. Твой дедушка рассказывал, как ты жаждешь знаний. Что ты принесла? Какая-то новая порода кроликов? Никогда таких раньше не видел.

— Это наша домашняя кошка Идабель. Она теряет в весе и все время скулит. Посмотрите, что с ней? Я могу заплатить, — добавила я опрометчиво. — Но, если больше сорока двух центов, потребуется рассрочка.

— О деньгах не беспокойся. Проблема в том, что я отпустил Сэмюеля поесть. Придется его подождать.

— Зачем? Я смогу ассистировать. Она не такая уж большая.

Доктор Прицкер колебался.

— А что скажут твои родители?

— Да все нормально. Я вечно вожусь с животными.

Если и преувеличила, то самую малость.

— Хорошо, только не вини меня, если кошка тебя поцарапает.

— Она никогда не царапается.

Хотя, глядя, как всегда спокойная и ласковая кошечка свернулась в жалкий клубок, а в глазах у нее светится отчаяние, я засомневалась.

— Какие еще симптомы? Гноятся глаза? Течет из носа? Рвота? Понос?

— Нет, ничего этого нет, она просто худеет и все время воет.

— Хорошо. Клади ее на стол, и давай посмотрим.

Теперь, когда настал роковой час, Идабель решила не покидать клетку. Она изо всех сил вцепилась когтями в проволочную сетку. Отцепить все четыре лапы и не дать им опять прицепиться само по себе было нелегким делом.

Я положила кошку на край стола и удерживала за загривок. Доктор Прицкер начал с головы. Осмотрел оба уха, кошке это не понравилось, так что я испугалась за его здоровую руку. Но Идабель меня не осрамила — она не шипела, не кусалась и не царапалась. Потом доктор Прицкер поочередно оттянул ее нижние веки.

— Что вы ищете? — спросила я. — Пожалуйста, объясняйте, что вы делаете.

— Хорошо. Сначала надо осмотреть уши, нет ли там болячек или черноты, что может указывать на ушных клещей. Потом осматриваем слизистую оболочку глаза, бледная она или нет. Видишь, эта пленочка розовая. Если бы она была бледная, это могло указывать на внутренне кровотечение или анемию. Зрачки одинаковые, это хорошо.

— А если разные? Что это значит?

— Это знак того, что она ударилась головой и получила сотрясение мозга. К тому же третье веко, оно же мигательная перепонка, втянуто. Когда кошка бодрствует, его и не должно быть видно, иначе это может означать серьезную болезнь. Третье веко в норме можно увидеть только у спящей кошки. Теперь рот. Откинь ей голову и держи крепко.

Я сделала, как он велел, и доктор оттянул губы Идабель, что понравилось ей еще меньше.

— Гляди, десны розовые и здоровые. Ни воспаления, ни сломанных зубов. Нет причины не есть. Давай проверим железки на шее.

Он пощупал здоровой рукой у Идабель под нижней челюстью.

— Все нормально. Увеличенные железки указывали бы на инфекцию.

Он прощупал живот и объявил, что опухоли нет. Потом пробежался по лапам и хвосту, переломов и трещин тоже не оказалось.

— Держи крепче хвост, — он пристально рассмотрел кошкину заднюю часть. — Поноса нет, на первый взгляд паразитов нет. Открой-ка тот ящик и подай мне стетоскоп. Это такой прибор с черной трубочкой.

— Я знаю, что такое стетоскоп, — я даже слегка обиделась. — Доктор Уолкер приходит выслушивать легкие, когда у нас кашель. Если уж рыбий жир не помог.

Я даже вздрогнула, вспомнив мамино любимое лекарство от всех болезней.

Достала стетоскоп из ящика. Он пах резиной. Доктору Прицкеру было трудно вставить наконечники в уши, я ринулась помогать. Он благодарно улыбнулся, прижал стетоскоп к груди Идабель и стал внимательно слушать. Через минуту он попробовал вынуть трубочки из ушей, и я опять ему помогла. Доктор Прицкер вернул мне стетоскоп со словами:

— Сердце и легкие в порядке. Можешь убрать обратно в ящик.

Я замешкалась. Я нередко прижималась ухом к теплому меху кошки и слышала слабое, частое биение ее сердца, далекое, едва слышное. Наконец-то у меня появился шанс услышать сердце по-настоящему, с помощью настоящего инструмента.

— А можно мне попробовать? Ну пожалуйста!

Он, по-видимому, удивился, но разрешил.

— Прижми раструб вот сюда.

Он показал точку под левой передней лапой. Странное место, чтобы услышать сердце, но кто у нас профессионал?

Я вставила стетоскоп в уши и прижала раструб к меху. Громовой звук чуть не оглушил меня. Прямо грохочущие литавры. Храброе сердечко Идабель билось как бешеное, пришлось долго вслушиваться, чтобы понять, что именно я слышу. Непрерывное гудение, оказывается, распадалось на два разных звука (как я потом узнала, они называются «систола» и «диастола», эти звуки издают закрывающиеся клапаны сердца). Еще я услышала шум, похожий на свист ветра, и догадалась, что это воздух, проходящий через легкие.

— С ума сойти, как интересно!

Доктор Прицкер улыбнулся.

— Знаешь, чем больна эта кошка?

— Чем? — испугалась я.

— Абсолютно ничем. Она здорова. Проведем последний опыт.

Он вышел в другую комнату и вернулся с маленькой баночкой сардин.

— Помоги открыть, я сам не справлюсь.

Я открыла жестянку ключом, и отвратительный запах рыбы в масле наполнил комнату, заставляя вспомнить о рыбьем жире.

— Попробуем это, — сказал доктор Прицкер.

Я поставила банку перед Идабель. Она принюхалась, схватила сардинку и проглотила ее в один момент. Потом вторую. Она набрасывалась на сардины со страшной скоростью. Вылизала банку и огляделась — нет ли еще. Живот у нее забавно вздулся.

— Видишь? Она просто голодная.

— Правда? — я даже не поверила. — И это все?

— С кошкой все в порядке. Как часто вы ее кормите?

Я обдумала этот вопрос.

— Точно не знаю. Мы ее держим, чтобы мышей ловить, кто знает, кормит ее Виола или нет.

— Похоже, что ваши мыши внезапно куда-то делись. Вы не ставили ловушек?

— Кажется, нет.

— Яд?

— Нет, сэр.

— Может, ей приходится конкурировать с другими кошками?

— Остальные кошки в дом не заходят.

— Ну так придется ее подкармливать, пока мыши не вернутся. Можно давать ей сардины, но не слишком много, чтобы не отбить охоту ловить мышей.

Я горячо поблагодарила доктора, сунула Идабель обратно в клетку, где она завыла громче прежнего. Скорее домой — обрадовать Виолу. Ужасно не хотелось, но я все-таки выговорила, перекрикивая душераздирающее мяуканье:

— Пришлите мне, пожалуйста, счет, доктор Прицкер.

Он махнул рукой в сторону кучи бумаг на столе.

— Непременно, если только смогу разобраться с отчетностью. Кстати, а ты не могла бы мне немного помочь? Отнести письмо-другое? Приходится посылать Сэмюеля, а он мне и тут нужен. Идет?

— Идет! А собак вы лечите? У вас нет книг о собаках?

— В свое время я помог нескольким овчаркам и охотничьим собакам. По существу, приемы одни и те же. А у тебя что, есть больная собака?

— Да… нет, но, может, когда-нибудь появится.

Кажется, он удивился, но я решила не уточнять.

Даже если я приведу койпеса к доктору Прицкеру, совет будет простой — быстрая и милосердная пуля в голову. Чего еще заслуживает эта тварь? А если нет, то лечение такой развалины обойдется долларов в двадцать, не меньше.

Я бросила последний жадный взгляд на книги и повернулась, чтобы идти.

— Я не запираю дверь во время приемных часов. Заходи и читай что хочешь.

— О, спасибо!

Какой сегодня счастливый день!

— Хотя, если подумать, не все в книгах подходит для юной леди, так что лучше спроси позволения у мамы.

Кажется, не такой уж счастливый…

Я с легким сердцем несла Идабель домой и размышляла, куда делись мыши. Вдруг меня осенило. Как я, дура, раньше не догадалась? Бедная Идабель! Она не выдержала конкуренции со змеей.

Я принесла клетку на кухню. Виола вскочила со стула, в глазах слезы.

— Что с ней? Она умирает?

Никогда не видела Виолу в таком горе. Приливы и отливы наших семейных неурядиц проносились у нее над головой, пока она с похвальной невозмутимостью делала свою работу (хотя и слегка ворчала на всех и вся, за исключением Идабель). Раньше я никогда не видела ее плачущей. У нее было множество племянников и племянниц, в том числе Сэмюель, а своих детей не было. Наверно, Идабель заменяла ей ребенка.

— Она совершенно здорова, просто голодает, потому что ей не хватает мышей.

— И все? Слава Богу!

— Доктор Прицкер велел каждый день давать ей сардины, пока она не наберет вес, а мыши не вернутся.

Виола вытерла глаза фартуком.

— Сейчас же накормлю ее.

— Не надо, она только что слопала целую банку. Подожди до завтра, не то она лопнет.

— Хвала Иисусу! — шептала Виола, прижимая кошку к своей костлявой груди. — Моя девочка снова дома.

А кошка месила ногами ее фартук и громко мурлыкала.

— Куда делись мыши? — вдруг спросила Виола.

Не подумав, я выпалила:

— Это з… ой, — и осеклась.

— Что еще за зой?

— Ничего. Просто естественная флуктуация численности популяции.

— Раньше такого не случалось.

— Мне пора.

Я ушла, оставив их радоваться встрече.

Вопрос для Дневника: конечно, очень мило, что Felis domesticus мурлычит, а львы и тигры? Тоже мурлычут? Как бы это узнать?

В этот же вечер «зой» появилась снова, и не самым приятным образом. Сэр Исаак Ньютон опять сбежал из своей миски, и ему не повезло — он наткнулся прямо на змею, своего исконного врага. На полу посреди спальни я застала великую битву: тритон против змеи. Тритон явно проигрывал — когда я вошла, он уже наполовину исчез в змеиной глотке. Честная борьба меня бы не возмутила, но тут силы были неравны. Скромный, беззащитный тритон был заранее обречен на поражение. Я разозлилась.

Рванулась к ним, ухватила тритона за заднюю часть и потянула. Змея потянула к себе. Я завопила: «Отдавай моего тритона, ты, мерзкая тварь!», но змея не послушалась и продолжала тянуть. Тогда я сделала единственно возможное — дотянулась до змеиной головы и хорошенько стукнула. Змея отпрянула, выплюнула свою полуживую жертву и удрала за плинтус. Тритон едва держался на ногах. Я обтерла его носовым платком от змеиной слюны, прошептала несколько ободряющих слов, почесала под подбородком. Он встряхнулся и через минуту уже выглядел не хуже, чем всегда. Я посадила его обратно в миску и закрыла крышку. Хорошо еще, Агги ушла в лавку выпить газировки. Она бы со страху умерла. Точно бы умерла.

И в самом деле, ни минуты спокойствия, сплошные трагедии.