— Я не знала, что Тина употребляла наркотики, — заметила я Оуэну, который временно обосновался в зале, пока полиция заканчивала работу в кабинете, запихнув гниющий труп Тины в большой черный пластиковый пакет и выкатив к служебному лифту у черного хода. — А я думала, она была помешана на фитнессе.

— Вы многого не знали о Тине. Наркотики — всего лишь верхушка айсберга.

Мне хотелось расспросить подробнее, но Оуэн предпочел не распространяться на эту тему.

— Послушайте, Кик, — продолжал он, — простите, что смутил вас своими идиотскими приставаниями. Не стану все сваливать на шампанское. Я готов подписаться под каждым словом, но тем не менее извините.

Он вручил мне утреннюю газету, раскрытую на колонке ежедневной светской хроники. Один абзац был обведен красным фломастером.

— Добудьте мне приглашение на это, — ткнул он пальцем в овал. — И соедините меня с Гилом… пожалуйста.

Я пробежала глазами заметку. Мистер Ишмейел Уинтроп праздновал свое девяностолетие в своем доме в Мейфэре.

Такова неприятная сторона аукционного дела: выискивать и пригревать старых и больных людей. Поправка. Старых, богатых и больных людей. Под внешним лоском высшего класса, престижа и привилегий бурлит водоворот бесстыдной гонки со смертью. Предпочтительно добраться до владельцев и их семей до того, как горячо любимые отправятся на тот свет. Следовательно, служащие и эксперты аукционных фирм тратят невероятное количество времени и денег, используя все связи и хитрости, чтобы раздобыть приглашения на вечера, приемы, концерты, обеды, ужины, домашние праздники, а также свадьбы, крестины, бар-и батмицва и похороны, где могут вступить в прямой контакт с предполагаемой добычей. Интересно, что это не так сложно, как кажется. Большинство экспертов, служащих и их помощников могут, как правило, похвастаться благородным происхождением. Все это люди, выросшие в окружении коллекций и привыкшие ценить их историю и ценность. Поэтому, нанимая отпрысков знатных фамилий, аукционисты надеются, что, когда умрут родители и прародители, все эти коллекции поступят на продажу именно через их фирму.

Я позвонила нашему эксперту по британским маринам восемнадцатого века Филадельфии Сингер, привлекательной женщине лет сорока и одновременно внучатой племяннице мистера Уинтропа, и изложила свою просьбу.

— Это правда? — оживилась Филадельфия. — Что мисс Ромеро найдена мертвой в кабинете мистера Брейса.

— К несчастью, да.

— Мне так жаль.

— Они расстались.

Понимаю, звучало это довольно жестоко, но в наши дни жестокость была в моде в «Баллантайн и К°». Собственно говоря, мы перешли все пределы жестокости. Здесь, на втором, административном этаже, мы быстро приближались к состоянию, когда вот-вот прозвучит приказ не брать пленных. Здесь правили наличные.

Она перезвонила через десять минут, чтобы заверить, как сильно жаждет семья мистера Уинтропа — две его дочери, Шейла Фуллертон и Беверли Хьюз, ныне овдовевшие, — пригласить мистера Брейса и его спутницу на праздник, долженствующий состояться через две недели, в пятницу.

Шейла Фуллертон… Что-то знакомое.

И тут я вспомнила. В журнале была статья о ней. Заядлая охотница. Платила вчетверо больше обычной цены за простые сафари, потому что ездила только на такие, где могла действительно стрелять животных. И выставляла их головы и шкуры в зале трофеев собственного дома.

— Мисс Кесуик, — окликнул меня Бертрам, выходя из кабинета. Он умудрился пропустить все шоу. — Что все эти люди тут делают?

— Я же говорила вам. Тина умерла.

— Хотите сказать, здесь?

— Именно.

— О Господи Боже! Только этой рекламы нам не хватало! — покачал головой Бертрам. — Дешевка, Дешевка. Дешевка.

Вперед выступил старший инспектор Кертис и, представившись, объявил:

— Я бы хотел отнять у вас пару минут, если не возражаете.

— Разумеется, старший инспектор, — ответил Бертрам с нехарактерной для него теплотой. — Заходите. Вижу, у вас цвета Модлин.

Он плотно прикрыл дверь. Оксфорд. Старые школьные галстуки.

Двадцать минут спустя мы с Кертисом спустились вниз, где я представила его нашему старшему службы охраны, который со своей командой из четырех человек занимал комнаты за главной лестницей. Ряды экранов отслеживали каждый вход, выход, лифт, аукционный и выставочный залы и кладовую. Даже в туалетах были камеры.

— Впечатляет, — заметил старший инспектор.

— Охрана бдительнее, чем в Английском банке, — похвастался шеф охраны. — Мы можем поддерживать свой, достаточно оригинальный имидж только благодаря нашей современной системе безопасности. Мисс Кесуик следит за тем, чтобы мы модернизировали ее каждые шесть месяцев.

Они просмотрели записи за весь уик-энд начиная с пяти часов пятницы. Наш двойник Дэвида Нивена, которого я втайне считала Самаритянином, пролетел через детектор металла, дружески болтая с хорошо одетой парой. Судя по выражениям их лиц, они пытались припомнить, где с ним встречались.

— Вот мисс Ромеро, — объявил шеф. — В пятницу вечером состоялся аукцион рисунков старых мастеров, включавших два эскиза Фра Бартоломмео. Больше народа, чем обычно.

— Которая тут она? — спросил Кертис, изучая поток силуэтов, заполнивших экран.

— Хотите сказать, что не узнали? — удивилась я.

С таким же успехом он мог быть марсианином, если не видел подобных вещей: уж слишком она выделялась из наших обычных клиентов.

Шеф остановил просмотр и ткнул пальцем в монитор.

— Вот эта, в белой норковой шубе и темных очках, проходит через детектор. — Он переключился на другой кадр. — А тут она поднимается по ступеням, в чем нет ничего необычного. Она часто приезжала к мистеру Брейсу, но к тому времени он, разумеется, уже ушел. Не знаю, почему мы ее не заметили.

На остальных пленках были только те, о которых упоминал шеф: множество экспертов и служащих, которым не терпелось начать работу над описью имущества леди Карстерз. Но никто, кроме Бертрама, не поднимался на второй этаж, а в пятницу он проделывал это не менее десяти раз. Остальные пользовались лифтом, чтобы добраться на третий этаж, где находились их кабинеты и мастерские.

Тина так и не спустилась.

Я проводила старшего инспектора Кертиса до входной двери. Прежде чем попрощаться, он помедлил, я поняла, что он пытается собраться с мужеством, чтобы назначить мне свидание.

— Мисс Кесуик, могу я вам позвонить?

— Позвонить?

— Да. Не хотели бы выпить со мной чашку кофе или рюмочку виски или пойти на концерт? Как-нибудь после работы?

— О, с удовольствием.

Его лицо просветлело, и я увидела, как в измученных постоянной войной глазах отразилась глубочайшая доброта.

— Прекрасно. Я обязательно позвоню.

Меня ни разу не приглашал на концерт полицейский, не говоря уже о старшем инспекторе, и теперь, возможно, не стоило и начинать. Но, с другой стороны, в этом человеке было что-то настоящее и искреннее. И если он действительно позвонит, не знаю, смогу ли отказать.

— Не забудьте, что обедаете с Гилом, — наставляла я Оуэна чуть позже, после того как кабинет привели в порядок. Я открыла окна и позвонила в компанию, специализировавшуюся на уборке и дезинфекции помещений после «несчастных случаев». Лично мне трудно представить, что кто-то способен зарабатывать на жизнь таким способом. Дрожь берет при мысли о тех вещах, которые им приходится видеть.

— Вы встречаетесь в «Марксе».

— Верно.

— И не забудьте, что там полно репортеров, так что постарайтесь выглядеть достаточно серьезным. Счастливый вид вреден для бизнеса.

— Верно. Может, следует на время притихнуть. Попросите Гила приехать сюда.

— Можно, если хотите, но людям захочется взглянуть на скорбящего вдовца, особенно на фоне нашей медной вывески у ворот.

Он взглянул на меня, своего ментора и наставника:

— Верно.

Похоже, он начинает считать, что мы два сапога пара. Но у него не было уютного гнездышка, стоящего доброго слова, а я была готова вылететь из клетки.

Оуэн вышел на улицу, продрался сквозь баррикаду вспышек теле- и кинокамер: плащ наброшен на плечи, темных очков сегодня нет. Как только он благополучно оказался в машине, я вошла в кабинет, заперлась и подошла к потайной двери, ведущей к заброшенной лестнице. Если хорошенько поискать, можно найти. Это просто часть обшитой панелью стены, перед которой стоят столик и стул. Насколько я могла видеть, мебель не передвигали, вмятины на ковре оставались на месте. Под ножками столика и стула. Я отодвинула их. Дверь легко приоткрылась, и я щелкнула выключателем на маленькой лестничной площадке. Я сама не знала, что ищу, но, похоже, дверь не открывалась годами. А может, ею пользовались не далее как в этот уик-энд. Трудно сказать. Я снова закрыла дверь, поставила мебель на место и, поскольку настал обеденный перерыв, спустилась вниз.

Зимний воздух был свежим и бодрящим. Как раз то, что нужно, чтобы прояснить голову. После короткой десятиминутной прогулки запутанными переулками я оказалась у дома сорок шесть по Кэрридж-сквер, в спокойном местечке, где располагались старые особняки, выходящие фасадом на Парк-лейн, недалеко от Стэнхоп-Гейт. В доме сорок шесть как раз и жила Шейла Уинтроп Фуллертон, шестидесятишестилетняя дочь Ишмейела Уинтропа. Через две недели, в пятницу, Шейла наверняка уедет на день рождения к отцу.

Я принесла с собой кроссворд из утренней газеты, маленький термос кофе и сандвич из моего домашнего орехового хлеба с камамбером и чатни из фиников и яблок, по рецепту Делии Смит, которое не только легко готовится, но и особенно вкусно, если прибавить самую чуточку кайеннского перца для пикантности. Восхитительная комбинация, уж поверьте, очень полезная и сытная, если только вы не заботитесь об углеводах и в связи с этим едите только камамбер.

Я выбрала скамью в Гайд-парке на противоположной стороне улицы с прекрасным видом на дом и принялась его изучать.