За полчаса до посадки в аэропорту Кеннеди подошел Пол Типтон и тронул Джилл за плечо. И она, и Джейк тут же проснулись, захлопали глазами.

— Не хотелось нарушать ваш сон, очевидно, вы оба не выспались, но мне необходимо поговорить с Джилл.

Джейк посмотрел на Пола, потом обернулся и подмигнул Джилл. Не говоря ни слова, он встал и пошел по проходу.

Пол опустился на сиденье, на котором только что сидел Джейк.

— Джилл, мы достали твои вещи. Тебе надо надеть другие чулки и туфли. В остальном ты выглядишь прекрасно.

— Спасибо, — зевнула она.

— Кроме того, мне необходимо отрепетировать с тобой твою речь. Хорошо?

— Хорошо.

Она выпрямилась и поискала Джейка глазами. Он опять разговаривал с Гаррисоном и двумя помощниками директора. Она протерла глаза и встала.

За несколько минут она сменила чулки и туфли, освежила лицо и вернулась, чтобы прочесть речь со словами благодарности, которую Пол приготовил для нее.

Прочитав, она смяла бумагу и вернула ее Полу.

— Я буду говорить своими словами, Пол. Но ты можешь не беспокоиться.

В аэропорту ожидал вертолет, чтобы перебросить их на Манхэттен. Они поднялись в воздух и понеслись по направлению к небоскребам города. Через несколько минут вертолет опустился на крыше, они вошли в лифт и спустились к машинам, которые должны были доставить их в здание городского муниципалитета, где состоится встреча с мэром и жителями города.

Джилл вспомнила о встрече на мысе Кейп. Все происходило так поспешно, что она не успевала продумать, как себя вести. Она сидела на заднем сиденье в середине, справа от нее сидел Джейк, слева — Пол. В лимузине царило напряженное молчание, пока они пробирались в густом потоке машин.

— Мне бы хотелось заехать в магазин Мэйси, — заметила Джилл. — Никогда не была там.

— У тебя не будет для этого времени, — сухо отозвался Пол. — Посещение магазинов не входит в наше расписание.

— Черт побери, — сердито сказал Джейк, — если Джилл хочет заехать в Мейси, так включи это в свое проклятое расписание!

— Расписание нельзя изменять, — занудливо сказал Пол. — Там рассчитана каждая минута.

— Ладно, не так уж я мечтаю об этом, — сказала Джилл, стараясь смягчить враждебную атмосферу, возникшую в лимузине.

Прием в муниципалитете прошел очень хорошо. Мэр говорил теплые слова, толпа у здания восторженно приветствовала их. Получив символические ключи от города и выслушав речи, Джилл и Джейк поспешно сели в лимузин. Теперь их повезли в отель «Уолдорф-Астория», где им предстояло жить, пока они будут в Нью-Йорке.

У входа в отель их ожидала еще одна толпа. Когда они вылезали из машины, в поле зрения Джилл попала женщина, которую снимали операторы телевидения. Наконец-то Джилл оказалась лицом к лицу с Геленой Андерсон.

Толпа и телеоператоры впереди нее хлынули к машине. Джилл улыбалась. Она помахала рукой собравшимся. Она знала, что Джейк идет следом за ней, и умирала от желания обернуться и посмотреть на него, но она собрала все свои силы и заставила себя смотреть прямо перед собой.

Гелена Андерсон оказалась ярко одетой эффектной женщиной с зачесанными назад рыжими волосами. Ее улыбка, подумалось Джилл, напоминает хорошо отполированные клавиши рояля.

Гелена подбежала к Джилл со сладкой улыбкой.

— Хэлло, доктор Данбери, как приятно вас видеть!

Обе женщины долгое мгновение смотрели друг на друга, потом Джилл вежливо сказала:

— Спасибо.

Затем она услышала возглас: «Дже-ейк, до-рогой!» — и не могла удержаться, чтобы не обернуться. Она увидела, как руки и губы этой рыжей булькающей женщины жадно схватили Джейка. Но когда она увидела, как его руки обвились вокруг талии актрисы, что-то внутри Джилл вспыхнуло зеленым пламенем, а что-то еще в ней сжалось и умерло. Она отвернулась, вошла в отель и улыбнулась толпе служащих отеля, в то время как Джейк снаружи продолжал обниматься с Геленой.

Это начало конца, подумала Джилл, войдя в свой номер. Она села за темный полированный стол около окна. В ее распоряжении было девяносто минут, когда она могла оставаться наедине с собой. Джилл чувствовала себя опустошенной и потерянной. Она не сомневалась, что Джейк не один и не чувствует себя опустошенным. Когда Джилл увидела, как его руки обняли талию Гелены Андерсон, она почувствовала себя так, словно весь воздух вдруг исчез из ее легких. В первый раз ей захотелось, чтобы не было вчерашней ночи, не было последнего года, чтобы она не позволяла Джейку войти в ее жизнь и заполнить пустоту, которую она поклялась себе хранить для мужчины, которого полюбит. Теперь она его любит, и он знает, что она его любит, но сам он при этом с другой женщиной. Джилл ощущала себя брошенной и преданной.

Она довольно долго сидела у окна, потом сняла трубку телефона и позвонила домой. Она боялась, что голос выдаст ее, и радовалась, что никто из родных не видит ее лица. Голос еще может не выдать настроения, но не лицо.

Едва она повесила трубку, как раздался звонок.

— Хэлло, — ответила она.

— Джилл, что ты делаешь? — Это был Джейк.

— Ничего. — Она помолчала. — А что?

— У тебя нет желания ускользнуть отсюда на часок?

— И чем заниматься?

— Я подумал, что мы можем подхватить такси и быстренько проехать в Мейси. Нам нечем особенно заняться целых полтора часа. Что ты думаешь об этом?

— Честно говоря, я не знаю. — Она колебалась. — Ты считаешь, мы можем себе такое позволить?

— Если бы я так не думал, я бы не звонил тебе. Я уверен, что у нас есть свободный час. Давай, Джилл, мы успеем вернуться так, чтобы осталось время одеться для вечернего приема.

Она задумалась, потом спросила:

— А где твоя подруга?

— Ты зря тратишь время, — ответил он после небольшой паузы. — Ты хочешь поехать в Мейси или нет?

В его голосе слышалось раздражение.

— Да, я хочу поехать, — сказала она, ругая себя за бесхарактерность.

— Отлично. Я не буду заходить в твой номер. Встречу тебя у отеля через пять минут.

— Хорошо, через пять минут, — охотно согласилась она.

Повесив трубку, она целую минуту сидела неподвижно, потом вскочила, глянула в окно на раскинувшийся внизу город. Она подняла глаза к небу — оно казалось золотым, и Джилл неожиданно вновь почувствовала себя превосходно.

Она схватила сумочку, распахнула дверь и удивилась, увидев перед дверью двух мужчин.

— Уходишь куда-то? — подозрительно спросил Пол Типтон.

Она посмотрела на Пола, потом на Гаррисона и, издав короткий смешок, ответила:

— Я думала, что могу выйти на несколько минут. У меня такое ощущение, словно я навечно заперта в одиночной камере. — Она потрясла головой. — Я недалеко.

— Хорошо, что мы застали тебя, — сухо заметил Пол. — У нас возникла необходимость обсудить с тобой некоторые вопросы. И вообще это не слишком хорошая идея выйти гулять одной по улицам Нью-Йорка или любого другого большого города.

— Мы можем войти, Джилл? — в первый раз подал голос Гаррисон.

Она посмотрела на него и ответила:

— Конечно. — Она повернулась и впустила обоих мужчин в номер. Мельком глянула на часы. Пять минут уже прошли. Она нетерпеливо посмотрела сначала на одного из них, потом на другого. — Так в чем дело? — спросила она, представляя себе, как Джейк ходит по тротуару перед отелем. Она потрогала пальцем лоб, морщась при мысли об иронии возникшей ситуации.

— Ты не возражаешь, если мы присядем, Джилл? — спросил Гаррисон, не сводя с нее глаз, и, не успела она ответить, как он опустился в кресло, стоявшее напротив дивана, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. — На сегодняшнем приеме будут гости, о которых мы раньше не знали. — Он бесшумно постукивал пальцами по ручке кресла.

Она вопросительно подняла брови, и он продолжил:

— Там будет посол Соединенных Штатов при ООН, а также сенаторы Макинн и Пенамен из комитета по ассигнованиям. — Он прокашлялся. — Ты знаешь, Джилл, я понял, что мы держали тебя взаперти слишком долго…

— Я не подведу вас, Гаррисон, — холодно прервала она его. — Я уже дала слово Полу.

Гаррисон почесал затылок, одна сторона его лица сморщилась, но лишь на миг.

— Я не беспокоюсь насчет того, что ты можешь сказать, но начинаю беспокоиться за тебя, Джилл.

Она присела на ручку кресла, отделив себя от Пола всей длиной дивана.

— Почему, Гаррисон? Я что-нибудь сделала не так? — Она пожала плечами. — Если да, то скажите мне. Я постараюсь исправить.

Он покачал головой:

— Нет, я считаю, что ты держишься великолепно. Но когда я заглядываю за твои улыбки и мягкие слова, которые ты говоришь прессе и публике, меня начинает беспокоить, что ты всему этому вовсе не радуешься.

Она снова глянула на часы. Прошло уже пятнадцать минут. Она подняла глаза к небу, слегка тряхнула головой и ничуть не удивилась, когда спустя мгновение раздался телефонный звонок.

Джилл встала с ручки дивана, когда Пол уже поднял трубку.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, и услышала, как он ответил:

— Номер доктора Данбери.

Джилл увидела, как расширились его глаза, потом он покачал головой и повесил трубку.

— Кто-то, по-видимому, решил не разговаривать с тобой.

Джилл молча посмотрела на телефон, потом вновь обратила внимание на Гаррисона.

— Дело не в том, что я не радуюсь фанфарам, — спокойно сказала она. — Просто мне трудно к ним привыкнуть. Их оказалось больше, чем я ожидала.

Она неловко засмеялась.

Гаррисон поднялся с кресла.

— Не насилуй себя. Пусть все будет естественно. — Он хлопнул в ладоши. — Пол хочет просмотреть с тобой протокол на сегодняшний вечер, а я встречу вас внизу, — он быстро глянул на часы, — через час.

Она проследила глазами, как он уходил, потом обратила подозрительный взгляд на Пола.

— Я должна тебя благодарить за это внеочередное бодрящее совещание? — спросила она бесстрастно.

Он вдруг ответил неожиданно страстным голосом, полным чувства.

— Джилл, ты такая дура! Полная дура! Ты позволила Джейку Уитни испортить такой момент твоей жизни, который должен был стать самым счастливым, какой ты когда-либо переживала. Я видел, как ты смотрела, когда он обнял Гелену Андерсон. Я видел это, Джилл. Мне было больно смотреть на тебя. Клянусь, мне было больно.

Ее рука сжалась в кулак, когда она смотрела на него.

— Я не думаю, что именно это имел в виду Гаррисон, когда говорил, что ты собираешься просматривать со мной программу сегодняшнего вечера, Пол. Пожалуйста, не лезь в мою личную жизнь. Если у тебя есть что сказать мне по поводу вечера, ради Бога, говори. А если нет — пожалуйста, уходи, чтобы я могла начать переодеваться.

Он вскочил на ноги и пошел к ней. Она тоже поднялась и отошла, чтобы избежать контакта с ним.

— Ты убегаешь от меня, Джилл. Почему? — спросил он, приближаясь к ней.

Она не ответила, но отошла еще дальше. Неожиданно он оказался перед ней, а она была прижата к стене.

— Ты позволишь ему разрушить твой шанс на счастье, Джилл? — Он взял ее за плечи.

— На счастье? — переспросила она. — Это не Джейк разрушает мой шанс. Это ты! Ты! Еще до полета ты начал осуществлять свой план сделать меня несчастной. Это не Джейк. Я люблю Джейка, и он любит меня.

— Дура! — Пол не мог скрыть своего гнева, который выплескивался из него. Гнев был на его лице, в его глазах. Неожиданно Пол схватил ее за руки, притянул ее к себе и в ярости прижал свои губы к ее губам.

Она начала отчаянно отбиваться, пытаясь высвободиться из его рук, но он держал ее крепко.

— Пол! — прохрипела она, но он впился в ее губы жестоким, беспощадным поцелуем, прижался грудью к ее груди с такой силой, что ей стало больно.

И вдруг в комнате послышался какой-то звук. Она высвободилась из объятий Пола и увидела лицо Джейка, который стоял не двигаясь и держась за ручку двери.

— Джейк! — закричала она.

Он молча смотрел на них, потом отступил и громко захлопнул за собой дверь. Она опять почувствовала железную хватку рук Пола.

— Это не имеет значения, Джилл, дорогая, — хрипло бормотал Пол.

Его губы опять прильнули к ее губам, но на этот раз она проворно высвободилась.

— Пол, если ты сейчас же не уйдешь отсюда, тебе придется объяснять Гаррисону, почему я неожиданно улетела в Денвер.

Он уронил руки.

— Джилл, — заговорил он дрожащим голосом, — разве ты не видишь? Я люблю тебя. Я не хотел причинить тебе боль. Почему я вел себя так? Я люблю тебя.

— Извини меня, — отозвалась она спокойным, даже бесстрастным голосом, отходя от него в сторону. — Пожалуйста, уходи. Пожалуйста.

Он смотрел на нее в смятении.

— Я… я не понимаю, почему ты не видишь, Джилл? Мы… ты и я все эти годы были гораздо ближе друг к другу, чем ты и он. Подумай о всех тех часах, которые мы провели вместе. Конечно, ты знала, что я люблю тебя. Неужели я должен был говорить тебе об этом? Разве ты сама не видела? Все эти месяцы, годы?..

Она подошла к двери:

— Нет, Пол, я никогда не думала об этом. Мне приходилось очень напрягаться даже для того, чтобы думать о тебе как о друге, Пол. И я никогда не была вполне уверена, что ты мне друг.

Он пересек отделяющее их пространство.

— И надо полагать, что его ты считаешь своим лучшим другом? Так ведь? Ты так думаешь, потому что он был твоим любовником, и ты полагаешь, что он тебе лучший друг. — Он злобно фыркнул и приблизил лицо к ее лицу. — Так вот, твой лучший друг и любовник собирается жениться на той женщине, которая так пылко приветствовала его около отеля. Вот так, что касается лучших друзей и любовников, Джилл, — закончил он жестко.

Спустя мгновение, когда он ушел и дверь за ним закрылась, Джилл привалилась спиной к двери, чувствуя головокружение; глаза ее уставились в пространство.

Она не желала верить Полу. Ей хотелось думать, что он просто старается усложнить и без того сложную жизнь. Ее жизнь. Она не хотела верить тому, что он говорил о Джейке и Гелене Андерсон. И она почти наверняка была уверена, что Пол Типтон не любит ее. Она припомнила, что когда была маленькой девочкой и слышала что-то, во что ей не хотелось верить, она просто не верила этому. Как в тот год, когда ей исполнилось пять лет и родители взяли ее в универсальный магазин в Денвере, чтобы она увидела Санта-Клауса. Она вскарабкалась ему на колени и шепнула на ухо свои желания. Потом, взяв за руки отца и мать, она вышла из магазина.

В машине по дороге домой на ранчо отец как бы между прочим спросил ее:

— Что ты сказала Санта-Клаусу, что ты хотела бы получить, Джилл?

Она скрестила руки на груди и заявила:

— Я не могу сказать тебе, папочка. Это между мной и Санта-Клаусом. Ты увидишь утром в Рождество.

В последующие две недели родители всеми силами старались выпытать у нее секрет, которым она поделилась с Санта-Клаусом. Ничто не помогло. Она так и не рассказала им об этом.

Наконец за два дня до Рождества ее отец с некоторым раздражением сказал:

— Дорогая, если ты не расскажешь, что ты нашептала на ухо Санта-Клаусу, он не принесет тебе подарка.

Она не поверила и не рассказала.

В конце концов отец взмолился:

— Джилл, это я Санта-Клаус. Понимаешь, девочка, твоя мама и я, все мамы и папы во всем мире и есть Санта-Клаусы.

Она, конечно, не поверила ему.

И вот пришло рождественское утро, утро ее разочарования, когда она проснулась и нашла под елкой кукол и кукольный домик вместо пони, которого она заказывала в магазине в Денвере. Она не верила в то, во что не хотела верить, но смирилась.

Теперь, глядя перед собой в пространство, она испытывала похожее чувство, как и в то рождественское утро. Это было правдой. Она не хотела верить в это, но это была правда.

Как в трансе одевалась она на вечерний прием. Вновь и вновь пыталась воспроизвести точно, что она увидела в его серо-голубых глазах, когда он смотрел на нее и Пола. Удивление? Может быть. Шок? Немного. Презрение? Да. Ее мысли путались.

Она застегнула «молнию» на розовом шелковом платье, поправила вырез на груди и надела нитку жемчуга. Потом осмотрела платье без особого внимания. Ее руки, шея были обнажены, но квадратный вырез был вполне скромен. Ничего похожего на то синее платье, которое она надевала в Хьюстоне.

Присев у туалетного столика, она спрятала лицо в ладонях. Ей очень хотелось облегчить душу слезами, но она не позволила себе проронить ни одной слезинки. Довольно долго Джилл сидела так неподвижно, уронив голову на руки. Она и Джейк Уитни вместе летели среди звезд, а теперь она сидела в одиночестве в своем номере в Нью-Йорке, и ей казалось, что их путь среди звезд закончился навсегда.