Как работает российская пропаганда

(Хартыя’97, Белоруссия)

Литовский обозреватель Александрас Матонис уже несколько лет занимается информационными войнами и пытается объяснить рядовым гражданам Литвы, что такое пропаганда, как она воздействует на людей, а также методам противодействия ей. В данный момент он уже некоторое время ездит по литовской глубинке с лекциями такого рода. По его словам, когда замысел вражеской пропаганды раскрыт – она не наносит вреда, а критический ум приведет к правильным выводам.

Нынешний проект, цикл лекций «Сознательность побеждает пропаганду», Александрас Матонис осуществляет совместно с компанией TEO.

Сайт charter97.org поговорил с литовским экспертом об особенностях российской пропаганды в странах Балтии и том, как ей можно противостоять.

– В чем главная идея вашего нынешнего проекта по противодействию пропаганде в Литве?

– Основная цель проекта – поощрить людей задуматься о кремлевской пропаганде, вреде, который она наносит нашему обществу и ценностям государства. Во время лекций предлагается ретроспектива последнего десятилетия, как вражеская пропаганда осуществлялась в Литве, какие каналы использовались для этого, что было целью пропаганды, какие использовались методики.

Нынешний проект – это лишь небольшая часть моего собственного cхожего опыта. Уже несколько лет я читаю просветительские лекции об информационных войнах. Моя аудитория разнообразна. Это студенты, военные, бизнесмены, учителя. Каждый раз среди слушателей я вижу людей, которые узнают примеры, о которых шла речь. Я стремлюсь к тому, чтобы люди в следующий раз, когда, например, будут смотреть качественно сделанный исторический сериал, задумались о том, почему так настойчиво пытаются внушить определенное мнение, а как было на самом деле? И не является ли это, к примеру, попыткой исказить исторические факты, реабилитировать сталинизм и т. д.

Я думаю, что сознательные и критически мыслящие люди, наблюдая за посылаемым кремлевским режимом информационным потоком, смогут сделать правильные выводы. Тогда, когда замысел неприятеля разгадан, вреда он не нанесет.

– Что вы бы назвали главными особенностями российской пропаганды?

– Многогранность, гигантские ресурсы, продвинутость, гибкость, способность оперативно приспособиться к новым актуалиям. Вариантов нападения у пропаганды не А, B и C, а A, B, C, D, E и так далее, до конца алфавита. Аналитики кремлевской пропаганды следят за общественными актуалиями, событиями, настроениями в странах Балтии и согласно всему этому динамично корректируют свои пропагандистские кампании. Если видят бесперспективность какого-то направления, быстро переориентируются или модифицируют свою стратегию и тактику, либо берутся за другой сценарий.

Примеров, ставших уже классикой, много. Вам, милые прибалты, больше не нравится наш шоу-бизнес, вы уже понимаете, почему в дни ваших национальных праздников дают концерты Газманов или «Любе»? Больше не нравится массовая культура? Тогда, пожалуйста, вам Валерий Гергиев с коллективом мирового уровня и одна из лучших в мире балетная труппа. А во время гастролей эти исполнители мирового уровня еще и дадут интервью национальным СМИ, в которых очень нескучно, но четко повторят набор тезисов из других пропагандистских сценариев: искусство, спорт не имеют ничего общего с политикой, нас больше связывает, чем разделяет, появившиеся границы и визы – это только формальность, а по сути мы все то же единое целое, основу которого составляет российская культура, духовные и ментальные связи. И таких примеров в ходе своих лекций я привожу десятки.

– В Литве запрещают российские каналы, следят внимательно за работой российских журналистов.

– В первую очередь, я всегда начинаю с расставления точек над i. Российские каналы в Литве не запрещены. Они наказаны за грубые нарушения закона. Конституция Литовской республики и Закон об информировании общественности запрещает дезинформацию и пропаганду войны. Если суд установил, что некоторые каналы распространяют запрещенную информацию, наказание должно быть адекватно закону и неизбежно. Как и воровство или другое преступление. Поэтому некоторые распространяющие кремлевскую пропаганду каналы сильно обожгли пальцы.

Отсутствия наказания за преступления или нарушения нигде не может быть – ни на улице, ни в эфире. Поскольку нигилизм в эфире порождает безнаказанность в обществе. Это плохо. Государство должно правильно использовать имеющиеся в своем распоряжении средства, пресекая незаконную деятельность, в том числе и в эфире. Кроме того, прекращение трансляции каналов осуществляется согласно решению суда. В этом государстве правосудие вершит суд. Об упомянутом же вами наблюдении за российскими журналистами я ничего сказать не могу, поскольку у меня нет такой информации.

– Можно ли сказать, что Литве удается противостоять российской пропаганде?

– Может ли Литва сопротивляться пропаганде Кремля? К сожалению, соотношение сил неравно. Сейчас нам по силам только идентифицировать осуществляемую против нашего государства политику, ценностные установки, направления ориентированных на сознание и подсознание нападений и методы. И делиться этими знаниями со своими согражданами. Образовывать их, предупреждать. Это не очень быстрый, но недорогой и эффективный способ. К сожалению, Литве не по силам выделять достаточно средств на кинофильмы и сериалы, которые с позиции правды рассказывали бы о нашей истории, поощряли бы патриотизм и гордость. В то же время такие сериалы и фильмы, созданные на деньги российских федеральных фондов, доходят до наших зрителей еженедельно, и, к сожалению, чаще всего история в них переписана согласно пониманию Путина.

Положительный момент в том, что «мягкая сила» западной цивилизации и общественных ценностей, которая помогла нам выбраться из советской трясины, очень сильна, все больше нам понятна и близка. Путинская «мягкая сила» работает лишь на узкие и непросвещенные умы, а развитые, с широким кругозором европейцы к ней более устойчивы.

– Насколько работают «черные списки», запрет на въезд тех или иных исполнителей, других деятелей в Литву?

– Не знаю, нужно спрашивать пограничников, они чаще всего первыми идентифицируют гостей с бесчестными намерениями и возвращают их. Это делают эффективно и корректно, а самое важное – согласно букве закона. Прекрасные примеры – остановленные и возвращенные пропагандисты Дюков и Колеров.

– В отчете Департамента государственной безопасности Литвы говорилось об активной работе белорусских спецслужб в Литве, которые работают на российскую разведку. Как вы можете прокомментировать это? От представителей оппозиционных движений Белоруссии приходилось слышать утверждения, что белорусские спецслужбы чувствуют себя в Литве комфортно. Можно ли сказать, что это так?

– Я не знаток служб безопасности, не могу этого комментировать. Я доверяю рапортам Департамента государственной безопасности.

– Что главное, по вашему мнению, в противодействии пропаганде и как можно ей противодействовать?

– Есть три самых важных пути. Первое, что может и обязано сделать государство, защищаясь правовыми методами – идентифицировать источники пропаганды, наказывать за нарушение законов – дезинформацию и военную пропаганду, разжигание розни между народами. Второе, путь образования, просвещения – лекции, телепередачи, публикации об анатомии кремлевской пропаганды. Третье, создание и выпуск фильмов, сериалов, книг на исторические, патриотические темы, темы гражданственности, европейских ценностей.

 

Тонкий лед российской пропаганды

(Вячеслав Гусаров, эксперт ЦВПИ для ИАЦ СНБОУ)

Гибридная война России против Украины проводится в сопровождении информационных кампаний, которые готовят почву для боевых действий или военных операций. Любую провокацию, дезинформацию, обманный маневр или даже действия по маскировке можно отнести к элементам информационной войны.

Украина это пережила на горьком опыте. Первый этап информационной операции в Крыму заключался в идеологической обработке крымчан. По его итогам Путин наградил триста российских идеологов за подготовку населения к фактическому захвату Крыма. А когда крымчане были готовы ко второй фазе – был проведен «референдум» о присоединении к России.

Интервенция России на восток Украины также готовилась заранее, однако полностью реализовать кремлевский сценарий помешали отмобилизованные украинские войска и контр-пропагандистские мероприятия. На тот момент украинский ответ российской пропаганде был сумбурный, однако он все же сыграл тогда свою положительную роль – в государстве значительно возрос патриотизм.

С тех пор опытная российская пропагандистская машина несколько раз изменялатактику информационных операций – от дипломатических заявлений до создания новых каналов информирования аудитории.

Сегодняшняя ситуация в информационной политике России говорит о том, что кремлевская информационная машина не справляется с существующим потоком информационных вызовов. Причина здесь одна – аудитория научилась отличать информацию от пропаганды.

Так, если провести анализ информационной активности российских СМИ в 2014 г., то станет заметной закономерность:

– в январе-сентябре события в Украине оставались главной темой для российских новостей и их риторика была с явно выраженной агрессией;

– в октябре – эксперты заметили явное «смягчение» агрессивной риторики и уход от традиционных пропагандистских штампов («фашисты», «бандеровцы» и т. д.);

– в ноябре информационная агрессивность сменилась риторикой возмущения без резких эмоциональных всплесков.

Сегодняшние российские новостные блоки посвящают только 20 % информации об Украине, в то время как в апреле-августе этот показатель достигал 90–95 % от общего времени новостей.

Признаки указывают на стремления информационной системы Кремля находить новую тактику информационного влияния на внешнюю аудиторию.

Этому свидетельствуют такие факты:

– усиление информационного давления на российское руководство со стороны западных лидеров заставляет изменять направленность работы кремлевского пропагандистского аппарата;

Примерно с июля 2014 г. западный информационный поток стал применять жесткую критику в адрес российских руководителей. При этом использовался практически любой информационный повод. Последний показательный пример – это реакция лидеров G20 (г. Брисбон, Австралия) на внешнюю политику России, что, в конечном счете, заставило В.Путина покинуть саммит. Кроме этого, непосредственно перед саммитом заявление австралийского премьера Т.Эббота застало врасплох всю российскую дипломатию: Путин должен принести извинения за сбитый малазийский Боинг, – предложил Эббот.

Для мирового сообщества внешняя политика России представляется некой пропагандистской дипломатией. Она перестала быть государственной, а воспринимается, как авторитарное мнение Путина. Ряд экспертов пытаются находить сходства политических действий Кремля с отдельными чертами характера российского президента – злопамятство, обман, месть и другое. Есть аналитики, которые пытаются даже прогнозировать действия российской политики, анализируя нрав Путина.

Западу удалось сформировать устойчивый негативный информационный фон в образе российского лидера. В ответ на это, пропаганда Кремля попыталась создавать адекватные месседжи и нейтрализовать негативную пропаганду. На начальном этапе это как-то удавалось. Но российскую контр-пропаганду перестали воспринимать в октябре, после ощутимого давления санкций Запада. Увы, слова должны подкрепляться делом, а в этом случае Кремль проявил пассивность.

Поэтому сейчас структуры информационного влияния России разрабатывают новые стратегии контр-пропаганды, которые смогли бы оперативно реагировать на изменения внешнеполитического информационного фона.

А пока информационная Россия несколько сдала позиции перед Западным давлением. Общая картина сегодня выглядит так: государство с «просевшей» экономикой и финансовой системой аннексировало Крым, оккупировало Донбасс и а его руководство не знает, что дальше делать.

– создание общественного мнения о «близорукости» России как геополитического игрока

Сейчас во многих странах общественное мнение в отношении России находится на уровне глобальных угроз, рядом с лихорадкой Эбола. Именно так охарактеризовал президент США мировые угрозы современности на саммите G20.

Точка зрения западных обывателей о России сформирована достаточно просто – страна с агрессивной пропагандой и природными ресурсами, авторитарным управлением и коррупцией. В России нет демократии и по телевизору звучит информация, исключительно выгодная Кремлю.

Попытки России самоутвердиться на постсоветском пространстве создают реальные угрозы как странам Европейского Союза, так и сателлитам России – Беларуси и Казахстану.

Игнорируя международные нормы мироустройства, Россия создала себе имидж нестабильного и ненадежного геополитического игрока с ядерным оружием.

– снижение уровня доверия к кремлевским политикам из-за событий в Украине вынуждает Кремль искать пути информационного баланса между государственными чиновниками и народом

Десятилетия внутренней пропаганды сформировали у России послушное общество – «слушали и кушали то, что дают». Однако, в последние месяцы доверие к руководству России стало падать.

Это вызвано навязыванием Кремлем комплекса ложных суждений для российской аудитории. Например, мнения о том, что на Донбассе нет российских солдат, что русским в «Новороссии» до событий жилось плохо, что крымчане до сих пор благодарят Путина за «освобождение», что много русских в Украине «мечтают» жить под российским флагом и прочие информационные образы, не соответствуют действительности.

Но, несмотря ни на что, рейтинг Путина уверенно держит позиции 88 %, а во всех бедах винят Америку. Это характерный результат российской пропаганды и яркий пример, где достигнут двойной результат. Во-первых, рейтинг Путина остался высоким, а во-вторых, обвинение Америки послужило обычным отвлечением внимания от насущных проблем.

– поиск новых путей усиления информационного влияния на зарубежную аудиторию

Российская информационная политика пытается воссоздать систему зарубежного информирования по принципу советской системы иновещания. Для этих целей было создано Международное информационное агентство «Россия Сегодня» с известным телеканалом «RussiaToday». Его «зона влияния» покрывает более 100 стран. В этом году «RT» вошел в телеэфир Великобритании и Аргентины. В ближайших планах – Германия и Канада. Более того, МИА «Россия Сегодня» уже запустил новый интернет-проект – международное информационное агентство «Спутник», присоединив к нему ресурсы иностранных редакций «Голоса России» на 44 языках. Ожидается, что МИА «Россия Сегодня» станет одним из ведущих в мире информационных каналов с пропагандистским наполнением.

Итак, информационная характеристика России складывается следующим образом:

Россия – государство с сильной информационной политикой, пытается осуществлять влияние на иностранную и внутреннюю аудитории. При этом, информационный потенциал государства находится в постоянном развитии – статья расходов госбюджета на государственную пропаганду на 2015 г. увеличена в 1,5 роза. Колоссальные затраты России на новые пропагандистские проекты на 2015 год происходят за счет сокращения бюджета на здравоохранение и образование на 20–30 %.

Морально-психологический настрой населения России неоднороден. Например, в депрессивных регионах России население живет, как в однородной массе «все довольны всем».

Однако, в больших городах, где информированность населения выше в разы, иное понимание политических процессов. Там люди пытаются разобраться в причинах сложившейся ситуации и приходят к выводу, что в ситуации виноваты вовсе не США, а российское руководство. Именно по его вине из Донбасса в Россию везут гробы, в Украине убывают славян, навязывают идеи русского мира и спасения от «западной чумы». Видимо поэтому в городах России организуются митинги, марши и манифестации несогласных с действиями правительства России. На митингах часто звучат призывы не доверять руководству России и не прислушиваться к российской пропаганде.

Проявившиеся информационные факторы расширили перечень методик российской пропаганды, в который теперь вошли:

– попытки демонстрации европейских событий в призме эволюции неофашизма

Яркий пример – ток-шоу российского TV «Специальный корреспондент. Лица Новороссии». События 11 ноября 2014 г. в Варшаве подавались как неофашистские выступления польских нацистов. Особо обращалось внимание на драки с полицией с комментариями о «сущности европейской демократии».

Польский эксперт В.Козьмиц разъяснил, что в сюжете была изображена исключительно негативная часть празднования Дня независимости в Варшаве. Авторы умышленно ушли от массового торжества и сосредоточились на негативе, который был вызван действиями футбольных ультрас и не имел ничего общего с европейской политикой.

Более того, авторы сюжета ссылаются на «низкопробный» польский еженедельник «NIE» с радикальными взглядами. Подобным образом, российские телевизионщики получили «нужные» ответы от К.Ренкаса – польского эксперта Центра геополитики, который придерживается неевропейских взглядов.

– использование «необходимых» мнений известных политиков Европы

Экс-президент Чехии В.Клаус знаменит своими критическими высказываниями о европейском курсе. А программа «Вести недели с Дмитрием Киселевым» использовала его критику себе на пользу, якобы – если критикует Европу, то симпатизирует России. Однако, критикуя ЕС, В.Клаус не высказал приверженности к России.

Второй пример – экс-вице-президент Сербии В.Шешель был недавно условно освобожден из Гагского трибунала. Проведя более десяти лет в тюрьме, Шешель превратился в недруга ЕС, что и было использовано российскими журналистами. В телевизионном сюжете ярый противник западных ценностей, Шешель разговаривает российскими тезисами об украинском кризисе. Более того, несколько дней назад сербский радикал высказался за стратегическое партнерство Сербии с Россией, что вряд ли поддается логике.

– выпячивание роли российского президента на международных встречах

Значимыми для России оказались две последние международные встречи, в которых принимал участие Путин. Это саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества в Пекине (10.11.2014) и саммит G20 в Брисбоне (15.11.2014). Для Путина они не были выигрышными.

В Пекине Путина заставили играть по правилам Китая. Длительные переговоры с председателем КНР и подписанные договоры в китайских интересах стали итогом переговоров Путина с Ли Цзиньпинем.

В Брисбоне, на саммите G20 Путин чувствовал себя незваным гостем. Мало у кого из лидеров мировых держав он вызывал интерес. А премьер-министр Канады С.Харпер открыто ему заявил: «Я могу сказать вам только одно: убирайтесь из Украины». В итоге – Путин покинул саммит, не дождавшись его окончания.

В оценках политиков и экспертов работа на саммитах Путина была проигрышной и политический рейтинг России, как участника формата «Большой двадцатки» занял двадцатую позицию.

Однако, в новостных блоках России президент Путин преподносится, как независимый ни от кого, самодостаточный и могущественный победитель. В данном случае пропаганда Кремля на столько перестаралась, что стала походить на «новости из КНДР».

* * *

Таким образом, существующая информационная политика в России демонстрирует определенную неспособность адекватно реагировать на современные геополитические вызовы.

При этом, на фоне негативных влияний санкций Запада на экономику и финансовый сектор России наблюдается «пробуксовка» контрпропаганды России, что может свидетельствовать о неготовности информационной машины Кремля к оперативным изменениям в политической ситуации.

Объектом влияния для информационных мероприятий Запада было избрано руководство России, во главе с Путиным. Причем, судя по реакции мировой общественности и поведению политических лидеров на последних саммитах, эффективность проведенных информационных мероприятий можно считать результативной.

В свою очередь, силы российских информационных операций продолжают осуществлять влияние на внутреннюю аудиторию методом отвлечения внимания от насущных проблем, сохраняя при этом высокий рейтинг доверия президенту России.

Не смотря на непростую политическую и экономическую ситуацию в стране, Кремль продолжает наращивать свой информационный ресурс, предусмотрев повышение бюджета на пропагандистский источник МИА «Россия Сегодня» в 1,5 раза. Это происходит на фоне сокращения финансирования потребностей в образовании и здравоохранении на 20–30 %, что в дальнейшем может сформировать у аудитории России повод для недовольства действиями их руководства.

 

Как СМИ стали самым мощным оружием

в руках Путина

(The Atlantic, США)

Владимир Путин крепко подсел на новости.

Его пресс-секретарь Дмитрий Песков, конечно, использовал другие слова, но смысл обрисованной им картины от этого не изменился: человек в центре мощной всепоглощающей машины, перерабатывающей огромное количество информации и данных по его распоряжению.

«Иногда мы задумываемся о границах человеческих способностей по обработке такого огромного количества информации. Это очень, очень, очень тяжелая работа», – сказал мне Песков.

Свободно говорящий по-английски Песков описал мне процесс: «Сначала департамент информации и печати при администрации президента готовит дайджест газет и журналов, интернет-изданий, федеральных и региональных СМИ. Специальные сотрудники 24 часа в сутки готовят дайджесты телевидения. В течение дня мы записываем для него выпуски новостей федеральных телеканалов. Он не может просмотреть все новости, поэтому мы готовим выжимку, поделенную на темы».

Эти подборки Путин смотрит в машине, в самолете, в вертолете, сказал Песков.

«Это довольно удобно, когда он едет домой, скажем, из Кремля, если не остается там на ночь. Он может потратить 20 минут на получение картины дня в смысле новостей». Он смотрит телеканалы на английском и немецком, которыми хорошо владеет благодаря работе в качестве агента КГБ в Дрездене в 1980-х годах. Он также читает газеты на этих языках.

«Честно говоря, я бы не назвал Путина опытным интернет-пользователем, – отмечает Песков, – но он умеет использовать некоторые ресурсы, к тому же, он сравнивает то, что видит и слышит в СМИ, с тем, что поступает к нему от министерства иностранных дел о вопросах внешней политики, от специальных служб, других ведомств и т. д.»

Как бывший офицер КГБ и бывший руководитель ФСБ, преемницы КГБ, Владимир Путин хорошо знает цену информации. Но его понимание масс-медиа очень отличается от принципов, изложенных в Первой поправке к Конституции США. Для него все просто – тот, кто контролирует СМИ, определяет, что оно говорит.

«Во главе государственных СМИ должны стоять патриотически настроенные люди, – сказал Путин на встрече с журналистами в 2013 году. – Люди, защищающие интересы Российской Федерации. Это государственные ресурсы, поэтому должно быть именно так».

С первых же дней на посту президента, Владимир Путин уделял много внимания СМИ, и не только государственные, но и частные масс-медиа были поставлены под контроль Кремля.

«Ограничения на СМИ существуют все 15 лет пребывания Владимира Путина у власти», – сказал Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы», последнего независимого радио в России. Мы встретились в декабре. Война на Украине дополнительно способствовала укреплению мнения Путина о СМИ, говорит он. Для президента «это не институт гражданского общества, а инструмент пропаганды. Первый канал, Второй канал, НТВ, международная Russia Today – все они служат для достижения определенных целей как внутри страны, так и за ее пределами».

По словам Венедиктова, Путин на раннем этапе своего президентского срока высказал ему мнение относительно работы СМИ: «Есть владельцы, у них своя политика, и для них это инструмент. Государство – тоже владелец, и СМИ, принадлежащие государству, должны выполнять его инструкции. Масс-медиа, принадлежащие частным лицам, выполняют их приказы. Посмотрите на Руперта Мердока. Как он скажет, так и будет».

Путин придерживается двойной стратегии в СМИ. Внутри России правительство жестко контролирует все масс-медиа, в первую очередь, телевидение, которое смотрят около 90 % населения страны, но также газеты, радио и – все в большей степени – интернет. Связанные с государством новостные агентства продвигают точку зрения Кремля, а независимые СМИ мягко, но настойчиво вытесняются на обочину, теряют влияние и исчезают. При этом за границу Путин транслирует образ нонконформиста, который использует сверхсовременный телеканал RT, международное информационное агентство, чтобы «оспорить монополию Запада на правду». Кремль считает, что основным оружием XXI-го века стала информация, и он уверен, что сможет использовать это оружие более эффективно, чем его соперники.

Когда западные СМИ сообщают, что в России правительство захватывает информационные агентства, на ум приходят картинки: Путин в роли кукловода и вооруженные люди, врывающиеся в офисы. На самом деле в этой стране есть другие способы контроля, менее драматичные, менее заметные, но достаточно сильные.

Можно, конечно, сколотить банду, дать ей оружие и отправить захватывать телецентр. Так было в 1993 году, когда российские депутаты взбунтовались против президента Бориса Ельцина, предшественника Владимира Путина. Штурм провалился, но при нападении на телецентр Останкино погибли 69 человек. В 2000 году, вскоре после инаугурации Путина, спецназ захватил офис и начал изымать документы родительской компании, владевшей телеканалом НТВ, независимым на тот момент каналом, имевшим высокий рейтинг и проводившим журналистские расследования. Правительство утверждало, что дело – в конфликте между бизнесменами, и что владелец НТВ, медиа-магнат Владимир Гусинский, задолжал кредиторам более 300 миллионов долларов, вернуть которые не в состоянии. Менее чем через год телеканал перешел в руки государственной компании «Газпром-Медиа». Оставаясь крупным телеканалом по сей день, НТВ стало политически стерильным и поддерживает точку зрения Кремля.

Но есть и бескровный, современный способ: надавить и спокойно ждать. Проводить законы, ограничивающие работу независимых СМИ. Установить ловушки, используя антитеррористические законы. Поручать налоговой полиции проводить бесконечные проверки неугодного телеканала или связанного с ним бизнеса, постоянно утверждая, что это не имеет отношения к политике. Не убивать, но замучить. Выжать до полной утраты какого бы то ни было значения.

Такой оказалась судьба телеканала «Дождь», названного в честь популярной радиостанции «Серебряный дождь». На сегодняшний день «Дождь» остался единственным телеканалом в России, который показывает неправительственную точку зрения на политическую и общественную жизнь. Основанный в 2010 году, он затрагивал такие чувствительные вопросы, как коррупцию, московские протесты в 2011–2012 годах, и войну на Украине. Однако в 2014 году у телеканала начались проблемы, когда он провел опрос о том, следовало ли сдать Ленинград нацистам во время войны и спасти сотни тысяч людей, погибших в блокаду.

Для многих русских, включая Путина, чьи родные и близкие умерли от голода в блокадном Ленинграде, такой вопрос звучит кощунственно. Под этим предлогом несколько кабельных провайдеров прекратили транслировать «Дождь», и государственный оператор телевещания временно прекратил его передачи. Сегодня телеканал смотрят, в основном, в интернете, хотя некоторые пакеты кабельного телевидения не отказались от него.

В декабре владелец помещения разорвал с «Дождем» договор об аренде. В том месяце я была в Москве, и меня пригласили на интервью об Украине в прямом эфире. Я спросила, куда ехать, и мне назвали адрес. Насколько я помнила после десятилетнего пребывания в Москве, это был жилой квартал. «Да, это жилой дом. Поднимайтесь на наш этаж», – сказали мне сотрудники телеканала.

Шел легкий снег. Я прошла по району, нашла нужный дом, поднялась на лифте на нужный этаж и оказалась среди велосипедов, детских колясок и прочих подобных вещей. Да, телестудия находилась в частной квартире. Справа за компьютером сидела молодая женщина. Слева, в гостиной, была оборудована студия с камерами, освещением и столом, за которым ведущий и гость беседовали об экономике. Я сделала несколько снимков, но сотрудники канала попросили меня не раскрывать точный адрес студии.

Они спросили, нужен ли мне грим. «Ступайте в ванную», – сказали мне. Там меня ждала женщина, профессиональный гример со всеми необходимыми принадлежностями. «Друзья спросили, где я работаю, я сказала, что в ванной», – сказала она со смехом.

Ведущий, политический обозреватель Михаил Фишман, сказал, что все это напоминает советские времена. По его словам, телеканал вещает из частной квартиры, потому что власти негласно запретили кому-либо сдавать студию. Это был уже второй вынужденный переезд телеканала.

Фишман был уверен, что все неприятности «Дождя» организованы Кремлем. «Есть формальные экономические поводы, но никто не сомневается, что решение спущено сверху», – сказал он.

«Президент Путин лично приказал?» – спросила я.

«Возможно, но не думаю, что это было необходимо. В медиасфере не происходит ничего серьезного без прямого разрешения президента Путина. Поэтому, как опытный журналист, я не сомневаюсь, что прежде, чем убрать „Дождь“ из кабельного вещания, администрация попросила разрешения у Путина. Менее значительные происшествия могут происходить сами собой», – ответил он.

Путин определяет направление, и верные чиновники, жаждущие угодить Кремлю, бегут ликвидировать последние останки свободных СМИ, сказал Фишман. «В этом смысле мы оказались в угрожающем положении. Думаю, ближайшие два-три года для журналистов будут очень нелегкими».

Если бы Кремль хотел уничтожить «Дождь», то добился бы его закрытия в первую очередь, сказала мне Наталья Синдеева, основатель телеканала.

«Они не ставили своей целью полностью закрыть нас, у них – другая задача – ослабить нас. Они постепенно сдавливают нас все сильнее», – сказала Синдеева.

Полицейские не стучат в дверь? Вооруженные люди не врываются? «Нет, конечно, все не так. По крайней мере, пока нет, и надеюсь, что этого не произойдет», – говорит она.

Как и Фишман, Синдеева говорит, что Путин задает тон, но не отдает прямой приказ задавить прессу. «Нет, это совершенно точно не исходит от президента», – полагает она. – «Скажем откровенно, он – не самый приятный человек, но он не знает обо всех этих подробностях. Вместе с тем, это исходит из администрации президента. Это не приказ, а общий контекст». Контекст может включать недовольство мстительного бизнесмена, возмущенного каким-то материалом. С этой проблемой имеют дело журналисты во всем мире.

Кое-как «Дождь» выжил, собирая средства на выплату зарплат и взимая абонентскую плату с интернет-пользователей в размере 10 долларов в месяц. Как пример сумбура противоречивых сигналов Кремля, главный редактор телеканала «Дождь» Михаил Зыгарь был одним из пяти журналистов, получивших приглашение взять в декабре интервью у премьер-министра Дмитрия Медведева. В феврале телеканал получил место на дизайн-заводе «Флакон» в Москве, в центре медиа и дизайна, которым не стыдились бы Нью-Йорк и Лондон.

Но оказанное давление возымело свой эффект. «До отзыва лицензии у нас была аудитория 10–12 миллионов человек, что неплохо для небольшого телеканала. На данный момент количество зрителей – 5–6 миллионов человек», – сказала Синдеева.

Синдеева отказывается называть телеканал оппозиционным. «Мы просто одни из немногих, кто пытается делать журналистскую работу и информировать людей о происходящем. У нас нет никакой позиции по отношению к правительству. Мы просто делаем то, чего не делают другие. Мы даем эфир всем – чиновникам, пропагандистам Кремля и оппозиции», – объяснила она.

Другими словами, это Россия, и здесь все сложно. В статье для Global Voices редактор «Дождя» Илья Клишин рассказал, что, когда он был в США, от него ждали ужасных рассказов о кошмарном существовании в тоталитарном режиме. По его словам, многие аспекты жизни в России нелегко объяснить тем, кто не сталкивался ними. Например, как он написал, будет неверным утверждать, что в России нет независимых СМИ: «Я работаю на независимом телеканале. Но дьявол скрывается в деталях, и мы – в абсолютном меньшинстве».

«Представьте себе, что Fox News захватил все эфирное пространство и выбил MSNBC из пакета кабельного телевидения, и у либералов осталась только одна возможность для вещания – небольшая квартира в Бруклине», – сказал он.

«Эхо Москвы» по-прежнему ведет свои передачи из здания 1960-х годов на улице Новый Арбат. Когда в декабре я зашла навестить Алексея Венедиктова, моего давнего знакомого, редакция бурлила, шла подготовка к передачам, и Венедиктов отдавал распоряжения подчиненным. Его шевелюра и борода поседели, ему исполнялось 59 лет. Он – как кот, у которого больше девяти жизней. Он занимался тем, чем хотел, делал критические материалы, а радиостанцию не закрыли – ни правительство, ни бизнесмены.

Все выглядело также, как когда я была главой бюро CNN в Москве в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Длинный коридор с ковровым покрытием, на стенах – портреты значимых персон, у которых он брал интервью, от Хиллари Клинтон до Бориса Немцова. Но Венедиктов только что выдержал еще одну битву в борьбе за существование.

Владимир Путин и главный редактор радиостанции “Эхо Москвы” Алексей Венедиктов на церемонии вручения премий правительства РФ 2011 года

Один из его журналистов опубликовал в «Твиттере» грубое заявление о смерти старшего сына главы администрации Путина. Владелец радиостанции, компания «Газпром-Медиа», уволила журналиста в обход Венедиктова и закрыла офис. Многие были уверены, что с радиостанцией покончено. Но журналист принес извинения, и передачи «Эхо Москвы» по-прежнему выходят в эфир. Что именно произошло, так и неясно. Один бывший высокопоставленный представитель российских медиа-кругов сказал, что Венедиктов стал частью схватки двух кланов, борющихся за деньги и влияние.

Но для Венедиктова даже небольшая победа была в радость.

«Вы еще живы», – пошутила я.

«Только наполовину!» – засмеялся он. Как владелица «Дождя» Синдеева, Венедиктов понимает, что живет под дамокловым мечом. Практически теми же словами, что и она, он сказал, что прямых приказов закрыть радиостанцию Путин не отдавал. В противном случае «Эхо Москвы» было бы уничтожено, но приказа не было.

«Я всегда говорю, что если я кому-то не нравлюсь – до свидания. Мне почти 60. Все в порядке. Я знаю, как мне следует поступать. Я будут поступать правильно, иначе моя девочка меня разлюбит. Она будет меня презирать, и сын – тоже. Он скажет: папа, ты струсил», – говорит Венедиктов.

Некоторые сторонники Венедиктова считают, что он поддался Кремлю в скандале с журналистом. «Я защищал нашу редакционную политику. Все, кто выходил в эфир до кризиса, по-прежнему работают, хотя они просили меня отстранить от эфира ту или иную персону», – сказал он.

«Они» – это, конечно, Кремль. Но звонили ли ему кремлевские чиновники и излагали свои требования?

«Нет, к счастью, меня не вызывали в Кремль, но мои друзья в Кремле выражали недовольство. Они даже не звонили, мы встречались в разных кафе, и они спрашивали меня, зачем мне нужен Пархоменко, Альбац, Латынина. Я отвечал, из-за рейтинга и рекламы», – он имеет в виду журналистов, которые считаются либералами и критикуют Кремль.

Кризис спровоцировал резкий рост посещаемости сайта «Эхо Москвы», но аудитория радиослушателей сократилась на 15 %, потому что многие были недовольны позицией Венедиктова по Украине, включающая критику российского правительства. «Раньше у нас был миллион слушателей в Москве, а сегодня осталось 850.000», – сказал он.

«Эти слушатели не интересуются мнением другой стороны. Ранее они были готовы выслушать и другое мнение, но теперь раскол между сторонами значительно глубже. Это психологическая война», – отметил Венедиктов.

Если в России идет психологическая война, то на международной арене Москва ведет информационную войну и использует СМИ, как оружие. Путин считает, что войну начал Запад, и задача Москвы, как он сказал работникам RT, международного российского телеканала, «сломать англосаксонскую монополию на глобальные информационные потоки».

В ходе недавнего интервью ВГТРК журналист спросил Путина, почему «мир не видит правды» о войне на Украине, имея в виду российскую точку зрения.

«Прежде всего, мир – сложный и разнообразный», – ответил президент. – «Некоторые видят, другие не хотят видеть и не замечают. Наши оппоненты имеют глобальную информационную монополию, и это позволяет им делать все, что они хотят».

Россия находится «в информационной и идеологической конфронтации», – объяснил мне Дмитрий Песков, пресс-секретарь Путина. – Иногда информация начинает доминировать над реальностью и менять ее, как кривое зеркало. Поэтому чем прочнее ваше присутствие в международном информационном поле, тем больше у вас шансов донести свою точку зрения. Необходима сложная и очень развитая коммуникационная система, чтобы передать ваше мнение миру».

RT служит самым главным оружием Кремля в этой информационной войне. Главный редактор – 34-летняя Маргарита Симоньян, которая заняла этот пост, когда ей было 25 лет. Я познакомилась с ней тогда, во время работы в CNN, и мы поддерживаем связь. В декабре я навестила ее в офисе неподалеку от здания министерства иностранных дел.

RT был создан в 2005 году как Russia Today с целью объяснить всему миру, что такое Россия, но, как сказала Симоньян, вскоре отказался от этой идеи. «Мы там были, с нас хватит. Это не работает». Телеканал ведет трансляции на английском, испанском и арабском языках, а у его сайта есть также французская, немецкая и русская версии. Симоньян с гордостью сообщила, что число просмотров на You Tube превысило два миллиарда.

Она возмутилась, когда я сказала, что телеканал помешался на недостатках американской демократии. Я напомнила о том, как они освещали применение технологии гидроразрыва для добычи нефти и газа из горючих сланцев, позволившие США стать лидером по экспорту нефти. Россия, другой крупный экспортер, видит в этом угрозу, и постоянно муссирует тему проблематичности гидроразрыва для окружающей среды. Канал регулярно показывает репортажи из маленьких городков, где применяется эта технология, опрашивает местных жителей и критикует правительство за то, что оно не может им помочь.

«Мы не зациклены на США, – утверждает Симоньян. – Мы концентрируемся на позиции, отличной от мейнстримных СМИ. Мы считаем, что десятки лед подряд мир получал крайне однобокую и узкую информацию».

Она также спросила у меня, когда в последний раз ведущие мировые СМИ сообщали о России без критики? «Покажите! Я не припомню такого за всю мою жизнь! Покажите мне хоть что-нибудь позитивное о России, хоть что-нибудь позитивное из главных медиа. Можете припомнить что-нибудь такое?»

Да, после украинского кризиса и предполагаемого вмешательства России в эту войну трудно найти что-нибудь положительное, вынуждена признать я. Но я сказала, что, кроме ведущих изданий, таких, как The New York Times и The Washington Post, остальные практически не писали о России. Лишь самые важные и громкие события, как правило, отрицательные, привлекали к себе внимание.

Сидя за компьютером, она говорит мне, что не может спать из-за «бойни на Украине», и обвиняет США в происходящем. «Мы чувствуем себя, как на войне, – сердито говорит она. – Что мы должны подумать? Большинство россиян уверены, что война на Украине стала результатом американского вмешательства».

Но это началось не с Украины, отметила она. Россия чувствует себя в опасности уже 15 лет, с момента бомбардировок Югославии авиацией НАТО. «До этого момента мы обожали США. Просто обожали. Вы крутили Россию на одном пальчике. А затем, по какой-то дурацкой причине вы разбомбили нашего младшего брата. С тех пор вас как страну ненавидят, в большей или меньшей степени», – сказала Симоньян.

«Поговорите с кем угодно в России. Вам каждый скажет, что Америка хочет добраться до нас, придвинуть НАТО к нашим границам, затащить в НАТО Грузию и Украину. Обложить нас базами НАТО со всех сторон, ослабить и уничтожить ядерный паритет», – утверждает она.

Наш разговор вскоре переключился на «американскую исключительность», которую, по мнению Симоньян, США используют как оправдание, чтобы бомбить другие страны. «Вы считаете себя самыми мудрыми, самыми честными, лучшими? – заявила она. – Когда Обама говорит, что США – исключительная нация, россияне приходят в ярость и чувствуют себя в опасности. Потому что в прошлый раз это говорил Гитлер».

Чуть больше года назад Светлана Миронюк была одной из наиболее значимых фигур российского медиапространства. Она была главным редактором РИА «Новости», информационного агентства, основанного в советские времена, которое она превратила в современного, хитроумного, влиятельного дигитального бегемота – сеть, освещающую события в 45 странах на 14 языках. Она взяла на работу популярных журналистов из либеральных изданий, и ее сайт в прямом эфире освещал анти-путинские выступления в Москве в 2012 году. Это не помешало ей сохранить хорошие отношения с Кремлем. В сентябре 2013 года РИА «Новости» проводили ежегодную Валдайскую конференцию Путина, и Светлана Миронюк на сцене представляла президента.

Но в сентябре 2013 года Миронюк неожиданно ушла. РИА «Новости» были закрыты и реорганизованы в часть нового информационного агентства, которое возглавил прокремлевский телеведущий, известный своими драматичными выступлениями и острыми нападками на Запад. Миронюк уехала из России.

В ноябре мы встретились в нью-йоркском кафе. Попивая латте, она рассказала, что случилось. На первых порах пребывания у власти Владимир Путин знал, что у России в мире негативный имидж, и хотел это изменить. Кремль стал разрабатывать соответствующие программы.

Она и ее муж Сергей Зверев, бывший заместитель председателя администрации президента при Ельцине, основали компанию по связям с общественностью, и у них родилась идея. «В современном мире нет смысла вести обычную пропаганду или врать, потому что это сразу видно», – сказала она.

В России тогда были положительные изменения, например, экономические реформы. Миронюк и Зверев подумали, что Россия должна апеллировать к мировому общественному мнению с помощью лоббистов, крупных компаний по связям с общественностью и экспертов. «Общаясь с ними на реальной основе, можно добиться перемен за три-пять лет, так как происходящие изменения к лучшему будут заметны не только местному населению, но и западным странам», – считала она.

Но в 2006 году она заметила, что Путин утратил интерес к медленному, постепенному изменению имиджа России. Когда началось вещание Russia Today, Миронюк поняла, что этот канал станет главным средством пропаганды на международной арене, и сосредоточила усилия на улучшении и развитии РИА «Новости», где она работала на управленческих должностях с 2003 года.

Если кто-нибудь понимает принципы работы российской прессы, так это Миронюк. И она настаивает, что западное представление о российских СМИ как о масс-медиа под контролем в советском стиле ошибочно. «У них нет идеологии», – подчеркнула она.

«Это контроль, контроль и еще раз контроль. У них одна стратегия – „во что бы то ни стало“. Ни идеологии, ни другой стратегии, ни подхода, ни понимания. Нет, нет, нет! Они борются за влияние на Путина, за близость к нему», – объяснила Миронюк.

«В России принятие решений связано с большими деньгами. Если вы контролируете медиа, рекламу и все остальное, то вы имеете всю полноту власти. Но это ежедневная борьба за выживание. Стоит вам расслабиться, как вас съедят», – сказала она.

В Советском Союзе, пояснила она, были некоторые правила. Сегодня в России никаких правил нет: «Вы никогда не можете знать заранее, на что наступите. То, что вчера было нормой, завтра окажется ошибкой и нарушением».

Война на Украине подняла рейтинг внутренних российских телеканалов до небес. Федеральные телеканалы расширяли выпуски новостей – с получаса до часа, а теперь уже и до двух часов. Рейтинг Путина тоже взлетел. Мартовский опрос Левада-центр показал, что 83 % россиян поддерживают президента.

Но некоторые журналисты сомневаются, продлится ли такое положение долго. «Пропаганда становится настолько отвратительной, что даже те, кто раньше верил ей, начинает сомневаться, – говорит владелица телеканала «Дождь» Синдеева. – Пропаганда объединила людей вокруг идеи, что страна встает с колен и становится сильной. Но сейчас пропаганда стала такой дикой и навязчивой, что люди сомневаются».

По ее словам, она видела данные о том, что люди начинают с недоверием относиться к точности российских новостных репортажей, «и это первый признак падения доверия». Синдеева припомнила, как на закате советской эпохи люди совершенно перестали верить тому, что видели и слышали, и стали большими специалистами в умении цинично читать между строк.

Симоньян отрицает, что она занимается пропагандой, и что контролируемое Кремлем телевидение превращает россиян в зомби. «Российское телевидение – не настолько всемогущее, как пишут в западных СМИ… Было бы просто управлять страной, если бы для этого было достаточно контролировать телевидение и с его помощью заставлять людей выполнять вашу волю. Но это так не работает! И никогда не работало!»

«Вы помните, что советское телевидение говорило людям?» – спросила она.

«Они не верили», – ответила я.

«Вот именно! Вот именно! Если говорить людям нечто, чего они не ощущают как правду, то они не поверят», – сказала она.

Симоньян убеждена, что зрители по всему миру не доверяют мейнстримным (читай – западным) СМИ. RT превратила сомнение в свой главный маркетинговый слоган: «Спрашивай больше». Для Путина очень важно контролировать СМИ внутри страны, чтобы создать единую платформу для сплачивания нации. Но на международной арене Кремль ведет себя иначе. RT не пытается присвоить себе монопольное право на правду. Телеканал лишь хочет подорвать доверие к западным СМИ и вывалить на зрителей «альтернативную» информацию.

«Мы служим дополнением, мы показываем то, что другие не показывают, вот в чем смысл», – говорит Симоньян.

Владимир Путин методично устанавливал правительственный контроль над российскими СМИ внутри страны и за ее пределами. Но по поводу RT он говорит, что он только пытается противостоять попыткам Запада промывать людям мозги.

В октябре Путин полетел в Аргентину на открытие вещания RT на испанском языке. «Право на информацию относится к одним из наиболее важных и неотчуждаемых прав человека», – заявил он.

Но при этом президент указал и на «темную сторону» бурного развития электронных СМИ, которые становятся средством манипулирования общественным мнением. Некоторые страны, сказал Путин, стараются присвоить себе монопольное право на правду и подчинить другие страны своим интересам. В таких условиях крайне необходимы альтернативные источники информации, например, RT, отметил он.

Разговаривая с Песковым, пресс-секретарем Путина, я спросила, что Россия хочет сказать миру. «Это хороший вопрос. Сказать что-нибудь миру – не главная цель. Главная цель, это чтобы люди спросили себя, достаточно ли им одной точки зрения, которая весьма односторонняя, или нужно разнообразие», – ответил он.

Тем временем внутри России разнообразие мнений стремительно исчезает. Убийство Бориса Немцова на мосту рядом с Кремлем в феврале, потрясшее страну, обеспокоило быстро сокращающееся количество независимых журналистов, все еще работающих в этой стране.

Зато российское правительство тратит около миллиарда долларов на международное вещание, в основном, на RT, если верить неофициальным данным. Песков назвал сумму завышенной, но добавил: «Вообще-то нам бы хотелось тратить больше, мы были бы рады тратить миллиарды долларов, потому что весь мир – заложник информации».

Джилл Догерти – научный сотрудник Международного

центра Вудро Вилсона и бывший руководитель

московского бюро CNN

 

Матрешки путинской пропаганды во Франции

(Slate.fr, Франция)

Символ выбирали со всей тщательностью. На логотипе основанного в 2008 году в Париже Института демократии и развития красуется мост Александра III, который открыли по случаю всемирной выставки 1900 года (первый камень заложил в 1986 году сам царь Николай II).

Этот парижский памятник архитектуры представляет собой величественное напоминание о золотом веке царской «автократии» (тогда страна переживала промышленную революцию) до унизительного поражения от Японии и первой революции 1905 года. В те времена в основе миропорядка лежали двусторонние отношения, и никто даже вообразить себе не мог хитросплетение международных организаций ХХ века.

Как бы то ни было, этот логотип, наверное, представляет собой единственный «русский» атрибут ИДС, потому что тот с упоением путает следы, шифрует сообщения и маскирует истинные цели.

В самом названии он претендует на некое родство с крупнейшими брендами международных экспертных групп, такими как Брукингский институт, Институт Катона и Институт Монтеня.

Кроме того, его название перекликается с ценностями международных наднациональных организаций (ОБСЕ, ОЭСР), над которыми нередко насмехается Россия. Эти отсылки тем удивительнее, что демократия (она зачастую ассоциируется с общественным и экономическим кризисом 1990-х годов) не пользуется особой популярностью в России Владимира Путина. Скорее всего, они объясняются стремлением не дать западным аналитическим центрам и НКО монополию в обсуждении демократии, перетянуть на себя часть этой ауры и воспользоваться ей для подтверждения легитимности «управляемой демократии» Владимира Путина.

Причем это стремление возникло на самом верху. Идея создания ИДС принадлежит адвокату Анатолию Кучерене, верному соратнику и идеологу прав человека президента России (он также выступает защитником Эдварда Сноудена). Иначе говоря, все было одобрено самим Владимиром Путиным. Создание российских центров за границей должно стать ответом на критику работающих в России западных НКО и экспертных групп. В первую очередь это касается Freedom House, который регулярно ставит Россию на уровень африканских стран в своем ежегодном рейтинге.

Предложение нашло отклик у президента России, причем настолько сильный, что тот лично сообщил Европе о создании этих самых центров во время саммита Россия-ЕС в Лиссабоне в октябре 2007 года.

Таким образом, ИДС пустил корни в Париже и Нью-Йорке при поддержке самого президента и под завесой тумана вокруг его истинных целей.

По словам его основателей, работа института направлена на выявление нарушений прав человека в Европе и США и составление соответствующих рекомендаций их руководству.

По мнению российской прессы, цели ИДС носят одновременно оборонительный и наступательный характер: он представляет собой ответ на коварное вмешательство западных держав во внутренние дела России и глашатая политики Кремля в избранных странах. Грузинский кризис лета 2008 года стал лишь подтверждением обоснованности этого проекта: итоги войны восприняли как поражение российской «жесткой» силы под напором «мягкой» силы западных СМИ. ИДС же был призван стать инструментом новой мягкой силы России в процессе разработки и распространения положительного образа страны в Европе (в некотором роде его можно считать аналогом «Радио Свобода» и «Голоса Америки», которые работали в обратном направлении).

Туман вокруг целей ИДС становится только гуще, когда мы подходим к его финансированию.

Суммы разнятся, однако, как легко догадаться, поступают они главным образом из Москвы. После заявления Владимира Путина о создании института один из его советников сообщил о его государственном финансировании на уровне 70 миллионов евро. Немалые деньги для экспертной группы.

Старший научный сотрудник парижского ИДС Джон Лафлэнд говорил о финансировании со стороны московского фонда, который владеет ИДС и возглавляется самим Анатолием Кучереной. Но если верить директору ИДС Наталье Нарочницкой, институту каждый год лишь с огромным трудом удается найти необходимые средства. По ее словам, деньги дают частные российские компании, в числе которых нет Газпрома. К настоящему моменту ни одному журналисту так и не удалось пролить свет на этот вопрос. Но даже российская пресса считает маловероятным, что Кремль оказывает ИДС исключительно моральную поддержку.

В любом случае, если бы ИДС был работающей в России иностранной экспертной группой, ему бы пришлось зарегистрироваться как «иностранному агенту» и сообщить данные об источниках своего финансирования, как того требует российский закон об НКО.

В любом случае, помимо президентской воли ИДС для существования требуется определенное наполнение. С момента создания в 2008 году идеологические основы института формируют два главных лица: его директор Наталья Нарочницкая и старший научный сотрудник Джон Лафлэнд. И если Лафлэнд известен во Франции как специалист евроскептических и пророссийских взглядов, с Нарочницкой все не так просто.

Несколько лет назад в статье le Figaro ее окрестили «путинской пассионарией», но она, по всей видимости, скрывает в себе много большее. Она – историк, интеллектуал и политик, своего рода синтез современной России. Она училась в МГИМО и в 1980-х годах работала в советском представительстве в ООН. Иначе говоря, она прекрасно разбирается во всех тонкостях борьбы за влияние.

Сегодня эта соратница Владимира Путина стала глашатаем православных и консервативных ценностей (с 2003 по 2007 год она была депутатом Думы от консерваторской партии «Родина») и выступает за возврат к «исторической России».

В ее публикациях не видно стремления ни к демократии, ни к сотрудничеству с Европой и США. Она уже не первое десятилетие подчеркивает несовместимость «национально-государственного» менталитета россиян и (переродившегося в либертаризм) либерализма Запада. Тот обвиняется в стремлении извратить православные ценности с опорой на права человека для релятивизации дуалистической теологии христианства. По ее словам, либерализм стал новым марксизмом, а доминирующая либертарианская идеология «прав человека» – новым коммунистическим манифестом безбожия.

Кроме того, распад СССР в 1991 году произошел из-за демократии и права народов на самоопределение, с помощью которых Запад стремился отделить Прибалтику и Крым от территории «исторической России».

Работы директора ИДС (особенно те, что вышли только на русском языке) пестрят славянофильской паранойей и пугающим ирредентизмом. Она доходит до того, что призывает вернуться к границам 1917 года, чтобы объединить всех русских, в том числе и тех, кто «против воли» оказался за границами России в постсоветских псевдогосударствах.

Теории Натальи Нарочницкой получили большой резонанс в расправившей сегодня крылья стране. Путинская Россия представляется наследницей царизма и в этой связи имеет право потребовать себе Осетию, Абхазию, Крым или, например, Приднестровье.

Эти мессианские бредни о возвращении к ценностям и границам «исторической России» свойственны не только директору ИДС, но и многим близким к российской власти деятелям. Вряд ли случайность, что с 2007 года она заседает в попечительском совете фонда «Русский мир», который был создан государством для популяризации русского языка и культуры за границей.

В 2008 году ей доверили руководство ИДС, а с 2009 по 2012 год приглашали поучаствовать в работе нашумевшей Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Помимо нее там были другие представители «Русского мира», а также российских силовых структур, СМИ и академических кругов (разумеется, все они были, так или иначе, близки к Кремлю).

Несмотря на обвинения в предвзятости со стороны наиболее уважаемых специалистов страны, комиссия работала над обелением образа СССР, чтобы сделать его более гармоничной частью российской истории, добиться в ней большей преемственности и связности.

Как отметил либерал и оппозиционер Владимир Рыжков, комиссия воплощает в себе стремление создать государственную идеологию, хотя это и запрещено российской конституцией. Как бы то ни было, в стране существует жесткая национальная риторика, которая глушит все исторические споры по таким вопросам, как «освобождение» Прибалтики и Восточной Европы в 1945 году. Кроме того, она служит оправданием для нынешней политики Кремля, раз любая иностранная критика прошлого или настоящего России представляется как выражение вековой русофобии, которая не должна помешать восстановлению «исторической России».

За границей Кремль выделил серьезные финансовые и информационные ресурсы для продвижения своей линии на эфирном пространстве всего мира и борьбы с западной концепцией прав человека.

Основанный в 2005 году телеканал Russia Today стал флагманом этой информационной атаки. Там работают известные журналисты, которые без малейшего зазрения совести продвигают достойную холодной войны риторику (западные СМИ нередко даже не находятся с ответом на нее).

Несмотря на все обвинения в дезинформации и распространении конспирологических идей, Russia Today пользуется успехом по всему миру, в том числе на YouTube. И вопреки кризису Кремль предоставил в распоряжении Russia Today необходимые средства. Такие как «Спутник».

Эта радиостанция пришла в ноябре прошлого года на смену «Голосу России» и будет вещать из 35 городов в 140 странах мира. Ее значимость лишь подчеркивает тот факт, что она связана с «Россией сегодня» и находится под руководством завоевавшего себе скандальную репутацию Дмитрия Киселева, который нередко выступал с гомофобскими и антизападными филиппиками. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что эта последняя ступень ракеты следует антизападным, конспирологическим и, конечно же, пророссийским курсом. Приоритетная задача – найти общий язык с молодежью, особенно с русскоязычными гражданами постсоветских государств. А систематическая критика двойных стандартов Запада в сфере демократии и дискредитация политики прав человека вовсе не означают, что существующие в России пробелы освещаются с таким же вниманием.

ИДС – это одна из матрешек новой пропагандистской политики России. Как считает «Радио Свобода», главной целью ИДС и мягкой силы Росси в Европе станет Франция.

Для этого там существует плодородная почва, потому что французской элите зачастую свойственны русофильские настроения, а сторонники суверенитета традиционно сильны. В этой связи нельзя не отметить расширение употребления французского языка в российских СМИ и растущее освещение французской политической жизни. Кроме того, в 2015 году канал Russia Today начнет вещать на языке Мольера.

Работа ИДС также отражает стремление вмешаться в обсуждение вопросов французской и европейской политики. Для этого институт регулярно приглашает (помимо российских экспертов) защитников суверенитета, сторонников Путина и представителей правых католических кругов.

В организованных ИДС семинарах участвовали такие люди как Ролан Дюма, Жак Сапир и Жан-Пьер Шевенман, что многое говорит о широте связей организации. Кроме того, во Франции имеется одна особенно русофильская партия, чьи результаты на выборах за последние месяцы неуклонно растут.

Дело в том, что Наталья Нарочницкая и теоретики кремлевской линии в Европе не только работают с европейскими интеллектуальными и информационными кругами, но и прикладывают более конкретные усилия для сближения Национального фронта с путинской партией «Единая Россия».

По признанию самого ИДС, институт поддерживает дружеские отношения с НФ. Бывший глава ныне почившей Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России и нынешний спикер Госдумы Сергей Нарышкин стал одним из инициаторов сближения Москвы с Нацфронтом. Что было оправданным шагом, так как Марин Ле Пен регулярно выражает восхищение президентом России, а Жан-Мари Ле Пен говорил, что «те ценности, которые отстаивает Владимир Путин, сегодня ценности НФ».

Таким образом, продвижение идей Марин Ле Пен означает продвижение идей России и наоборот. А также, возможно, приближение мечты о распаде Европейского Союза, выходе Франции из НАТО и даже изменении расстановки сил в Совете безопасности ООН в пользу Москвы.

Как бы то ни было, НФ никоим образом не собирается чинить препятствия российскому ирредентизму, как это показала его неизменная поддержка аннексии Крыма. ИДС тоже вносит сюда свою лепту, проводя семинары исключительно по интересующей Кремль тематике.

Таким образом, ИДС нацелен на продвижение «контролируемой» демократии и сотрудничество с русофильскими властными кругами в Европе. Он закладывает камень в фундамент интеллектуального и информационного проекта путинской России, который направлен на возрождение «исторической России» при поддержке националистических и евроскептических партий вроде СИРИЗА и Национального фронта.

У ИДС есть прочные связи, уважаемые гости и неприметный, но умелый пиар. Последние сомнения развеиваются при понимании того, что теории основателей института носят перформативный характер.

Первые пророчества Натальи Нарочницкой уже начинают сбываться: в прошлом году Крым стал российским. Одно из возглавляемых ей изданий гордится тем, что одним из первых начало говорить о Новороссии, этой населенной по большей части украинцами территории, которую кремлевские идеологи возродили на востоке Украины. Кстати говоря, она, как и Прибалтика, Приднестровье, Крым и Грузия, еще находилась под властью царя Николая II, когда тот заложил первый камень моста Александра III в Париже.

 

«Война из окопов переместилась на диваны»:

Анна Качкаева о новой российской пропаганде

(Русская служба RFI, Франция)

Журналист, медиа-аналитик и профессор Высшей школы экономики Анна Качкаева о разнице между советской и современной пропагандой, телевизионном языке вражды и ненависти, сериальности новостей, градусе истерики и о том, как сегодняшний информационный фон позволяет воевать не воюя.

RFI: Можно ли сравнивать то, что происходит сейчас в российской медиа-среде с советской пропагандой? Такие сравнения звучат постоянно, но насколько, по-вашему, они уместны?

Анна Качкаева: Уместны они в том смысле, что любая пропаганда по большому, концептуальному счету, не отличается друг от друга. Она направлена на изменение, на сильное влияние, на получение эффекта, на умолчание. Приемы понятны. Но я бы, конечно, не стала сравнивать это впрямую, потому что это большое допущение.

Современный мир коммуникационно сильно изменил все то, что мы имеем в виду под традиционной пропагандой. На это наложились новые технологии, на это наложилось то, что мы теперь называем «гибридными войнами» и, если угодно, «гибридной журналистикой». Многое поменялось и мутировало. Сначала пиар, а теперь и войны пытаются превратиться в журналистику. Эта диффузия, имитация, размывание границ очень сильно сбивают координаты. Нет условного жесткого врага, нет черно-белого, есть смещение стандарта.

Государственное телевидение может взвешенно, спокойно, прилично и, с точки зрения западных стандартов, профессионально освещать тему «Шарли Эбдо» и через час, переходя на Украину, совершенно менять градус, вектор и интонацию. В этом информационном хаосе и переключении системы координат обычному потребителю очень сложно уловить разницу.

Если говорить о «мягкой пропаганде» в сетях, то и вовсе довольно сложно выскочить из влияния собственных сообществ, людей, которые являются агентами влияния, сознательного троллинга, политического заказа и пиара, который тоже мимикрирует под документалистику и условную реальность.

Телевизор уже давно не производит новостей как новостей. Он бесконечно продуцирует эмоцию. Эффект ярости, страсти, умение подкрутить ее то в одну, то в другую сторону, сбивание понятий, фреймирование – телевидение делает это не только в России. Сериальность новостей, необходимость подсаживать зрителя на новые эмоции диванных войн, шоу в прямом эфире – все это началось не вчера. Но сейчас это доведено, на мой взгляд, до уже пограничной, опасной черты, когда люди не различают, где та новость, а где – не новость.

– У общества нет запроса на адекватную информацию?

– По опросам, связанным с последним годом (который, конечно, в смысле информационного удара очень сильно повлиял на сознание и медиа-эффект), мы понимаем, что очень многие люди, почти тот же процент населения, который соглашается с повесткой «Крым наш» и с тем, что на Украине спасается «русский мир», – около 70 % – согласны с тем, что государство в собственных интересах может искажать информацию. Это означает, что люди готовы признать, что если государству это приносит пользу, то пусть так и будет. Это означает, что человеческое сознание, человек как человек, индивидуальный и способный иметь собственную точку зрения по-прежнему не стал ценностью. В этом смысле, медиа лишь воспроизводят и добавляют отравы в уже существующее представление об информационном поле.

– Как менялась риторика российского телевидения за последний год, начиная с украинского конфликта? Например, сначала тех, кто воюет на востоке Украины, называли «сторонниками федерализации», потом это слово вдруг исчезло.

– Да-да. Язык вражды и ненависти колоссально использовался. А во-вторых – это как раз одна из важных характеристик этой информационной кампании – она идет волнами, и мы видим, как, в зависимости от обстоятельств, могут меняться понятийные ряды. Это касалось, например, «сторонников федерализации», потом ушли слова «добровольцы и ополченцы», тема «сепаратистов» не звучит.

Так же и с военными Украины – сначала их никак не называли, затем это перешло в сторону «фашистов и бандеровцев», «карателей», а сейчас уже, в последнее время они тихо превратились в «киевские власти» или «армию Украины». Обычно обыватель не фиксирует этой разницы. И это лишь деталь, которая показывает специалистам, как можно, например, 240 дней не сообщать ничего про донецкий аэропорт, а потом вдруг 6 января, в рождественский Сочельник, поздравить украинских военных с синхроном в кадре с Рождеством, а потом сказать, что ополченцы его взяли. Чем они воевали, что было 240 дней?

Но в этом хаосе, и в этом клиппинге эмоций и действительно гуманитарной катастрофы, кошмара, гибели и смертей человек уже не задумывается, почему это так, не задумывается о том, что сепаратист, он, как и на Кавказе, сепаратист, который хотел отделения, независимости. А вовсе не добровольцы-ополченцы, которые в русском языке имеют совершенно определенную коннотацию. Ополченец – это человек, который выступает на стороне регулярных войск. Именно поэтому табуирована тема Кавказа, чеченских войн, условно сербохорватская война, потому что нет ассоциативных рядов, их не должно быть.

Эта риторика, конечно, очень сильно меняется от обстоятельств, и источники информации меняются, и градус меняется. Но нет единой политики. Понятно, что телевизор един, и когда повестка дня в течение девяти месяцев – главные выпуски страны, там десять сюжетов про Украину, один про Россию или два (вот сейчас только немножко стали менять, в том числе в анонсах, в первых заголовках, начиная с осени), то, конечно, у людей создается ощущение – где они живут? На Украине или в России? Ощущение сериала бесконечно идущего.

А уж итоговые общественно-политические программы, которые идут по два с половиной часа – это такая возгонка, возгонка, возгонка. Конечно, люди этим заряжаются, это такая истеричность, которая начинает нависать в обществе и которая, конечно, не помогает здравому рассуждению, возможности задуматься, возможности принять чей-то другой аргумент. Потому что это висит в воздухе и все время либо коммутируется чуть-чуть на снижение, либо всегда можно подкрутить и подогреть это все.

– Формат развлекательных шоу как-то изменился за этот год, они подстраивались под ситуацию?

– Да, конечно, это тоже контекст, который создает среду. Но я бы не сказала, чтобы они так уж впрямую использовались. Все-таки информационную историю вывели за рамки развлечения – и это тоже показатель. В развлечении, как будто, ничего нет. Мы говорим про себя, про «Давай поженимся», про взаимоотношения детей, мужей и т. д. За редким исключением – у Малахова, может быть, кто-нибудь появится.

Но появились другие линейки типа «Время покажет» на Первом канале, когда это оболочка привычного вроде бы шоу (аудитория, ведущий, они двигаются – в контексте некоего такого развлечения, не серьезной информационной программы), а обсуждают там ту же Украину. Этого стало очень много, особенно прошлой весной, когда на российском телевидении государственном почти каждый день выходили большие шоу. Кроме того, никуда не делся ни Соловьев, ни все остальные. К осени добавился Толстой на Первом, который теперь выходит в этом режиме ежедневно. Там не всегда Украина, не всегда, но из трех-четырех тем всегда в течение недели один-два дня может оказаться. То есть, такая система переливающаяся координат.

Посмотрите, не говорят про военных ни с той, ни с другой стороны, сколько погибло – это, вообще, мало кого интересует. Кто-то воюет, кто-то убивает, чем-то воюет, с помощью чего-то убивает, но с военными почестями хоронят журналистов. Если выясняют отношения, то посредством отключения каналов. Война из окопов, которая, конечно, есть, перетекла в виртуальную сферу – диванную войну. Если обычных людей спрашивают (такие опросы были), «вы поддерживаете?» – «поддерживаем, считаем, что все правильно происходит», «а хотите ли, чтобы ваш сын туда был отправлен?» – 80 процентов ведь не хотят. И в этом смысле медийная война, конечно, замещает горячую. Этот гибридный информационный фон создает возможность воевать не воюя. На мой взгляд, это, конечно, очень опасная тенденция. Раньше мы думали, что это где-то далеко, теперь это оказалось рядом с нами.

– Во что это может вылиться?

– Трудно сказать. Все-таки сама виртуалка не может воспроизводить бесконечно конфликт. Она его может поддерживать, разжигать, но все зависит все-таки от реальной политики и от того, что будет происходить на реальных фронтах, в реальной экономике, в реальной политике.

– Как российское телевидение призвано реагировать на начавшийся экономический кризис – на падение рубля, на рост цен? Есть задача сдерживать эмоции, протестные настроения?

– Во-первых, пока никаких протестных настроений особенно нет. Поэтому есть две тенденции: с одной стороны (летом особенно это было), что вот, от санкций страдаем не только мы, но и европейцы, это была такая очень важная тема. Сейчас она уже ушла, потому что то, что происходит с рублем, это уже не про европейцев, хотя тема того, что во всем виноваты американцы – это очень важная тема российского телевидения. Ее не транслируют журналисты как таковые, но эксперты об этом всегда, во всех сюжетах или в шоу говорят. Ну, и тема того, что Европа сама страдает, тоже важна. Но надо отличать: если американцы – это такие патентованные «не свои», то европейцы – это «чужие», которые стали заложниками Америки или очень с ней связаны, не все понимают и т. д. Тут разделяют всегда, так же, как с киевскими властями – раньше они были исключительно «киевской хунтой» (кстати, изобретение довольно забавное, потому что в советские времена была «израильская военщина», но не хунта). Игра понятийная довольно непростая и не до конца осознаваемая.

И с рублем так же. То есть, конечно, ничего хорошего, но все-таки вот малый бизнес, все-таки вот замещение происходит. Даже где-нибудь у нас в Саратове или в Мордовии появился какой-нибудь француз, который выращивает сыры с плесенью. Поэтому тут – потерпим, и, конечно, как-то надо доказывать, чтобы отменили санкции. Все время об этом говорится, и подтягиваются к этому многие западные эксперты. Тут нет черно-белой картины, не говоря уже о том, что многие западные интеллектуалы многие (и левые, и правые) тоже довольно серьезно представлены на российском телевидении. Мы, естественно, не видим какого-то спектра, который здесь противится тому, что происходит, но совершенно очевидно, что есть часть экспертного сообщества, которая с удовольствием транслирует поддержку и российским политическим заявлениям, и действиям, и тому, что надо, наконец, показать, что в мире не один хозяин. Это тоже создает непривычную пропагандистскую картину. Она гораздо более «гибридная».

– Часть экспертного сообщества, которая представлена в российских СМИ, здесь во Франции (и в других странах) – это зачастую довольно маргинальные эксперты, «нерукопожатные». Учитывая тот факт, что Россия является первой в Европе страной по числу интернет-пользователей, очевидно, что люди не ищут информацию, не пытаются сами делать какие-то выводы.

– Да, но эта, как говорят, «обратка» есть и у нас в России, потому что эксперты, которых показывает, условно, «Свобода», «Дождь», «Эхо Москвы» и т. д., никогда не появляются в эфире федеральных каналов. В официальном государственном дискурсе эти люди – маргиналы, которые не представляют интересы большинства. Поэтому это тоже очень паллиативный, очень сложный, не одномерный мир, в котором нельзя сказать, что вот тут – правильно, а вот тут – неправильно.

То, что люди не ищут информацию, – это еще и проблема языка. Большинство населения (особенно старшего – за 50) по-прежнему особенно языками никакими не владеет, хотя и погружены в интернет. Интернет, в том-то и дело, используется частью людей не для поиска альтернативных источников информации, а просто утилитарно – переписываться, ВКонтакте, Одноклассники, для продвижения, обмена фотографиями и прочее. Это не способ работы с информационным контекстом. Там находится та группа, которая и так, в общем, понимает, где находить альтернативные источники. А с этой «диванной массой», «диванного» интернет-пользователя тоже успешно работают мягкими пропагандистскими способами. Очень удобно объяснять, что если есть этот «внешний враг», враг – не в тебе, враг – не в коррупции или в безобразиях в разных сферах жизни, то очень удобно себе найти идентификацию.

Сама проблема в том, что, скорее всего, это еще и реакция на посттравматический синдром развала Союза. Так и не сумевшие обрести идентичность, мы – кто? Мы – европейцы? Мы – куда? Ответов на эти вопросы нет. Простой ответ, что мы, наконец, «поднялись с колен», мы всем покажем, что мы сильные, и что мы должны сопротивляться этому миру, который нас пытается загнать ко всему этому чуждому нам.

Вообще, это отторжение другого, неважно, дело даже не в Украине, дело во всех иных ценностях, связанных с религией, с полом и с разговорами о допущении больших свобод или меньших свобод – это неприятие чужого началось не вчера. Оно очень сильно последние лет десять культивировалось и возникало в обществе и, в том числе, в медийной сфере. Потому что чужих было много и внутри – откуда сейчас взялись эти «пятые колонны», «иностранные агенты» – это все легко легло на почву еще и историческую. А сейчас еще и на все эти «чуждые нам» ценности, которые «гнилой Запад» нам навязывает.

– Вы преподаете в Высшей школе экономики. Как ваши студенты реагируют на происходящее в стране?

– По-разному. Те, кто постарше, те, кто уже начал работать, тоже, к сожалению, делятся на тех, кто согласен с тем, что происходит, и на тех, кто категорически с этим не согласен, – значит, у них есть проблемы с работой. Во всяком случае, очень ограниченные возможности. И есть те, кто вообще не хочет иметь ничего общего с этой сферой и стараются уходить в пиар, в развлекательное производство, в продюсирование. Это понятно, потому что молодым людям не хочется сейчас для себя определять, на какой они стороне баррикад.

Гораздо больше меня беспокоят вновь приходящие молодые – 17-ти, 18-летние, которые, конечно же, будут, в каком-то смысле, продуктом вот той информационной кампании, о которой мы говорим. И хотя у нас есть курс по медиа и новостной грамотности, мы даже журналистам пытаемся объяснять, почему так важно понимать, как и что ты делаешь с точки зрения потребителя, даже этот курс сейчас иногда вызывает некоторые вопросы. Потому что часть молодых людей – немногочисленная, но, тем не менее – задает вопрос «а зачем нам знать, что здесь – фрейминг, здесь – умолчание, здесь – не тот источник, если я согласен с политикой государства и я поддерживаю это, я считаю, что новости так всегда и должны вести?». С этим очень трудно спорить. Хотя я считаю, что всегда спорить нужно, потому что давай тогда разделим – это все-таки новости или что-то другое? Если это новости, тогда мы по критериям разделим, почему это не новости. Тогда ты будешь понимать, что ты делаешь не новость. Может быть, тебе это и не нужно, может быть, ты соглашаешься, что я и буду делать не новость, но давай тогда мы будем понимать, что это не новость.

Все это растет из семьи, окружения, информационного контекста, многих и всяческих взаимоотношений. Но этот вопрос важен, хорошо, что молодой человек его задает. Если он спросил «зачем?», дальше ему можно сказать, «посмотри, что происходит». Может быть, это сомнение поможет ему не быть информационным солдатом. Может быть, ничему не поможет, может быть, он сделает другой выбор. Но не дать этой возможности, я считаю, нельзя. Ее надо дать.

– Каким вы видите состояние профессии сейчас?

– Это кризис. Это глубокий кризис. Я бы сказала, что, в каком-то смысле, в журналистике, которую мы представляли лет двадцать назад (хотя она тоже была не идеальной и тоже во многом от этого мессианства получила теперь вот такой крен), было понимание стандартов и того, как делать информационные вещи. Многое из этого, конечно, потеряно. А главное – показано, что можно одномоментно переключать этот тумблер – можно так, а можно сяк. Эта разница меня лично все равно не устраивает, потому что мы никогда сразу не учим собственных детей тому, что жизнь нехороша, что есть много людей, которые могут обманывать, что есть вещи неочевидные. Мы все-таки всегда говорим детям, что есть библейские истины. Поэтому и в профессии нельзя сразу учить тому, что все одинаковые, что всем все можно. У нас сейчас по этому поводу тоже идут большие споры, потому что многие коллеги говорят, что надо учить их жизни. Но зачем же привыкать ко лжи или к «гибридной» правде? Давайте, все-таки, сначала расставим ориентиры, скажем, что все-таки есть идеальные вещи. И тот выбор, который они сделают – это будет их выбор. Я считаю, что выбор человек всегда делает сам.

 

Как формируется российское коллективное сознание: запугивание, теории заговора, старые раны

(Delfi.lt, Литва)

«Контролируемые Кремлем телеканалы ставят перед собой не журналистские, а совершенно другие задачи – это создание какого-то вымышленного образа России, его поддержка и контроль. Действуют так: развлечения плюс подрыв критического мышления. Страх, стремление разбередить старые раны, и, наконец, когда люди эмоционально подготовлены, им посылают определенную весть: Путин приведет все в порядок», – сказал в специальном интервью Delfi журналист, проживающий в Великобритании автор книги о России при Путине «Все неправда, и все возможно» (Nothing Is True and Everything Is Possible) Питер Померанцев.

О традициях пропаганды в России. Пропаганда очень важна для Владимира Путина, она играла важную роль в Советском Союзе. Корни этой традиции – глубоко: в советское время, как хорошо известно жителям Литвы, очень широко применялась пропаганда, а у Запада просто нет такого опыта. В советское время было меньше телевидения, но был цирк, молодежные группы, пионерские лагеря – множество других средств для формирования новостной карты. Сама идея – визионерство, гении, традиции Жданова, создание новой жизни – глубоко укоренилась в российском обществе. Феномен политтехнологов – это очень по-русски, это кадры, которые создают пропаганду, переделывают общество.

Если говорить о продвижении Путина и роли СМИ, надо сказать, что он очень хорошо понимает роль телевидения: сначала он был никем, но в 1996 году он уже видел, как коррумпированное современное телевидение трансформировало Бориса Ельцина и спасло его президентство. А в 1999 г. телевидение создало Путина. Поэтому первое, что сделал Путин – перенял контроль над ним.

Чем нынешняя кремлевская пропаганда отличается от советской и как она действует? Это не только цензура – конечно, она тоже есть, особенно на телевидении, но не в такой степени, как в советское время: сейчас, по крайней мере, уже можно выражать свое мнение в интернете и читать разную информацию из-за рубежа. Теперь Кремль действует намного глубже, это немного напоминает принципы создания религиозного культа.

Прежде всего, российское телевидение предлагает невероятно много развлечений западного типа. Но содержание западного телевидения было такое: демократия, плюс фильмы о Джеймсе Бонде, и сериалы «Санта Барбара», а в России поняли, что можно создать развлекательное телевидение с реалити-шоу западного типа и прочим, но без компонента демократии. Развлечения помогают телевидению привлечь большую аудиторию. И это очень усложняет работу Запада при коммуникации с Россией.

Еще одно – они действуют, определенным образом употребляя разные термины и распространяя теории заговора. Это даже не политика, а мистификация и теории заговора на самые разные темы. В конце концов, теория заговора ставит крест на нормальных дискуссиях. И это происходит уже десять лет. Эта тенденция особенно стала проявляться после экономического кризиса 2008 года: старались вовлечь в теорию заговора людей, тем самым отвлечь их внимание от настоящей информации, политики.

Подобное происходило в России в девяностых – вспомните сеансы Кашпировского, мистику и прочее. Но на этот раз все создавалось стратегически и сознательно.

Эти технологи не соблюдают этику, они ставят перед собой не журналистские, а совершенно другие задачи – это создание какого-то вымышленного образа России, его поддержка и контроль. Действуют так: развлечения плюс подрыв критического мышления. Они сравнивают несравнимые вещи. Посмотрите, какие фигуры речи они используют: Дмитрий Киселев – типичный пример. Его любимая фраза: «Совпадение? Не думаю». Например, он говорит: шведы потерпели поражение под Полтавой в 18 веке, а теперь Карл Бильдт (министр иностранных дел Швеции – прим. ред.) хочет занять Россию. И, общаясь с людьми в России, я понял, что это действует, у них странные сравнения и мысли – например, НАТО – огромная организация, и потому она хочет уничтожить Россию. С этим невозможно спорить.

Как создатели культа постоянно напоминают человеку его отрицательные переживания, так политтехнологи Кремля заставляют россиян снова переживать унижение в девяностых, сталинское время. Вместо того, чтобы лечить травмы, учить пережить трудные периоды, рационально смотреть на них и спокойно об этом говорить, они постоянно бередят раны, и людям эмоционально это очень трудно. Россия – это страна незалеченных травм. Российский ученый Александр Эткинд много писал о незалеченных травмах россиян: гражданской войне, лагерях. Никто их не лечил, поэтому людьми так легко манипулировать.

В то же время, они используют простые технологии, постоянно пугают – например, телеканал НТВ. Это не классическая пропаганда, когда что-то возвышается, наоборот, это стремление распространить весть, как все страшно, какая страшная Россия: банды, убийства – трепещите.

То есть, страх, стремление разбередить старые раны, и, наконец, когда люди уже подготовлены, им посылают определенную весть: Путин все приведет в порядок. Но прежде всего, для этой вести надо подготовить почву.

Также кремлевские технологи очень восхищаются НЛП (нейролингвистическое программирование), которое было очень модным в 60-ые в США. Они просто одержимы употреблением определенных слов, распространением известий в определенное время: например, на третьей минуте дискуссии по телевидению обязательно надо упомянуть пришельцев, на пятой – аборты и т. д. Также ведут себя и политические «эксперты» – от них нельзя услышать что-либо рациональное, они постоянно водят слушателей по странным спиралям, зацикливаются на одном и том же, и находят самые странные связи.

Централизованна ли пропаганда и полностью ли ее контролируют? Мне не кажется, что это система, мне это больше напоминает культурный момент. Не думаю, что был один гений, который все придумал. Быть может, они выдумали влияние вроде культового, но по-журналистски они не мыслят, к телевидению они относятся как к оружию, как к способу контроля общества. Я не думаю, что кто-то придумал это от начала до конца, просто все так эволюционировало. Просто это следствие российской культуры, долгой традиции манипулирования.

Быть может, в 2008 году, когда люди паниковали из-за денег, мог существовать план отвлечения их внимания от проблем, и так в России закрепились теории заговора и мистицизм. Однако такие каналы, как Russia Today – это нечто иное, его развивали на протяжении длительного времени.

Пропагандистские вести они конструируют по учебникам, в рамках классической теории коммуникации (скажем, «украинцы – это фашисты»). Однако это не является классической явно агитирующей пропагандой, такой как у Гитлера – ведь они не хотят, чтобы люди вышли на улицы, чтобы отправились на Украину, они хотят ввести их в заблуждение, вызвать пассивную агрессию, злобу, постоянно посылают противоречивые известия. Им нужно, чтобы люди были запуганными и подозрительными, а не активными. Параллельно они представляют им сюрреалистические, особые образы. Это выявилось в случае с Крымом: скажем, утром РИА Новости показывают странный сюжет о том, что парламент Украины голосовал за запрет кириллицы, никто не обращает на это внимания, однако вечером того же дня в Харькове люди выходят протестовать, скандируя «Не трогайте нашу письменность». Это очевидная операция.

Надо понять, что, в отличие от Запада, который даже не понимает, что такое гибридная война, Россия представляет себе, что она постоянно живет в условиях борьбы и противостояния. И RT становится частью военных операций. Я думаю, что эту мысль навязал Путину как «активное мероприятие» – департамент КГБ, предназначенный для планирования теорий заговора на Западе, использования «полезных идиотов».

Ранее это составляло небольшую и контролируемую часть российской внешней политики, сейчас это – вся их внешняя политика, просто одна большая шпионская операция. Кто-то должен был выпросить денег на канал Russia Today и убедить Путина говорить ему то, что он хочет слышать. Он не очень понимает что-такое мягкая сила, он ценит «активные мероприятия»: скажем, опираясь на старый добрый советский опыт, они рассказывают, что ЦРУ распространило вирус Эбола, несмотря на то, что иногда при помощи мягких средств, действуя более тонко, они могли бы достичь большего. Также они должны доказать, что они популярны, их смотрят, а для этого отлично подходят теории заговора, однако, к сожалению, они не генерируют влияние.

Не столь важно, формирует ли мнение Путина то же пропагандистское телевидение, как многие думаю, важнее, что претворяется в реальность, на что выделяют бюджеты: скажем, если вы сейчас пойдете на Лубянку и скажите, что у вас есть идея программы, которая поможет защитить Россию от Facebook и Twitter, то, скорее всего, вы получите финансирование.

О том, как Западу бороться с кремлевской пропагандой. Есть несколько вызовов. Один вопрос – что делать с русскоязычными аудиториями за пределами России.

Другой момент – надо понять, что это стало вызовом для безопасности. Государства и террористические организации используют информацию как информационное оружие, это меняет окружение безопасности и в первую очередь должно стать приоритетом безопасности. Это государства должны объявить на высшем уровне.

Далее – надо поддерживать всевозможные альтернативные российские СМИ, и не что-то одно. Создание одного большого канала, наверное, не было бы хорошей альтернативой.

Также есть оперативные вызовы, которые ничего общего со СМИ не имеют – это разведывательные операции. В Центральной Европе СМИ часто непрозрачны – не ясно, кто ими владеет: может, это связанные с Россией олигархи и т. д. Над этим должна работать служба безопасности, поскольку журналисты эти проблемы не решат.

Очень важно защитить журналистов от дезинформации. В СМИ должны работать редакторы дезинформации, которые не позволят загрязнять пространство. Ведь если источник журналиста постоянно лжет, ему больше не доверяют, поэтому почему мы постоянно должны цитировать российские СМИ, Сергея Маркова, который постоянно повторяет, что украинцы – это фашисты, и это попадает в BBC.

СМИ, включая и RT, приближаются к той точке, когда должны будут договориться о чем-то вроде Женевской конвенции, новой существенной саморегуляции, должны заново очертить, какое поведение недостойно. Тех, кто не будет соблюдать соглашение, будут исключать из клуба. Это заложит основы для новых мировых принципов. Чтобы эти принципы не были партизанскими, в первую очередь надо достичь соглашения. Конечно, журналисты всегда противятся новым правилам регулирования, говоря, что хорошо знают свою работу и дополнительные ограничения будут им мешать. Однако это также в интересах общества – речь идет не о пропаганде, все более девальвированном понятии, а о дезинформации в вопросе нашей безопасности. Поэтому надо договориться, что мы не будем использовать теории заговора, лингвистические меры, ложные убеждения и др.

Ничего плохого не будет в том, если у Кремля будет свой канал или он будет предавать огласке вопросы коррупции на Западе, проблема в том, что Крем использует информацию для маскировки дезинформации, когда просто лжет, когда выдумывает убийства в Сирии или перерабатывает интервью с раввином так, что кажется будто он бежит от украинских националистов, несмотря на то, что на самом деле он бежит от российской армии. Мы должны регулировать сами себя.

Можно было бы создать международное или даже трансатлантическое ведомство, большой аналитический центр, который мог бы постоянно наблюдать за информационным пространством и заниматься разоблачением лжи. Когда-то при Радио Свободной Европы действовал огромный департамент по анализу информации, затем он был закрыт.

Пользу принесла бы и поддержка гражданской журналистики, тех журналистов, которые самостоятельно проводят серьезные расследования.

 

Мы – тролли Путина

(Gazeta Wyborcza, Польша)

Быть «русским агентом» нелегко. Во-первых, регулярно кто-то доносит на тебя в Агентство внутренней безопасности. Во-вторых, люди думают, что за написание пророссийских комментариев троллям поступает из Москвы вознаграждение: как пишут на формах, «за русско-фашистскую чушь они получают 2400 злотых в месяц» (около 28000 рублей, – прим. пер.).

О кремлевском происхождении троллей, как кажется, свидетельствуют комментарии, написанные не слишком хорошим польским языком с бросающимся в глаза русским синтаксисом. Однако среди польских пророссийски настроенных интернет-пользователей есть и россияне и белорусы, и живущие в России поляки. При этом абсолютное большинство составляют поляки, которые свято верят в то, что пишут. Специалист по спа-процедурам в косметическом салоне, чиновница в Поморском районном центре семейной помощи, терапевт небольшой поликлиники из центральной Польши, вузовский преподаватель русского языка. И еще – социальный работник, аналитик в крупной корпорации, представитель производителя мукомольного оборудования, спасатель Общества спасения на водах. Это лишь некоторые из нескольких сотен профессий участников группы «Новороссия – Донецкая Народная Республика».

Меня забанили за правду

Группа была создана в Facebook, в нее входят около пятисот человек, доступ открыт только для членов. И вовсе не из-за какой-то особой конспирации. Сообщество сделали закрытым после атаки проукраинских троллей. Аналогичных групп «попутчиков» в польском интернете несколько: в «Защитим Россию» – 1800 членов, а в группе «Поляки за независимость Новороссии» – 500. Все подобные сообщества объединяют людей, которые занимают сторону донецких мятежников.

Я читаю их разговоры уже несколько месяцев подряд. Я записался, чтобы посмотреть, о чем они думают. И познакомился с троллями. Например, с Мареком, который хвастается, что его забанили на сайте Newsweek «за то, что он писал правду». Или Яцека, который увидел на портале Gazeta.pl «чудо», которого он так давно ждал. «Я несколько дней подряд писал о бандеровцах, Волыни, о восстании в Донбассе. От минусов у моих комментариев, было красно, как на китайском флаге. Меня называли агентом Путлера, отправляли в Москву. Но сегодня все внезапно прозрели: они поняли, что на Украине фашизм. Сознание народа меняется», – описывал он.

Мечта: удостоверение ГРУ

Тролли смеются над определениями «агентура влияния», «агенты Кремля», «тени Путина». «Когда я читаю, что я – агент, то чувствую себя почти Джеймсом Бондом», – говорит Марчин. «Смотри-ка! Может, Москва начнет мне платить за то, что я делаю даром», – добавляет Михал. Некоторые даже пытаются дать объяснения: «Мы – нормальные мыслящие люди, которые взвешивают пропаганду с Запада и Востока и извлекают верные выводы. Кампания западных интернет-деятелей не принесла эффекта, значит, нужно сделать из нормальных славян придуманных троллей. Вся ваша пропаганда провалилась».

Кшиштоф: «Для меня такое определение – это честь. Они говорят, что мы делаем больше, чем при всем нашем желании можем сделать. Для многих из нас – мечта совершить что-то, что поможет России или будет способствовать созданию союза славян. А удостоверение ГРУ – самое заветное желание».

Я смотрю только канал Россия-24

Збигнев, социолог по профессии, в прошлом оппозиционер: «Я уже несколько месяцев выдерживаю у телевизора минут 30, не больше». Ян, историк, консервативный публицист, автор книги о Романе Дмовском (Roman Dmowski) (политический деятель и публицист, 1864–1939, – прим. пер.): «Я сразу включаю канал Россия-24».

Яцек, владелец небольшой фирмы в Западно-Поморском воеводстве, повесил в машине оранжево-черную георгиевскую ленту, которую сделали своим символом сепаратисты: «Я тоже мало смотрю телевизор, а если включаю, то только National Geographic».

«Враждебное отношение польских СМИ и политического класса к факту создания донецким народом республики привело к необходимости создать группу, которая бы выступила против этого», – гласит девиз посвященного Новороссии сообщества в Facebook.

Члены этого и других сообществ публикуют и анализируют сообщения российских СМИ. Для них это аксиомы. Так было с катастрофой малазийского «Боинга». «Самолет сбили украинские истребители. Передайте дальше», – писал Марек, тот которого забанили в Newsweek.

Его коллеги по Facebook внимательно следят за развитием боев на востоке Украины и описывают их в своих ежедневных отчетах, а также анализируют и оценивают польскую внешнюю политику. Видно, что их тревожит судьба мятежников. Самого Путина они описывают по-разному. Одни мечтают, чтобы Польша дождалась когда-нибудь такого лидера, другие стоят на стороне сепаратистов, но не Кремля. «Киллеры уже охотятся на Игоря «Стрелкова», потому что он встал некошерной костью в горле кремлевских мазуриков. Крым сейчас превратится в еврейское эльдорадо», – комментирует Збигнев, в прошлом – оппозиционер.

Я русский десантник

Некоторые интернет-пользователи, симпатизирующие России занимаются своей деятельностью и в реальном мире. Например, Ежи. Во времена Польской Народной Республики он был военным, дослужился до прапорщика. Он пишет, что «пять лет имел честь» служить под командованием Войцеха Ярузельского (Wojciech Jaruzelski). Сейчас Ежи состоит в Обществе традиций польской Армии Людовой, на похоронах диктатора он стоял со знаменем. На соревнования по уличному бегу он ходит в майке с надписью ВДВ – воздушно-десантные войска.

Еще до того, как на Майдане вспыхнули протесты, Ежи основал общество, которое ухаживает за могилами красноармейцев и находящимися в Польше памятниками благодарности (советской армии, – прим. пер.). После того, как на Украине началась война, и был аннексирован Крым, общество стало устраивать один сбор средств за другим. Ремонтируются памятники – в этом году уже полтора десятка. Устраиваются небольшие демонстрации против русофобии в Польше.

«Деятельность НАТО и вездесущая русофобия, которую пропагандируют президент, правительство и все парламентарии, угрожают миру», – говорит Ежи. «Моя цель – противостоять русофобии всеми методами, которые вписываются в рамки закона», – приглашает он к действиям знакомых в сети.

Коммунисты, корвинисты, славяне,

сторонники Паликота…

Кшиштофу 26 лет, он один из самых активных троллей и в отличие от Ежи имеет мало общего с эпохой ПНР. Он уроженец Свентокшиского воеводства, но сейчас живет в Норвегии, где, как он говорит, работает юристом. На фотографиях Кшиштоф хвастается эксклюзивным BMW, а в комментариях расхваливает Януша Корвина-Микке (Janusz Korwin-Mikki). ««Конгресс новых правых» – единственная надежда на Свободную Патриотическую Славянскую и Капиталистическую Польшу!» – пишет он в Facebook главе партии.

В сообществе «Новороссия» заявляет о себе другой активист «Конгресса», кандидат на пост мэра города Бытом, Вальдемар Бартосик (Waldemar Bartosik). «Друзья! Я не скрываю, что рассчитываю на вашу поддержку и помощь в раскручивании моей кампании», – пишет он.

В пророссийских сообществах я обнаружил также члена Союз демократических левых сил (SLD) и «Твоего движения» (партия Януша Паликота (Janusz Palikot), – прим. пер.). Есть среди них сторонники маргинальной Коммунистической партии Польши и «славяне», связанные с Польским славянским комитетом Болеслава Тейковского (Bolesław Tejkowski), которым чаще других принадлежат антисемитские записи. Своих представителей имеет в этих сообществах также Общество польско-российской дружбы и группа националистов, симпатизирующая «Лагерю великой Польши» Романа Дмовского. С августа у Лагеря есть в Донбассе корреспондент, который в своих сообщениях превозносит героическую борьбу повстанцев.

Моя партия самая пророссийская! Нет, моя!

Разнородность политических мнений приводит иногда к яростным спорам о том, чья партия самая пророссийская. «Программу, которая близка здесь многим, продвигает «Лига польских семей», я предлагаю поддержать ее!» – убеждает Петр, специалист по электронике из восточной Польши. «Вы предлагаете прогрессивным людям, светлым головам, поддержать Лигу? Вы шутите?» – спрашивает Кристина: около 60 лет, любительница газеты Trybuna, Булата Окуджавы и страницы «Польская Народная Республика – достояние и достижения».

«Пророссийские тезисы осмеливается выдвигать только «Конгресс новых правых». Пока они не могут сделать ничего более сильного, но пропагандистские СМИ, принадлежащие немцам, уже называют их агентами», – пишет Кшиштоф из Норвегии. «То, что Корвин-Микке случайно сказал что-то умное, не значит, что нужно сразу же поддерживать паталогическое молодежное движение под управлением старика», – отвечает ему «Сандру». И так без конца.

Что угодно, только не Качиньский

Есть лишь две закономерности: во-первых, среди троллей нет сторонников двух крупнейших партий – Гражданской платформы (PO) и Права и Справедливости (PiS). Во-вторых, все здесь ненавидят Ярослава Качиньского (Jarosław Kaczyński), потому что он «русофоб, а его действия вредят польским государственным интересам и нам». К Дональду Туску до недавнего времени относились мягче, максимум говоря, что его «держат на поводке Вашингтон и Брюссель».

Позднее прозвучали нашумевшие слова Радослава Сикорского (Radosław Sikorski) об адресованном Туску предложении Путина. «Россияне преподнесли нам Львов практически на блюдечке! Каким нужно быть идиотом и посредственностью, чтобы упустить такое предложение!» – возмущались сторонники Донецкой Народной Республики.

«Это примитивная провокация и формирование общественного мнения», – спорил Конрад, в профиле которого висят всевозможные флаги Новороссии. «С польской точки зрения присоединение части Украины было бы полным провалом», – подхватывал Дариуш, которому было не лень стоять у варшавского Дворца культуры с транспарантом «Качиньский, извинись за Бандеру». Большинство троллей отделяют интересы Польши от интересов России. «Славянское» сотрудничество – да, но без зависимости Варшавы от Кремля.

«А если бы мы провозгласили республику на территории Польши и обратились к Путину за помощью? Я понимаю, что это нереально, у нас нет оружия. Но можно помечтать – в качестве игры», – писал «польский сепаратист», когда в Донбассе начались бои. Члены группы быстро выбили у него из головы такие идеи, а запись удалили.

О чем мечтает тролль?

О союзе славянских народов. А раз это нереально, то хотя бы о Партии объединенных славян. «Это бесполезно, она будет маргинальной. Чтобы убедить массы, нужны СМИ. Russia Today должна завести сайт на польском, а потом – польский канал. В 19.30 люди смогли бы включить новостную передачу, где говорят правду. Я надеюсь, что Путин когда-нибудь подумает об этом в рамках борьбы с немецкой пропагандой», – пишет Кшиштоф.

«Я знаю английский, а также неплохо немецкий и русский. И еще фотографирую, если будут нужны фотографии», – заявляет Павел из Поморского воеводства. Фотографии он делает на свадьбах.

Уже две недели в Польше работает международный портал сепаратистов Novorussia Today Polska. Его делает «группа энтузиастов, поставивших целью переломить информационную блокаду». У сервиса есть русская, немецкая, французская, испанская, английская и польская версии. Польские «энтузиасты» каждый день публикуют и переводят до двух десятков новостей.

Опасаясь самоубийства

«Зачем ты делаешь такой сайт?» – спрашиваю я создателя NTP. Ему 20 лет, он учится в университете в большом городе. Из его страницы в Facebook я знаю, что он интересуется языческим движением, объединяющим людей, культивирующих дохристианские традиции славян. С фотографий на меня смотрит молодой улыбающийся мужчина. Узнать мне удается немногое, так как (поскольку я работаю в Gazeta Wyborcza) автор сайта считает меня «лжецом» и «животным», «за деньги утаивающим правду об украинских преступлениях». Он не хочет разговаривать, потому что «не планирует кончать жизнь самоубийством или принимать дома полицейских». Он воспринимает это серьезно: знакомый рассказал ему, что польская полиция устраивает обыски в квартирах пророссийских активистов и журналистов. Я спрашиваю, есть ли доказательства. Их у него нет.

Мы затрагиваем тему российской пропаганды. Я спрашиваю, действительно ли он верит в версию Кремля, что малазийский «Боинг» сбили украинские истребители. На мгновения задумавшись, он отвечает только: «нет». Потом он меняет мнение и извиняется за то, что назвал меня «животным». Ведь я всего лишь «марионетка».

 

Параллельный российский мир

(Tygodnik Powszechny, Польша)

Был конец июля. В вечернем выпуске новостей государственного Первого канала передавали репортаж из лагеря украинских беженцев. Беженка из Славянска рассказала перед камерой об убийстве, которое якобы совершили украинские военные, войдя в город: они на глазах матери раздели до белья трехлетнего ребенка и распяли его, «как Христа». Женщина, назвавшая себя свидетельницей этого события, со слезами на глазах рассказывала о зверстве украинцев, которые потом привязали мать к танку и протащили ее вокруг центральной площади.

«Человеческий разум неспособен понять, как нечто подобное может произойти в центре Европы, а человеческое сердце – поверить, что такое вообще возможно», – философски прокомментировал репортаж ведущий программы. Российский интернет взорвался возмущением и ненавистью к «хохлам» (как россияне презрительно называют украинцев).

Сразу же после этого московская «Новая газета» отправила в Славянск репортера с заданием описать обстоятельства убийства. Однако он не обнаружил никого, кто мог бы подтвердить версию Первого канала. Не нашлось ни одного человека, который бы видел или хотя бы слышал об истории, которая якобы произошла несколькими днями ранее.

Отвечая позже на вопрос журналиста о том, произошло ли это преступление на самом деле, заместитель министра связи Алексей Волин, сказал, что достоверность или ее отсутствие несущественны, важен рейтинг. Он отметил, что с самого начала кризиса на Украине рейтинг информационных программ на российских каналах вырос в два раза, чему следует порадоваться.

Больше, чем манипуляция

История «распятия в Славянске» – это один из примеров манипуляций, к которым прибегает российская пропаганда с тех пор, как началась война с Украиной. Частым методом стало использование актеров в качестве мнимых свидетелей и жертв «преступлений фашистских банд».

Хотя слово «манипуляции» не в полной мере отражает российские методы. На саммите НАТО в Ньюпорте командующий войсками НАТО в Европе Филип Бридлав (Philip Breedlove) заявил, что Россия ведет «самый невероятный информационный блицкриг в истории информационных войн». Речь идет не о простой лжи, а о создании параллельной реальности. Распятие ребенка в Славянске становится фактом вне зависимости от того, было ли оно на самом деле. Это реальность, в которой сбитый малазийский самолет не вылетал из Амстердама, а вместо него американцы подбросили обломки лайнера, пропавшего несколько месяцев назад над Тихим океаном. Это реальность, в которой на Украине нет ни российских военных, ни российского оружия, а конфликт является результатом заговора американцев и «украинских фашистов».

Эта параллельная реальность, кажущаяся нам полным бредом, превращается для россиян в предмет массовой галлюцинации, которую Кремль переводит в успешную, в том числе в отношении Запада, политику. Галлюцинация не развеивается, поскольку народ пичкают исключительно пропагандой. А западные политики, которых считают серьезными людьми, поддаются ей, поскольку им так удобнее.

И не только политики: недавно представитель родственников нескольких немецких жертв малазийского самолета, подал иск не против России, а против Украины, как государства, которое якобы не обеспечило безопасность полетов над своей территорией. В иске содержится требование выплатить как минимум по миллиону евро на каждую семью. Можно предположить, что аргументы адвоката сходны с логикой российского министра обороны Сергея Шойгу, который говорил, что вся ответственность за «катастрофу» лежит на Украине, поскольку если бы она решала свои внутренние проблемы без использования вооруженных сил, трагедии бы не случилось.

Того, кто продолжает рассчитывать, что Голландия (о таких странах мы в Польше говорим, что они, в отличие от нас, – «нормальные») окажет на Россию более действенное давление, чем поляки после смоленской катастрофы, ждет разочарование. Эффективность путинской пропаганды заметна также в принятом недавно решении отложить (более чем на год) вступление в силу экономической части соглашения об ассоциации Украины с ЕС. Это первое в истории Евросоюза согласие на то, чтобы третья страна диктовала условия в ее отношениях с внешними партнерами.

Когда правды не существует

Любопытно, что создание параллельной реальности в России и в мире происходит с незначительным использованием насилия со стороны российского государства.

Гитлеровская или коммунистическая пропаганда в значительной степени опирались на запугивание инакомыслящих. Путину же хватает ареста нескольких человек (последним стал бизнесмен Владимир Евтушенков) и полного контроля над телевидением, которое выступает для большинства россиян единственным зеркалом действительности.

Есть еще одно существенное отличие между тоталитарной пропагандой и путинской параллельной реальностью: для советского режима и коммунистов в других странах объективная правда все-таки существовала. Ею можно было манипулировать, ее можно было скрывать или с ней бороться. Однако она оставалась точкой отсчета для навязывания собственного дискурса.

Обычной реакцией Кремля на обнародование информации о советских преступлениях бывало тогда длившееся несколько дней молчание, за которым следовала оборона через атаку с использованием производивших впечатление рациональных аргументов. Так было, например, в 1983 году, когда советский истребитель сбил корейский пассажирский самолет с 269 пассажирами на борту. Советская сторона, в принципе, признала, что сбила его по ошибке, приняв за американский самолет-шпион RC-135. Это объяснение не было убедительным, поскольку RC-135 в момент атаки находился в 1600 километрах от места трагедии, но попытка сослаться на факты, по крайней мере, присутствовала.

Между тем, в современной России границы между правдой и вымыслом не существует. Поэтому не имеет значения, кто рассказывает об «украинских преступлениях»: актеры или настоящие жертвы. Неважно, что кто-то видел на Украине российские ракетные установки и российских военных. Цель пропаганды – не убеждение кого-нибудь в том, что российская параллельная реальность правдива, а упомянутое увеличение рейтингов и создание для российского зрителя иллюзии действительности для уравновешивания информации, которая поступает с Запада. А также предоставление «полезным идиотам» из западных стран информации, которая усилит неоднозначность интерпретации этой продолжающейся несмотря на перемирие войны. Ведь на фронте каждый день гибнут люди, а российские силы каждый день стараются захватить очередной кусок Украины, например, донецкий аэропорт.

Анахроничная объективность

Идеальный потребитель путинской параллельной реальности – это дезориентированный человек, верящий Путину. Даже если он доверяет ему не в полной мере, он предпочитает эту веру самостоятельному мышлению.

Эта последняя черта параллельной действительности касается не только России. У Запада есть собственные проблемы с понятием правды в журналистских сообщениях. Вопрос «Случилось ли это?» заменяется сейчас другим: «Увеличит ли это рейтинг?» В сущности, это та же дилемма, перед которой стоят кремлевские стратеги.

В 1942 году британского писателя Джорджа Оруэлла, автора знаменитого романа «1984» о тоталитарном будущем, беспокоил факт, что «мир покидает концепция объективной правды». Писатель уже тогда замечал, что каждая история может быть преподнесена лживо и извращенно, но продолжал верить в суть журналистики, как в стремление настолько, насколько это возможно, вскрыть правду.

В сущности, для него было важно не то, возможно ли «объективно» изобразить действительность, а сохранение самого стремления журналиста к политически нейтральной передаче информации. Автор «1984» верил, что если это стремление пропадет, историей и современностью станут управлять политические тираны и медиа-мошенники.

Сейчас такие надежды кажутся анахронизмом и занудством. И не только политикам, создание лжи стало для которых частью профессии. Возможно, еще более опасна убежденность противников ведущей политической линии (таких, как, например, Эдвард Сноуден (Edward Snowden) в том, что объективной правды не существует, а каждое сообщение о действительности – ложь, за которой стоят грязные интересы.

Сбывшееся пророчество Оруэлла

Выход из этого круга только один: сформировать собственное пространство, в котором работают правила создаваемые мной и моими знакомыми. Так поступил Сноуден. Посвященная ему книга Гленна Гринвальда (Glenn Greenwald) «Негде спрятаться» показывает, насколько далеко отошли и автор, и герой этого произведения от норм журналистики, понимаемой как бескомпромиссное сообщение о реальности. Для Сноудена Америка является по определению врагом и тоталитарным тираном, и поэтому все средства, которые служат ее ослаблению, с моральной точки зрения оправданы.

Любопытно, что Сноуден называет местом, где свобода может быть реализована в полной мере не настоящий мир, а виртуальную реальность. «В принципе, именно интернет позволил мне ощутить свободу и развить все способности, которыми я обладаю, как человек», – говорил он Гринвальду. Джордж Пакер (George Packer), один из критиков Сноудена, прокомментировал это так: «в его утопии на первом месте стоит не демократическое общество и даже не три комнаты с кухней в предместьях Гонолулу, а киберпространство».

Возможно, поэтому нас не должно удивлять то, что Сноуден бежал в Россию и воспользовался охраной Путина. Если в общественном пространстве не находится места для объективной информации, если существует одна лишь политическая пропаганда или теле-жвачка, то миры Путина, Сноудена, притворяющихся журналистами политических активистов и крупных медиа-корпораций должны пересекаться.

Если правды не существует, то все возможно, и все является реальностью. Уже не параллельной, а обычной. Потому что иной в СМИ, как российских, так и западных, нет.

Спустя тридцать лет после 1984 года пророчества Оруэлла сбылись.