– Мама, мама, мне страшно, – плакала маленькая Элеонора, вбегая в салон, где ее мать сидела, рисуя, у камина. Раздался раскат грома. Пятилетняя девочка вскрикнула и забралась на колени к матери. Прижав руки к ушам, Элеонора просила:

– Останови его. Останови его. – Сверкнула молния, и маленькое тельце содрогнулось от ужаса. Ребенок пытался спрятать лицо на материнском плече.

– Успокойся, мой дивный ангел, – тихо говорила мать, поглаживая дочку по спинке и утешая ее. Поглаживания были ритмичными и плавными, снимающими напряжение, успокаивающими Элеонору.

– Заставь его уйти, мама. Прошу тебя.

Мать воткнула ей в волосы цветок апельсина. Элеонору окутал сладкий запах, который всегда успокаивал ее.

– Я бы заставила, если бы могла, любимая, – ответила мать, обняв дочку и слегка ее покачивая. – Гром – это смех дьявола. Его прислали, чтобы сегодня вечером взять чью-то душу, и смех не прекратится, пока дьявол не найдет себе жертву.

Длинные пальцы матери разжали стиснутый кулачок Элеоноры.

– Ты ведь сегодня была послушной, так ведь? – Элеонора энергично кивнула. – Ты делала все, что говорила тебе няня, да? – На этот раз кивок был менее энергичным.

– Я… я собиралась!

– Ах, милая.

Элеонора снова начала дрожать.

– Я собиралась! Правда, мама! Я собиралась! Не позволяй дьяволу забрать меня. – Гром прогремел, на этот раз в отдалении, но девочка закричала.

– Да, да, мой ангел, сегодня он пошел за кем-то другим. Он, наверное, услышал тебя. – Мать вытерла девочке слезы. – Но ты не будешь расстраивать маму, так ведь, дорогая?

– Нет, мама! Никогда, никогда. Я обещаю.

– Ты – мой маленький ангел. – Успокаивающее поглаживание и легкие покачивания возобновились, девочка плотнее вжалась в объятия материнских рук. – Мама рисовала портрет дьявола, когда ты вошла. Хочешь посмотреть?

Кивок Элеоноры заставил все ее тело дрожать. Но она сделает все, что захочет мама.

Мать нагнулась и подняла лежавший рядом со стулом переплетенный альбом, почти такой же большой, как и сама Элеонора. Руки матери, обнимавшие Элеонору, двигались, когда она переворачивала страницы. К удивлению Элеоноры, все рисунки, казалось, изображали одного и того же человека. Некоторые лицо, некоторые профиль, некоторые всего целиком. Некоторые были написаны акварелью.

Мать нашла последний рисунок, почти в середине альбома, и открыла его, чтобы Элеонора могла смотреть. Были нарисованы голова и плечи того же человека. Он смотрел налево, но был изображен так, словно повернул лицо к зрителю. Его пронзительные черные глаза, казалось, смотрят с листа прямо ей в душу. Ей захотелось унестись прочь.

Она посмотрела в лицо матери. На нем было странное выражение.

– Он хорошенький, – поколебавшись, сказала Элеонора.

– Красивый, Эл, – отсутствующе ответила мать. – Мужчин называют красивыми, а не хорошенькими.

– Я думала, он дьявол. Он пугает меня.

– Так и должно быть.

– У него такие длинные волосы. Разве не будут они гореть в… в том, другом месте? Как ты нарисовала его, если он не приходил? Он выглядит белым.

Кончики материнских пальцев, пачкаясь, провели по прекрасному угольному наброску.

– Он и был белым. Элеонора оцепенела.

– Ты хочешь сказать, что видела его? Ты хочешь сказать, что он был здесь? – Она закричала. – Он был здесь! Он приходил за мной! Он приходил, чтобы забрать меня в ад! Он…

– Прекрати! – Мать больно шлепнула Элеонору по щеке. – Он приходил не за тобой. Ты даже еще не родилась. Благодаря Богу Эндерс был еще со своей кормилицей. – Сверкнула молния, осветив очень жесткое лицо матери. Элеонора никогда не видела его таким и начала хныкать.

– Он приходил не за тобой, Элеонора. Он приходил за мной.

Раскат грома раздался громче и ближе.

– Он возвращается, – заплакала девочка. – Нет, нет, не разрешай ему…

– …забрать меня! – крикнула взрослая Элеонора, вскочив с постели. Она, задыхаясь, жадно хватала ртом воздух. Ее била неуправляемая дрожь. Она приложила руку ко лбу, чтобы унять начавшееся головокружение.

Послышалось движение у камина, темная тень загородила свет пламени.

Кто-то встал там на колени.

Элеонора с трудом подавила ужас. Сердце бешено колотилось в сетях ее ночного кошмара. Элеонора глубже зарылась в подушки, руки вцепились в покрывало, на котором она уснула.

Голова повернулась, затененный профиль на фоне оранжевых языков пламени принес внезапное облегчение. Это была сцена из ада – лицо дьявола в огненной рамке. Знакомого дьявола.

– Ахилл, – выдохнула Элеонора. – Слава тебе, Господи…

– Спасибо Судьбе, – ответил Ахилл, поднимаясь, глазами он жадно пожирал ее почти обнаженное тело на покрывале, на ней ничего не было, кроме халата, присланного им.

Этот взгляд вновь вверг Элеонору в панику. Ахилл не был плодом ее сновидений, и он оставался опасным. Элеонора слезла с кровати с дальней к Ахиллу стороны.

– Что должна сказать Судьба… Ерунда, не имеет значения, вы должны уйти. Вам не следует находиться…

– Вы получили мой подарок, – прервал Элеонору Ахилл.

– Да, я… – Элеонора запнулась, ее руки пытались найти что-нибудь, чтобы прикрыться. И ничего не находили. – Вам не следует здесь находиться.

Ахилл подошел к Элеоноре и встал у кровати с другой стороны. Он наклонился к ней, упершись сжатыми в кулаки руками в покрывало.

– А вам не следует бояться снов, Элеонора.

– Это гроза, – ответила Элеонора, пытаясь натянуть покрывало на себя, но Ахилл своим весом удерживал его. – С самого детства я помню… Глупости. Я должна…

– Сейчас не время для детских воспоминаний, – заметил Ахилл. Он отступил назад и начал сбрасывать подушки в кучу к очагу, потом стянул с кровати покрывало и положил его рядом с камином.

– Ахилл!

– Сейчас время для наших воспоминаний.

– Ваших, вы хотите сказать.

Ахилл, стоя у края лежащего на полу покрывала, протянул руку Элеоноре, как бы приглашая ее на танец.

– Моих, – согласился он. – И ваших. Элеонора отступила:

– Случившееся в гроте было ошибкой.

– Согласен. Я сглупил, что остановился.

– Нет! – горько сказала Элеонора. – Я была дурой, подумав, что могу…

– Вы когда-нибудь занимались любовью, Элеонора? По-настоящему?

– Что? – Она повернулась спиной к Ахиллу. – Конечно, да. Что за вопрос? Я вдова. И вы это знаете.

– Я не сомневаюсь, что с вами спали. Но, конечно, с вашим дорогим Балинтом…

– Ахилл! – закричала Элеонора, поворачиваясь к нему. – Я говорила вам, что никогда не нарушала своих брачных обещаний. Я не куртизанка! – Она в раздражении дернула ленту-завязку халата.

– Разве только куртизанкам позволено получать удовольствие? – спросил Ахилл.

– Да. Нет…

Ахилл начал снимать куртку.

– Прекратите!

Он бросил куртку в кресло, как это делает муж. Или любовник.

– Убирайтесь! Вы слышите? Сейчас же убирайтесь. – Элеонора нервно зашагала в своей части комнаты, избегая наступить на лежавшие кучей ночную рубашку и тяжелый халат.

Ахилл снял шейный платок и начал расстегивать жилет.

– Я не хочу вас видеть! Разве вы этого не понимаете? – Элеонора подошла к туалетному столику и начала расставлять стоявшие на нем баночки и бутылочки, ее мозг пытался справиться с подавляющим присутствием находящегося сзади человека. Ее руки потянулись к свитку пергамента.

– Вам нет необходимости прибирать это ради меня, – невозмутимо заметил Ахилл. – Поссорились со служанкой?

Элеонора замерла с протянутыми руками. «Святой Стефан, что я делаю?» Она повернулась лицом к Ахиллу, стараясь находиться между ним и столиком.

– Нет, – бросила она. – Я лишь не отказала себе в порыве раздражения.

– Я бы предпочел, чтобы вы не отказали себе во мне. Как вы сделали сегодня утром. – Ахилл снял жилет и бросил его на куртку.

– Прекратите это!

Одним движением Ахилл развязал рубашку, и она распахнулась, открывая очень мускулистую грудь.

Элеонора оттолкнулась от столика, заставив задребезжать стоявшие на нем склянки.

– Оденьтесь. Я не какая-нибудь там солдатская подстилка. Я удивлена, что вы не пришли одетым по полной офицерской форме. Все эти золотые галуны ослепили бы меня до покорности.

– Золотые галуны? – Спросил Ахилл. – А может, вы предпочитаете меховые кивера венгерских гусар?

– Да.

Ахилл шагнул к Элеоноре и схватил ее за плечи.

– Может быть, гусара по имени Балинт? Сколько ему было, когда вы познакомились с ним? Двадцать? Двадцать один?

– Двадцать два. Он был на год моложе меня.

– Молокосос.

Элеонора оттолкнула Ахилла, подошла к спинке кровати и схватилась за нее, словно за якорь.

– Я должна была толкнуть вас в огонь в тот миг, когда заметила вас у камина.

– Но вы не сделали этого, так ведь? Вместо этого вы воздали хвалу Господу?

– То, что я делаю, это попытка играть с французским снобом, – сказала Элеонора скорее себе, чем Ахиллу.

– Нет, – тихо заметил Ахилл. – Это…

Что-то в его голосе заставило ее покрыться мурашками. Ахилл обвязал свой шейный платок вокруг ее запястья и спинки кровати и завязал его на узел. Элеонора рывком попыталась вырваться.

– Ахилл, – крикнула она, стараясь освободиться и ударить ногой Ахилла, стоявшего сзади и державшего ее другую руку. – К черту ваши шуточки! Отпустите меня.

– Добро пожаловать в настоящую Францию, мадам Баттяни, – хрипло сказал Ахилл прямо в ухо Элеоноре. Он схватил ее за бедра и прижал к себе. У нее подкосились ноги. – Если бы ты была солдатской подстилкой, я бы именно так овладел тобой. Быстрое удовольствие для меня и ничего для тебя.

– Тогда давай! – Злость, казалось, захлестнула ее. Перед глазами пошли красные круги.

– И мне не нужно твое согласие. На тебе мой подарок. Это говорит само за себя. – Он дернул платок-путы, и тот упал.

Элеонора повернулась к Ахиллу.

– Видит Бог, я не буду покоренной. Я буду свободной, ты слышишь? – закричала она, замахиваясь на него.

Ахилл вцепился в ее руку железной хваткой.

– Никогда…

– Никогда – что? Не отказывали тебе? Ты можешь взять это тело, черт с тобой. Ты можешь вернуться с войны, воняя лошадьми и людской кровью убитых тобой, ты можешь повалить меня и растерзать, а потом хрюкать от удовольствия, когда кончишь.

– Разве я хрюкал сегодня утром? А? – Ахилл опустил Элеонору. – Я не Миклош.

– Ты – мужчина, – резко бросила Элеонора.

– Да, мадьярка, мужчина.

Элеонора взяла Ахилла за рубашку на груди и, скомкав, сжала ее в кулаках.

– Ты хотел веселенького совращения? Всех этих застенчивых улыбочек и сладких стонов? Ты разочарован? – Элеонора налегла на Ахилла и бесстыдно прижалась к его бриджам бедрами. – Может быть, ты ожидал тихих славненьких томных вздохов? – Она разжала руки и запустила их ему в волосы.

Ахилл обнял Элеонору за плечи:

– Вы думаете оттолкнуть меня, мадам, своей развязностью? – Его руки кругами начали поглаживать ее спину. – Не получится. – Он положил свои руки ей на ягодицы и крепко прижал к себе. Потом сверху вниз посмотрел ей в глаза. – Ты забываешь, я видел твое тело, когда оно дрожало от удовольствия. Его обещание не выполнено. А я эгоист, Элеонора. Я хочу многого. Я хочу выполнения обещания.

– Разве стена в моих глазах исчезла? – спросила Элеонора.

– Нет.

– Но теперь тебя это не беспокоит?

– Я бы хотел, чтобы она исчезла, – тихо произнес Ахилл. – Но и тогда, я думаю, не увижу того, что хочу увидеть в них.

Элеонора закрыла глаза, отгораживаясь от обольстительного взора Ахилла. Он же обнял ее, чтобы согреть в своих объятиях, потом поцеловал в висок.

– Мужчина и женщина не должны вести себя, как животные при спаривании. Позволь мне показать тебе удовольствие, какое мужчина может доставить женщине, и удовольствие, которое она может дать ему, – сказал Ахилл. – Я скоро уеду, Элеонора. Я не могу больше ни о чем просить, кроме этой ночи с тобой.

Ахилл прижал свои губы к ее закрытым векам.

– Я хочу снова ощутить твой вкус, твой запах. Хочу тебя всю.

Элеонора едва дышала.

– Все это для твоей солдатской памяти? Я достаточно сыта солдатами и войной.

– Сейчас глубокая ночь. До рассвета я не буду солдатом. – Ахилл коснулся пальцем скулы Элеоноры.

Элеонора задрожала.

– Я дрожу, Ахилл. Сегодня утром ты вывернул меня наизнанку, словно моя кровь больше не греет меня и ей требуешься ты, чтобы разжечь. И еще… и еще сегодня утром я познала в твоих руках райское блаженство, и – хотя бы раз – мне хотелось оказаться на небесах, о которых поют поэты.

Она прямо посмотрела в его глаза.

– Но знай, о чем ты просишь, Ахилл. Я не из тех твоих француженок, которые приходят на свидание, потому что так модно. Я мадьярка. Я не могу быть иной.

Грудь Ахилла вздымалась при дыхании, по-прежнему контролируемом, но уже участившемся. По его лицу скользнула тень улыбки.

– Иди ко мне, – попросил он.

Элеонора потянулась вытащить заколку из волос. Казалось, Ахилл надолго перестал дышать, потом он резко выдохнул.

– Судьба добра, – тихо произнес он.

Его пальцы погрузились в ее волосы и начали вытаскивать оставшиеся заколки. Прямо под ее кожей плясало пламя. Волосы Элеоноры тяжелой волной упали ей на спину.

– Ты знаешь, как проверять предел мужской выдержки? – спросил Ахилл. Он смотрел в зеленую глубину ее глаз, и хотя стена все еще оставалась, в них бурлила страсть, страсть женщины, сильная и мощная.

Элеонора лукаво улыбнулась:

– Я знаю, как можно попробовать это сделать. – Она приложила палец к губам и медленно облизала его кончиком языка, потом начала водить им ему по груди вдоль краев расстегнутой рубашки.

У Ахилла напряглись бедра. Элеонора наклонилась и поцеловала влажный след, оставленный пальцем. Ее обещание…

Со стоном Ахилл поднял Элеонору и понес на покрывало, которое он постелил у камина. Он встал перед нею на нагретой огнем ткани. Элеонора обняла Ахилла за шею и притянула к себе. Он впился в ее губы стремительным поцелуем.

Потребовалась вся его воля, чтобы не поглотить ее. Изумительно вкусная Элеонора, ее податливые губы в его губах, ее грудь, прижавшаяся к нему, – все раздувало огонь его пламени, зажегшегося, когда он увидел ее спящей в розовом шелковом халате. У него не было женщины после Жемо, и после сегодняшнего утра его тело рвалось к близости. Но он не мог поддаться чувству.

Ахилл медленно скользнул рукой по спрятанному в шелке телу Элеоноры, прикосновение к ее коже под тонкой материей ослабило его контроль над собой. Он развязал ленты и распахнул халат, чтобы ощутить рукой ее кожу. Руки Ахилла начали поглаживать спину Элеоноры долгими медленными движениями. И пока язык Элеоноры жадно обвивался вокруг его языка, ее пальцы вытаскивали концы рубашки из бриджей Ахилла.

Ее руки скользнули под ткань.

– Ммм, – промычала Элеонора, и этот звук завибрировал в глубине Ахилла. Она начала ощупывать мускулы его спины, рук, груди.

Она, казалось, хотела обнять его всем своим телом. Ахилл встал на колени и снял рубашку. Элеонора улыбнулась и протянула руку погладить складки на его животе.

– Такая прочная сталь под бархатом.

– И такая горячая страсть под шелком.

Рука Элеоноры опустилась ниже, гладя его бриджи, где скрывалось доказательство желания Ахилла. Он втянул воздух сквозь стиснутые зубы и обнаружил, что его бедра движутся к ее руке. Кровь барабанным боем застучала у него в ушах. Горячая расплавленная тирания страсти просила выхода.

Ахилл убрал руку Элеоноры.

– Потом, – сказал он. – Это потребуется потом. Не сейчас. – Он уткнулся раскрытыми губами в ее ладонь и стал целовать ее руку от ладони к плечу. – Сейчас главное удовлетворять только твое желание. – Рот Ахилла через халат нащупал острия груди Элеоноры. Он застонала, и ее спина выгнулась к нему. – Только твое.

Ахилл расположился рядом с Элеонорой бок о бок. Тепло ее кожи струилось через шелк, когда он гладил ее. Тонкая талия, округлые бедра, стройные ноги. Прикосновения Ахилла заставляли Элеонору вытягиваться и извиваться в пробуждении от чувственной дремы.

Элеонора предалась ощущениям, настойчивое тепло его рук обволакивало. Она уткнулась в его сильную руку и, покусывая, прошлась по ней. Она почувствовала, как его желание… так близко… Неожиданная тревога пронзила ее. Он целовал ее шею, грудь, вращая языком вокруг чувствительных вершин. Ее кровь превратилась в согретый коньяк, впитывающий в себя движущееся тепло. Элеонора застонала, и ее тревога, казалось, исчезла.

Рука Ахилла гладила ее живот, потом опустилась ниже, к ее интригующим завиткам. Его палец коснулся ее влажного лона, и глубокий выдох вырвался из нее. Ее тело напряглось. Ожидание… предвкушение…

Пальцем он вошел в нее. Продолжительный стон вырвался из ее горла. Палец Ахилла двигался в ней кругами, пробовал ее, погружался глубже.

– А-а-ах, – вскрикнула Элеонора, напрягаясь. Ее пальцы вцепились ему в руку.

– Сладкая Эл, – прошептал Ахилл, возвращаясь к прежним нежным поглаживаниям. – Я причинил тебе боль?

– Н-нет, – прошептала она.

– Ты хочешь, чтобы я перестал? – Ахилл поцеловал губы и глаза Элеоноры.

– Сегодняшнее утро, – выдохнула она. – Будет, как сегодня утром?

– Может быть. Но лучше.

Элеонора посмотрела в потолок и вибрирующе рассмеялась.

– Бедный Ахилл. Уже не так забавно, а?

Нежные поглаживания прекратились, и Ахилл взял Элеонору за подбородок.

– Посмотри на меня, Элеонора. То, что между тобой и мной, перестало быть забавным давным-давно. Но я не буду лгать тебе. Я эгоист. Я хочу тебя. В тебе было обещание, которого я не видел в других женщинах. Я хочу его.

Ахилл скорбно улыбнулся:

– Но это, в конце концов, соблазнение. А я не ничтожество и не хочу обидеть тебя.

Элеонора быстро приподнялась на локтях, волосы упали ей на лицо и закрыли глаза. Она тряхнула головой и засмеялась.

– Полагаю, француженка при этих словах должна бы покраснеть, как гранат, от смущения. И почему я этого не делаю?

Ахилл погладил ее по щеке:

– Ты мадьярка.

Элеонора подняла голову и усмехнулась:

– Да, действительно. Возможно, дело в бриджах, которые… оттопырились.

– Бриджи, ваше имя – терпение, – сказал он сардонически.

– В том смысле, что без них.

Ахилл поднял бровь в знак благодарности.

Элеонора перевернулась на бок, лицом к нему, ее рука украдкой потянулась расстегнуть пуговицу. Ахилл крепко поцеловал ее. Элеонора расстегнула другую пуговицу.

– Думай, что ты делаешь, Элеонора.

Она рассыпала поцелуи по рельефу его мускулистой груди.

– Нет, – пробормотала Элеонора в его кожу, – нет, я бросила думать.

Ахилл позволил ей закончить расстегивание пуговиц, затем спустил и быстро скинул бриджи. Элеонора прикусила губу, глядя на него.

– Ты думаешь, Эл?

– Нет, – прошептала она, отворачиваясь, потом возвращая взгляд. – Просто никогда раньше я не видела полностью раздетого мужчину. – Она посмотрела на Ахилла сквозь опущенные ресницы и усмехнулась. – Ты хочешь, чтобы я сейчас сказала, что я вижу?

– Ведьма! – бросил Ахилл, нежно опрокидывая Элеонору на спину на мягкое покрывало. – Но я скажу тебе, что вижу я. Обольстительную, сладострастную, чувственную женщину, которую почти соблазнили.

Его руки вернулись к ласкам, а губы к поцелуям. Он дразнил внутреннюю часть ее бедер своими пальцами, медленно поднимаясь все выше и выше.

Элеонора отдала себя во власть чувств. Его рука коснулась ее лона опять, и она почувствовала, что он колеблется.

– Ммм, – сказала Элеонора, закрывая глаза и сгибая ногу в колене.

– Моя мадьярка, – услышала она шепот Ахилла. Его палец сделал круг и медленно погрузился в нее.

Она зажмурилась от удовольствия, согреваясь теплом, излучавшимся от его пальцев. Так сладко…

Жар нарастал, словно исходил от фонаря, створка которого медленно приподнималась. И как у фонаря, это было озаряющее тепло, позволяющее ей впервые ясно увидеть оковы близости. Они действительно были мягкими.

Ахилл повернулся. Элеонора почувствовала быстрый наплыв тревоги, но его прикосновение успокоило ее.

– Эл…

Она кивнула, не открывая глаз.

– Нет, Эл. Открой глаза.

Элеонора посмотрела на Ахилла, в его темные глаза, затем на него всего. Ахилл приподнялся над ней, и она придвинулась, чтобы приспособиться к его длинному сильному телу. Он медленно опустился на нее бедрами, плавно надвигаясь. Его дыхание стало неровным, глаза полузакрылись.

Элеонора подняла бедра и задвигалась в такт с Ахиллом.

– Да-а, – простонал он, быстро и многократно целуя ее лицо.

Циклический ритм захватил ее, закрутил, закрутил… Мерцание манящего тепла стало ярче, сильнее. Внутри нее возникло страстное желание, заставляя ее взывать к завершению.

Она хотела его. Ее руки скользнули вниз по его спине. Она хотела его целиком, как женщина может хотеть мужчину. Раздался стон.

– Ахилл, возьми меня. Возьми меня. Я хочу тебя.

Он поцеловал ее в губы, словно хотел поглотить ее стоны. Он направил себя в нее. Она почувствовала, как он входит в нее. Медленно, медленно…

– Боже Всевышний… – прошептал он в ее волосы. – О Боже, Эл…

Темп движения бедер Элеоноры увеличился. Она вцепилась пальцами в спину Ахилла. Дыхание стало прерывистым. О-ох, какое сладкое вторжение… Он заполнил ее всю.

Элеонора прижалась к Ахиллу, уткнувшись лицом ему в шею. Было так хорошо, так хорошо. Восхитительные объятия сжали ее. Она обняла его ногами.

Изнутри Ахилла вырвался тихий стон.

– Эл… Эл, я не могу…

– Не останавливайся. Нет! Пожалуйста! Не… Да! Да!.. – Элеонора разлетелась на части. Крик разорвал ее горло. Тело ее содрогалось снова и снова.

У Ахилла перехватило дыхание.

– Боже, Боже, Боже! – Он ворвался в нее – и открыл ворота рая.