В разговорах о политике Абдул всегда высказывался в адрес правительства или евреев Израиля так, что трудно было отличить, где шутка, а где нет.

— Сегодня в банке я получал деньги по чеку. Выстоял длинную очередь, а когда добрался до окошка, клерк сказал, что это не та очередь. Я стал в другую. Когда, наконец, подал чек клерку, он начал его изучать. Лицевую сторону, обратную, подпись. Потом потребовалось удостоверение личности. Потом в длинном списке он искал фамилию владельца чека, чтобы удостовериться, что это их вкладчик, сличил подписи и проверил, достаточно ли на его счету денег, чтобы покрыть чек. Затем дал мне что-то подписать и отправил к другому клерку. Я опять ждал в очереди, там снова расписался, и только тогда получил деньги. Израильская система. А чек был на двадцать лир.

— Меньше шести американских долларов.

— Вот именно. За это время я мог заработать больше.

— А в арабских банках быстрее?

— Нет, но мы за этим и не гонимся. Это вы делите работу между многими людьми ради скорости. У нас работу, которую может выполнить один человек, делят на двоих или троих, чтобы все могли заработать. Это не дороже, потому что платим мы им немного, каждому по чуть-чуть. И мы не дергаемся из-за задержки, мы на нее рассчитываем и никуда не спешим. Как правило, это значит, что чиновник ждет взятку. Мы не возмущаемся, потому что жалованье у бедняги маленькое, семья большая, ее кормить надо, приданое для дочери собрать…

— А если человек не в состоянии дать взятку?

— Значит, или у него есть связи, на которые он надеется, или — немного подождет и помучается. А в Америке что, не так, если человек не может позволить себе адвоката?

Рой рассмеялся. Но его беспокоило другое, и чтобы развеять свои опасения, он решил рассказать Абдулу о паспорте. Может, Абдул увидит это в другом свете, может, это пример обычной полицейской глупости?

— Что ж, возможно, ты прав. Послушай, у меня тоже есть история. — И он рассказал все с самого начала.

— Мимавет? — прервал его Абдул. — Ты был у Мимавета? Но это то место, где…

— Да, да, я знаю, но слушай…

Когда он рассказал, как его отец отнесся к идее вернуться позже тем вечером, Абдул одобрительно улыбнулся.

— Он мудрый человек, твой отец. Отличный прием — не проявлять интерес в торговле. Всегда помни, что продавец заинтересован в обоих.

— Да, хорошо…

Когда он сказал, что вернулся на Мазл Тов-стрит вечером, Абдул уже не улыбался.

— Не очень умно с твоей стороны, Рой. Если бы отец узнал об этом, он бы рассердился. И вообще, что толку, ты же не мог купить ее сам?

— Просто хотел посмотреть на нее, я и не собирался к нему заходить. Он же должен был позвонить кому-то после нашего ухода и сказать, чтобы машину пригнали к семи. И если бы она была, я мог бы взглянуть на нее и хоть что-то сказать своему старику.

— Но ее там не было.

— Правильно. И я подумал: мы договорились о встрече, он обещал достать машину, но не достал. Значит, я должен зайти к нему и показать, что мы свою часть договора выполнили, а он нет. И теперь он у нас в долгу, понимаешь?

Абдул с сожалением покачал головой.

— С чего бы это он был перед вами в долгу? Что бы это дало? Ты думаешь, он запросил бы меньше? Поверь, скорее он запросил бы больше, потому что увидел бы твою заинтересованность.

— Да, вообще-то мне все казалось иначе. Короче, все равно я его не видел, потому что он был болен и лежал в постели, так что я оставил в почтовом ящике записку.

Абдул задумался.

— Она, вероятно, все еще там. Надо ее забрать. Там сейчас есть рабочие, арабские рабочие, возможно, я смогу организовать…

— Ее забрали.

— Ага, еще лучше. А то я уже забеспокоился.

— Полиция. Они вызвали меня на допрос.

Лицо Абдула было невозмутимо.

— Продолжай.

— Этот парень, с которым я говорил, довольно славный. Я рассказал ему, что произошло, он задал несколько вопросов, и все. Но он отдал проверить мой паспорт какому-то клерку, а когда я уходил, они не смогли его найти. Я думаю, этот парень, я имею в виду клерка, ушел из офиса, может, пошел позавтракать, и забрал паспорт с собой. Инспектор сказал, что они отправят по почте, но я все еще не получил его. Мой старик заволновался, но ты же знаешь взрослых — вечно они волнуются.

Абдул встал и заходил по комнате. Наконец он остановился и посмотрел Рою в лицо.

— Твой отец — умный человек, Рой. У него есть основания волноваться.

Такой реакции Рой не ожидал.

— Послушай, если они считают, что у них на меня что-то есть, они могли просто прямо сказать мне, что забрали мой паспорт. Зачем им косить и притворяться, что они его потеряли?

— Косить? А, кажется, понимаю. — Абдул на мгновение задумался, словно прикидывая, как бы это получше выразить. — Понимаешь, Рой, когда они забирают твой паспорт, это официальное действие. В ответ ты идешь в американское консульство или нанимаешь адвоката, и вы требуете вернуть паспорт — или выдвинуть против тебя официальное обвинение, чтобы дело могло рассматриваться в суде. Но когда у них недостаточно доказательств для передачи дела в суд, они стряпают дело.

— Что ты имеешь в виду — стряпают дело?

— Даже когда обвиняемый явно виновен, необходимо создать дело. Полиция не может прийти к судье и сказать: мы считаем этого человека виновным в таком-то и таком-то преступлении и хотим, чтобы суд приговорил его на столько-то лет. Они должны представить доказательства, шаг за шагом. На это нужно время. И это в случае, когда обвиняемый действительно виновен. А когда он невиновен, времени требуется еще больше.

Рой был ошеломлен.

— Ты хочешь сказать, что они пытаются подставить меня?

— Что значит — подставить?

— То, что они знают, что я невиновен, но все равно пытаются меня засадить.

Абдул пожал плечами и улыбнулся.

— Но почему? Я имею в виду, почему меня?

— Потому что ты был там. А полиция, естественно, хочет доказать свое умение. Как? Они арестовывают людей и стараются заставить их признаться. В Америке не так?

— Да, наверное, везде так. Но послушай, они знают, кто это сделал. Это сделали твои люди.

Абдул внезапно застыл, и глаза его сузились.

— Что ты имеешь в виду, говоря о моих людях?

— Это сделали террористы. Они признали это.

Абдул улыбнулся.

— Беда в том, что все они признали это, все группы боевиков. Боюсь, они готовы брать на себя все, что происходит в Израиле. И это естественно, они хотят заслужить репутацию. Но именно по этой причине израильскому правительству нужно доказать, что это сделал кто-то другой — например, ты. Израильтянам тяжело осознавать, что боевики могут проникнуть в сердце еврейского квартала. Это заставляет их нервничать. Они плохо спят по ночам. И это означает также, что служба безопасности не так хороша, как ей хотелось бы выглядеть. Поэтому, если они докажут, что это сделал просто какой-то человек, значит, боевики здесь ни при чем.

Рой был в отчаянии.

— Но что мне делать?

— Ну вот, теперь видишь разницу между вашими людьми и моими. Если бы это была арабская страна, мы нашли бы нужного человека и дали взятку. А если бы не получилось, то договорились бы с каким-нибудь клерком в полиции, чтобы он потерял дело. Понимаешь? Это было бы нетрудно…

— Было бы… но сейчас, что мне делать сейчас?

— В твоем положении я бы уехал из страны — нет, это невозможно, ты без паспорта. Лучше где-нибудь скрыться. Съезди к кому-нибудь в гости, в Хайфу или в Тель-Авив…

— И что хорошего из этого выйдет? Полиция может меня арестовать…

— Не арестует, если не сможет найти. Что, у тебя нет друга, которому ты доверяешь и к которому можешь приехать в гости? А тем временем отец пойдет в посольство и узнает, что можно сделать. Ты говорил, он важная шишка.

— Он сейчас там.

— А, тогда я уверен, что он все устроит. Тебе действительно не о чем волноваться.

— Да, возможно, ты прав.

Но он понял, что Абдул просто успокаивает его, что на самом деле ситуация непростая.