Что-то изменилось. Поменялись правила нашей жизни. Раньше Тэйлор не хотел, чтобы мы с Датчем залезали на диван, а Гэвину это нравилось. Так что мы оба поняли, что когда Гэвин был в доме один, мы могли спокойно лежать на диванных подушках, но когда приходил Тэйлор, он хлопал в ладоши и кричал: «Брысь!» Я знала, что это значит – мы должны были немедленно спрыгнуть на пол, но Датчу, похоже, всегда казалось, что Тэйлор говорит не всерьез, и он продолжал лежать на диване, пока Тэйлор не стаскивал его вниз. После этого Датч брел туда, где на подстилке уже лежала я, печально обнюхивал меня, после чего решал, где ему свалиться на пол и тяжело вздохнуть.

Если, когда Тэйлор откуда-то приходил, мы с Датчем лежали на диване, я всегда виновато вздрагивала, но мне каждый раз бывало лень спрыгивать на пол, пока он не командовал нам: «Брысь!»

Но вдруг все изменилось. Тэйлор и Гэвин вместе сидели на диване, и тут Тэйлор подозвал Датча и одновременно похлопал по ближайшей диванной подушке. Явно не осознавая, какой колоссальный поворот сейчас произошел, Датч подошел к дивану, не колеблясь запрыгнул на него, лег и положил голову на колени Гэвина.

– Иди сюда и ты, девочка, – сказал Гэвин. – Ко мне, Белла! Ко мне!

В самом деле?

Я умудрилась свернуться клубком рядом с Тэйлором, хотя там и было тесновато. Интересно, что мы все теперь будем делать?

Обоим мужчинам было грустно. Я чувствовала это по тому, как они гладили мою шерсть.

– Это будет труднее всего, что я делал до сих пор, – тихо сказал Гэвин и вздохнул.

– Но мы же с тобой знали, что они останутся у нас только на время.

– Думаю, в душе я просто не позволял себе по-настоящему это признать.

– Они тоскуют по своему хозяину, – мягко сказал Тэйлор. – Особенно Датч. Они хотят быть с этим парнем по имени Кёрш.

После этой реплики глаза Датча вдруг загорелись, как будто он в ней понял что-то такое, чего не поняла я, что, конечно же, было невозможно.

– Я знаю, – сказал Гэвин.

– Я мог бы на пару дней отложить свою поездку в Сиэтл.

– С твоей стороны очень мило это предложить, но я же знаю, что тебе нужно в Сиэтл. Не беспокойся, со мной будет все путем.

– Это будет странно – возвращаешься домой, а тебя здесь не встречает пара здоровенных собак.

– У меня такое чувство, будто часть меня умирает. Хорошо, что мы уедем в Китай и переменим обстановку. Там я не буду так по ним тосковать.

Заведенный порядок изменился, и вечером. Тэйлор позвал нас с Датчем к ним обоим на кровать. Мы попытались заснуть, но нам было слишком жарко, и мы оба очень скоро после того, как нас пригласили на кровать, спрыгнули обратно на пол.

Людей вообще трудно понять, они то создают правила, то изменяют их. Я была рада, что теперь нам с Датчем можно было спать на диване, но меня огорчало, что Гэвин и Тэйлор так грустят, когда мы это делаем.

На следующее утро Тэйлор уехал вместе со своим чемоданом. А Гэвин покормил нас завтраком, в котором был бекон! Потом он повел нас на долгую, долгую прогулку, держа нас на поводках. Датч оставлял свои метки везде, и Гэвин каждый раз терпеливо ждал, когда он закончит. Это была самая неспешная прогулка, на которую мы с Датчем когда-либо выходили.

Гэвину было так грустно, что я подумала, что ему следовало бы прилечь, чтобы я смогла прижаться к нему и сделать свою работу, подарив ему успокоение. Но вместо этого он сначала подошел к лежащему на диване Датчу, потом ко мне на моей подстилке, крепко обнял каждого из нас и долго не отпускал.

– Мне будет так вас не хватать, – шепнул он мне. Я завиляла хвостом и облизала его лицо. Оно было мокрое и соленое. Я не понимала, что означают все эти перемены в поведении людей, но у меня было такое чувство, словно скоро должно произойти что-то плохое.

– Ну ладно, ребятки, пора идти, – вздохнул Гэвин.

Мы поедем на машине! Датч сел на переднее сиденье, а я устроилась на заднем. Гэвин приоткрыл окна, чтобы мы с Датчем могли высунуть в щели свои носы и понюхать ветер, и мы по очереди чихали. Гэвин все время гладил Датча одной рукой.

И тут внезапно Датч напрягся. Я посмотрела на него, чувствуя, как в нем нарастает волнение, хотя и не понимала почему. Он нервно зевнул, потом начал учащенно дышать, а когда Гэвин протянул к нему руку, лизнул ее. Датч начал вертеться на своем сиденье, потом принялся, не отрываясь, смотреть в окно, словно увидел белку. Я не видела ничего, но, следуя его примеру, тоже оживилась и насторожилась.

– Правильно, друзья, мы уже почти приехали, – грустно сказал Гэвин.

Когда мы остановились, Датч уперся в окно лапами и негромко, но взволнованно заскулил. Он явно думал, что что-то происходит, но я не могла взять в толк, что именно. Когда Гэвин протянул руку, чтобы выпустить его из машины, Датч сразу же бросился к парадной двери маленького дома. Гэвин обошел машину, чтобы выпустить меня, и я выпрыгнула наружу, потягиваясь и встряхиваясь.

Какое странное место. Во дворе на сухой грязи, смешанной с клочками газет, стояли какие-то машины и пластиковые баки, которые я с интересом обнюхала и учуяла в некоторых из них что-то сладкое. Гэвин ненадолго остановился, я присела, чтобы сделать «Делай Свои Дела», и стала смотреть, как Датч, виляя хвостом, бегает кругами перед дверью дома.

– Да тут просто помойка! – тихо пробормотал Гэвин.

Я пошла за ним туда, где нас с таким возбужденным видом ждал Датч. Где мы? Что мы тут делаем? Гэвин постучал в дверь и стал ждать. Датч положил лапу на его колено.

– Все в порядке, Датч, – попытался успокоить его Гэвин. – Эй! Тут кто-нибудь есть? – позвал он.

Он толкнул дверь, и она приоткрылась.

– Кёрш! Вы здесь?

– Я в конце коридора! – закричал какой-то мужчина из глубины дома.

Датч толкнул носом дверь и, протиснувшись мимо нас, бросился в дом.

– Вот ты и дома, Белла, – сказал мне Гэвин.

– О черт! Слезь с меня, Датч! – закричал мужской голос с другого конца коридора.

В доме было темно. На полу и мебели лежали носки, рубашки, газеты и коробки с остатками еды, которые я обнюхала с любопытством. Гэвин пошел туда, куда убежал Датч, и я последовала за ним.

– Кёрш! Вы там? – спросил Гэвин.

– Вы можете убрать с меня эту чертову собаку?

В задней комнате на кровати лежал мужчина, а на его груди стоял Датч, виляя хвостом и облизывая его лицо. На мужчине были тяжелые жесткие белые брюки, верхнюю часть одной его руки и половину груди покрывал такой же негнущийся белый материал, а одна его ладонь была обмотана белой тканью. От него шел кислый запах застарелого пота, и все же я была уверена, что видела и обоняла его и прежде.

– Датч! Лежать! – скомандовал Гэвин.

Датч с явной неохотой соскочил на пол. По-видимому, он полагал, что изменение правил, которое произвел Тэйлор, относится к каждой кровати, которая нам попадется.

– Господи, какая же ты глупая собака, – сказал мужчина на кровати. – Ты что, пытаешься снова уложить меня в больницу?

Датч выполнил «Сидеть», пожирая глазами кисло пахнущего мужчину.

Гэвин огляделся по сторонам.

– Меня зовут Гэвин, – сказал он наконец. Я подошла к стулу, на котором стояла тарелка с недоеденным сандвичем и понюхала его. Интересно, правила этого странного дома позволят мне немножко откусить от него? – Я разговаривал с вашей сестрой.

– Угу, она говорила, что вы, возможно, приедете, – охнув, проворчал мужчина.

– Это мы с моим мужем откопали вас из-под снега.

– Я ничего этого не помню. – Мужчина взмахнул обернутой в белую ткань рукой.

– А, ну да. Я рад вас видеть, ведь мы с мужем даже не были уверены, что вы останетесь живы.

– Да, конечно. Я выкарабкался, но с большим трудом. У меня целых одиннадцать долбаных переломов, черт бы подрал эту лавину! А тут еще и моя чертова сестрица вчера вечером бросила меня здесь одного, сказав, что ей, дескать, «нужно передохнуть». И что же это, скажите на милость, за семья? Как будто я в моем нынешнем состоянии могу позаботиться о себе сам!

Датч по-прежнему сидел, пожирая глазами кисло пахнущего мужчину в кровати. Я с таким же сосредоточенным вниманием смотрела на сандвич.

– Мне очень жаль слышать, что вам приходится так туго.

– Она думает только о себе.

– А.

Какое-то время мужчины молчали. В конце концов я потеряла надежду, что кто-нибудь предложит мне этот сандвич, и, вздохнув, улеглась на пол.

– Но как бы то ни было, я привез вам ваших собак.

– Ну да. Привет, Датч. Мужчина опустил обернутую белой тканью руку и положил ее на голову Датча. Пес прижался к его руке, полузакрыв глаза, и в это мгновение я почувствовала такую острую тоску по Лукасу, какой не испытывала уже давно. Я встала, желая выйти отсюда и вернуться в горы, на тропу. И сделать «Иди Домой». – Погодите-ка, – сказал вдруг мужчина в кровати. – Вы сказали собак. Собак?

– Да, я сказал, что привез вам ваших собак, – говоря ровным тоном, согласился Гэвин. Я услышала в его голосе нарастающее раздражение.

– Вон та собака вовсе не моя.

Гэвин уставился на меня, а я на него. Может быть, мы опять поедем на машине? Но он опять повернулся к мужчине в кровати.

– Не ваша? – потрясенно повторил он.

– Вот именно, я никогда ее прежде не видел, – безапелляционно заявил он.

– Но… Она была с Датчем, когда мы добрались до вас. Они оба раскапывали снег, чтобы спасти вас. Так мы вас и нашли.

– Надо же. Наверное, это было совпадение. – Мужчина попытался пожать плечами и сморщился.

– Что? Совпадение?.. Значит, Белла не ваша собака?

Я немножко повиляла хвостом, слыша, как часто они произносят мое имя. И с надеждой посмотрела на сандвич.

– Не-а.

Последовало долгое молчание.

– Я не понимаю, – сказал наконец Гэвин. – Я думал завезти вам ваших собак, обеих ваших собак. Нам никогда и в голову не приходило, что одна из них вам не принадлежит.

– Завезти их мне? Какого черта вы хотите этим сказать? – спросил мужчина.

Гэвин заморгал.

– Ну… мы… неужели вы хотите сказать, что не хотите забрать вашу собаку?

– Я что, выгляжу сейчас так, словно я в состоянии позаботиться о псе, в котором сотня фунтов веса? Я даже не могу сам есть. И, чтобы просто добраться до ванной и пописать, мне нужен целый час.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вам что, непонятно, что большая часть моего долбаного тела загипсована? Я же попал под долбаную лавину!

– Это потому, что вы катались на лыжах в запретной зоне! Там же кругом запрещающие знаки! – Гэвин кричал, и я подошла к нему и ткнулась носом в его руку.

– Ну, конечно! Давайте, обвиняйте самого пострадавшего! Всем на меня плевать. В следующем месяце мне придется перебраться к моему братцу и его вертихвостке-жене. Вы себе даже представить не можете, каково это. Они живут в долбаной Оклахоме. И ходят в церковь каждое долбаное воскресенье. А что, если я типа скажу: – Какого черта, не пойду я ни в какую церковь, потому как у меня похмелье? Тогда мой собственный родной брат сразу же скажет мне, чтобы я сматывал удочки. Потому что он, чтоб ему пусто было, у жены под каблуком.

– Стало быть, вы хотите мне сказать, – тихо и зло произнес Гэвин, – что отказываетесь от всякой ответственности?

– Слушай, это ты перекладываешь ее на меня, пытаясь повесить на меня двух здоровенных собак.

– Мы с мужем скоро на полгода уезжаем в Китай. У нас не будет возможности позаботиться о Датче. Он же ваш пес. Я, конечно, придумаю, что делать с Беллой, но Датчу место здесь, с вами.

Мужчина вздохнул. Датч почесал себя за ухом, потом внезапно оживился, заметив сандвич. Он посмотрел сначала на меня, потом на мужчину в кровати, потом на Гэвина. По его морде я видела, что раз ему хочется съесть этот сандвич, он считает себя плохой собакой, но в остальном я понятия не имела, о чем он сейчас думает и что вообще происходит. Я знала одно – Гэвин и мужчина в кровати злились друг на друга все больше и больше, их голоса звучали все напряженнее, на лицах блестел пот.

– Я думал, вы не можете взять с собой собаку потому, что едете в Китай, но здесь вы малость лицемерите, что, разве не так? Сдается мне, что как бы вы ни уладили дело с Беллой, вы можете точно так же уладить его и с Датчем. Вы и ваш муж. – Мужчина презрительно усмехнулся.

Гэвин стоял совершенно неподвижно.

– Я сказал, что не понимаю вас, но я ошибался. Я понимаю вас очень, очень хорошо, Кёрш. Пойдем отсюда, Белла, Датч, пойдем.

Датч, забыв про сандвич, уставился на Гэвина. Затем посмотрел на мужчину в кровати.

– Давай, Датч, иди. Убирайся отсюда к чертям, от твоего вида я начинаю чувствовать себя виноватым, но на самом деле моей вины тут нет. Иди вон! – резко сказал мужчина.

Я прошла за Гэвином по коридору и вышла вслед за ним в дверь. Датч плелся далеко за нами, то и дело оборачиваясь и явно желая остаться в этом странном темном доме. Сердитый мужчина в кровати был человеком Датча. Но этот человек был в ярости и больше не любил Датча.

Датч был совершенно сбит с толку. Когда мы сели в машину, Гэвин обнял его. Я чуяла соленый запах слез на щеках Гэвина, но не могла подарить ему успокоения, потому что находилась на заднем сиденье.

– Мне так жаль тебя, Датч. Это было ужасно. Но я клянусь, что люблю тебя. Теперь мы с Тэйлором станем твоей семьей, и мы о тебе позаботимся. Гэвин достал из кармана квадратный кусок ткани и вытер им лицо. Он протянул руку ко мне поверх спинки своего сиденья, и я лизнула ее. – И о тебе, Белла. Тебя я тоже люблю, и мы все будем жить как одна семья.

По дороге домой Датч ни разу не высунул нос в окно.

* * *

Тем вечером мы с Датчем лежали на диване вместе с Гэвином, пока он держал у лица телефон. После того как мы вернулись из странного дома с сандвичем, Датч то и дело тыкался носом в руку Гэвина, и он каждый раз гладил его и ласково с ним говорил.

– Все прошло просто жутко. Этот малый полнейший засранец, – сказал Гэвин. В его голосе снова звучала злость. – Ему плевать на Датча. Он обращался со своим собственным псом как с куском дерьма. Он вел себя так, будто его раздражает тот факт, что мы выкопали его из-под снега. И должен сказать тебе, что теперь я иначе оцениваю то, что мы тогда сделали. Человечество бы только выиграло, если бы мы подождали до весны. – Гэвин почесал уши Датча. – Да, это самое странное. Нет, я понятия не имею, что там делала Белла. Если ее послал туда Бог, то он явно совершил это чудо зря.

Услышав свое имя, я лениво посмотрела на Гэвина.

– Разумеется, мы поедем в Китай. Нет, я еще не знаю, что делать с собаками. Я все еще над этим работаю.

Потом Гэвин надолго замолчал.

– Спасибо, – сказал он наконец сдавленным голосом. – Я так благодарен тебе за эти слова, Тэйлор. Я понимаю, что вся эта ситуация дается тебе тяжелее, чем мне, и то, что ты готов сделать все, чего захочу я… это очень много для меня значит.

Спустя некоторое время Гэвин опустил телефон и промокнул глаза все тем же кусочком ткани, вынутым из кармана.

– Я вам вот что скажу, друзья, – обратился он к нам. – Перед нами всеми стоит большущая проблема.

* * *

На следующее утро Датч соскочил с кровати и подбежал к двери с необычным для него энтузиазмом и стоял перед ней с явным нетерпением, пока Гэвин пристегивал к нашим ошейникам поводки. Затем Датч выбежал наружу и потащил нас обоих к машине.

– Нет, Датч. Мы идем гулять и не поедем на машине. Мы не вернемся в тот дом.

Мы неторопливо гуляли по тротуару, и Датч оставлял свои метки поверх запахов других самцов. И тут впереди я заметила кошку! Грузная и черная, она, не спеша, шла по двору перед одним из домов. Мне захотелось поприветствовать ее, и я натянула поводок, что привлекло внимание Датча.

Кошка и Датч увидели друг друга одновременно. Гэвин в это время стоял, нагнувшись, потому что Датч только что сделал «Делай Свои Дела», и Гэвин собирал его помет в пакет. Датч ринулся вперед, и я присоединилась к нему, несясь во весь опор, чтобы поприветствовать эту кошку.

– Эй! – крикнул Гэвин, спотыкаясь на бегу. – Стойте! Нельзя!

Я знала слово «Нельзя» и тут же остановилась, глядя на Гэвина, чтобы понять, что же я сделала плохого. А вот Датч был так зациклен на кошке, что не услышал команды. Гэвин вдруг упал, сильно дернув за мой поводок и уронив поводок Датча.

Датч продолжал мчаться за кошкой со всех ног, в то время как я выполнила «Сидеть» как хорошая собака.

– Датч! Нельзя! – крикнул ему Гэвин.

Кошка вдруг замерла, глядя на приближающегося к ней Датча. Я думала, что она сейчас выгнет спину и когтями полоснет Датча по носу, но вместо этого она бросилась к ближайшему дереву, прыгнула на его ствол, взлетела по нему вверх и оказалась в ветвях, словно белка.

Я думала, Большая Киска – это единственная кошка, которая умеет лазать по деревьям, потому что никогда раньше не видела, чтобы на деревья взбирались другие кошки. Датч был озадачен еще больше, чем я, – он подбежал к дереву, уперся в него своими передними лапами, посмотрел вверх и залаял.

Я была хорошей собакой и выполняла «Не Лай».

– Пойдем, Белла, ты хорошая собака, – похвалил меня Гэвин, но не дал мне лакомства, хотя их у него на поясе был целый пакет.

Датч неотрывно смотрел на кошку, а она – на него.

– Датч! Ко мне! – крикнул Гэвин.

Датч посмотрел на нас бешеными глазами, словно забыв обо всем, кроме охоты.

– Ко мне, Датч! – повторил Гэвин.

И тут выражение морды Датча изменилось. Его уши опустились, глаза сузились, он явно что-то прикидывал в уме.

– Датч! – повторил Гэвин, и в тоне его зазвучало предостережение.

Датч повернулся к нам спиной и пошел прочь. Он вел себя как плохая собака!

– Ко мне, Датч! Ко мне! – крикнул Гэвин.

Датч перешел с шага на бег и понесся прочь.