ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ПИТЕР

Из–за огромного дерева шириной с небольшой деревенский дом, за которым прятался в засаде Питер, ничего не было видно. А тут ему еще приспичило отлить. Все начиналось с легкого раздражения у основания члена, но постепенно неприятное ощущение настолько усилилось, что овладело всем его существом. Казалось, в ожидании прошла не одна вечность, и необходимость сходить по нужде стала пересиливать страх.

Время от времени он обдумывал разные возможности: например, перепрятаться в другое, более подходящее место; отыскать позицию, откуда будет виден приближающийся враг; найти укрытие понадежнее. Опыта сражений на западе у него не было, и он даже представить себе не мог, каково это — биться против закованного в сталь человека.

С собой у него был нож, лук и девять стрел.

Ему срочно нужно было отлить.

Он даже подумывал, а не справить ли нужду прямо здесь и потом лежать в собственной моче, сколько бы ни потребовалось.

Еще Питер задавался вопросом, а не единственный ли он такой среди всех. Собирался ли Ота Кван посоветовать ему облегчиться перед засадой, но забыл? Или не сделал этого умышленно? Порой раскрашенный черной краской человек проявлял излишнюю жесткость. К тому времени Питер понял, что Ота Кван набрал мало сторонников, потому что слишком любил забавляться ножом. А еще подумал, что короткий период добрых отношений между ними заканчивается — в самом начале Ота Кван отчаянно нуждался в его компании, да и самому Питеру необходим был союзник среди пришедших из–за Стены, но теперь, когда около Квана начал сплачиваться боевой отряд, тот стал меняться. Причем не в лучшую сторону.

Питеру действительно нужно было отлить.

Время тянулось ужасно медленно. По нему прополз муравей от обутой в мокасин левой ноги до правого плеча. Какое–то насекомое покрупнее пробежало по колену. А к цветку у изголовья прилетела парочка колибри. Мучаясь от необходимости облегчиться, он лежал не шевелясь, и самец в ярко–красном весеннем оперении уселся прямо на его разукрашенное лицо.

По обе стороны от дороги, спускавшейся с холма к броду через глубокую полноводную реку, затаилось триста человек, возможно, все пятьсот. Они находились где–то к востоку от Альбинкирка. И никто не издавал ни единого звука.

Он должен отлить.

Но тут бывший раб услышал стук подкованных копыт по камням и крик, превратившийся в пронзительный вопль, где–то рядом, с другой стороны огромного дерева.

Никто не двинулся.

Крик повторился и вдруг резко оборвался. Но успел заглушить стук копыт уносящегося прочь галопом животного.

Внезапно посреди дороги появился Скадаи, всего в паре метров от Питера. Мужчина тихо позвал:

— Додак–гир–лонх! Гоне онах!

Рядом с юношей стали подниматься воины; кто–то чесался или отдирал от кожи прилипшую древесную кору. Добрая половина тут же принялась мочиться. Питер последовал их примеру: прежде он даже не предполагал, что мочеиспускание может доставить столько удовольствия.

Скадаи велел поторапливаться. Ота Кван хлопнул Питера по плечу и повелительно, словно несмышленышу, приказал:

— Пошевеливайся!

Бывший раб схватил лук и последовал за ними.

Они побежали на восток и вскоре наткнулись на дохлого коня, лежавшего посреди дороги. Под ним валялся труп мужчины: лицо посечено, скальп снят, горло перерезано. Его кровь образовала небольшую лужицу между камней и липким ручейком стекала с горы в реку.

Бежали они еще довольно долго, а когда оказались среди деревьев–велика- нов, рассредоточились. Река осталась далеко позади, и Питер испугался, что они выскочат прямо на врага. Должно быть, Скахас Гахо подумал так же. Когда они наконец остановились, он подошел к Ота Квану и что–то сказал. Явно неприятное. Чернокожий мужчина ударил его — не сильно, но резко, и молодой воин согнулся от боли.

Брызгая во все стороны слюной, Ота Кван затараторил что–то. Молча подбежал Скадаи, выслушал Ота Квана, кивнул и умчался вдоль цепочки растянувшихся между огромными деревьями в обоих направлениях, насколько хватало глаз, воинов. Деревья здесь — в основном эднакрэгские клены и буки, высокие старые стволы с густыми кронами — были настолько большими, что два человека не могли бы обхватить их руками. Мелкие кустарники почти отсутствовали. Кое–где цвели бесподобной красоты ирисы.

Скахас Гахо поднялся, с обидой посмотрел вслед Скадаи, плюнул в Ота Квана, что–то сказал другим воинам и тоже убежал. Брэнт развернулся и последовал за ним. Ота Кван вскинул лук.

Не раздумывая, Питер сильно дернул его за руку.

Воин попытался ударить юношу концом лука в ухо, но Питер перехватил оружие и молниеносным движением зажал руку Ота Квана в локтевом замке, чуть не вывихнув тому плечо.

— Я не родился рабом, — угрожающе сказал он. — Так что не вздумай играть со мной в эти игры!

— Но они уходят от меня! — Ота Кван смотрел в спины двум убегавшим мужчинам.

— Ты ударил Скахаса Гахо вместо того, чтобы поговорить с ним.

Питера подмывало рассмеяться. Посмотрите на него, он разъясняет Ота Квану основы лидерства. Бывший раб не собирался отпускать руку товарища. Тот попытался вырваться, но безрезультатно.

— Он чуть не ослушался Скадаи!

Питер отпустил чернокожего воина.

— Я сэссаг всего три дня, но мне кажется, это забота Скадаи, а не твоя. А еще мне кажется, ты думал как альбанец, а не сэссаг.

Трое оставшихся с ними воинов — Пал Кут, Барбфейс и Маллит — настороженно наблюдали за ними.

— Ты ведь не предашь меня! — потребовал ответа Ота Кван. — Верно?

— Не предам, — произнес Питер, почувствовав, как к горлу подступает горечь.

Пал Кут что–то прокричал. Их шеренга быстро двинулась вперед, почти бегом. Большинство воинов наложили на луки стрелы. Питер поспешил занять свое место в строю, кое–как нащупал стрелу и неожиданно выронил. Пришлось вернуться, чтобы поднять — всего несколько шагов назад. Он наклонился, и в тот самый миг вокруг воцарился настоящий хаос.

Впереди, где погонщики перегоняли стадо, протяжно и низко замычал бык. Воздух рассекали летевшие с обеих сторон стрелы. Сэссаги громко закричали, почти взревели…

И пошли в атаку.

Питер наложил стрелу на тетиву и побежал. Увидел, как вражеская стрела попала Пал Куту в живот, настолько большая и мощная, что пробила его насквозь, обрызгав все вокруг кровью. Ее наконечник по форме напоминал ласточку.

Юноша снова помчался за Ота Кваном.

Заметил первого врага — высокого светловолосого паренька в кольчуге, который без тени волнения поднялся из–за куста и выпустил стрелу в незнакомого Питеру воина. Человека мотнуло, и какое–то время он двигался, шатаясь из стороны в сторону, словно обезглавленный цыпленок, пока не упал замертво.

Со страшным воплем Ота Кван прыгнул на парня, выстрелив перед этим с расстояния вытянутой руки. Наконечник с шипами пробил кольчугу и вонзился противнику в плечо. Еще десять сэссагов устремились к юноше, и через несколько ударов сердца он был мертв и оскальпирован.

Ота Кван поднял меч паренька — четыре фута блестящей стали — и угрожающе взмахнул им. Воины, видевшие его атаку, громко взревели. И бросились вперед.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ГЕКТОР ЛАКЛАН

Как только вернулись разведчики, Лаклан понял, что угодил в серьезную передрягу. К северу от гостиницы в Дормлинге, в Зеленых холмах, Змей из Эрча удерживал пришедших из–за Стены на расстоянии. За это Лаклан платил ему животными — таков закон Холмов. Вот уже тысячу лет или даже больше Змей не пускал Диких на свою территорию, взимая за это плату с поколений членов кланов и погонщиков.

Здесь, на юге, сдерживать пришедших из–за Стены должен был король. Выдрова падь располагалась на границе Зеленых холмов и Альбанского королевства. Так что, кому бы ни принадлежала эта территория, для Лаклана она всегда была безопасной. Здесь не должно быть никаких военных действий. Выдрова падь спускалась до самого Альбина. А с высоты следующего горного хребта можно было бы увидеть Альбинкирк, только… Только если бы в запасе был еще один день, чтобы пригнать стадо к Южной переправе.

Самое обидное, они туда почти добрались.

Но теперь… Он выслал вперед разведчиков, знатоков своего дела. Члены кланов и погонщики не раз сталкивались с пришедшими из–за Стены. То были свирепые воины–дикари, которые к тому же неплохо разбирались в оружии. И именно они устроили засаду на его стадо, что означало — каким–то образом эти люди выследили их, узнали точное число охраны и были уверены в своей победе. Это в свою очередь значило, что их численность колеблется от трехсот до пятисот человек. В этом Гектор не сомневался. Он представлял себе подобное множество раз.

Он обратился к своему выборному наследнику Дональду Редмейну:

— Возвращайся к обозу, вместе с охраной собери всех животных, каких только сможешь, поворачивайте обратно и скачите к гостинице в Дормлинге.

Дональд был хорошим человеком, преданным и упорным. Особым умом он не блистал, зато проявил себя прекрасным бойцом, к тому же у него был замечательный голос и умелые руки.

— Возвращайся ты, Лаклан. Я смогу задержать их.

Гектор покачал головой.

— С твоими ушибами на ребрах и остальным. Езжай. Не мешкай.

Редмейн тряхнул копной волос.

— Клянусь Змеем, Гектор. Мы же всего в дне пути от Альбинкирка. Давай погоним стадо на ублюдков, а выживших добьем сами.

Гектор приставил руку ко лбу и осмотрел лес.

— Нет. Я уже принял решение, Дональд. Их в два раза больше, чем нас, да и рассредоточивать стадо в этих лесах…

Он пытался держать себя в руках, стараясь не поддаваться унынию и отчаянию. Повернулся и взглянул на разведчика.

— Скачи к гостинице. Возьми двух лошадей, меняй их по дороге. Мчись как ветер, парень. Они могут быть уже в Высоких землях. И не возвращайся, пока не соберешь сотню мечей.

Оставшиеся с ним воины обнажили мечи. Некоторые проверили луки, а один снял подшлемник, надел вновь и пошел к мулу за шлемом.

— Не повезло вам, парни, что сегодня вы со мной, а не сзади, с обозом, — посетовал Гектор. — Боюсь, никому из нас пообедать уже не суждено.

Йэн Каупэт, смуглый здоровяк, ухмыльнулся.

— Да ладно. Еще ни разу не встречал ушлепка, которого бы не сумел прибить.

— Пришедшие из–за Стены, — продолжил Гектор, — мы заставим их сражаться в лесу, они не смогут перестрелять нас за здорово живешь. Будем драться, сколько выдюжим. Когда протрублю в рог, все бегите ко мне, и мы соорудим стену из щитов и сложим песню.

Он обвел взглядом своих воинов. Дозорные менялись ежедневно, работа в хвосте стада была намного тяжелее, чем в голове, вот почему с ним не оказалось самых старых, или самых молодых бойцов, или самых лучших, или просто людей, которых бы он хорошо не знал. У него осталась лишь группка пришедших с ним горцев и люди лорда–хранителя, все хорошо вооруженные. Пятьдесят сильных мужчин. Ни на одном лице не заметно и тени страха, который, без сомнения, чувствовал каждый. Отличные люди, чтобы сложить песню.

Для горцев это значило умереть достойно.

Он подумал о молодой жене с надеждой, что она выносит ему ребенка. У него уже было несколько незаконнорожденных дочерей, но, чтобы отомстить, нужен сын. Горец поймал под уздцы лошадь гонца.

— Слушай! — велел он. — Передай моей жене, если у нее родится сын, то пусть растет высоким и сильным, а когда разбогатеет и его все станут любить и уважать, пускай соберет армию, отправится на север и утопит пришедших из–за Стены в их собственной крови. Пятьсот трупов в качестве виры за меня. Скажи ему это, когда он станет достаточно взрослым. И скажи ей, ее губы были самыми сладкими в моей жизни, и я погиб, чувствуя их.

Молодой человек побледнел. Он видел, как умер приятель его детства, а теперь должен был скакать сотню лиг в одиночестве, и, скорее всего, из погонщиков выживет он один.

— Я хочу остаться с вами, — тихо попросил он.

Гектор ухмыльнулся.

— Уверен, что хочешь, парень. Но у тебя мое последнее послание жене и ребенку. Тебе нужно ехать.

Гонец сменил лошадей. Заревел бык, стадо поворачивало обратно, хвост колонны двинулся на север, подальше от врага, который затаился где–то впереди.

Гектор вновь повернулся к своим людям. Большинство уже надели шлемы, кольчуги и приготовились сражаться. Священник, его сводный брат, поднял высоко крест, и все мужчины опустились на колени. Пол Маклаклан помолился за их души. А когда все произнесли «Аминь», спрятал крест под кольчугу и наложил стрелу на лук.

Кузен Ранальд пару раз рубанул воздух своим огромным топором. Благодаря службе у короля у него было и прекрасное обмундирование, не хуже, чем у настоящего рыцаря.

— Если я погибну, Ранальд примет командование на себя, — отдавал последние распоряжения Гектор. — Мы будем двигаться вглубь леса — самые младшие пойдут впереди, образовав стрелковую цепь. Не тратьте стрелы понапрасну. Стреляйте, когда потребуется, если нужно — отступайте. Услышите сигнал рога, отступайте. Нам надо продержаться до полудня, к этому времени Дональд отъедет далеко, и наша гибель не будет напрасной.

— Благодарю, брат, — сказал Ранальд. — Ты делаешь мне честь.

Гектор пожал плечами.

— Ты — лучший среди нас.

— Жаль, что с нами нет твоего второго брата.

Горец внимательно осматривался. Все его чувства были сосредоточены на приближавшихся врагах. Может быть… Может быть, они предпочтут залечь в засаде или не станут ввязываться в рукопашный бой. Но на противоположной стороне луга было заметно слишком активное движение. Пришедшие из–за Стены наступали.

— Мне тоже, — ответил Гектор, оглядев справа налево свою шеренгу. — Двинулись. И рассредоточьтесь подальше друг от друга.

Они зашагали к лесу. Больше всего он опасался, что враг уже приблизился вплотную к деревьям. К счастью, его опасения не оправдались. И Гектор со своими людьми углубился в чащу, туда, где повсюду, словно кресты на кладбище, цвели бесподобные ирисы.

У каждого дерева он расставил по паре воинов, а десяти самым младшим и быстрым велел расположиться впереди на расстоянии полета копья. Вдалеке вновь замычал бык, и внезапно в воздух взлетело множество стрел.

В первые мгновения битвы Гектор едва не погиб. Стрела ударила в бацинет, шлем чуть съехал, и вторая угодила в наносник и, согнувшись, застряла в нем — в ширине пальца от глаза и моментальной смерти.

Его люди держались, хотя молодые выдвинулись слишком далеко вперед, и их сразу перебили. Это была его ошибка. Пришедшие из–за Стены оказались быстрее, храбрее и безрассуднее, чем он предполагал, и все же они дорого заплатили за атаку. Когда его люди стали отступать, перебегая от одного укрытия к другому, что было непросто в тяжелых кольчугах, пришедшие из–за Стены непозволительно долго колебались, решая, преследовать их или нет. Эта задержка позволила горцам заполнить бреши в строю и оставить за собой вереницу искалеченных, раненых и мертвых сэссагов.

Один из пришедших из–за Стены, с ног до головы разукрашенный в красный цвет, встал между двумя огромными деревьями, что–то крикнул и рванулся вперед. Он налетел прямо на Йэна Каупэта, и тот больше не встал. Но лишь горстка раскрашенных дикарей последовала за красным предводителем.

«Слава тебе, Господи», — подумал Гектор.

Лес заканчивался. Последнее укрытие для его людей, дальше — луг. А солнце еще не прошло и половины своего пути.

 

ВЫ ДРОВ А ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ПИТЕР

У Питера закончились стрелы, на правой голени появился огромный порез: отступавший мечник рубанул клинком по широкой дуге и острием задел ногу юноши. Этого хватило, чтобы несколько томительных минут Питер провалялся на земле.

От покойника ему достался большой кинжал, размером почти с короткий меч, и круглый щит. Он больше не держался рядом с Ота Кваном — чернокожий мужчина исчез намного раньше, а сам Питер оказался прямо позади Скадаи, грациозностью движений которого не мог не восхищаться.

С кем бы они ни сражались, те люди были храбрыми, могучими, молчаливыми и отлично вооруженными.

Сэссаги продолжали гибнуть. Они потеряли уже пятьдесят человек, возможно, больше. И Питер подумал, что настало время признать поражение и отступить. Но Скадаи так не считал: он настиг врага, сшиб с ног огромного воина и мгновенно перерезал ему горло ножом.

Питер просто не мог оставаться в стороне, когда другие проявляли отвагу.

Когда противники развернулись и побежали, бывший раб с диким воплем присоединился к Скадаи и тогда же увидел Ота Квана, возникшего словно из–под земли на расстоянии вытянутой руки. Только они втроем покинули свои укрытия, где прятались от стрел, и помчались на врага. Справа от Квана с мечом в руке поднялся Скахас Гахо, затем еще несколько воинов — немного, в общей сложности человек десять.

В лучах солнца, словно летящая оса, сверкнула стрела и попала Скадаи в пах. Шатаясь, он сделал еще несколько шагов, потом упал и замер.

Питер не останавливался. Выстреливший в Скадаи человек споткнулся об ноги своих товарищей, и бывший раб ринулся на него. Он полностью сосредоточился на рыжеволосом здоровяке в превосходной кольчуге, чуть поблескивавшей среди лесных теней. На нем был стальной воротник, называемый горжетом, и длинные кожаные перчатки.

Питер разинул рот и завопил. Мужчина откинул лук и выхватил меч. Между ног бывшего раба прошла стрела, наконечник рассек кожу внутренней стороны бедра. Юноша резко прикрылся щитом и подался вперед, щит выдержал удар меча, тогда своим коротким клинком он с силой ткнул мужчине в лицо. В разные стороны полетели зубы, был поврежден глаз. До того как человек успел отвернуться, Питер метнул кинжал, но тот пронесся мимо головы. Тогда, перехватив лезвие рукой со щитом, Питер прижал клинок к горлу человека и стал с усилием водить им туда–сюда, пока через кольчугу и стальной горжет не сломал трахею.

Умирающего прошили стрелы — десять, выпущенные его же товарищами. Стреляли, надеясь поразить Питера. Но он молниеносно развернулся, прикрывшись телом врага, и все предназначавшиеся ему стрелы попали в рыжеволосого.

Тот выскользнул из рук Питера и умер еще до того, как грохнулся оземь. А юноша отбросил длинный кинжал и наклонился, чтобы поднять из травы огромный меч своего бывшего противника. Ликуя, Ота Кван закричал, и его крик подхватили все остальные.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ГЕКТОР ЛАКЛАН

Священник Пол Маклаклан погиб просто отвратительно, поскольку мечник из него был никудышный: один из раскрашенных дьяволов пробил его защиту и рассек лицо, потом придушил и прикрылся его телом, как щитом.

Больно было видеть столь нелепую смерть товарищей, особенно в бою один на один с почти обнаженными людьми. Это угнетало. С другой стороны, рассудил Гектор, у врага потери просто колоссальные. Во всех историях говорилось, что пришедшие из–за Стены крайне редко это допускают, а его люди убили уже пятьдесят или даже больше человек. И их раскрашенного красным лидера не стало. Надо отдать священнику должное, это он его пристрелил. Гектор усмехнулся, окинув взглядом стоявших рядом с ним мужчин.

— Мы все достойны лучшей смерти, чем он, — сказал горец.

— Чертов Пол, — выругался Ранальд.

Дикарь вздумал снять со священника скальп. И горец тут же выстрелил в раскрашенного ублюдка. Тот завопил.

Гектор вскинул над головой рог, так чтобы все оставшиеся в живых воины приготовились.

— Мы должны прорваться и возвести стену из щитов вон там, — велел он. Отступать дальше, туда, где открытое пространство, было неразумно.

Воодушевившись успехом, пришедшие из–за Стены атаковали вновь. И его люди пустили в ход последние стрелы. Гектор видел, как враги сразу же бросились на землю. Если бы за спиной все еще продолжался лес, он отступил бы дальше. Но лес кончался. За ними был длинный, усыпанный дикими цветами луг.

Он поднес к губам рог и протрубил сигнал. Все оставшиеся воины побежали к нему. Лишь несколько вражеских стрел полетело в их сторону. Особо медлительных Гектор ждать не стал. Когда рядом с ним оказалось достаточно горцев, чтобы сложить песню, он рванулся вперед.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ПИТЕР

Храбрости у Питера сильно поубавилось. А вот у Ота Квана, похоже, нет.

Он вскочил с земли и помчался вперед, несмотря на то что сэссаг, склонившийся над трупом рыжеволосого мужчины с ножом в руке, поплатился за это жизнью.

— Готе онах! — проревел чернокожий воин.

Но остальные предпочли остаться на месте.

Питер едва мог дышать. На скоротечный бой с рыжеволосым горцем ушли все его силы, энергия и мужество. Он просто хотел прилечь и заснуть. Рана на ноге болела, и Питера беспокоила ее глубина.

Пока Ота Кван стремглав несся вперед, облаченные в кольчуги воины протрубили в рог. Питер усилием воли заставил себя последовать за чернокожим мужчиной. А когда обернулся, увидел поднимавшихся из травы Скахаса Гахо и Брэнта. Они помчались за ним, как и еще десять человек, а он изо всех сил бежал за Ота Кваном.

И вдруг, к немалому удивлению сэссагов, их враги ринулись в атаку, не парой человек, а единым клином, ударившим по центру. Питер находился справа, но слишком далеко, чтобы дотянуться до крайнего горца — клин промчался мимо, пока он раздумывал, что делать дальше. Позади него в лесу послышались крики.

Ота Кван продолжал бежать, и Питер подумал, что тот даже не заметил атаки врага, но все равно последовал за ним. Скахас Гахо наклонился и снял скальп с рыжеволосого мужчины.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ГЕКТОР ЛАКЛАН

Гектор не чувствовал усталости, не был ранен, и первая группа пришедших из–за Стены погибла от его клинка ровно за столько, сколько ему потребовалось, чтобы трижды прокричать боевой клич. Остальных перебили так же быстро, и его клин оказался в одиночестве посреди леса.

Сущность ведения любой войны заключается в том, чтобы вынудить противника сражаться, выкладываясь по полной, в надежде, что он оплошает. Этому закону следовал его отец и, конечно же, он сам. Поэтому горец не стал останавливаться и возводить стену из щитов.

— За мной! — проревел Гектор и побежал дальше.

Дальше и дальше.

Пришедшие из–за Стены были быстрее, но значительно уступали погонщикам в физической силе, а особенности рельефа местности и невезение — растяжения мышц и ранения — оставили их на милость безжалостных, закованных в броню горцев. Только вот у горцев этой самой милости не наблюдалось. Поэтому каждые сто шагов гибли десятки сэссагов.

Гектор продолжал мчаться вперед, его грудь поднималась и опускалась, ноги горели. Любая пробежка в кольчуге требовала невероятных усилий. А пробежать в кольчуге пятьсот шагов — изнуряющее испытание, почти за гранью возможного. Большинство его людей держались рядом. Те, кто останавливался, умирали.

Пришедшие из–за Стены спасались бегством, но, даже охваченные паникой, они неслись, словно стая ласточек или рыб. Те, кому ничего не грозило во время наступления горцев, пришли в себя первыми, и между деревьями замелькали стрелы.

— Не останавливайтесь! — крикнул Гектор, и его люди бежали за ним из последних сил.

Мальчишка–сэссаг споткнулся о корень дерева и упал, и Ранальд одним взмахом отрубил ему голову.

Дальше и дальше.

Наконец Гектор остановился. Он оперся на рукоять своего огромного меча, пытаясь отдышаться.

Ранальд взял его за закованный в броню локоть.

— Вода, — произнес он.

На расстоянии длины сарая они обнаружили тело юного Клипа, фермера из Дормлинга, прижатого мертвой лошадью и с перерезанным горлом. Потом вышли к броду, который предстояло преодолеть. В воздухе снова засвистели стрелы пришедших из–за Стены. Когда Гектор перешел реку и выиграл им всем небольшую передышку, с ним осталось около тридцати человек. Люди напились воды и спрятались за деревьями. Те, у кого еще были стрелы или кому удалось подобрать их, стати тщательно выбирать себе цели — и все началось сначала.

Ранальд почесал бороду. Стрела попала ему в грудь — правда, его прекрасную кольчугу не пробила, но сломала ребро, и ему было трудно дышать.

— Эта пробежка достойна песни, — сказал он.

Гектор кивнул.

— В любом случае мы увели их назад на целую милю. Когда они перейдут через реку, чтобы добить нас… Дональд будет далеко. Если бы я не велел парням рассредоточиться, мы бы смогли их победить?

Ранальд сплюнул кровью.

— Не-а. Они слишком осторожные, да и недостаточно мы их перебили. Гектор Лаклан, для меня честь быть знакомым с тобой. — Горец протянул руку кузену, и Гектор пожал ее. Не кори себя, приятель… Полагаю, там в лесах пять сотен этих недоносков. Так или иначе, если ты заделал той девчонке мальца — у него будет целое состояние и пятьдесят хороших воинов, чтобы начать все сначала.

Гектор покачал головой.

— Извини, брат, что я приволок тебя сюда.

Несмотря на усталость и вес кольчуги, Ранальд пожал плечами.

— Для меня честь умереть рядом с тобой. — Он улыбнулся освещенному солнцем небу. — Я сожалею лишь о девушке, которую люблю, но зато меня ждет достойная смерть.

Лаклан глянул на солнце. Стрелы летели плотно, некоторые уже с их берега — дикари тоже переправились через реку. Несмотря ни на что, небо оставалось ясным и голубым, солнце теплым и золотым, а лесные цветы прекрасными. Он рассмеялся и поднял меч.

— Давайте сложим песню! — проревел Гектор.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ПИТЕР

Питер мчался за Ота Кваном, пока его легкие не стали гореть от нехватки воздуха, и он начал отставать. Чернокожий мужчина тоже несколько сбавил темп, словно их связывала невидимая нить. Они добежали до открытого луга и обнаружили там небольшое стадо животных; все головы повернулись к ним — одна лошадь и несколько десятков овец.

И ни единого человека.

Ота Кван подпрыгнул от восторга, пританцовывая в траве.

— Мы победили! Их стада теперь наши!

И он заключил Скахаса Гахо в объятия. Но высоченный воин обратился все же не к нему, а к Питеру.

— Где? — спросил он, изображая размахивание двуручным топором или мечом.

Питер показал в обратную сторону, туда, откуда они прибежали. Он был полностью измотан, рана на ноге ныла, а ярость сражения иссякла, не оставив ничего взамен. Но если юноша брался за дело, то не бросал его незавершенным.

Ота Кван покачал головой.

— Скот! Нам нужно забрать их скот, или все было напрасно.

Питер устало глянул на чернокожего воина.

Ты что, не видел, скольких мы потеряли, Ота Кван? Все это уже напрасно. Смерть Скадаи значит, что теперь никто не может остановить атаку сэссагов. — Он пожал плечами. — А это лишь десятая часть стада.

Ота Кван внимательно посмотрел на него. Медленно до него начал доходить смысл слов юноши.

— Мы должны их остановить. Мы сможем уничтожить всех, кто еще остался в живых. Просто не нужно торопиться.

«А ты можешь стать их вождем». Питер чувствовал, что это сейчас единственное желание Ота Квана.

И вот вместе с двадцатью воинами они отправились назад, двигаясь в сторону отдаленных криков, свидетельствовавших о продолжающемся бое. Ни у кого, даже у Ота Квана, не осталось сил, чтобы мчаться как угорелые, поэтому они то бежали, то переходили на шаг.

Солнце стояло в зените, когда они с трудом спустились с узкого крутого склона пади и перешли реку вброд. Камни были скользкими от крови.

Люди все еще сражались.

Дюжина закованных в броню гигантов стояла плотным кольцом в окружении двухсот сэссагов. А между внутренним и внешним кругами лежала груда тел, некоторые еще шевелились. Когда они переправились через реку, двое отважных юношей бросились на круг из стали и погибли: одному отрубили голову топором, другого насквозь проткнули четырехфутовым мечом. Их тела отбросили на растущую гору трупов.

А потом забрызганные кровью демоны запели. Пели они не слишком хорошо, но хором их голоса звучали возвышенно. И сэссаги на минуту замерли, отдавая им дань уважения. Песнь смерти — великая вещь, магия, которую не стоит прерывать. Даже Ота Кван затих. Песнь продолжалась еще много куплетов, и, когда закончилась, их освещенные вдохновением лица, казалось, потускнели.

Ота Кван вскочил на пень.

— Стреляйте в них! Назад за деревья и стреляйте! Прокляну того, кто попытается броситься на этот круг!

Часть воинов послушалась. Полетели стрелы. Когда они ударялись о кольчуги, то отлетали в стороны, но некоторые выстрелы из коротких луков получались достаточно сильными, чтобы пробить доспехи. Правда, таких было немного.

Питер видел, как погиб сэссаг, когда в него попала стрела, прилетевшая с противоположной стороны круга. Стрелы летели все гуще и гуще, попадая как в горцев, так и в сэссагов. И враги вновь запели. А потом пошли в атаку, и пришедшие из–за Стены бросились врассыпную — снова.

Но недалеко.

Стрелы у Питера давно закончились. Он поднял украшенное перьями копье и в следующий раз, когда враги атаковали их круг, подгадал момент и с силой метнул тяжелое оружие в спину наступавшего человека. В воздухе копье несколько изменило траекторию, но все же попало в закованную в броню ногу. Человек запнулся. Питер кинулся за ним, а вместе с ним еще десять сэссагов, и они вмиг разорвали горца на кровавые ошметки.

Горцы опять образовали круг, и снова сэссаги принялись в них стрелять, подбираясь ближе к противникам. Еще один раз их предводитель сплотил вокруг себя своих людей, раскрутил меч и повел на ближайших сэссагов, намереваясь не выбраться из окружения, но забрать с собой как можно больше жизней… И снова им удалось добраться до края круга и убить дюжину раскрашенных воинов, потеряв еще двоих. Ота Кван надрывно кричал, чтобы они отступали и отстреливались, и Питер присоединился к нему.

Сэссаги отошли под прикрытие деревьев и пустили в ход последние стрелы.

Еще один гигант с криком упал.

Сэссаги взвыли, но их вопль больше походил на визг измотанных донельзя людей.

Ота Кван осмотрелся.

— В следующий раз, когда они атакуют, мы должны атаковать в ответ и прикончить их, — велел он. — Мы не можем позволить никому из них ускользнуть. Мы должны будем сказать матронам, что убили их всех.

Питер сплюнул. Во рту пересохло. И еще никогда в жизни, будучи рабом или свободным человеком, он не был настолько уставшим.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ГЕКТОР ЛАКЛАН

Алан Большой Нос, Ранальд Лаклан, Юэн Моряк, Эрик Черное Сердце и Гектор. Последние оставшиеся в живых горцы.

В Гектора снова угодила стрела, отчего ребра заболели еще сильнее. Он был готов к смерти. Сил больше не осталось, радости сражение не приносило, и у него настолько все болело, что быстрая смерть теперь казалась большой победой.

Стоило ему только подумать об этом, как в горло Юэна попала стрела, и он выбыл из строя.

Лаклан порылся в памяти в поисках песни, с которой все это закончить. Бардом он не был, но кое–какие песни знал. Кроме застольных ничего в голову не приходило, но потом его губы растянулись в улыбке — счастливой улыбке — он вспомнил то, что ему тихонько напевала молодая жена. Она пела ему колыбельную. Гектор знал ее очень хорошо. Горцы называли ее «Песня–плач», то была песнь об утрате. Прекрасно подходит, чтобы закончить жизненный путь.

Гектор расправил плечи, набрал полную грудь воздуха и запел. Он взмахнул мечом и разрубил летевшую стрелу, Ранальд подхватил мотив, затем и Алан Большой Нос. У него был мощный голос, и он не фальшивил. Эрик Черное Сердце переступил через тело Юэна и присоединился к хору.

В какой–то момент сэссаги перестали стрелять.

Гектор закончил песнь, приподнял меч, отдавая честь врагам, которые сделали ему такой щедрый подарок прямо перед концом его жизненного пути, подарок мира.

Воин, выкрашенный с головы до ног в черную краску, тоже вскинул меч. Лаклан заметил, что пришедшие из–за Стены, пока они пели, подошли другу к другу вплотную.

«Хорошо. Все закончится быстро и в честном бою».

Ранальд вздохнул.

— Твой брат никогда себе не простит, что пропустил это, — посетовал он, и они бросились в атаку.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — ПИТЕР

Когда все было кончено, Питер опустился на землю и зарыдал. Он и сам не знал, почему плачет, — знал лишь, что его телу нужна отдушина. Подошел Скахас Гахо и положил руку ему на плечо.

Брэнт превратился в мясо для ворон. Ота Кван получил ранение через всю грудь, которое, очевидно, убьет его. Последний оставшийся в живых гигант, шатаясь, рванулся вперед, протащив за собой повисших на нем трех сэссагов, потом сбросил их и нанес удар огромным топором до того, как Ота Квану и Питеру удалось убить его.

Леса были полны смерти.

Но после целого дня ожесточенного боя — Питер не мог вообразить ничего хуже этой битвы — оставались еще сотни сэссагов, не раненых или способных передвигаться. Ота Квану хватило сил лишь отправить их на поиски скота, чтобы они собрали его и гнали домой.

Питер сидел рядом с чернокожим воином и держал его за руку, наблюдая, как кровь вытекает из рассеченной груди.

На закате появились феи.

Никогда прежде Питер их не видел, но знал людей, которые в них верили. Он сидел рядом с умирающим Ота Кваном. А вокруг слышались стоны сотни раненых сэссагов. Над телами начали кружиться падальщики.

Но Питер слишком устал, чтобы обращать на это внимание.

Первая фея, которую он увидел, была похожа на бабочку, правда, величиной в десять раз больше, и немного сверкала, как если бы на нее падали солнечные лучи. Вслед за ней, друг за дружкой, появились еще четыре.

У Питера не было времени раздумывать, хищники они, падальщики или паразиты, но вот первая фея приземлилась на грудь Ота Квана.

«Что ты отдашь за его жизнь, человек с железной волей?»

Питер опешил и подумал, не снится ли ему это.

По сравнению с человеком феи были такими же маленькими, как шмель для колибри. Или так, по крайней мере, подумал юноша, таращась на диковинное существо.

«Что ты отдашь за его жизнь? Год твоей жизни?»

Питер не стал рассуждать. Просто подумал: «Да».

Розовая тень скользнула вдоль груди Ота Квана, потом потянулась — ох, сколь грациозными были ее движения — и прикоснулась к Питеру. Это прикосновение напомнило ему о железных оковах работорговцев. Из его груди что–то выдернули: будто раскаленные докрасна щипцы дотянулись до самого сердца и выхватили его из–под ребер. И юношу вырвало на колени.

А феи залились звонким смехом. Казалось, их смех эхом отзывался у него голове, подобно воплям пьянчуги в пустой пещере…

Ота Кван зашелся кашлем, сплюнул и резко сел.

— Нет! — неожиданно воскликнул он, в его обычно слишком спокойном голосе звучало изумление. — Нет! Ты же не сделал этого!

Но Питер отчаянно рыдал, теперь у него был повод для горя — он только что потерял нечто очень важное.

А феи все смеялись и смеялись.

«Так сладко, так сладко. Так далеко! Так восхитительно!»

«Сделка есть сделка».

«Может быть, мы вернем тебе еще одного, ты был так мил и великодушен».

Их смех звучал как проклятье.

 

ВЫДРОВА ПАДЬ, К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — РАНАЛЬД ЛАКЛАН

Ранальд Лаклан очнулся, превозмогая боль, в мягких сумерках апрельской ночи. Он сел без единой мысли в голове. Стрела, пробившая его кольчугу упала рядом. И он порезал руку о собственный топор, лежавший на забрызганных кровью полевых цветах.

И тогда он понял, где находится.

«Никогда не говори, что мы не держим своих обещаний! Как сладко! Как сладко!»

«Тебя спас Питер. Тебя спас Питер!»

Маленький народец. Ранальд понял, что был мертв или настолько близок к смерти, что это уже не имело никакого значения. И кто–то по имени Питер согласился на их обычное предложение — часть своей души за жизнь друга.

В свете луны вокруг него стали собираться пришедшие из–за Стены. Всего лишь на секунду он задумался, а не получится ли у него улизнуть, но они все смотрели на него. Вся сотня.

Проклиная судьбу, он заставил себя подняться.

Старуха с косой стояла у него за спиной, и через несколько секунд он снова будет принадлежать ей. Ранальд сплюнул.

«Ребекка, я старался. Люблю тебя», — подумал он. Горец поднял топор, который мастер Пиэл сделал специально для него — теперь он был испытан в бою, — и опустил на плечо.

У подножия маленького холмика, где он провел последние минуты жизни, Ранальд увидел проблески лунного света, и одна из темных фигур встала на ноги, окруженная четырьмя представителями маленького народца, словно неземными телохранителями.

Мужчина был выкрашен в черный цвет. Ранальд помнил его. Он поднялся на холмик, и горец ждал его, крепко сжимая рукоять топора.

— Иди, — произнес чернокожий воин.

Ранальду пришлось прокрутить слово в голове еще раз. Он никак не ожидал услышать готский язык и то, что ему велят уходить.

— Мы — народ сэссагов, — продолжил человек. — То, что возвращают феи, мы не трогаем. — В темноте его глаза сверкали. — Я, Ота Кван из сэссагов, предлагаю тебе руку мира. Я умер, и ты умер. Давай просто уйдем отсюда и будем жить.

Ранальд был храбрым человеком, ветераном пятидесяти сражений, и все же облегчение охватило его, и еще никогда он не чувствовал, что есть столько всего, ради чего стоит жить.

Он посмотрел на тело кузена.

— А можно мне заключить сделку с феями за него?

Они глумливо рассмеялись.

«Двоих! Мы отдали двоих! И пировать будем долго!»

«Так сладко и восхитительно!»

Ранальд знал истории о маленьком народце, поэтому поклонился.

— Спасибо вам.

«Благодари Питера!»

«Хи–хи–хи».

И они исчезли.

Ранальд наклонился и вынул из холодной мертвой руки Лаклана огромный меч. Затем отстегнул от массивного золотого пояса ножны, оставив сам пояс в качестве трофея дикарям.

— Для его сына, — сказал Ранальд чернокожему мужчине, который лишь пожал плечами. — Я бы хотел увидеть этого Питера.

Они вместе спустились с холмика, и все сэссаги отступили. Один из воинов, от которого несло рвотными массами, плакал навзрыд. Ранальд поднял мужчину на ноги и обнял. Он сам не знал, зачем это сделал.

— Не знаю, зачем ты меня спас, — произнес он, — но спасибо тебе.

— Он спасал меня, — пояснил Ота Кван, в его голосе все еще слышались нотки изумления. — Каким–то образом феи решили вернуть и тебя. — Он чуть подался вперед. — Думаю, ты меня убил.

Ранальд кивнул.

— Думаю, я.

Питер всхлипнул и застыл.

— Мне больно, — пожаловался он. — Мне холодно.

Горец знал, о каком холоде идет речь. Он пожал юноше руку, вскинул на плечо меч мертвого брата и двинулся на восток, через коридор молча расступившихся сэссагов.

 

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

В лиге от монастыря капитан позволил себе чуть расслабиться и насладиться одержанной победой. Удалось отбить почти тридцать фургонов — многие, правда, бесполезные, но в одном он заметил доспехи и прекрасные шлемы, в другом оружие, а также вино, масло, парусину…

Но не спасение повозок так радовало его сердце. И даже не пленение раненого рыцаря, хотя он позволил разуму насладиться и этим. Люди — десять профессиональных солдат, три дюжины гильдийцев с луками — почти пятьдесят крепких мужчин. Если он сможет вернуться с ними в крепость, то нанесет жесткий удар по врагу и увеличит собственные силы.

За пол–лиги от Лиссен Карак, когда стало ясно, что крепость не пылает в огне, что на нее не обрушилось черное волшебство, он принялся насвистывать веселый мотивчик.

Подъехала Изюминка.

— Одно слово? — попросила она.

— Все что угодно.

— Тебе всегда нужно в одиночку убивать каждое гребаное чудище? — со злостью спросила она, прямо как Плохиш Том.

Внимательнее присмотревшись, он заметил, что она брызжет слюной от негодования.

— Я бы его завалила, — заявила она. — Мне не нравится, когда перехватывают мои убийства. Если бы это сделал кто–то другой, я бы выпустила ему кишки. Даже Тому.

Некоторое время капитан ехал молча.

— Ничего не могу с этим поделать, — наконец произнес он.

— Да пошел ты.

— Я вовсе не имею в виду то, как это может прозвучать, Изюминка. Но я действительно ничего не могу с этим поделать. Когда они видят меня, то сразу сами бросаются. Так было всегда, сколько я ни сталкивался с Дикими.

У нее скривились не губы, у нее скривилось все лицо.

— Чего? — спросила Изюминка, но ее тон выдал, что она уже замечала нечто подобное.

Он пожал плечами, хотя сильно устал, к тому же на нем был сорокафунтовый хауберк и доспехи, поэтому движение осталось незамеченным.

— А почему?

— Не знаю, — солгал капитан.

Она сощурилась.

Больше ничего говорить он ей не собирался.

— Кто тот рыцарь?

Красный Рыцарь понял, что сыт по горло ее вопросами.

— Спроси у него сама, когда он проснется.

— Он хотел тебя убить, — не унималась женщина. И это было чем–то средним между утверждением и вопросом.

— А разве у тебя самой такого желания никогда не возникало? — вмешался в разговор скакавший за ними Жак.

Звонкий искренний смех Изюминки пронесся над рекой и возвестил об их приближении всему Замку у моста.

Капитан скакал, что–то насвистывая себе под нос. Перед его внутренним взором предстал избитый и разгневанный подросток, говоривший резкие, но правдивые слова мужчине, который не был ему отцом. Потом этот юноша покинул замок и решил умереть. Он попытался через годы дотянуться до этого паренька.

«Какая бы судьба нас ни ждала, — обратился Красный Рыцарь к сломленному подростку, — сегодня мы одержали великую победу, и люди, если хоть кто–то из них останется в живых, будут славить наше имя еще целое столетие».

Конечно же, отчаявшийся и обозленный на жизнь юноша скакал, не останавливаясь. Он загонит до смерти коня, пойдет пешком, попытается убить себя кинжалом, но окажется, что для этого у него кишка тонка. Тогда, задыхаясь от слез, он уснет. А когда проснется, попытается вновь. И снова потерпит неудачу и будет ненавидеть себя за то, кем является, и за собственное малодушие.

Капитан знал все это. Ведь он был там. У него до сих пор осталось два уродливых шрама.

— И жил он долго и счастливо, — с горечью произнес Красный Рыцарь, дотронулся до белого лоскутка, приколотого к плечу, и поскакал в монастырь, продолжая насвистывать веселый мотивчик.

 

ЛИССЕН КАРАК — ШВЕЯ МЭГ

Мэг наблюдала за их возвращением, сидя на бочке у главных ворот. Она прислонилась спиной к водосточной трубе и шила.

Подобно многим фермерам и простому люду в крепости, у нее имелись причины опасаться закованных в броню мужчин. Но сегодня все было по–другому. Сегодня они не напоминали банду головорезов, промышлявших убийствами, скорее, героев из какой–то песни.

Возглавлявший их молодой рыцарь первым въехал в ворота и остановился, собираясь что–то крикнуть следовавшей позади колонне. И прокричал он им: «Закончите, как начали!» И она увидела, как все приосанились в седлах, даже те, у кого проступала кровь.

Единственная разница, которую она заметила, состояла в том, что большинство из них улыбалось. И появилась гордость за них, которой она не чувствовала раньше.

Капитан спрыгнул со скакуна и отдал поводья Тоби, тот лучезарно улыбнулся ему, а Красный Рыцарь ухмыльнулся в ответ и что–то сказал, отчего улыбка мальчика–слуги стала еще шире.

Потерпевшие поражение люди так бы не выглядели, швея была в этом уверена.

В ворота бок о бок въехали сэр Томас и женщина–рыцарь. Вдвоем они едва смогли протиснуться, но ни один не собирался уступать другому.

Внутренний двор быстро заполнился монахинями, фермерами и простыми людьми, которые принялись разбирать лошадей и что–то оживленно спрашивать — через несколько мгновений стало ясно, что приехавшие одержали великую победу, и праздничная атмосфера воцарилась в крепости.

Мэг быстро покончила со стежками, вбирая в себя пьянящую радость победы и направляя ее в подшлемник.

На ступенях появилась пожилая настоятельница, и молодой капитан, сверкая ярко–красным сюрко и великолепными стальными доспехами, поднялся к ней, опустился на колено и что–то сказал.

Она кивнула, подала ему руку, а потом подняла руки, призывая всех к тишине.

— Добрые люди, — обратилась она, — капитан только что сообщил мне, что наша маленькая армия благодаря воле Всевышнего одержала великую победу. Но мы должны оставаться бдительными, поскольку есть основания полагать, что враг предпримет скорую атаку, поэтому мы все должны немедленно разойтись по укрытиям.

Латники стали направлять народ в сторону монастыря, дормитория и большого зала. Мэг видела, как молодой рыцарь встретился взглядом с одной из послушниц.

«О да», — подумала швея и улыбнулась, больше оттого, что они оба улыбались.

Когда лучники на стенах начали бросать на нее многозначительные взгляды, она собрала корзинку и тихонько проскользнула в дормиторий. Но женщина успела заметить, что священник делает нечто весьма странное: он достал из клетки голубя и перебросил через стену. Она могла бы что–то ему сказать, но, пока наблюдала, появился Красный Рыцарь, а священник куда–то исчез. Они не заметили друг друга.

Капитан заговорил с кем–то, находившимся выше. С балкона дормитория свесилась нога, и потом в руках закованного в броню мужчины оказалась некая особа. Одетая в простое одеяние послушницы. Энергия их связи была просто ослепляющей. Мэг видела ее, чувствовала; ощущала она и силу, находившуюся в подземельях, и волшебство настоятельницы. То было восхитительное чувство. И очень личное, поэтому она отвернулась. Некоторые вещи не предназначены для чужих глаз.

 

ЦИТАДЕЛЬ АЛЬБИНКИРКА — СЭР ДЖОН КРЕЙФОРД

Капитан Альбинкирка сидел у застекленного окна и всматривался в далекие леса.

«Милорд, вынужден предположить, что мой последний гонец все же до Вас доскакал. Цитадель Альбинкирка пока держится. Действительно, прошло уже несколько дней с тех пор, как мы подверглись нападению. Мы все еще укрываемся в цитадели и видим существ из земель Диких, которые передвигаются по городу и в полях.

Вчера я посчитал своим долгом отправить за стены цитадели патруль. Нам удалось очистить главную площадь и выехать за городские ворота. Как только мой маленький отряд достиг полей севернее реки, к нам присоединилось несколько дюжин местных семей, которые удерживали передовые оборонительные сооружения и пытались пробиться к цитадели. У меня не было другого выхода, как впустить их: у них закончилась еда. Среди них оказались два гильдийца из Харндона, являющиеся членами гильдии арбалетчиков при ордене торговцев тканями. Они утверждают, что вчера у Южной переправы произошло большое сражение и Красный Рыцарь одержал победу. Несмотря на численное превосходство врага, его небольшому отряду удалось уничтожить засаду Диких. За что возблагодарим Господа Бога. Однако еще несколько беженцев с востока сообщили мне, что сэссаги сжигают все города и деревни на своем пути к востоку от переправы и до Выдровой пади и что Зеленые холмы заполнены беглецами.

Возможно, это просто слухи. Если бы у меня были свободные люди, я бы отправил разведчика, чтобы объединиться с настоятельницей и Красным Рыцарем.

Милорд, мы столкнулись с очень сильным врагом. Молю о Вашей немедленной помощи.

Ваш покорный слуга, Джон Крейфорд».