ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

«Осада Лиссен Карак. День шестой.

В лесах вокруг крепости тишина. Неужели у чудовищ траур?

Позавчера капитан одержал великую победу. На юге мастер Гельфред обнаружил прорывавшийся в нашем направлении караван, поэтому большая часть войска, перейдя Кохоктон, двинулась к нему. Купцов сильно потрепали до того, как отряд капитана ударил противнику в тыл и уничтожил его. По подсчетам командира, наши убили более пяти сотен врагов, включая четырех огромных чудовищ, точнее, трех каменных троллей и мастодонта.

Рассказывают, что Красный Рыцарь в одиночку сразился с мастодонтом. И то был величайший ратный подвиг, который воины когда–либо видели.

Вчера целый день ожидали очередной атаки, но ее так и не последовало. Люди остались спать на своих постах во всеоружии.

Многие фермеры и монахини полагают, что на этом все и закончится — враг постарается ускользнуть. Настоятельница созвала всех офицеров на большой совет».

По приказу настоятельницы внесли стол. Вероятно, самый внушительный из тех, которые доводилось видеть капитану, длиною во весь большой зал от камина до помоста в конце. За ним могли разместиться одновременно человек тридцать. Но тридцати не набралось. Всего шестеро. И настоятельница.

Тут был Красный Рыцарь, расположившийся на одном стуле и закинувший ноги на другой; рядом сидел, будто аршин проглотив, сэр Йоханнес; мастер Джеральд Рэндом, после спасения половины каравана неожиданно избранный представителем всех купцов в крепости, занял следующие два стула; сэр Милус, командовавший людьми в Замке у моста, опустил голову на руки. Отдельно от всех уселся мастер Гельфред, решив подчеркнуть социальные различия между присутствующими. А еще священник — отец Генри, подготовивший стилос и восковые дощечки, чтобы записывать принятые решения. Настоятельница восседала справа от капитана, позади нее встали сестры. Две молчаливые фигуры — ее заместительница и сестра, отвечавшая за послушниц, и, как догадался Красный Рыцарь, они же были наиболее влиятельными распорядительницами в монастыре. Сестра Мирам и сестра Анна.

Когда все мужчины расселись по местам, настоятельница прочистила горло.

— Капитан?

Он убрал ноги со стула и выпрямился.

— Ну что ж. Теперь мы по уши в осаде. Наш враг, поняв, насколько мы малочисленны, перекрыл все дороги. Честно говоря, это самое удручающее поражение, которое мы потерпели до сей поры. После вчерашней невероятной удачи он должен был…

— Божьего провиденья! — поправил мастер Рэндом.

— …враг должен был поверить, — продолжил капитан, — что у нас большой гарнизон и много мощных заклинаний, чтобы провернуть подобную вылазку. Вместо этого под покровом темноты он уничтожил все мои заставы. Прошлой ночью, дамы и господа, я потерял трех отличных воинов.

Капитан оглядел присутствующих. Установленные в нейтральной полосе тяжелые орудия–самострелы, считавшиеся хорошо замаскированными, были каким–то образом обнаружены противником, и это стоило жизни Гийому Длинному Мечу, одному из его офицеров, его пажу и лучнику, а юный Уилл, оруженосец Гийома, рыдал в лазарете над вываленными из распоротого живота кишками.

— Вчера мы снова понесли значительные потери.

Наемники закивали.

— Есть всего одна хорошая новость — мастер Рэндом привел с собой дюжину латников и шестьдесят лучников.

«Правда, это весьма спорная величина, поскольку вчера все они, так или иначе, спасались бегством. Все, кроме одного», — горько отметил про себя Красный Рыцарь. Сэр Гэвин до сих пор не соблаговолил прийти в сознание.

— Моих гильдийцев с большой натяжкой можно назвать лучниками, — поправил мастер Рэндом.

Капитан откинулся на спинку стула и оценивающе посмотрел на него.

— Знаю, — произнес он, — но на время осады, мастер, мы вынуждены причислить их к солдатам.

— К слову, я тоже могу рубиться мечом, — сказал Рэндом.

Красный Рыцарь давно заметил его добротный клинок, да и люди говорили, что во время нападения купец проявил себя с лучшей стороны.

— Итого, — продолжил молодой человек, — у нас сорок латников, способных носить доспехи, и оруженосцы, это около шестидесяти рыцарей. Благодаря стараниям фермеров и гильдийцев лучников у нас почти втрое больше. Численность противника составляет по меньшей мере пять тысяч существ: боглинов, ирков, людей и других союзников вместе взятых.

— Господи Иисусе! — встрепенулся сэр Милус.

Сэр Йоханнес состроил кислую мину. А когда капитан перевел взгляд на мастера Гельфреда, тот кивнул.

— Не меньше, учитывая то, что я видел сегодня утром. Враг способен одновременно перекрыть все дороги и тропы, более того, они меняют караулы каждые несколько часов, — сказал егерь. — Наблюдал, как боглины копают траншеи вне зоны досягаемости наших требушетов. Они похожи на термитов. И их… Огромное множество.

— Более того, мы обременены сотней купцов и простолюдинов и четырьмя сотнями женщин и детей. — Красный Рыцарь улыбнулся. — Будь мы на Востоке, чтобы избавиться от лишних ртов, я бы отослал их прочь прямо сейчас. Но здесь они в буквальном смысле окажутся в животах врагов.

Его юмора никто не оценил.

— Ты ведь это не всерьез! — воскликнула настоятельница.

— Нет, я не отправлю их на верную смерть. Но нужно заставить купцов и их людей работать, еще я бы хотел отобрать дюжину лучников и двух латников, чтобы обучить их сражаться. Если мы не можем избавиться от дармоедов, то должны как можно сильнее загружать их работой. Запасов еды на тысячу ртов хватит не более чем на сорок дней. За счет урезанных рационов этот срок можно удвоить.

— Но у нас же есть еще в достатке зерно!

— Зерна хватит на двести восемь дней.

— Король будет здесь задолго до этого, — решительно заявила настоятельница.

— Добрый день всем, — раздался голос от двери, и в зал вошел Гармодий. Он улыбнулся присутствующим, не до конца уверенный, обрадуются ли они его появлению. — Я получил ваше приглашение, но слишком увлекся препарированием. У вас, господа, полным–полно кандидатов для моих экспериментов. И я узнал кое–что любопытное.

Все воззрились на него, как на явившегося на пир прокаженного. А он спокойно выдвинул стул и сел.

— Кстати, в зернохранилище было полно крыс, — заявил старый маг. — Я избавился от них.

Пристально посмотрев на настоятельницу, он спросил:

— Вы знаете, кто командует нашими врагами?

Женщина вздрогнула.

— Конечно, знаете.

Сегодня старый маг выглядел не таким уж и дряхлым. Ему скорее можно было дать лет сорок, никак не семьдесят.

— И, конечно же, я помню, кто вы, миледи.

Она задрожала, но заставила себя посмотреть Гармодию в глаза. Молодой командующий видел, чего ей это стоило.

— А я помню вас, — тихо произнесла монахиня.

— Да здравствует очередная тайна, покрытая мраком! — провозгласил капитан. — Единственное, что меня радует, так это то, что вы друг с другом знакомы.

Маг перевел взгляд на него.

— Да неужели? — Он подался вперед. — К слову, я знаю, кто ты, парень.

Все головы повернулись в их сторону — сначала к капитану, затем к магу.

— В самом деле? — спросила настоятельница, сжимая висевшие на шее четки. — Правда?

Гармодий наслаждался драматичностью положения, капитан видел это. Он отчаянно хотел знать, кем на самом деле был старый шарлатан. Его рука сама собой опустилась на рукоять рондельного кинжала.

— Если вы раскроете меня, клянусь перед алтарем вашего Бога, я прирежу вас прямо здесь, — прошипел Красный Рыцарь.

Откинувшись на спинку стула, Гармодий расхохотался.

— Ты, как и все остальные, не сможешь даже волоска тронуть на моей голове, — произнес он и вскинул руку.

Все наемники, как один, оказались на ногах с оружием наготове. Но старик лишь покачал головой.

— Господа, капитан, — произнес он и поднял обе руки, — прошу прощения. Правда. Я — словно маленький сюрприз. Подумал, возможно… Но, пожалуйста, не обращайте на меня внимания, я всего лишь безобидный старик.

— Кто, черт побери, вы такой? — потребовал ответа молодой рыцарь, прикрываясь обнаженным клинком.

— Он — Гармодий ди Сильва, маг короля, разбивший врагов в битве при Чевине, — произнесла настоятельница. — Именно он связал бывшего королевского мага, предавшего нас.

— Вашего любовника, — пробормотал Гармодий, — вернее, одного из ваших любовников.

— Тогда вы были всего лишь юным глупцом и в душе остались им до сих пор.

Она чопорно опустилась на стул.

— Миледи, если это действительно так, то лишь из–за того, что многие годы я находился под его чарами, — возразил Гармодий. — Оказался не таким уж и победителем, как думал раньше. И он все еще жив.

Старик обвел взглядом всех присутствующих.

— Капитан вражеской армии, милорды, — бывший маг короля. Самый могущественный из моего ордена за последние двадцать поколений, так, по крайней мере, я считаю, а мои выводы основываются на наблюдениях.

— Вы слишком скромничаете, — с горечью возразила настоятельница.

— Как вам хорошо известно, я просто обвел его вокруг пальца, — заявил Гармодий. — Даже надеяться не мог на то, чтобы сразиться с ним в магической битве. А теперь и подавно. Теперь, когда он продал душу Диким, а я проторчал у него в заточении десять лет.

Взгляды солдат и купца метались от одного говорившего к другому, туда–сюда, словно у зрителей на турнирном поединке. Даже капитан, происхождение которого чуть не раскрыли, был сбит с толку.

— Подождите–ка, дайте сообразить, — вмешался он, — наш враг когда–то был человеком?

— Когда–то был, но теперь уже нет, — пояснил Гармодий. — Свою нынешнюю сущность он зовет Шипом. Он настолько же сильнее меня, насколько я сильнее госпожи настоятельницы.

Сидевший в противоположном конце стола священник перестал записывать. Он с ужасом смотрел на них. Капитан едва не пожалел этого человека. Его отвращение к обладавшим силой, будь то герметическая или природная, было сродни нежеланию большинства людей общаться с больными.

Красный Рыцарь подался вперед.

— А можем ли мы как–то остановить этот бесконечный и, бесспорно, безумно увлекательный поток воспоминаний и разоблачений и сосредоточиться на осаде?

— Он тебя недооценил, и ты нанес ему удар. Этим все и закончится — его ответным ударом.

— Спасибо за пояснение, — поблагодарил капитан.

— Теперь, когда он перекрыл нам связь с внешним миром, про патрули можно забыть, впрочем, как и про победы. — Маг откинулся на спинку стула. — Ты не можешь рассчитывать и на то, что я буду противостоять ему, поскольку при всем моем желании я не смогу этого сделать. Напротив, мое присутствие спровоцирует его быстрее захватить это место.

— В отношении патрулей вы не совсем правы, я все еще могу их использовать, — возразил Красный Рыцарь. — Вместе с людьми мастера Рэндома у нас стало больше латников и лучников, чем в начале осады.

Гармодий покачал головой.

— Сомневаюсь. Не подумай, будто я проявляю неуважение к твоим решениям, все твои действия достойны отдельной похвалы, но уловки с соколами и собаками больше не сработают, а его ум, извини меня, капитан, просто ошеломителен. В этих стенах у него появятся шпионы, ведь он непременно постарается отыскать изменников и среди твоих людей, и среди купцов. Более того, у него достаточно силы, чтобы дотянуться до любого человека, обладающего силой, в этой крепости. Насколько крепка ваша воля, миледи? — буднично поинтересовался он.

— Я никогда не отличалась сильной волей, — честно призналась она, — но, когда дело касается его, она каменная.

Гармодий улыбнулся.

— Думаю, вы правы, миледи, — подтвердил он.

— Даже несмотря на то что он запер нас, словно в табакерке, — продолжал настаивать капитан, — даже если он ежедневно будет бросать на эти стены своих союзников… Мы сможем продержаться.

— Шип не будет этого делать, — заявил старый маг и подался вперед. — Он попытается сломить нашу волю, потому что это его излюбленный метод. Он будет использовать магию и постарается ввести нас в заблуждение, предпочтет воспользоваться помощью изменника, который откроет ему ворота, потому что лишь таким образом сможет оправдать собственное предательство. А еще потому что ему нравится превозносить свой незаурядный ум.

Красный Рыцарь выдавил улыбку и заметил:

— Мой учитель фехтования любил повторять, что хорошему мечнику мало просто победить, ему нужно победить по–своему.

— Совершенно верно, — согласился маг. — Напыщенно, но истинная правда.

Молодой мужчина кивнул.

— Высокомерие вообще весьма распространенный грех у людей вашего рода занятий, не правда ли?

Гармодий горько улыбнулся.

— У меня всего два вопроса, на которые я бы хотел получить ответы, — продолжил капитан. — Сможет ли он разрушить стены обычным способом? Или с помощью заклинания?

— Никогда, — вспылила настоятельница. — Эти стены наполнены мощью молитв и заговоров, читавшихся на протяжении пяти веков, и ни одна сила на земле…

— Да, — перебил ее Гармодий. — Он уже не Ричард Планжере, маг–джентльмен. Он — Шип, сила Диких. Если посчитает нужным, не преминет атаковать стены этой древней крепости и со временем, без сомнений, обрушит их.

Старик повернулся к капитану.

— Но я предполагаю, хотя и могу сильно ошибаться, что он не станет прибегать к подобного рода действиям, пока не опробует все иные способы, ибо цена такой атаки будет колоссальной.

— Почти так я и думал, — согласился капитан. — Второй вопрос: вы ведь маг короля. Обладаете ли вы достаточной силой, чтобы как–то отвлечь внимание Шипа? Или даже победить его?

— Думаю, я смогу его отвлечь, — сказал Гармодий. — То ли с маленьким риском для себя, то ли с огромным. Я чувствую его вокруг нас, милорды. Он пытается разузнать наши мысли, и до сих пор сила этого монастыря и стены крепости сдерживали его. Ему известно, что я здесь, но все же не думаю, что он знает, кто я такой. А ведь вплоть до последних нескольких дней я и сам не знал, кто я такой. Богом клянусь, до такой степени он одурачил меня.

Погрузившись в глубокие раздумья, капитан откинулся на спинку стула.

— При каких обстоятельствах он мог бы отказаться от дальнейшей осады? — спросил он. — Если король придет к нам на выручку, он отступит или нет?

Долгое время Гармодий внимательно рассматривал присутствующих.

— Вы и в самом деле не представляете, с кем мы имеем дело, — сделал вывод он. — Неужели вы всерьез думаете, что король сможет добраться до нас?

Красный Рыцарь скривился.

— Конечно, вы — легендарный маг, а я — жалкий молокосос, командующий наемниками, но мне кажется…

— Избавь! — рявкнул маг. — Избавь нас от притворной скромности.

— Тогда вы избавьте нас от менторского тона! Так вот, мне кажется, его план продуман не очень тщательно, и при всем моем уважении, маг, этот Шип не так уж и умен, как вы полагаете.

Капитан осмотрелся в поисках поддержки. Сэр Милус кивнул.

— Согласен. Он делает ошибки, как новичок, ничего не смыслящий в войне, — сказал он. — По крайней мере, в войне против людей.

Гармодий хотел возразить, но ограничился тем, что провел рукой по пышной бороде. Повисло тягостное молчание. Сидевшие за столом хотели услышать мнение мага. Но тот лишь помотал головой.

— Это… весьма любопытное замечание. И, возможно, вполне обоснованное.

Из большого зала вышел поникший отец Генри. Мэг наблюдала, как он проследовал в часовню и уселся на украшенный резьбой стул у дверей, обхватив голову руками.

Его нельзя было назвать плохим священником: он выслушал ее исповедь и терпеливо отпустил грехи. Ей хотелось бы хорошо к нему относиться, но его взгляд оставлял неприятное ощущение влажных пальцев, прикоснувшихся ко лбу.

Пока она обдумывала все это, мимо прошли лучники. Два незнакомых ей молодых парня. У того, что повыше, были ярко–рыжие волосы и не внушающая доверия улыбка. Сняв бригантины, они осматривались вокруг, нарываясь на неприятности.

Высокий, с козлиной бородкой, приметил прачку Лизу, но мужчины его возраста ее не интересовали, поэтому она развернулась к нему спиной. Тогда он переключил внимание на Эми, старшую дочь Картеров, — светловолосую девушку, у которой, по словам ее же матери, была большая грудь, но ума маловато. Тогда как у младшей из дочерей, Китти, в придачу к чуть раскосым глазам и вьющимся темным волосам имелся и живой ум.

Лучники направились прямиком к сестрам, сидевшим на стульях рядом с кухней и моловшим ячмень для хлеба на ручных мельницах. Скучная изнуряющая работа, которую монахини считали идеальной для молодых привлекательных девушек.

Вокруг них собрались поклонники, сыновья фермеров и ученики мастеров, которые и выполняли большую часть порученной девицам работы. Мэг подумала, что, скорее всего, монахиням и в голову подобное не могло прийти, но если в ближайшее время они об этом не узнают, то окончательно испортят дочерей Картеров и Ланторнов, а заодно и всех остальных одиноких и незамужних женщин в крепости. А может, даже и нескольких монашек.

Мэг успела познакомиться с некоторыми из старших монахинь…

Женщина не слышала, что именно сказал лучник, но все без исключения деревенские мальчишки и ученики мастеров тут же повскакивали со своих мест. Лучники расхохотались, уселись и принялись паклей и пеплом полировать шлемы и налокотники до столь популярного среди солдат в их войске темного блеска.

Мэг чуть приблизилась. Она чувствовала надвигающиеся неприятности, хотя наемники старательно делали вид, что всячески их избегают.

— Любой дурак может идти за плугом, — улыбнувшись, заявил парень с козлиной бородой. — Я однажды пробовал.

— Тогда кто же ты? — поинтересовался один из учеников.

— Я солдат, — заявил он.

По его тону Мэг, которой уже доводилось общаться с мальчишками, поняла, что каждое его слово предназначалось девушкам Картеров.

Эми оторвала взгляд от своей мельницы. Забрала назад пест у паренька Смитов, поскольку Мэг могла рассказать об увиденном.

— А ты сражался? Вчера?

— Я убил дюжину боглинов, — гордо заявил обладатель козлиной бороденки и рассмеялся. — Ничего сложного, если знаешь как.

— Если знаешь как, — словно эхо, повторил второй лучник, до этого хранивший молчание. С полировкой он не особо усердствовал.

— Тогда, если сравнивать с любым другим ремеслом, то нет никакой разницы, — заметил ученик сапожника.

— За исключением того, что я умру богатым, а ты будешь по уши в дерьме своего мастера.

Китти уперла руки в бока.

— Следи за языком.

Лучники обменялись взглядами.

— Все что угодно ради прекрасной леди, — с улыбкой произнес молчаливый.

Он поднялся и отвесил настоящий придворный поклон, лучше, чем мог изобразить любой из деревенских парней, Мэг это знала.

— Уверен, тебе не раз приходилось слышать нечто подобное, так ведь, красотка?

— Никакая я тебе не красотка! — возмутилась Китти.

А Эми улыбнулась рыжебородому лучнику.

Мэг не знала, почему обстановка здесь ей не нравилась, может быть, из–за тона разговоров? Казалось, раздражение местных мальчишек подпитывало стрелков.

— Если смажешь жиром этот лен, он лучше будет держать шлифовальный порошок, — заметил еще один парень, вернее, молодой мужчина. — Правда, только если вы не показушничаете здесь.

Он ухмыльнулся. Он был высоким, широкоплечим и тоже не из местных. Молчун с издевкой глянул на него.

— Если мне нужен будет совет деревенщины, я обязательно к тебе обращусь.

Взрослый парень снова ухмыльнулся.

— Сам ты деревенщина, я из Харндона и чувствую вонь дерьма на твоих сапогах даже отсюда.

Китти прыснула. Неправильное поведение для женщины — насмешка в такой момент. Молчун развернулся к ней.

— Закрой пасть, шлюха.

И внезапно все изменилось, как сливки в маслобойке вдруг превращаются в масло.

Девушка покраснела и, положив руку на плечо ближайшего деревенского мальчишки, произнесла:

— Не глупи. Не надо меня защищать.

Мэг гордилась Китти.

Парень с козлиной бородой поднялся на ноги и стряхнул с колен ворсинки пакли.

— Вот это правильно, — произнес он. — Думай головой. Научись раздвигать ноги, когда рядом мужчина.

Все парни снова вскочили, а оба лучника выхватили длинные ножи и встали в отработанные профессиональные стойки.

— Ну что, хоть у кого–то из вас есть яйца? Вы — просто овцы, которые платят нам за защиту. А если я захочу трахнуть одну из ваших овечек, так и сделаю.

Парень из Харндона шагнул вперед.

— Я уделаю вас обоих и лично прослежу, чтобы вы за это ответили.

Без лишней спешки он плюнул на руки, и его левая нога взметнулась вперед. Ближе всего он был к молчуну, его левое колено оказалось за коленом лучника, сжимавшая оружие рука согнулась за спиной, а сам мастер боя на ножах оказался лицом в пыли.

— Господи! — вскрикнул он.

Харндонец прижал коленом спину лучника и повернулся ко второму.

— Брось свою зубочистку, или я сломаю ему плечо. А потом встану и проломлю тебе черепушку.

Парень с козлиной бородой что–то прорычал, но ему на затылок опустился тяжелый посох, ударив настолько сильно, что он кулем свалился наземь.

Мэг оказалась нос к носу с командиром наемников, который появился из ниоткуда и ударил рыжеволосого лучника командирским жезлом. Она ойкнула.

Он возвышался над здоровенным харндонцем и более мелким лучником, который все еще лежал лицом в грязи, удерживаемый большим парнем.

— Отпусти его, — тихо произнес капитан. — Я прослежу, чтобы его наказали, но мне нужно, чтобы он мог стрелять.

Молодой человек посмотрел вверх, кивнул и одним плавным движением поднялся, позволив лучнику упасть на вымощенный булыжниками тротуар.

— Я мог свалить и второго тоже, — заявил он.

— Знаю, что мог, — согласился Красный Рыцарь. — Ты же возчик?

— Даниэль Фейвор из Харндона. Мой отец — Дик Фейвор, и у него десять фургонов в пути.

Он склонил голову.

— Сколько тебе лет, Даниэль? — поинтересовался капитан, наклонившись и схватив молчуна за ухо.

— Пятнадцать.

— А можешь натянуть лук, приятель? — спросил Красный Рыцарь.

Молодой человек ухмыльнулся.

— И сражаться с мечом. Но лук… Ага, любого типа и веса.

— Когда–нибудь мечтал стать солдатом?

Даниэль кивнул.

— Тогда почему бы тебе не пойти со мной и не проследить, чтобы этого негодяя наказали? — предложил капитан. — В ближайшие несколько недель гужевых перевозок не предвидится. И если мое мнение хоть что–то значит, то парень, которому под силу натянуть лук, может помочь спасти своих друзей. И некоторых прекрасных дам.

Он отвесил изящный поклон двум девушкам, затем Мэг.

Уилл Картер шагнул вперед.

— Я тоже могу натягивать лук, капитан, — произнес он. Его голос дрожал.

Губы рыцаря тронула улыбка.

— Можно вас, — его взгляд скользнул по Мэг, — на одно слово прямо сейчас?

Швея кивнула. Он отвел ее в сторону. Молчун спотыкался сзади, поскольку капитан так и не отпустил ухо лучника.

— Они вели себя слишком плохо?

Их взгляды встретились. Мэг заглянула в его прекрасные глаза. Он был значительно моложе, чем казался издалека. Его одежда была в ужасном состоянии: воротник рубашки измят и разодран, манжеты черно–коричневые от глубоко въевшейся грязи, с гамбезона свисала длинная льняная нить.

— Плохо, — ответила она и поняла, что дрожит, а колени подгибаются. У него были необычные глаза.

— Война не делает из парней джентльменов, — произнес он, крутанув ухо своего бойца.

— Но вы ведь преподадите этим молодым людям урок хороших манер? — уточнила она.

Подумала: «Что это с тобой, девочка?» — и спешно добавила:

— Милорд.

Он задумался над ее словами. Лучник попытался высвободиться, но капитан безжалостно скрутил ему ухо.

— Я обязательно учту вашу точку зрения, но без них вас заживо съедят Дикие, — произнес он с сожалением, будто понял ее намек слишком буквально.

— А что будет с ним?

— С Симом? — уточнил Красный Рыцарь, разворачивая молчаливого лучника за ухо, так что тот заверещал. — Сим получит сорок ударов плетью по спине — по десять в день с двухдневным промежутком, чтобы он хорошенько задумался над своим поведением. Если, конечно, мой маршал не решит устроить показательное наказание.

Сим вскрикнул.

— Тогда мы привяжем его к колесу телеги и освежуем ему спину… — продолжил молодой командир, а Сим заскулил.

Мэг заколебалась.

Капитан ухмыльнулся.

— Может, это и ужасно, но лучше, чем изнасилование. Один раз допустишь, и понеслось. Извините за грубость. — Он окинул ее взглядом так, будто видел впервые. — Вы ведь швея?

Женщина сделала реверанс.

— Да, милорд.

— Не были бы вы так любезны найти время и посетить меня? Мне нужно… Все.

Его лицо озарила улыбка.

— Понятно, — кивнула она и, перейдя к делу, приосанилась. — Рубашки? Брэ? Подшлемники?

— По три комплекта? — мечтательно уточнил он.

— Встретимся сегодня вечером, милорд, — пообещала Мэг, быстро присев.

— Тогда договорились, — произнес капитан, уводя лучника за ухо.

Она вернулась к местным парням — мальчишки как раз соперничали за то, чтобы утешить девушек Картеров. Любопытно, но юноша из Харндона стоял в стороне, не участвуя во всем этом. Мэг одарила его улыбкой и пошла заниматься своими делами.

 

ЛИССЕН КАРАК — ПЛОХИШ ТОМ

Плохиш Том сидел за столом в башне гарнизона, ставшей командным пунктом для него и Бента, поскольку последний удостоился звания его заместителя. Услышав лязг сапог со шпорами, гигант стремительно вскочил на ноги, сунул карты в сумку и сделал вид, будто наблюдает из бойницы за группой боглинов, которые под палящими лучами солнца рыли очередную траншею. Все это произошло еще до того, как капитан успел взобраться по лестнице.

Подлый Сим был брошен поперек стола. А когда Красный Рыцарь наконец–то отпустил его ухо, тот протяжно всхлипнул.

Том вздохнул.

— Что на этот раз натворил сей никчемный негодяй?

По количеству нарушений Подлый Сим занимал чуть ли не первое место во всем войске.

За капитаном в помещение ввалились с десяток парней. Он указал на них взглядом.

— Новые рекруты. Лучники.

Горец кивнул. Из них могло выйти что–нибудь стоящее, он и сам давно к ним присматривался — сыновья мелких фермеров, здоровые и широкоплечие парни с натренированными мышцами. Впереди стоял юноша, который со временем мог сравняться в росте с самим Томом.

Обогнув стол, он снова кивнул, на этот раз приветствуя новичков, и ударил Подлого Сима по голове.

— Не дергайся.

— Я буду у себя, — сообщил капитан.

Том отвесил поклон и повернулся к мальчишкам.

— Кто из вас умеет стрелять из лука?

— Там еще один, — заметил Красный Рыцарь. — Рыжий Беве валяется во дворе с разбитой башкой. Капитанский суд завтра для обоих. Красочный и публичный, Том.

Капитанский суд — дело серьезное, это не просто десять ударов плетью и никаких разбирательств. Его назначали, лишь когда совершалось преступление, за которое командир мог объявить человека отщепенцем или приговорить к смертной казни.

Красный Рыцарь обратился к парням:

— Будьте благоразумны и старайтесь изо всех сил. Мы не берем кого попало. Да, кстати, ваши родители должны дать согласие.

Том фыркнул, хотя и признавал, что Красный Рыцарь был прекрасным вербовщиком, в то время как он сам никогда не мог никого завербовать, если у него не было в одной руке дубины, а в другой — плети. «Мы не берем кого попало» весьма позабавило его.

— Ладно, пойдем на стрельбище и глянем, на что вы годитесь, парни, — предложил он самым дружелюбным тоном, на который был способен.

Затем склонился над Симом.

— Не рыпайся, цыпочка. Капитан намерен насадить твои кишки на кол.

И спустился за парнями во двор.

Красный Рыцарь прислонился к доскам временного ограждения, возведенного снаружи его командного пункта — в сущности, являвшегося крытым балконом, располагавшимся на высоте в четыреста футов над раскинувшейся внизу долиной. Наблюдал за группой людей — пленные? Скорее всего, пленные, которыми командовало некое ужасное существо. Они копали окопы.

Насколько хватало взгляда, люди и чудовища рыли траншеи. По мнению капитана, панорама представляла собой настоящий лабиринт. Он не был похож на оборонительные сооружения людей, уж больно огромный и оттого внушающий благоговейный трепет. Окопы были вырыты не в виде концентрических окружностей, как соорудили бы их опытные солдаты, а шли зигзагами с четко очерченными краями. Кто–то спланировал лабиринт именно таким и воплотил задумку в жизнь. Всего за один день.

Ему нужна была Амиция. Он хотел поговорить с ней, но слишком устал, а в крепости было слишком много народа, чтобы ее отыскать. Но имелся и другой способ — только бы она была на мосту. Для этого всего лишь требовалось чуть приоткрыть собственную дверь. Он потянулся…

И оказался в зале Дворца воспоминаний. Махнул Пруденции и приблизился к окованной железом двери.

«Не стоит», — предупредила она.

Всю жизнь Пру советовала ему не делать того или другого, но в большинстве случаев он пропускал ее слова мимо ушей.

«Не стоит ей доверять, — произнесла наставница. — Да и Шип сразу за дверью. Он поджидает тебя».

«Иногда ему тоже нужно спать».

«Стой!»

Он навалился всей своей массой на дверь — задействовал весь свой эфирный вес — и крутил ручку, пока не раздался щелчок…

Заскрипев петлями, дверь с грохотом распахнулась, и непроницаемый зеленый туман ворвался в его обитель. Тумана было достаточно, чтобы окутать целый город… Десять городов…

 

К СЕВЕРУ ОТ ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Шип ухмыльнулся, когда почувствовал темное солнце — ощутил его появление на поверхности мира силы — через соединительные нити направил всю свою мощь, чтобы накинуть на него путы. Больше никаких колебаний. Обладающие силой люди всегда напрямую бросают вызов. И Шип был готов к этому.

 

ЛИССЕН КАРАК — НАСТОЯТЕЛЬНИЦА

Настоятельница почувствовала возраставший прилив силы Диких и замерла. Она скармливала своему орлу кусочки курицы. Тарелка с сырым мясом со звоном упала на мраморный пол. В ее крепости не может быть столько силы… Женщина потянулась и ощутила его…

 

К СЕВЕРУ ОТ ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Шип ощутил ее золотое свечение и замешкался, пробуя его на вкус, пораженный ее могуществом. Довольный, опечаленный, разгневанный, страдающий от осознания своей вины перед ней…

Полностью сбитый с толку.

 

ДВОРЕЦ ВОСПОМИНАНИЙ — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Он распластался на полу, Пруденция пыталась дотянуться до него, ее мраморная рука была всего в нескольких дюймах. Ее рука и черно–белый плиточный пол — единственное, что он мог разглядеть в бурлящем, удушающем облаке цвета зелени деревьев в самый разгар лета. Он был пригвожден к полу и видел очертания опускавшейся на него клетки: заклинание настолько могущественное, что он смог лишь выдохнуть от удивления, когда магия навалилась на него. Внезапно движение замедлилось. Капитан напрягся, но заклятие было слишком мощным. Когда же ему показалось, что внимание чародея переключилось на что–то другое, он принялся яростно сопротивляться, обзывая себя глупцом…

Дверь шумно захлопнулась, а сам он оказался в позе зародыша на полу собственного огороженного балкона. Над ним возвышался старый маг, чей посох все еще светился: по всей его длине играли сполохи волшебного пламени.

— Так–так, — произнес Гармодий, — полагаю, это тебе досталось от матери.

Капитан попробовал подняться на ноги. Ощущение было таким, словно из него вынули все кости. Он едва мог двигать руками.

— Вы меня знаете, а я вас нет, — тихо произнес он.

Старый маг подал ему руку.

— Так и есть. Меня зовут Гармодий, и я — маг короля, а ты — лорд Габриэль Модерат Мурьен — сын Анны, — сухо заметил он, — виконт Мурьен. Даже не пытайся это отрицать, маленький негодник. Твоя мать думает, что ты мертв, но я сразу же узнал тебя, как только увидел.

Маг помог капитану встать и провел через всю комнату к креслу. На пороге с заряженным и взведенным арбалетом появился Жак. Он возник настолько бесшумно, что Гармодий никак не успел бы ничего предпринять.

— Одно слово, милорд, и он труп, — промолвил слуга.

— Так ты слышал.

Капитан почувствовал себя так, будто у него самое худшее похмелье в жизни.

— Слышал.

Наконечник болта в желобе арбалета даже не дрогнул.

Красный Рыцарь судорожно вздохнул.

— Почему бы мне не убить вас прямо сейчас? — спросил он у мага.

— Неужели твой жалкий секрет стоит жизней всех людей в этой крепости? Без меня никто из вас не выживет. Даже со мной это под большим вопросом. Во имя Троицы, парень, ты ведь только что ощутил его мощь.

Капитану следовало взять себя в руки и начать рассуждать здраво. То, что маг назвал его по имени — Габриэль, — поразило так же сильно, как и зеленая клетка. Себе он не позволял вспоминать это имя.

— Ради своей тайны я убивал и бросал людей на верную смерть, — заметил он.

— Тогда самое время прекратить это.

— А почему бы вам просто не заткнуться? — Жак не шевелился, и его голос был абсолютно спокоен. — Вы — могущественный маг короля, и все. Просто забудьте имя погибшего паренька, и все мы останемся целы и невредимы.

— Секрет на троих, — пробормотал капитан.

Маг поджал губы.

— Я дам слово, что не раскрою то, что знаю, если ты пообещаешь мне поговорить об этом позже. Когда все закончится.

Красный Рыцарь почувствовал, будто пол ушел у него из–под ног, и единственное, чего он хотел, — прыгнуть в образовавшуюся дыру и спрятаться.

— Отлично.

Он вспомнил, что Гэвин Мурьен лежит в лазарете крепости, почти над его головой. «Секрет на четверых, — подумал капитан, — и один из них — мой враг, мой прекрасный братец».

— Тогда клянусь своей силой, — заявил маг.

Капитан заставил себя поднять голову.

— Опусти арбалет, Жак. Он только что произнес клятву, которая свяжет его: если нарушит ее, то лишится силы.

Он снова обратился к магу:

— Вы спасли мне жизнь.

— Смотрю, кое–какие придворные манеры ты не забыл. Да, парень, я спас тебя от ужасной смерти: он хотел поглотить твою силу. — Губы старика растянулись в горькой ухмылке. — Собирался сожрать твою душу.

— Похоже на то. Может, она пришлась ему не по вкусу? — Он попробовал ухмыльнуться в ответ, но сдался. — Кружку воды, Жак.

Слуга отступил на шаг, достал из паза болт и, уперев «козью ногу» в пояс, медленно отпустил тетиву.

— Безумцы, — пробормотал он, выходя из комнаты.

Как только мужчина ушел, маг подался вперед.

— Насколько ты силен, парень? Твоя мать никогда не говорила об этом.

При слове «мать» сердце Красного Рыцаря забилось учащенно, а перед глазами возникло ее красивое лицо, затем и она сама — пьяная, жестокая, избивающая его…

— Не упоминайте больше мою мать, — слова прозвучали по–детски даже для него самого.

Гармодий посохом пододвинул к себе кресло и уселся.

— Хорошо, парень, бог с ней, с твоей матерью. Мы никогда особо не дружили. Насколько ты силен?

Красный Рыцарь откинулся на спинку кресла, пытаясь сосредоточиться — снова контролировать себя. Вернуть самообладание. Соответствовать званию капитана.

— У меня достаточно много чистой силы и был замечательный наставник до тех пор, пока… — он запнулся.

— Пока ты не сбежал и не инсценировал собственную смерть, — закончил за него маг. — Естественно, сделал ты это с помощью заклинания. Естественно.

— Я не собирался инсценировать.

Гармодий улыбнулся.

— Когда–то я тоже был молод, зол, и мне тоже причинили боль, приятель, — промолвил он. — В это трудно сейчас поверить. Впрочем, не бери в голову, я сказал это, чтобы успокоить тебя. Мельком увидел твой Дворец воспоминаний — великолепный. Сущность, живущая там, — кто она?

— Моя наставница.

Наступило долгое молчание. Гармодий прочистил горло.

— Ты?..

— Нет, — сказал капитан, — я ее не убивал. Она умерла… Моя мать и братья, они… Не важно. Я спас, что смог.

Маг прищурился.

— То есть это человеческая сущность женщины, перенесенная в статую во Дворце воспоминаний? В твоем воображении.

Красный Рыцарь вздохнул.

— Да.

— Ересь, колдовство, некромантия, атеизм и, может, даже похищение. Не знаю, то ли арестовать тебя, то ли расспросить, как тебе это удалось.

— Она помогала мне. И делает это до сих пор, — признался капитан.

— Сколько заклинаний ты знаешь?

— Больше сотни, по меньшей мере сто сорок четыре, а всего их сколько? Около четырехсот?

В комнату с подносом вошел Жак — яблочный сидр, вода, вино.

— Пусть никто не заходит, — приказал Красный Рыцарь.

Жак состроил гримасу. По его лицу читалось, что глупцом он себя не считает, хотя, возможно, хозяин с этим не согласится. Слуга снова вышел.

Маг потеребил пальцами бороду.

— Любопытно, — уклончиво протянул он.

— Я могу применять более ста пятидесяти заклинаний, — заявил капитан.

— Впечатляющая память, — заметил Гармодий. — Почему, могу ли я поинтересоваться, ты не выбрал сияющий свет герметизма?

Красный Рыцарь осушил кружку воды.

— Это не совсем то, чего я желаю.

Кивок мага немало удивил его. Молодой человек подался вперед.

— Это что? Вы кивнули?

Гармодий развел руками.

— Сколько раз повторять, парень, я далеко не дурак. Выходит, всю жизнь твоя мать готовила тебя стать магом. Блестящий наставник, особые силы. Все это лишь губит тебя — знаешь ли ты об этом?

Капитан рассмеялся. Его смех был полон гнева, жалости к себе и невыносимой боли. Так он смеялся в юности. Красный Рыцарь надеялся, что оставил все это в прошлом навсегда.

— Она… — он умолк. — Черт побери, я не в том настроении, чтобы раскрывать душу, старик.

Маг сидел неподвижно. Затем взял кувшин с вином, налил кружку и осушил ее.

— Дело в том, — осторожно начал он, — что ты похож на хранилище, до краев наполненное зерном, или доспехами, или керосином… которое только и ждет, когда им воспользуются для защиты крепости. И вот я не уверен, что смогу позволить тебе остаться нераспечатанным. Я открыл кое–что очень важное, и теперь меня мало интересует то, что люди называют моралью. Мне жаль, что твоя сука–мать так поступила с тобой, но твоя склонность жалеть самого себя не поможет спасти наши жизни, особенно мою.

Их взгляды встретились.

— Хранилище, полное керосина, — задумчиво произнес Красный Рыцарь. — У меня и в самом деле таковое имеется.

— Она прекрасно обучила тебя, эта твоя наставница, — продолжил Гармодий. — Теперь послушай меня, капитан. Всегда помни о том, что нам противостоит не какой–то вождь боглинов с холмов и даже не адверсарий или дракон. А сущность человека, бывшего когда–то самым могущественным магом в нашем ордене, человека, который отдал свою душу Диким за силу и власть, в результате чего, честно говоря, стал кем–то вроде божества. Не знаю зачем, могу лишь строить кое–какие догадки, но это всего лишь предположения. Ты понимаешь меня, парень?

Капитан кивнул.

— У меня есть пара мыслей на этот счет. Если мы хотим остаться в живых, я должен каким–то образом помогать вам.

— Даже на момент предательства он был слишком умен для меня, — продолжил Гармодий. — За все мои прегрешения я осознал собственную ошибку лишь на прошлой неделе.

Он повел плечами и откинулся на спинку кресла, отчего вдруг показался каким–то невзрачным.

В четыре протяжных глотка Красный Рыцарь осушил кружку с сидром.

— Мне бы тоже очень хотелось пережить эту осаду, — вздохнул он. — Я ничего не имею против силы. И активно ею пользуюсь.

Старый маг поднял на него глаза и спросил:

— А ты можешь ее перенаправлять?

Капитан нахмурился.

— Понимаю, о чем речь, но никогда такого не делал. Да и не так уж ее у меня и много. Пруденция говорила, сила человека возрастает благодаря постоянным тренировкам, упражнения с магией ничем не отличаются.

— Это правда, по большей части, — согласился маг. — У тебя есть уникальный доступ к силе Диких.

— Мать растила меня, чтобы я встал на сторону антихриста, — горько заметил Красный Рыцарь. — Что вы еще от меня хотите?

— Ты можешь продолжать барахтаться в этом болоте или можешь увеличить собственную силу, — сказал Гармодий. — Сомневаюсь, что можно делать и то и другое одновременно. Поэтому слушай меня внимательно. Все, что происходило до сих пор, было лишь прелюдией. У него тысячи недавно обращенных боглинов и целая куча внушающих ужас существ из северных земель Диких: тролли, виверны, демоны, пришедшие из–за Стены, ирки. У него достаточно сил, чтобы заключить в магическую клетку тебя — того, кто может напрямую черпать силу Диких. Когда он явится по наши души во всем своем величии, то уничтожит все без остатка.

Красный Рыцарь пригубил вино.

— Тогда лучше сдаться, — с презрительной усмешкой заявил он.

— Парень, проснись ты наконец! Я серьезно!

Старый маг ударил ладонью по столу.

— Мне нужно как можно полнее использовать твою силу. Ты способен четко следовать указаниям?

Капитан отвел взгляд.

— Да, — пробормотал он, откинувшись на спинку кресла и внезапно став серьезным. — Да, Гармодий. Я буду делать то, что скажете, только прекратите настраивать меня против вас тем, что напоминаете моего отчима.

Маг возразил:

— Я столько не пью, чтобы напоминать тебе твоего отвратительного отчима.

— Когда вы перечисляли несметные полчища нашего врага, то забыли про повстанцев. Мы наткнулись на них в лагере во время первой вылазки. Теперь он переместил их куда–то еще, и я потерял след.

— Повстанцы? — переспросил Гармодий. — Мятежники?

— Больше, чем просто мятежники. Люди, жаждущие изменений.

— В твоих словах слышится симпатия.

— Если бы я родился в лачуге мелкого фермера, то и сам стал бы повстанцем.

Молодой человек взглянул на свои доспехи, висевшие на манекене, словно обдумывал социальное неравенство.

— До чего же архаично, — хихикнул Гармодий.

— Сейчас простолюдинам намного хуже, чем во времена моей юности, — не сдавался капитан.

Гармодий погладил бороду и налил себе еще вина.

— Парень, ты ведь понимаешь, все стало хуже для всех. Все разваливается. Дикие побеждают — не великими победами, но простой энтропией. У нас уменьшается количество ферм, а вместе с ними и людей. Я заметил это, когда ехал сюда. Альба слабеет. И это сражение, эта маленькая битва за уединенную крепость, которая возвышается над жизненно важной для сельскохозяйственной ярмарки рекой, превращается в битву твоего поколения. Мы всегда жаждем преимуществ. Никогда не проявляем мудрость, пока у нас водятся деньжата, бессмысленно тратим ценные ресурсы на жалкую междоусобную борьбу и строительство церквей. Когда мы бедны, опять же деремся между собой за объедки, и, как всегда, Дикие где–то рядом. Они только и ждут, чтобы отобрать наши необработанные поля.

— Здесь я не допущу поражения.

— Потому что, если победишь, наконец–то сможешь наплевать на свою судьбу, этого ты добиваешься? — поинтересовался Гармодий.

— Каждый должен за что–то бороться, — ответил капитан.

 

АЛЬБИНКИРК — ГАСТОН

Никакого сражения под стенами Альбинкирка не произошло. Готовая к битве королевская армия находилась с южной стороны города, на западном берегу великой реки, а ее северный фланг защищал небольшой Кохоктон. Два дня королевские охотники убивали боглинов, а оруженосцы и лучники учились серьезнее относиться к несению караула, после того как под покровом тьмы враги перебили почти сотню боевых коней. Тогда же погибли шестеро оруженосцев и один титулованный рыцарь, столкнувшиеся со стремительным и превосходно вооруженным существом. Ростом оно было чуть выше пони, а реакцией превосходило кошачьих. В конце концов им удалось обратить его в бегство.

Армия поднялась за четыре часа до рассвета, в темноте выстроилась в боевые шеренги и осторожно двинулась к дымящимся руинам города. Но даже после таких усилий мыши удалось сбежать от кота. Или, возможно, лев удрал от мыши. Гастон не мог с уверенностью сказать, кем они на самом деле являлись.

У короля было почти три тысячи рыцарей и латников и вполовину меньше кавалерии, не считая новобранцев, оставшихся охранять лагерь. С одной стороны, никогда прежде Гастону не доводилось видеть столь многочисленной и прекрасно вооруженной армии: у альбанцев имелись доспехи даже для крестьян. Несмотря на то, что конные рыцари могли показаться старомодными, с избытком вываренной кожи, выкрашенной в кричащие цвета и надетой поверх двойных кольчуг, и нехваткой пластинчатых доспехов, теперь войско альбанского короля превосходило армию любого галлейского лорда. Полностью обеспеченное верховыми лошадьми, провиантом и фуражом. Сам монарх выглядел стройнее, увереннее и авторитетнее. Все караулы и заставы были прекрасно организованы. Молодые люди больше не скакали без доспехов.

Согласно всем источникам, у его отца, короля Готора, было по меньшей мере в пять раз больше людей, когда он отправился сражаться против Диких, а возможно, даже в десять раз. Свидетельства этого сохранились до сих пор и виднелись повсюду — кожаные доспехи не были просто приверженностью к старой моде. Вдоль дороги то и дело попадались заброшенные фермы и дома, а однажды — целый город с обвалившимися крышами.

Гастон даже остановился.

В тот день, когда солнце взошло за их спинами и скользнуло по наконечникам копий и вымпелам, враг словно испарился, отказавшись от дальнейшей осады Альбинкирка, как будто кроме лобового нападения больше ничего и не предполагалось.

Армия остановилась на берегу реки, а королевские охотники перебили особо медлительных боглинов, которые не успели спуститься с огромного утеса на раскинувшийся внизу берег. Герольды пересчитали убитых и спорили, называть разгром ничтожных сил врага битвой или же нет.

Гастон услышал оклик своего кузена и отсалютовал ему в ответ. Он так и не опустил забрало и не обнажил меч. Они могли бы продолжить преследование врага через реку, хотя это было бы странно, ведь противник отступал на восток.

Жан де Вральи передал свой массивный бацинет оруженосцу и покачал головой.

— Королевский совет, — со злостью выпалил он. В последние дни его все раздражало.

В сопровождении лишь небольшого эскорта с герольдом они поскакали через заросшее летними цветами поле к королю.

— Мы позволяем врагу ускользнуть, — заявил де Вральи. — Сегодня должна была состояться великая битва. — Он сплюнул. — Моя душа в опасности, потому что я начал сомневаться в своем ангеле. Когда мы наконец будем сражаться? Клянусь ранами Христа, я ненавижу это место. Тут слишком жарко, слишком много деревьев, уродливые люди, отвратительные крестьяне…

Он резко осадил коня, спешился и опустился на колени, желая вознести молитву. На этот раз Гастон присоединился к нему. По правде говоря, он полностью разделял суждения своего брата и тоже отчаянно хотел домой. Галлеец видел приближающегося к ним герольда, посланника короля, но полностью сосредоточился на молитве. Когда у него заболели колени и он едва мог переносить эту боль, рыцарь поднял глаза на терпеливо ожидавшего их гонца.

— Король просит вас явиться к нему, — сообщил тот.

Гастон вздохнул и вместе с кузеном преодолел оставшееся до королевского совета расстояние.

Совет проходил верхом, и на нем присутствовали все офицеры и лорды, имевшие пятьдесят и более рыцарей. Граф Тоубрей, граф Приграничья, приор Харндона, возглавлявший все военно–рыцарские ордена, и десяток лордов из центральной части страны, которых Гастон не знал. Вооруженный с ног до головы Эдвард, епископ Лорики, капитан королевской гвардии, сэр Ричард Фитцрой, бастард старого короля — так по крайней мере гласила молва.

Сам монарх разговаривал с невысоким человеком, в бороде которого была заметна седина. Он приехал на мелком иноходце, отчего еще больше походил на карлика по сравнению с другими мужчинами, восседавшими на огромных скакунах. Ему было около шестидесяти. Одет в обыкновенные доспехи — такие делают оружейники для не слишком богатых покупателей.

Несмотря на темные круги под веками, в глазах его полыхал огонь.

— Они перелезли через наружные стены и после трех атак добрались до окраин города, — вещал он. — Просто взбегали по стенам. — Он взглянул на сэра Алкея. — Но, должно быть, вам это уже известно от этого доблестного рыцаря.

— Расскажите вы, — приказал король.

— Мэр не пожелал отправлять женщин в замок, поэтому я послал за ними лучших своих людей, — продолжил он. — И они выполнили приказ. С Божьей помощью я с двадцатью рыцарями держал ворота замка открытыми. Мы сдерживали их час или около того. — Мужчина снова глянул на сэра Алкея. — Так ведь?

— Совершенно верно, сэр Джон, — кивнул морейский рыцарь.

— Сколько погибло? — мягко уточнил монарх.

— Горожан? Или моих людей? — спросил пожилой мужчина. — Город полностью уничтожен, милорд. Нам удалось спасти несколько сотен женщин и детей. Мужчины погибли, сражаясь, либо их захватили в плен, — его лицо исказилось, когда он это произносил. — Следующей ночью мы держали боковые ворота открытыми, у каждых дежурило по дюжине стражников с секирами, и через них вошли еще пятьдесят беженцев, но неприятель спалил город до основания, милорд.

Человек понурил голову, соскользнул со своей коняшки, опустившись перед королем на колено.

— Прошу прощения, милорд. Мне удалось удержать свой замок, но я потерял ваш город. Делайте со мной что пожелаете.

Гастон оглядел собравшихся. Альбанцы были ошеломлены. Тогда его кузен рванулся вперед.

— Тем более, нужно преследовать врагов прямо сейчас, — решительно заявил он.

Старый капитан лишь покачал головой.

— Нет, милорд. Это ловушка. Сегодня утром мы видели внушительные силы — они пришли из–за Стены, сэссаги или абенаки, и направлялись в леса на востоке. Там засада. Они только того и добиваются, чтобы вы бросились в погоню.

Де Вральи кашлянул.

— Я что, должен испугаться горстки бродяг? — поинтересовался он.

Никто ему не ответил.

— Где основные силы врага?

— К нам прибыло несколько гонцов от следовавших на запад караванов и настоятельницы, — сказал пожилой человек. — Если бы я взялся рассматривать разные предположения, то сказал бы, что Лиссен Карак в осаде.

Он взял за стремя скакуна короля и неожиданно добавил:

— Говорят, это падший маг. Люди утверждают, что видели его, когда на стену города обрушился ураган и расколол ее ударом молнии.

Альбанцы стали переговариваться, их лошади забеспокоились. Король хмыкнул, казалось, решив порассуждать вслух. Но слово взял приор Харндона. Среднего телосложения, одного с капитаном Альбинкирка возраста — ничего выдающегося, но в то же время от него будто исходило свечение — своего рода сила, основанная на набожности и смирении. Его черная накидка выделялась среди ярких цветов и золота одежд других воинов.

— Я бы хотел взять своих рыцарей и эскорт и отправиться на запад, милорд, чтобы глянуть на Лиссен Карак. Это наша обязанность.

Рядом с Гастоном оказался граф Приграничья. Несмотря на холодность их последней встречи, он прошептал на ухо:

— Сестры Святого Фомы — его люди, по крайней мере, если судить по степени приближенности.

Капталь де Рут приподнялся на стременах.

— Я бы хотел отправиться вместе с вами, — объявил он.

Приор одарил его усталой улыбкой, которая, возможно, должна была смягчить сказанное.

— Это дело рыцарей моего ордена, — произнес он. — Мы специально обучались для этого.

Галлеец схватился за рукоять меча.

— Никто не вправе утверждать, что мои люди недостаточно обучены.

Приор пожал плечами.

— Я не стану с вами сражаться, какими бы плохими ни были ваши манеры.

Гастон опустил руку на закованное в сталь плечо кузена. Ни в Альбе, ни в Галле мужчины не угрожали и не бросали вызов рыцарям Господа Всемогущего. Это считалось неприемлемым.

Возможно, его сумасшедший брат и сам вспомнил об этом законе.

 

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Любому командиру редко удается побыть наедине с самим собой.

Сейчас капитану предстояли дела, которыми чаще всего занимался сэр Адриан. Проследить за отработкой строевой подготовки, провести общие и особые проверки, затем бесконечная череда мелких общественных обязанностей — то, чего от него ожидали люди, связанные друг с другом скрепами, закаленными огнем и мечом. Люди, которых все отвергают, потому что большинство из них не обладают даже простейшими навыками общения.

Когда капитан нуждался в одиночестве, он обычно уезжал из лагеря в поля, находил маленькую рощицу и усаживался среди деревьев. Но земли рядом с крепостью кишели врагами, а она сама была битком набита — повсюду люди.

Гармодий оставил его размышлять над целым рядом сложнейших указаний, в сущности представлявших собой новый набор заклинаний, которые предстояло выучить. Все они предназначались для защиты самого себя от прямых магических атак нынешнего противника. Тщательно разработанный план содержал неимоверный риск, но в его основе лежала военная хитрость.

Чтобы практиковаться, нужно время и уединение. А он никак не мог остаться один. В комнату вошел Майкл, подал ему блюдо с курицей, и капитан отпустил его. От каких–то фермеров за разрешением явился Бент: они просили позволить им сходить и проверить своих овец в загонах под стенами Нижнего города. Капитан потер глаза.

— Да, — ответил он.

Изюминка заявилась с новой идеей насчет патрулирования.

— Нет, — отрезал Красный Рыцарь.

И отправился на поиски уединенного места, чтобы попрактиковаться в волшебстве. Лучшим решением ему показался лазарет.

Никого не встретив, он стал подниматься по ступенькам — вечерело, и он чувствовал неимоверную усталость, будто сражался целый день. Капитан заставлял себя переставлять ноги по винтовой лестнице.

В начале пролета, что–то пробормотав, Красный Рыцарь прошел мимо дежурной сестры — позволив той предположить, что он идет проведать раненых.

Он и в самом деле сперва к ним заглянул. Лучник Джон Дейлман лежал на кровати у дальней стены с огромным швом, тянущимся от ключицы до пояса: каким–то чудом или, скорее всего, благодаря целительскому искусству сестер рана не загноилась, и ожидалось, что он пойдет на поправку. Более того, бедняга так крепко спал, что Красный Рыцарь не стал надолго задерживаться рядом с ним.

Слуга Сет Пенниман недавно вернулся после операции, ему собрали сломанные руку и ногу. Виверна сбила его хвостом со стены. Кости срастались не так, как положено, поэтому сестрам пришлось снова их ломать и складывать. Он был под воздействием лекарства и, забывшись во сне, бормотал проклятья.

Вальтер ла Тур, латник знатного происхождения, погрузился в неспешное чтение превосходно проиллюстрированного псалтыря. Ему было пятьдесят семь, и на его носу сидели стеклянные очки. Он получил сокрушительный удар от мастодонта во время сражения у переправы.

Капитан присел рядом и пожал ему руку.

— Я подумал, что каюк тебе, когда чудовище сбило тебя с ног.

Вальтер усмехнулся.

— Я тоже. Только не смешите меня, милорд. Сильно болит.

Красный Рыцарь немного придвинулся к нему.

— Это что, новые? — поинтересовался он, потянувшись к очкам.

— Изготовлены местным фармацевтом. Сильно натирают нос, заразы, но черт меня побери, я так отлично не видел уже много лет.

Капитан водрузил их себе на нос. Тяжелая оправа из рога еле держалась на переносице. Тонкая стальная проволочка соединяла две линзы так, чтобы они не падали — Красный Рыцарь знал принцип, но никогда не видел его в деле.

— Я… то есть мы… — ла Тур чувствовал угрызения совести. — Возможно, я задержусь здесь, капитан.

Тот кивнул.

— Ты здесь придешься ко двору, — сказал он, — хотя лично я сомневаюсь, что ты достаточно стар, чтобы не увиваться за монахинями.

— Что касается этого, — покрывшись густым румянцем, заметил Вальтер, — я думаю принять сан.

«То, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия». Красный Рыцарь мягко улыбнулся и снова пожал здоровую руку мужчины.

— Рад, что тебе лучше.

— Я задолжал Богу, — произнес пожилой воин. — Они меня спасли. Я все равно что умер. Тот мастодонт раздавил меня, словно насекомое, а эти святые женщины вернули меня с того света. По неизвестной мне причине.

Улыбка исчезла с лица капитана.

— Да, — согласился он, — я тоже кое–что задолжал Богу.

Он двинулся дальше вдоль ряда коек, на одной из них лицом к стене лежал с аккуратно перебинтованной спиной Подлый Сим. Правосудие в войске вершилось быстро. Он застонал.

— Ты идиот, — с отеческой заботой посетовал Красный Рыцарь.

Сим не повернулся и продолжал стонать. Но Красного Рыцаря это не тронуло, поскольку по сравнению с ла Туром и другими боль Сима была сродни комариному укусу.

— Ты полез в драку, хотел добиться расположения девушки, которой был безразличен. Ни одна женщина тебя не полюбит, если станешь избивать ее братьев и деревенских приятелей. Понимаешь ты это или нет?

Стон.

— Но это мало тебя заботит, поскольку ты никогда не гнушался любовью по принуждению, так, Сим? Только здесь не Галле. Я никогда не одобрял твое поведение там, приятель, и тем более не стану в нашей стране. Ибо все мы коротаем дни в этой крепости. И если ты еще хотя бы раз дыхнешь на какую–нибудь девушку чесноком, тем более без ее согласия, я собственноручно вздерну тебя на виселице. Давай поговорим начистоту, Сим. Ты — самый бесполезный ублюдок во всем войске, и я с удовольствием бы тебя повесил, поскольку это послужило бы отличным наставлением для остальных, при этом я сам ничего бы не потерял. Ты меня понял?

Сим снова застонал и разрыдался. Капитан даже не предполагал, что Подлый Сим способен плакать.

— Ты ведь хочешь быть героем, а не злодеем, верно, Сим? — тихо спросил он.

Лучник накрыл голову.

— Тогда слушай. Зло — это выбор. Простой выбор. Поступать плохо легко, и так вырабатывается привычка. Я и сам так делал. Любой злодей может применять силу. Любой злодей может красть. Некоторые не крадут, потому что боятся быть пойманными. Другие не делают этого, потому что это плохо. Ведь воровство, по сути, уничтожение труда другого человека. Изнасилование — жестокость по отношению к другому. Проявление жестокости для решения любой ссоры…

Капитан сделал паузу в своих нравоучениях, поскольку, будучи войском наемников, они только тем и занимались, что проявляли жестокость для решения всех и каждой неурядиц. Он громко рассмеялся.

— Это наша работа, но это не должно составлять нашу сущность.

Лучник снова застонал, а молодой мужчина нагнулся еще ниже.

— Сейчас самое время, Сим, решить, хочешь ли ты быть героем или злодеем. Если ты будешь продолжать вести себя в том же духе, то закончишь на виселице. Лучше достойно выйти из положения, чем болтаться в петле.

Он вспомнил о Томе и его представлениях о славе.

— Чтобы о тебе сложили песню.

Сим избегал его взгляда. Капитан покачал головой, уставший и не слишком довольный проделанной работой. Он поднялся со стула, который ему уступила дежурившая рядом с лучником сестра, и потянулся. Позади него возникла Амиция. Ну, конечно же. Попался–таки, командир лицемеров. Девушка глянула на Сима, потом снова на него. Он пожал плечами. Она вскинула бровь, качнула головой и махнула рукой, давая понять, что ему следует удалиться.

Опустив глаза, он заковылял прочь, вышел в коридор и раздраженно выдохнул. Коридор тянулся мимо коек тех, кто идет на поправку, до палаты для особо тяжелых пациентов. Красный Рыцарь прошел еще несколько шагов, свернул за угол и неожиданно оказался у кровати Гэвина Мурьена. Нога младшего брата была забинтована от колена до самого паха.

Он опустился на край койки сэра Гэвина.

— Никто меня не будет искать здесь, — с горькой самоиронией заметил он.

Больной приоткрыл глаза. «Сегодня точно не мой день», — подумал капитан.

Долгая пауза вместо оживленной беседы. Ни споров, ни гнева, ни ярости. Они смотрели друг на друга, как влюбленные после расставания.

— Что ж, брат, — произнес Гэвин, — оказывается, после всего, что произошло, ты все еще жив.

Капитан заставил себя сделать глубокий выдох.

— Да, — очень тихо согласился он.

Гэвин кивнул.

— И никто не знает, кто ты на самом деле.

— Знаешь ты и старый волшебник Гармодий.

Снова кивок.

— Я очень признателен ему. Не поможешь ли мне сесть?

И капитан, к своему удивлению, обнаружил, что способен услужливо приподнять брата на подушках и даже взбить их. Брата, который убил Пруденцию по приказу их матери.

— Мать сказала, что она развращает тебя, — внезапно пояснил Гэвин дрожащим голосом, словно прочитав его мысли. — Она ведь этого не делала, правда? А мы убили ее.

Красный Рыцарь успел присесть на край кровати, когда колени стали подгибаться. Ему хотелось сбежать. Поговорить об этом когда–нибудь в другой день. Может, в следующем году. Правда оказалась слишком ужасной, чтобы ею делиться. Постыдная, отвратительная и глубоко ранящая всех, кто имел к ней хоть какое–то отношение. Красный Рыцарь посмотрел на Гэвина, все еще верившего в то, что они братья. По крайней мере, эта ложь до сих пор не вскрылась.

— Пруденция знала кое–что, чего ей знать не следовало, — услышал капитан собственный голос, прозвучавший на удивление отстраненно. В тот миг он гордился собой.

Гэвин кашлянул, словно поперхнувшись.

— Поэтому мать заставила нас убить ее, — произнес он после продолжительного молчания.

— А еще она ежедневно натравливала вас, чтобы истязать меня, — с горечью добавил капитан.

Молодой мужчина пожал плечами.

— Я начал осознавать это еще до твоего ухода. Ричард никогда не замечал этого, но только не я. — Он посмотрел на бойницу над головой. — Там, в Лорике, я сделал кое–что ужасное. Из–за меня погибло несколько хороших людей, а сам я совершил недостойный поступок.

Капитан постарался заглянуть в глаза Гэвина.

— Когда я стоял на коленях в грязи, как последний трус, то понял, что мне нужно отомстить за себя, или я сойду с ума. И… Брат, черт побери, должен тебе сказать, наконец я осознал, меня попросту использовали, чтобы унижать тебя, а выходит, будто я убивал собственноручно. Думаешь, мне было все равно? Когда мы обнаружили твое тело, или что там было вместо него?.. Так вот, после того как мы нашли твое тело, я уехал в земли Диких. Я слетел… с катушек. Понял, что убил лорда Габриэля. Это сделал я. Мы с Дикконом вместе. Мы возненавидели тебя, оттого и убили. Но вот теперь выходит, ты жив, и я не знаю, как к этому относиться. Ты маг?

Капитан вздохнул.

— Мать хотела сделать из меня мага, — ответил он, — с помощью Пруденции. А вас двоих уверяла, будто я неженка, из которого выйдет плохой рыцарь. И я поклялся никогда не показывать ей того, чему обучился, — ни ей, ни Богу, ни всем святым.

Он рассмеялся, но то был смех, полный горечи и сожаления.

— Боже ты мой, — воскликнул Гэвин, — так значит, Пруденция была магом. О Господи, мать дала нам стрелу…

— Из ведьминого яда, — закончил за него капитан.

Сейчас Гэвин был еще бледнее, чем тогда, когда Красный Рыцарь увидел его впервые.

— Мне так жаль, — произнес он, — мы оба знали, как ты любил ее.

В ответ молодой мужчина лишь пожал плечами.

— Габриэль…

— Габриэль, виконт Мурьен, мертв, — перебил его собеседник. — Я капитан. Некоторые называют меня Красным Рыцарем.

— Красный Рыцарь? Как какого–то безродного ублюдка? — не поверил Гэвин. — Ты — мой брат, Габриэль Модерат Мурьен, наследный герцог Севера, сын сестры короля.

— Вообще–то я не сын сестры короля, — поправил его капитан и прикусил язык, чтобы не ляпнуть лишнего.

У Гэвина перехватило дыхание. Он сел ровнее и выругался. Поперек паха медленно расползалась ярко–красная полоса.

— Не может быть, — пробормотал он.

— Да, если тебе станет от этого лучше, мы с тобой лишь сводные братья, — сказал Красный Рыцарь.

— Боже Всемогущий, — только и выдавил Гэвин.

И тогда капитан принял решение — сродни тем, которые принимал на поле боя. Он придвинул стул к кровати сводного брата.

— Расскажи, что такого ужасного ты совершил в Лорике, — попросил он, взяв Гэвина за руку. — Доверься, и я прощу тебе убийство Пруденции. Она–то сама давно простила тебя. Когда–нибудь я тебе все объясню. Расскажи, что случилось в Лорике, и давай начнем все сначала, с того момента, когда нам стукнуло по девять лет, когда мы дружили.

Гэвин откинулся назад, отведя взгляд.

— Цена твоего прощения, брат, слишком высока. — Он покраснел, как вареный рак, и понурил голову. — Мне так стыдно. В этом я не решусь исповедоваться даже перед священником.

— Я не священник, и мне тоже есть чего стыдиться. Однажды я во всем признаюсь тебе. А сейчас расскажи ты.

— Зачем? — вопрошал Гэвин. — Зачем? Ты лишь возненавидишь меня сильнее — добавишь к списку обид еще и презрение. Я повел себя как жалкое существо, как трус, пресмыкался под мечом другого мужчины.

По его лицу заструились слезы.

— Я ошибся и проиграл. Стал ничем. А за мои грехи сатана наградил меня вот этим. — Он рванул вниз рубаху у ворота, чтобы показать чешую, покрывавшую правую часть его тела от шеи до пояса.

Капитан посмотрел на брата — он все равно гордился им, даже несмотря на то что с ним произошло. Так легко прощать других, подумал Красный Рыцарь с сарказмом и безмерной печалью. Он не мог устраниться от переживаний Гэвина.

— Сам по себе проигрыш — не грех. — Капитан потеребил бороду. — На то, чтобы понять это, у меня ушли годы. Ошибка тоже не грех. А вот барахтанье в этих самых ошибках… Это то, что можно побороть, если поднапрячь волю, и именно оно больше походит на грех.

— Ты говоришь как человек Божий, — заметил Гэвин.

— К черту Бога.

— Габриэль!

— Серьезно, Гэвин, что Бог для меня когда–нибудь сделал? — рассмеялся капитан. — Если очнусь в небытии после того, как объятый пламенем меч подпалит мою жалкую задницу, то плюну Создателю в лицо, потому как это единственное, что мне было предложено в этой дурацкой договорной игре, но ведь все равно я буду в нее играть.

Эти кощунственные слова надолго прервали их разговор. Солнце садилось за горизонт.

Гэвин чуть придвинулся.

— У меня пах снова кровоточит. Можешь его перевязать? Терпеть не могу, когда дежурные сестры меняют мне там повязку.

— Вот говно, — выругался капитан.

Тоненькая алая полоска стремительно превращалась в разрастающееся пятно — целое море крови.

— Черт побери! Нет, тут нужна помощь специалиста. — Он хохотнул. — Скорее всего, мы оба погибнем от семейного проклятья — чрезмерной гордыни, но лично я не собираюсь активно помогать тебе умирать.

Он резко отодвинул стул и позвал:

— Амиция, где ты? Амиция!

Девушка явилась слишком поспешно, и он понял, еще и по выражению ее лица, что она слышала каждое произнесенное ими слово. В одной руке у нее было длинное льняное полотно, в другой — пара острых ножниц.

— Держи его, тогда все пройдет намного быстрее, — деловито приказала она.

Гэвин отвернулся.

— Вообще–то, — произнес Красный Рыцарь, когда бинты были сняты, — ты должен радоваться, что такая красавица возится с твоим пахом.

Амиция замерла. Впервые за последние дни он заглянул ей в глаза и почувствовал себя дураком.

— Прости, — едва слышно пробормотал он.

Но она не спускала с него глаз, потом молодой человек увидел, как ее взгляд метнулся к Гэвину.

— Тайна за тайну, — произнесла она, при этом уголок ее рта чуть искривился.

Амиция склонилась над внушительной раной в паху молодого рыцаря и, когда ее губы приблизились к внутренней стороне его бедра, выдохнула — и рана стала затягиваться. Через нее прошел поток силы, огромный импульс, по мощи не уступавший его собственному.

И капитан видел его ярко–зеленым.

Она окинула взглядом свою работу. Ее глаза блеснули, и в этом блеске были вызов и обещание. Всего за удар сердца он принял и то и другое.

— Что она сделала? — спросил Гэвин. Широкий торс капитана заслонял ему происходящее. — У меня все онемело.

— Наложила компресс, — радостно пояснил Красный Рыцарь.

Комната наполнилась запахом летних цветов. Девушка обматывала вокруг раны чистое полотно, губкой вытирая свежую проступившую кровь и старую засохшую.

Гэвин попытался сесть, но капитан удержал его, ощутил нечто необычное на плече сводного брата и отогнул ворот его рубахи. Плечо молодого рыцаря полностью покрывала чешуя, как тело рыбы или виверны. Капитан провел по ней рукой и услышал судорожный вздох Амиции.

— И ты думаешь, будто это ты проклят Богом? — простонал Гэвин.

Девушка тоже прикоснулась к чешуе Мурьена, и Красный Рыцарь почувствовал укол зависти.

— Я видела такое раньше, — сказала она.

Гэвин заметно оживился.

— Правда, видела?

— Да.

— Это можно вылечить?

Молодая женщина закусила губу.

— Даже не знаю, но это не было такой уж редкостью среди… среди… — замялась она.

Красный Рыцарь подумал, что сегодняшний день полон тайн и разоблачений.

— Подумаю, что с этим можно сделать, — произнесла послушница с самоуверенностью опытного лекаря и выскользнула из комнаты, только бледносерое одеяние колыхнулось в дверях.

— Она использовала силу, — тихо произнес Гэвин.

— Да, — не стал отрицать капитан.

— Она…

Он уронил голову на подушку.

— Я направлялся на север, — начал свой рассказ молодой рыцарь. — Король удалил меня от двора за то, что я не умел держать язык за зубами. А еще я влюбился… Эх, не умею я рассказывать. Пытался произвести впечатление на фрейлину королевы. Она… Не важно. Я высказал при короле то, чего не следовало говорить, и он отправил меня в земли Диких совершить ратный подвиг. — Гэвин покачал головой. — Я и так прослыл великим истребителем Диких. И знаешь почему? Потому что, после того как мы тебя убили — вернее, думали, будто убили, — я ускакал в земли Диких, надеясь там найти погибель. Один. — Он рассмеялся. — На меня напал демон, и я его убил. — Смех стал несколько диковатым. — Врукопашную. Во время сражения выронил кинжал и забил противника голыми руками насмерть, поэтому люди прозвали меня Крепкие Руки.

— Отец, должно быть, очень гордился тобой, — пробормотал Красный Рыцарь.

— О да, он гордился. Так гордился, что тут же отправил меня в Харндон. А недавно король отослал меня прочь. Я поскакал на север в Лорику, где остановился в гостинице. — Он отвернулся. — Не уверен, что смогу рассказать тебе все это, глядя в глаза. Я снял комнату. И тут со своим эскортом появился чужеземный рыцарь — не знаю, сколько их всего было, но по меньшей мере сотня рыцарей. Жан де Вральи, прокляни Господь его имя. Он позвал меня во внутренний двор, вызвал на бой и тут же атаковал.

Молодой рыцарь смолк.

— И что было дальше? Ты всегда был лучшим мечником, чем я, — заметил капитан.

Гэвин покачал головой.

— Нет, это неправда. Ты был лучшим мечником. Сэр Хайвел рассказал мне после твоей смерти, что ты лишь притворялся неумехой.

— Допустим, — сказал Красный Рыцарь. — Но все равно ты был и остаешься отличным латником.

— Сэр Жан считает себя лучшим рыцарем в мире.

— Неужели? Как страшно.

Гэвин хмыкнул.

— Ты совсем не изменился.

— Изменился, и ты прекрасно это знаешь.

— Никогда не думал, что смогу шутить, рассказывая тебе об этом. Он был в доспехах, а я нет.

Капитан кивнул.

— Он и должен был в них быть, если он — галлеец. Я там сражался. Они относятся к себе чересчур серьезно.

— У меня был лишь седельный меч… Клянусь святым Георгием, я нахожу себе слишком много оправданий. Один раз я попал в него и ранил, и тогда он отбил мой меч прямо в моего оруженосца. Получилось, я собственным мечом убил присягнувшего мне человека. — От самоиронии не осталось и следа, Гэвин говорил монотонным голосом, всхлипывая. — Я перестал осознавать происходящее, и он победил меня — втоптал в грязь. Заставил признать поражение.

«Каково же это было на вкус?» — подумал капитан. Множество раз он представлял, как делает с ним то же самое. А теперь сидел у его кровати и пытался понять, что изменилось всего за несколько часов. Ему казалось невероятным, что когда–то он воображал, как унижает сводного брата. Что когда–то страстно желал этого. Всего два дня назад наслаждался бы одной лишь мыслью об этом.

— А потом он пошел в гостиницу и убил моего старшего оруженосца, — продолжил Гэвин. — Я поклялся убить его.

Неожиданно капитану захотелось отправиться на поиски Амиции. Он понял, что обязан нарушить молчание между ними, как–то оправдаться. Так что же заставило его остаться? Возможно, боль — неподдельная, будто обнаженная рана, — звучавшая в голосе Гэвина. И он вынудил себя принять решение в пользу брата, ведь сам напросился к нему в исповедники. Поступать так — тоже обязанность капитана.

— Твой враг — мой враг, — произнес он, наклонясь ниже и обхватив шею брата руками. Среди Мурьенов достойное выражение ненависти было способом проявления любви. Иногда единственным.

— О Габриэль! — воскликнул раненый рыцарь и разрыдался.

— Габриэль погиб, Гэвин.

Молодой человек вытер слезы.

— У тебя ведь целая куча своих дел, — натужно улыбнулся он.

— С чего же мне начать? Я попал в осаду врага, который может подчинить своей воле любое существо. Его силы превышают мои из расчета десять, или пятнадцать, или даже двадцать к одному, а сам главнокомандующий считается непревзойденным гением.

Гэвин выдавил очередную улыбку.

— Это мой брат — непревзойденный гений.

Капитан усмехнулся.

— Ты собираешься сделать что–то абсолютно безрассудное, я чувствую, — сказал Гэвин. — Помнишь куриный рейд и свои алхимические эксперименты?

Красный Рыцарь огляделся, как будто боялся любителей подслушивать.

— Сегодня ночью он собирается нанести мощный удар. У него нет другого выхода. Несмотря на все его попытки и старания, осаду он проигрывает. В конечном счете, по законам Диких, кто–то из его союзников посчитает его слабым и бросит ему вызов.

— Они — наши враги. Кто знает, что у них на уме?

Капитан снова усмехнулся.

— Знаю я. Причем слишком хорошо.

— Вот как. А откуда ты знаешь? Что они замышляют?

Красный Рыцарь глубоко вздохнул.

«Почему каждое утро ты проклинаешь Бога?»

Потому что…

— Может быть, когда–нибудь я тебе расскажу, — ответил капитан.

Гэвин снова задумался и пришел к заключению:

— Ты — хранитель секретов. Ладно, пусть. Но что ты собираешься предпринять?

— Я попытаюсь достать его. Попробую ослабить. Старый маг тоже в деле.

Гэвин немного приподнялся и сел.

— Ты собираешься уничтожить Ш…

— Не произноси его имени, — перебил брата капитан. — Имя призывает.

Молодой человек прикусил губу.

— Как бы я хотел поправиться, чтобы скакать с тобой.

— Скоро сможешь. — Капитан обнял сводного брата. — Лучше будь моим другом, чем врагом. Наша вражда — просто привычка.

Гэвин нежно погладил спину Красного Рыцаря.

— Габриэль, прости меня!

Молодой мужчина держал в объятиях брата, пока тот не уснул. Правда, долго ждать ему не пришлось.

— Я не Габриэль, — тихо возразил он спящему рыцарю и отправился на поиски одной девушки, которая оказалась неподалеку. Она сидела на стуле в коридоре.

Их взгляды встретились. Ее словно говорил: «Не приближайся ко мне… Сейчас я слишком уязвима». Он не был уверен, что говорил его собственный взгляд, но остановился на расстоянии вытянутой руки от нее.

— Ты слышала, — сказал он несколько резче, чем намеревался.

— Каждое слово, — подтвердила она. — Не оскорбляй меня, требуя хранить все это в секрете. Я выслушиваю исповеди умирающих. Меня не заботят тайны великих мира сего.

Он понимал, что ее гнев — всего лишь самозащита, способ отгородиться от него. Но сказанное обижало.

— Иногда тайны должны оставаться тайнами по многим причинам, — заметил он.

— Ты проклинаешь Бога, потому что твоя мать не была верна отцу, а твои братья издевались над тобой? — гневно спросила она. — Я думала, ты храбрее. Или ты хочешь сказать, что собираешься сделать вылазку сегодня ночью и погибнуть?

Он глубоко вдохнул. Неспешно досчитал до пятидесяти на высокой архаике и выдохнул.

— Когда–то ты жила среди Диких, — мягко произнес Красный Рыцарь.

Девушка отвела взгляд.

— Уходи!

— Амиция… — он едва не назвал ее «любимая». — Я был в твоем Дворце. Вернее, на твоем мосту. Я не осуждаю.

— Знаю, недоумок, — гневно воскликнула она.

Он был поражен ее злобой.

— Я защищу тебя!

— Мне не нужна твоя защита! — заявила послушница, ее гнев холодом отдавался у него в душе. — Я вовсе не запертая в башне принцесса! Я принадлежу Богу, и Бог — единственная защита, которая мне нужна. Не ведаю, отчего мои силы исходят не от солнца! Впрочем, я и так уже достаточно нагрешила, чтобы добавлять к своим грехам еще и тебя!

Она вскочила и резко оттолкнула его.

— Я — дерьмо из–за Стены, шлюха, женщина ниже служанки. Ты, наоборот, эдакий потерянный принц. Даже не сомневаюсь, ты способен заморочить голову любой понравившейся тебе женщине деньгами и властью! — Она толкнула его еще раз. — Я не для тебя!

Он уже не был краснеющим шестнадцатилетним подростком. Поэтому поймал ее за руку, когда она отталкивала его, и рванул на себя, рассчитывая, что девушка окажется у него в объятьях. И он почти преуспел. Но она вовремя отстранилась, и он промахнулся с поцелуем. Его руки сжимали ее, и она холодным тоном, на который способна только женщина, заявила:

— Мне рассказать Симу, что вы принуждаете меня, капитан?

Красный Рыцарь отпустил ее. В тот момент он, казалось, ее ненавидел, и, скорее всего, это чувство было взаимным.

Она спешно удалялась, пересекая зал лазарета, а ему некуда было отступать, кроме крошечной комнатушки позади. Но, если посмотреть с другой стороны, она была пуста, а это то, что требовалось. Возможно, больше чем когда–либо в жизни, ему сейчас хотелось побыть одному.

В темной комнатушке он опустился на деревянный стул и разрыдался.

 

ЛИССЕН КАРАК — ИЗЮМИНКА

У Изюминки было много обязанностей. Повышение она получила совсем недавно, поэтому все еще наслаждалась ответственностью. Она старалась быть чистой и опрятной, ее доспехи сверкали, а квадратная шапка сидела на голове как влитая. Она знала, что многие мужчины, особенно постарше, не желали подчиняться приказам женщины, но идеальный внешний вид в таких случаях выручал.

Она назначила стражников у основных ворот и направилась к боковым, обходя посты поочередно. Организовала смену караула, согласовала новый пароль, рассчитала и приняла воинские приветствия — Изюминка обожала церемонии. А еще ей нравилось видеть, как все это впечатляет фермеров. По утрам и вечерам крестьяне смазывали свои инструменты и проверяли состояние животных. Они уважали искусных ремесленников, даже если их искусством была война.

Женщина–рыцарь пришла на последний пост и провела строем отправлявшихся на отдых стражников через внутренний двор к основанию западной башни, где отпустила их. Двум особо нерасторопным лучникам поручила отдраить тяжелый деревянный столб, установленный для отработки ударов мечом — во время исполнения назначенного капитанским судом наказания к нему привязывали Подлого Сима, поэтому он был заляпан всяким непотребством, которое надлежало смыть.

Потом она поднялась по ступенькам в башню, прислушиваясь к разговорам солдат. Надеялась услышать критические высказывания. Вообще–то пока капрал выходил из нее не самый лучший, но она старалась… А для этого нужно столько всего изучить.

Она знала, что им предстоит тяжелая ночь. Повсюду люди начищали доспехи, точили клинки, подтягивали пояса, проверяли набивку рукавов гамбезонов. Проводили еще тысячу разных ритуалов, которые, по их мнению, обеспечивали защиту и удачу в сражении. А вообще–то они все устали.

Наверху лестницы вместе с приятелями стоял ее заклятый соперник Плохиш Том. Она распрямила спину, заметив, что, несмотря на полагавшийся выходной, тот был во всеоружии, в полном комплекте доспехов, за исключением латных рукавиц и бацинета, которые лежали на дубовом столе. Она обратила внимание, что все его доспехи тщательно отполированы, не хуже ее собственных.

Он что–то сказал Бенту, и они заулыбались.

Изюминка поочередно заглянула обоим в глаза и спросила:

— Что?

— Твои люди по внешнему виду сгодятся в королевскую гвардию, — хохотнув, заявил Том.

— Какого черта? В чем дело? — злобно рыкнула она и посмотрела мимо него на защищенный перилами балкон, который выходил во внутренний двор и пропускал в башню свет и свежий воздух. Она увидела поднявшегося на стену священника и задалась вопросом, чем он там занят.

Бент хлопнул себя по бедру и проревел:

— Говорил же тебе! Не может даже оценить чертов комплимент.

Он вернулся к карточной игре, а она забыла про отца Генри. Изюминка снова смерила обоих мужчин взглядом и отправилась на крышу проверять посты.

— Где все латники? Капитан оставил записку…

— Я понял, капрал, — сказал Том. — Готовлю патруль.

Она почувствовала глубокое разочарование, граничившее с яростью.

— Патруль? Но…

— У тебя есть свои обязанности, — перебил ее гигант. — Теперь моя очередь.

— Всегда только твоя очередь, — огрызнулась она.

Без тени раскаяния он кивнул.

— Так и есть, Изюминка, я примипил и могу возглавлять патруль до нового пришествия Христа и, может, даже после него. Дождись своей очереди, милая.

Она расправила плечи, но Плохиш Том лишь помотал головой.

— Не-а, не обращай на меня внимания, Изюминка. Сказал, не подумав. Но мне нужен патруль. Парням нужно видеть, как я сражаюсь.

— Это ты любишь, — согласилась женщина, приблизившись, что называется, нос к носу. — И я тоже это люблю, мелкий ты ублюдок.

Том захохотал.

— Понял тебя, капрал.

Она отступила назад.

— Я тоже хочу свою очередь. Как бы то ни было: где все?

— Парни исповедуются священнику. Не волнуйся, Изюминка. Возможно, мы еще никуда и не поедем. Но каждую ночь отряд должен быть готов.

Она покачала головой и поднялась по ступенькам на крышу, чувствуя себя одинокой.

Темнота была почти кромешной, а лязг и скрежет разнообразных осадных орудий холодили душу, если позволить себе размышлять об этом. Но она этого не делала. Она стояла у огромной баллисты, вокруг которой суетились солдаты. Ее возвели заново, со сложной системой крутящихся механизмов, спроектированных старым магом. Один раз Изюминка лично попробовала из нее пальнуть. Теперь баллиста двигалась, словно живое существо. Безголовый, отвечавший за орудие, нежно провел по нему рукой.

— Старый мерзавец поколдовал над ней, вот что он сделал. Она живая. Убьет для нас виверну, когда та прилетит в следующий раз.

Изюминка крутанула баллисту взад–вперед. Приятное ощущение, будто забавляешься с игрушкой.

— Иногда орудие — просто орудие, — раздался громкий голос, из темноты вынырнул старый волшебник.

Никогда прежде женщина не видела настоящего мага так близко, поэтому немного смутилась.

— Нам невероятно повезло, что среди нас оказалось пятьдесят обученных ремесленников. Чертежник, который может все четко изобразить. Кузнец, способный выковать нужные детали. Столяр, качественно выполняющий плотницкие работы. По правде говоря, я обнаружил этот архаический механизм в книге. Так что его создали именно ремесленники. — Тем не менее старый маг был очень доволен и тоже с нежностью прикоснулся к орудию. — Должен признаться, я наделил его толикой живой души.

— Которую наколдовал! И теперь баллиста живая! — счастливо воскликнул Безголовый. — Она собьет нам виверну.

Гармодий пожал плечами, будто насмехался над невежеством людей, хотя и принимал их восторженные похвалы. Его взгляд задержался на Изюминке.

«Господи, неужто старый маг считает меня привлекательной?» То была леденящая душу мысль. Ее невольно передернуло.

Он заметил ее движение и рассмеялся, а затем резко оборвал смех.

— Между фортами что–то движется, — сообщил он.

Она перегнулась через стену башни.

— Немного подождем. Откуда вы знаете?

Его глаза сверкнули в темноте.

— Знаю. Могу на секунду осветить все небо.

— Не надо.

Определенно слышался низкий гул, будто кто–то играл на кимвале.

— В полях капитан развесил жестяные банки, — сказала она.

Баллисту быстро развернули, Безголовый потянул рычаг, и в темноту полетел болт. С соседней башни выпустил ведро камней онагр, и ночь наполнилась воплями.

В ответ сверкнула пурпурно–зеленая молния, попав прямо в башню с онагром. Во все стороны брызнули искры, словно кузнец ударил по раскаленному докрасна металлу.

— Господи Иисусе, что это было? — спросила Изюминка. Ярко–зеленая вспышка ослепила, и у нее зарябило в глазах.

Старый маг перегнулся через стену башни, из его руки вырвалось пламя — оно прошло почти по той же траектории, что и зеленая молния, настолько далеко, насколько Изюминка могла разглядеть.

— Черт, черт, черт, — снова и снова повторял Гармодий.

Вдали полыхнул огонь, осветив гигантскую фигуру, напоминавшую уродливое дерево. Скорее, два дерева.

— Боже милостивый, — пробормотал старый маг.

И громко скомандовал:

— Повторить!

Подгонять Безголового не было нужды. Изюминка наблюдала, как его команда готовила орудие — двое солдат натягивали лебедки, возвращая механизм взведения в исходное положение, затем немного их приспускали; третий принес двадцатифунтовый снаряд с такой легкостью, будто тот был из соломы, опустил его в желоб и потянул назад, пока тугая тетива не легла в огромный паз. Одной рукой Безголовый развернул орудие, прицеливаясь в горящего древочеловека, и дернул спусковой механизм.

Снова ударила молния. На этот раз просто яркая вспышка, обрушившаяся на северную башню. Полетели камни. Закричали люди. Ее люди. Изюминка развернулась и побежала к лестнице. Но остановилась. Невозможно находиться на двух башнях одновременно.

У нее за спиной двое бывших слуг, истекая потом, споро наматывали лебедки, приводя в действие плечи орудия, но Безголовый не обращал на них ровным счетом никакого внимания, как и на Симкина, гиганта, который поместил следующий болт в деревянный желоб как раз в тот момент, когда защелка для удержания тетивы встала на место и натянулась. Безголовый прицелился.

Гармодий что–то прорычал и направил струю пламени в сторону неприятеля. Но ее перехватило нечто вроде корзины из зеленого света и отбросило назад. Тогда он собственным подобием корзины, но уже из синего света, поймал пламя и отшвырнул обратно…

Безголовый приналег на спусковой механизм.

Стрела под прямым углом врезалась в широкое туловище–ствол. Послышался рев, летнюю ночь озарила шаровая молния. Башня задрожала. Шар ударил в куртину над основными воротами, и раздался оглушительный взрыв. Звук был такой, будто кто–то пролил воду на раскаленные камни, только громче в тысячи раз. Куртина застонала, прогнулась и обвалилась наружу, на крытый проход за воротами посыпались камни.

На башне с онагром кто–то подавал сигнал тревоги и продолжал суетиться. Оттуда взлетела корзина с раскаленным докрасна гравием — очередное новшество мага. В ночном небе камни вспыхнули, подобно небольшим метеоритам.

Внезапно все огни погасли и наступила тишина. Из раскинувшейся далеко внизу долины донеслись крики и стоны.

— Повторить! — прокричал Гармодий. — В ту же цель! Попади в него еще раз! Пока он не…

Но тут в небе вспыхнула стена зеленого света, и башня с онагром взорвалась, взметнув искры, звездопадом обрушившиеся вниз. В ночи раздался протяжный вопль, верх строения начал заваливаться, а потом исчез в темноте, погребя под собой онагр и четырех человек. Шумное падение камней с высоты в четыреста футов напоминало сход снежной лавины.

Затем все затихло.

Изюминка уже спустилась во внутренний двор, и в нее попали осколки куртины. Камень, отколовшийся от рухнувшей башни, стукнул ее по плечу. Вверху, на донжоне, она увидела Гармодия, из его рук струился зловещий синий огонь.

Рикошетом ударило в ворота, а на крытый проход обрушились целые глыбы, пробив крышу. Рыцари и лошади из летучего отряда Плохиша Тома оказались запертыми в ловушке. Кони надрывно ржали от страха и боли, слышались вопли людей.

— Факелы сюда! Фонари! За мной! — прокричала Изюминка.

Сэра Джона Поултни со сломанной ногой придавило трупом его же боевого коня. Изюминка с парой лучников — Одноухим и Скинчем — принялись доставать его из–под скакуна. Мужчины копьями приподняли тушу, сэр Джон изо всех сил сдерживался, чтобы не закричать.

Большая часть обломков обрушилась на крышу прохода. И теперь она едва держалась, балки зловеще скрипели, а под ней стояла кромешная темнота. Наконец появились люди с фонарями, как раз когда из прохода показался первый латник, ведущий в поводу боевого коня. Конь то и дело вставал на дыбы и едва не убил копытом только что спасенного сэра Джона. Животное сходило с ума, и многие лучники бросились вперед, стараясь ухватить его за поводья, чтобы удержать. Из главной башни высыпали свободные от дежурства слуги.

— Где Том? — спросила Изюминка, ныряя во мрак.

Скинч, который, как правило, не отличался особой храбростью, последовал за ней. Фонарь осветил дюжину всадников, пытавшихся утихомирить своих взбесившихся в замкнутом пространстве скакунов. Люди спешились, чтобы удерживать животных. На несколько мгновений некоторые лошади успокаивались, но затем все начиналось заново, поскольку остальные скакуны продолжали бесноваться в темноте и шуме. Стойкий запах крови, исходивший от мертвого коня сэра Джона, усиливал страх…

— Да выводите их отсюда! — проревел Том.

Копыта молотили по воздуху. Лошади никак не унимались, благо, люди были в доспехах. Но рано или поздно животные поубивали бы своих всадников, с доспехами или без, не важно.

С диким свистом ворота позади Тома вспыхнули. Пламя осветило узкое пространство, брыкавшихся скакунов и закованных в броню людей, будто картину из преисподней.

Почти одновременно животные развернулись и понеслись прочь от огня, сбив большинство латников с ног.

Скинч распластался у деревянной стены рядом с Изюминкой, которая была, в отличие от него, все еще в доспехах и попыталась прикрыть его своим телом, когда мимо них, перепрыгивая через труп коня, пронеслись огромные бестии.

Во внутреннем дворе их уже поджидали слуги. Они ухватились за поводья, набросили лошадям на головы мешки и увещевали их спокойно и властно, как господа — слуг. Добротой и строгостью им удалось очень быстро усмирить животных.

Латники стали подниматься.

Изюминка осознала, что от лизавшего ворота огня не исходит жар, только тогда, когда из темноты вынырнул капитан и вскинул руки.

Огонь потух, будто свеча на ветру.

— Том? Сможешь всех пересчитать? Кто–нибудь пропал? — прокричал он, проходя мимо нее.

Снова стало темно, но казалось, молодой мужчина точно знал, где она, и безошибочно повернулся к ней лицом.

— В башне с онагром мы потеряли десять человек. Пойди и глянь, может, кого–то еще можно спасти.

Его глаза сверкнули в темноте.

— Да, милорд, — кивнула она и вышла в слабо освещенный внутренний двор.

Десяток лошадей еще брыкались, их пытались успокоить солдаты. Фермеры, их жены и дочери столпились у дверных проемов и окон.

Башня, на которой стоял онагр, напоминала сломанный зуб. Примерно треть верхнего этажа исчезла, и женщина подумала, что лишь благодаря провидению Господню она обрушилась наружу, а не во внутренний двор.

Потолок третьего этажа рухнул внутрь, осыпав спящих солдат дождем из камней и потолочных балок. Гезлин, самый молодой лучник в войске, лежал мертвый, раздавленный балкой. Его расплющенное тело выглядело поистине ужасающе в отблесках пламени, лизавшего остатки крыши. Дук — бесполезный идиот даже в лучшие времена — рыдая, пытался стащить с трупа треклятую балку.

Изюминка, преодолевая беспокойство, постаралась привнести в голос командные нотки и крикнула:

— Мне здесь нужна помощь!

По приставным лестницам к ней поднялись солдаты. Знакомые все люди — Фларч, ее собственный лучник, Кадди, возможно, самый лучший стрелок во всем войске, Раст, вероятно, самый худший, пританцовывающий при ходьбе Длинная Лапища и огромный, словно дом, Даггин. Они сняли балку с мертвого юноши и обнаружили под ней еще и Кэнни, лежавшего без сознания в луже собственной крови. А чуть подальше — забившегося в безопасное место под подоконником Кессина, самого толстого солдата во всем войске.

А помощники все прибывали: с внутреннего двора прибежали Ланторны, Картеры и прочие фермеры. С невероятной скоростью они расчистили пол, убрав тяжелые балки и камни. Один из людей мастера Рэндома, которому довелось работать с магом, соорудил грузоподъемный механизм, и прежде, чем солнце взошло над горизонтом, им удалось выбрать из груды обломков огромные булыжники и, приподнимая над краем разрушенной башни, выложить их во внутреннем дворе.

Там, уперев руки в бока поверх золотого пояса, наблюдал за работой капитан. Выглядел он устало. Даже не повернув головы в ее сторону, он сказал:

— Отлично сработала, Изюминка. Теперь отправляйся спать.

Женщина повела плечами и буднично заметила:

— Еще многое нужно сделать.

Улыбнувшись, он повернулся к ней и, словно любовник, склонился к самому уху.

— Это первая скверная ночь из сотни предстоящих, — назидательно прошептал он. — Прибереги силы. Отправляйся спать.

Она вздохнула и окинула его взглядом, изо всех сил стараясь скрыть восхищение.

— Я справлюсь, — настаивала Изюминка.

— Знаю, что справишься, — ответил он. — Но прибереги силы на тот момент, когда они нам понадобятся. Я тоже собираюсь в кровать. И ты иди. Ясно?

Тогда она, избегая его взгляда, пожала плечами. И ушла прочь…

Припомнив, что ее кровать оставалась в башне с онагром, Изюминка вздохнула.

 

ЛИССЕН КАРАК — МАИКЛ

«Осада Лиссен Карак. День восьмой.

Прошлой ночью падший маг атаковал нас лично. Капитан сказал, что его сила даже больше, чем тех, кто возвел эти стены. Несмотря на все наши попытки оказать достойное сопротивление, он обрушил юго–западную башню с онагром. Погибло четверо мужчин и несколько мальчишек.

Безголовый, лучник, попал в падшего мага стрелой из баллисты. Многие видели этот выстрел.

Теперь нам помогает лорд Гармодий, маг короля, который ответил чародею волшебным огнем. Люди пребывали в ужасе. Проклятый маг обрушил и куртину у боковых ворот, но Изюминка быстро сориентировалась и спасла многих людей и лошадей».

Потом прозвища Безголовый и Изюминка были вычеркнуты, а вместо них вписаны имена Томас Хардинг и Элисон Грейв.

 

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

В конечном счете, они потеряли шестерых лучников и одного латника. Это большой урон. Капитан нашел их имена в списке, вычеркнул и что–то пробурчал себе под нос. Правда, к ним присоединились парни Картеров, Ланторнов и Даниэль Фейвор. И, возможно, примкнут ученик ювелира Адриан, отменный художник, и долговязый юнец по имени Адлан.

Он передал список Тому.

— Уточни график дежурств. Мессир Томас Даррем…

— Отправился к праотцам, — перебил его горец. — Погиб при обрушении башни. Даже тела не нашли.

Красный Рыцарь нахмурился.

— Выходит, мы потеряли еще одно копье.

Том пообещал:

— Я разыщу тебе латника.

 

ЗАМОК У МОСТА — СЭР МИЛУС

Сэр Милус занимался с семерыми латниками–новобранцами. Интуиция профессионала подсказывала ему, что из всех могли выйти неплохие солдаты, стоило лишь придать им ускорение хорошим пинком под зад.

Во внутреннем дворе замка под его руководством установили деревянный столб для отработки ударов; ученики мастера Рэндома подручными средствами вынули из мостовой огромный камень, углубили яму до человеческого роста и поместили туда, прикопав, столб — удобно, когда так много желающих помочь.

Он обошел вокруг столба, поигрывая своим излюбленным оружием — боевой секирой, чей зубчатый обух напоминал замок с четырьмя выступающими башнями–шипами. На противоположной стороне имелось длинное, слегка загнутое лезвие, а верхушка была снабжена небольшим, остро заточенным шипом. Из рукояти выдавался фут заостренной стали.

Сэр Милус крутанул оружие и будничным тоном заметил:

— Думаю, нам уже не доведется сражаться здесь верхом.

Сержант Гвиллам кивнул.

— Что ж, тогда давай глянем, на что ты способен, — предложил сэр Милус.

Гвиллам выступил вперед. По войсковым меркам, доспехи у него были не такие уж плохие: бригантина, кольчужные чулки и добротная кольчужная рубаха с прочными кожаными рукавицами, покрытыми металлическими пластинами. Но, по мнению сэра Милуса, вся эта экипировка давно устарела.

У Гвиллама имелось при себе тяжелое копье. Он приблизился к деревянному столбу и, выбрав подходящую позицию, нанес удар. Острие копья на дюйм вонзилось в дерево. Пожав плечами, он изо всех сил рванул оружие на себя, вытаскивая.

Дирк Троутлэш, еще один латник из каравана, шагнул вперед и, играючи, нанес удар тяжелым топором с двусторонним лезвием, глубоко вогнав его в воображаемого противника.

Желающие поглазеть на тренировку лучники стали собираться на стенах башен, из фургонов высунулись любопытствующие купцы.

Джон Ли, бывший моряк, как и предыдущий новобранец, был вооружен топором с двусторонним лезвием. Его удар вышел сильным и точным: он попал в то же самое место, что и Дирк, и отколол от столба приличных размеров щепу.

Сэр Милус внимательно наблюдал за ними.

— Похоже, вы уже тренировались подобным образом? — поинтересовался он у Гвиллама.

— Мальцом занимался у столба, потом не до этого стало, — признался он.

— Намерены убивать чудовищ или людей? — спросил рыцарь, обращаясь ко всем сразу.

— Еще не решили, — выпалил Дирк, и его приятели разразились хохотом.

Сэр Милус даже головы не повернул. Неожиданно произошло следующее: вот он стоит, опершись рукой на секиру, а вот Дирк Троутлэш шлепается физиономией в грязь.

— Неверный ответ.

— Господи Иисусе! — простонал Дирк.

Пожилой рыцарь позволил новобранцу подняться и улыбнулся. Теперь–то он завладел их вниманием.

— Мы все будем тренироваться у столба, каждый день, если не призовут сражаться на стенах, — будничным тоном заявил он. — Считайте, это ваш всамделишный враг. Приемам обучу. А если перерубите его… Отлично! — Он ухмыльнулся. — Проявите усердие и удостоитесь права принять участие в установке нового столба.

Сэр Милус махнул в сторону Джона Ли.

— Твой удар был точен.

— Я много деревьев порубил, — пожал плечами Ли.

— Попробуй еще раз, но теперь представь, что сражаешься с человеком.

Бывший моряк снова шагнул вперед и вскинул топор, словно готовясь отбить мяч.

Сэр Милус одобрительно кивнул.

— Неплохая стойка.

Джон рубанул, в стороны полетели щепки. Он отвел топор к плечу и ударил еще. Рыцарь дал ему возможность нанести с десяток ударов. С каждым разом воин дышал натужнее, десятый удар вышел не таким мощным, как девятый.

Милус покрутил седые усы.

— Довольно. Отдышись. Смотри.

Шагнул к столбу, держа секиру в опущенной руке.

Шипом на конце древка он прошелся по столбу, словно поглаживая его. Затем, грациозно двигаясь на носках, хотя доспехи весили прилично, подался вправо, завершая движение тем, что верхняя часть древка легла на плечо. Стойка сильно напоминала ту, которую использовал бывший моряк с топором. Далее последовал мах сверху вниз с небольшим отступлением, и молот с зубьями угодил прямиком в столб, проделав в нем четыре глубокие вмятины. По–кошачьи ловко рыцарь переместился сначала назад, потом вперед, нижнюю часть оружия поднял вверх, затем широко шагнул, будто уклоняясь от атаки противника, и, резко повернув секиру, вогнал шип в бок столба. Рванув оружие на себя, сэр Милус приготовился к следующему удару в ближнем бою.

Ли понимающе кивнул.

— Я словно вижу человека, с которым вы сражаетесь.

Гвиллам, считавший себя хорошим латником, выскочил вперед.

— Позвольте мне, — попросил он.

Вооруженный тяжелым копьем с наконечником длиной с мужское плечо и шириной с ладонь, сержант на цыпочках подался вперед и ударил по столбу — дважды с одной стороны и один раз с другой — и отступил.

— Все верно, только не забывай о бедрах, — посоветовал сэр Милус. — Уменьшай нагрузку на руки за счет бедер. Берегите руки, они устают слишком быстро, — он обратился ко всем воинам. — Это просто работа, друзья. Кузнец ежедневно оттачивает мастерство в кузне, штукатур штукатурит, крестьянин пашет, моряк управляет кораблем. Плохие солдаты прохлаждаются, лежа на спине, а хорошие тренируются. Целый день, каждый день.

Троутлэш покачал головой.

— Да у меня уже руки отваливаются от усталости.

Сэр Милус понимающе кивнул и заметил:

— Зато ирки не устают.

—

 

ЮЖНАЯ ПЕРЕПРАВА, ОКРАИНЫ АЛЬБИНКИРКА — ПРИОР СЭР МАРК УИШАРТ

Когда приор повел своих людей на северо–запад от Южной переправы на окраине Альбинкирка, король снарядил с ним двух гонцов. Сэр Марк двигался с особой осторожностью, черные сюрко рыцарей полностью сливались с окружающим мелколесьем. Всадники ловко сновали между густо растущими деревьями, преодолевали труднопроходимые заросли шиповника. Останавливались часто. Рыцари спешивались, ползком перебирались через выступы крутых склонов и подавали руками сигналы. Несмотря на это, они довольно быстро продвигались вперед. Некоторые рыцари поодиночке отъезжали, случаюсь, в стороны, но всегда безошибочно нагоняли колонну.

Для королевских гонцов тяжелее всего было приноровиться к молчанию. Рыцари ордена Святого Фомы не переговаривались. Ехали молча, даже лошади не издавали ни звука. У них не было ни пажей, ни лакеев, ни слуг, ни оруженосцев. Сорок запасных лошадей — целое состояние — следовали за отрядом, навьюченные мешками с фуражом и сменной одеждой, без уздечек и поводьев. При этом животные не отклонялись от пути и не отставали. Что, по мнению гонца, того, который постарше, было весьма странным.

И все же, чтобы скакать через северную часть страны с рыцарями ордена Святого Фомы, требовалась смелость. Галаада Эйкона назвали в честь святого, церковь которого располагалась в Лондоне, и посему он ощущал себя сродни им. Его напарник Диккон Олвэзер стал гонцом еще при прежнем короле, на его теле шрамов было столько, что загар плохо ложился, как сам он любил повторять.

Королевские гонцы привычны к тяжелым будням, когда все время проводишь в седле, а вокруг ни души, но это путешествие стало для них настоящим испытанием — пятнадцать лиг по пересеченной местности, которая едва ли не каждый час вынуждала показывать все мастерство верховой езды. Зато их спутники не выглядели уставшими, хотя многие из них были значительно старше Олвэзера.

Ближе к вечеру один из самых молодых рыцарей вернулся к основному отряду и повел их направо, на север, затем вверх по склону крутого холма.

Неожиданно все молча спешились. Из притороченных к седлам ножен извлекли длинные мечи, разбились на четыре группы по пятнадцать человек и куда–то отправились.

Поглядывая на двух гонцов, приор чуть замешкался, а потом велел:

— Ждите здесь.

То были первые слова, услышанные Галаадом от рыцарей с тех пор, как они покинули королевский лагерь. Одетые в черное воины растворились среди деревьев.

Минул час. Холодало — весенние вечера становились длиннее, но не теплее, и Галаад никак не мог решить, доставать ему из котомки, притороченной к крупу лошади, огромный плащ или погодить. Ему совсем не хотелось оказаться пешим в самый неподходящий момент. Поэтому он обругал про себя приора и его молчаливость и продолжил наблюдать за напарником, который спокойно и без суеты провел в ожидании целый час.

— Они возвращаются, — неожиданно громко произнес тот.

Приор подошел к своей лошади и вложил меч в притороченные к седлу ножны.

— Следуйте за мной, — улыбнувшись, велел он.

Сэр Марк поднимался по крутому склону, все лошади покорно шли за ним.

— Магия, — презрительно сплюнув, едва слышно проговорил Олвэзер.

Огибая холм, они двигались против часовой стрелки. Казалось, утомительный подъем никогда не кончится, но в последних проблесках света Галаад различил вершину, заваленную каменными глыбами.

Лошадь, шедшая впереди, остановилась, отряд окутала тишина. Галаад глянул вниз и заметил труп. А затем еще один, и еще, и еще. Но то были не люди. Он не знал, кто это — мелкие, коричневатые, с большими головами и развитой мускулатурой, в отлично выделанной кожаной одежде и с огромными ранами от двуручных мечей.

— Господи Иисусе, — воскликнул Олвэзер.

Потянуло костром, и они продолжили подъем. На вершине обнаружился овраг, похожий на гигантскую чашу, в котором рыцари развели три костра и готовили пищу. Галаад Эйкон, которого замутило от вида трупов нелюдей и их красно–зеленой крови, переключился на запах еды. Варили гороховый суп.

— Расседлай коня и почисти его скребницей, — велел приор. — Дальше он позаботится о себе сам.

Олвэзер нахмурился, но Галаад не проявил солидарности со своим пожилым напарником. Его переполняла радость. Он словно попал в один из своих любимых сказочных снов. Что касается Олвэзера, сомневаться не приходилось, тому не терпелось вернуться к королю.

— У них здесь было настоящее сражение, — восторженно произнес Галаад, его глаза сверкали в свете костров. — А мы этого даже не услышали.

Губы приора растянулись в улыбке.

— Не совсем сражение, скорее, бойня. Ирки нас поначалу не заметили. — Он пожат плечами. — Угощайтесь супом. Завтра предстоит тяжелый день.

 

ЛИССЕН КАРАК

Ночь выдалась тихой. Обессиленные осажденные погрузились в сон. От очередного кошмара закричала Изюминка, Плохиш Том храпел как боров. Спавший в одиночестве Майкл что–то бормотал, раскинувшись на кровати. Настоятельница тихо плакала в темноте, затем встала и опустилась на колени перед триптихом, установленным на низком столике в углу ее кельи.

Сестра Мирам спала на животе, за день она оказала помощь стольким раненым, что сил у нее почти не осталось. Подлый Сим постоянно просыпался от собственного крика, а после лежал на койке, обхватив себя руками и высматривая чудовищ, мерещившихся ему под покровом тьмы, пока не пришла красивая послушница и не присела рядом.

Какой бы долгой и темной ни была ночь, противник безмолвствовал, и осажденные крепко спали.

С первыми проблесками рассвета враг атаковал.

«Осада Лиссен Карак. День девятый.

Сегодня враги предали огню земли вокруг крепости до самой границы с лесом. Люди — предатели–повстанцы — пожгли все деревни, хижины, хлева и сараи и даже высаженные кучно деревья. Фермеры, стоя на стенах, ужасались. Многие рыдали. Нас проклинали, называя дрянными солдатами, позволившими сжечь их поля. На стену поднялась и настоятельница. Она тоже долго смотрела на пожарища, а потом пообещала отстроить все заново. Но сердца многих ожесточились. Вплоть до полудня вражеские создания парили в воздухе над крепостью, и мы вновь вынуждены были мириться с их присутствием».

 

ЛИССЕН КАРАК — ШВЕЯ МЭГ

Варварские непредотвратимые действия врага изменили суть всей последующей осады и потрясли фермеров и простой люд куда сильнее любой военной победы.

Пожары охватили и северо–восток. Хоксхэд — самая дальняя община на востоке — был предан огню еще до появления первых утренних лучей, а ночной караул видел, как пылал небольшой городишко, расположенный всего в двух лигах от Лиссен Карак. Когда на небосклоне взошло ярко–красное светило, на западе вспыхнул Кентмир. К тому времени на стены высыпал весь люд.

Потом настал черед Аббингтона. Мэг наблюдала, как горит ее родное селение. С такой высоты она могла посчитать все крыши и точно знала, когда пожар перекинется на ее дом. С отчаянным гневом пожилая женщина смотрела, как рвутся вверх языки пламени. Все строения лизал огонь: каждую усадьбу, каждый дом, каждый сарай, каждый курятник.

Внезапно поля вокруг скалы, где стояла крепость, заполнились врагами — существами, которые не показывались в первые дни осады. Были там боглины, ирки, демоны, тролли и огромные создания с плоскими головами и бивнями; солдаты их называли мастодонтами. И, конечно же, люди.

Как же она ненавидела этих людей.

Враги сдирали с деревьев кору и луб. Сады с яблонями, грушами, сливами и хурмой были полностью уничтожены. Виноград, который выращивали многие поколения, выкорчевали и сожгли за какой–то час. Насколько хватало взгляда, во всех направлениях распространилось огненное море, и посреди него Лиссен Карак оставался единственным живым островком.

Мэг не могла оторвать взгляда от гибели своего мира.

— Напоминает жареную сосиску без горчицы, не правда ли? — раздался рядом с ней грубый мужской голос.

Она вздрогнула и, повернувшись, увидела огромного темноволосого горца, самого жестокого человека во всем войске, сидевшего на соседнем бочонке и наблюдавшего за происходящим за стеной.

— Война без огня, что жареная сосиска без горчицы, — пояснил он.

Мэг почувствовала, что злится на него.

— Это… Моя деревня! Мой дом!

Здоровяк кивнул. Казалось, он не замечает ее слез.

— Все логично. На его месте я бы поступил точно так же.

Не сдержавшись, она накинулась на него.

— Война?! На его месте? Это не игра! Мы здесь живем! Это наша земля. Здесь мы возделываем поля. Хороним умерших. Здесь покоится мой муж, а моя дочь…

Она задыхалась от рыданий и сейчас ненавидела его даже больше, чем боглинов с их пугающими мордами и желанием сжечь все, чем она жила.

Том пристально посмотрел на нее.

— Не ваша, раз вы не можете ее удержать, — произнес он. — Насколько я знаю, ваши люди просто забрали ее у них. Мне–то все равно, но их мертвые тоже покоятся здесь. И я бы сказал, она по праву принадлежит им. Извини, но война — мое ремесло. И она предполагает много огня. Сейчас их главный показывает нам, что наше — только то, что мы можем удержать, а он может победить нас и без захвата крепости. Прошлой ночью мы нанесли ему удар, теперь он отвечает. Это война. Если вы не хотите, чтобы горели ваши фермы, будьте сильнее — намного сильнее себя прежних.

Она ударила его, и… Хоть и гневалась, стукнула наотмашь, но не сильно.

И он позволил ей.

— Немногие могут похвастаться тем, что врезали Плохишу Тому и остались после этого в живых, чтобы потом рассказывать эту историю, — промолвил гигант.

В первых проблесках утреннего света он одарил женщину кривой ухмылкой, а та развернулась и убежала.

 

ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Без особой радости Шип наблюдал, как горят деревни. То была легкая победа, но она поможет сломить волю фермеров. Хотя этого нельзя сказать с уверенностью. Может, наоборот, придаст им решительности сражаться до конца. Теперь они лишились всего, кроме самих себя. И все же, несмотря на то что сам был когда–то человеком, он с трудом понимал других людей. Еще у него появилось ощущение, что эта дилемма слишком сложна даже для его незаурядного ума. Он провозгласил себя командующим Диких, но на самом деле это мало интересовало его. Больше занимала загадка, что или кто такой темное солнце, и волновала она. А потом он угодил в осаду…

Далеко не в первый раз чародей спрашивал себя, а что он вообще здесь делает и как умудрился настолько погрязнуть во всем этом, чтобы рисковать собственной жизнью в сложившемся противостоянии. Прошлой ночью Шип вывел свою новую неуязвимую сущность на поле боя, и защитники крепости причинили ему боль. Ни одна рана не была смертельной, но он почувствовал физическую боль от перенапряжения и их ударов. Она злила его, и, когда гнев затмил глаза, чародей высвободил часть тщательно хранимой силы — достаточную, чтобы повредить стены крепости. Несомненно, это произвело впечатление на союзников, но какой ценой…

Он прошелестел листвой — если бы оставался человеком, пожал бы плечами. Прошлой ночью впервые за двадцать лет Шип почувствовал дыхание смерти. И это не пришлось ему по вкусу. Как и ощущение боли.

Но чем дольше длилась осада, тем больше существ прибывало к ним. Крепость в северной части королевства стала местом сбора для Диких. Его авторитет возрастал, и в дальнейшем он будет напрямую влиять на рост его сил. Что, однако, не будет иметь абсолютно никакого значения, если он погибнет.

Шип подумал о ней.

Чародей больше не мог качать головой — теперь вместо шеи у него был сплошной бронированный нарост, и, чтобы посмотреть налево или направо, ему приходилось поворачивать все туловище. При мыслях о ней он издал странный клохчущий звук. Прошлой ночью она сама решилась причинить ему вред.

И, наконец, он обдумывал присутствие в крепости третьего, помимо темного солнца. Сила — холодная, синяя — ударила его. Чистая сила, не ограниченная сомнениями или молодостью, закаленная и заточенная, словно сталь. Конечно же, это его ученик. Если бы Шип мог улыбнуться, он бы непременно это сделал.

Гармодий.

Вполне решаемая задача.

 

ЛИССЕН КАРАК — АМИЦИЯ

Амиция стояла на стене, наблюдая, как пылает вокруг крепости мир. Она не замечала приближения капитана, пока он не оказался рядом.

— Это было лишь вопросом времени, — произнес Красный Рыцарь будничным тоном, словно утром между ними ничего не произошло.

По правде говоря, ей не хотелось вообще ни с кем разговаривать, а тем более, с ним. Смотреть на него она тоже не желала — чтобы он не увидел, насколько тверда она в своем решении или же насколько разгневана.

— Он должен доказать своим союзникам, что преуспевает. — Капитан прислонился к зубчатой стене и указал на западную границу лесов. — Его люди строят два требушета. К концу дня мы почувствуем их мощь. И не потому, что они каким–то образом помогут ему выиграть осаду, но потому, что в этом случае его союзники увидят его…

Если бы она и дальше слушала его голос…

Девушка развернулась на каблуках и пошла прочь.

Красный Рыцарь поспешил за ней.

— Люди смотрят, — прошипела она. — Я — послушница при монастыре, а не твоя любовница. Пожалуйста, дай мне уйти.

— Почему? — спросил капитан.

Стальной хваткой сжал ее руку. Он делал ей больно.

— Отпусти, или ты — не рыцарь.

— Тогда я не рыцарь. Почему? Почему ты так внезапно изменила свое решение? — Он наклонился ближе. — Мое ведь ни капли не изменилось.

Девушка не была расположена к беседам. Она закусила губу и осмотрелась вокруг в поисках чудесного спасителя. Сестры Мирам. Настоятельницы.

— Неужели тебе нечем заняться? Кого–нибудь защитить? Кому–то приказать? Почему бы тебе не отправиться спасать фермы?

— Это несправедливо! — воскликнул он, отпуская ее руку. — Никто не смотрит на нас. Я бы почувствовал. Я не могу спасти эти фермы. И лучше побуду здесь, с тобой.

— Ты хочешь, чтобы я тоже взяла грех на душу? Вдобавок к тому, что уже нарушила свои клятвы, мне еще подвергать эту крепость опасности?

Его губы тронула озорная улыбка.

— Как правило, на других девушках это срабатывало.

— Могу лишь предположить, что срабатывало всегда. — Она вздернула подбородок так высоко, как только могла. — Я не собираюсь быть твоей шлюхой, капитан. Даже имени твоего не знаю. Таким девушкам, как я, не положено знать имена великих лордов, которые пытаются просунуть колени между наших ног, разве не так? Но я выбираю «нет». Ты не боишься ни Христа, ни настоятельницы. Посему я не могу противостоять тебе, угрожая наказанием от них. Но, видит Бог, мессир, я сама могу за себя постоять. Если ты посмеешь еще раз дотронуться до меня — ударю, и сильно.

Он смотрел на нее. Его глаза блестели от слез, и она заколебалась. Но решение принято, следует довести дело до конца. Девушка, не оглядываясь, пошла прочь.

Ей было трудно понять, почему она так злилась. Трудно объяснить — даже самой себе — такой выбор. Этот мужчина не для нее. Вопреки чувству, от которого разрывалась душа, она стала спускаться по лестнице. Несмотря на муки, подобно предсмертной агонии исказившие его лицо.

 

ЛИССЕН КАРАК — ГАРМОДИЙ

«Гармодий».

Он никак не мог заглушить его голос в своем сознании. Однажды соединенные друг с другом сущности, обладающие силой, никак не разъединишь. Он не может полностью избавиться от Шипа, но сможет отгородиться от него стеной.

«Гармодий».

Вот именно, пожалуй, это — единственная возможность избавиться от чародея. Скрестив ноги, Гармодий сидел под старой яблоней, одиноко росшей у стены. Прекрасное в пышном цветении дерево к тому же благоухало силой. Скамья под ним была установлена таким образом, чтобы черпать исходившую от дерева силу, словно воду из колодца или источника. Где–то внизу располагался и сам источник, ни зеленый, ни золотой. Он, без сомнения, находился именно тут.

Старый маг зачерпнул из него силу — столько, сколько посмел.

«Гармодий».

Насколько опасен разговор с бывшим учителем? Активизировав их связь, Шип мог попытаться подавить его волю. Но, сидя на скамейке под яблоней, старый маг надеялся, что чародей не успеет установить над ним контроль до того, как он сам прервет их общение. Теперь он уже не мальчишка. Прежний мальчишка…

Впрочем, черт с ним.

«Здравствуй, Ричард».

«Знал, что ты ответишь».

«Должно быть, никогда не ошибаться — очень льстит самолюбию».

«Не ехидничай, Гармодий. Прошлой ночью ты ударил меня. Ты стал очень сильным магом».

«В битве при Чевине я уничтожил твою смертную оболочку, старик».

«Да, но я знал, что делать. И, конечно же, перехитрил сам себя. — В его словах звучала излишняя самоуверенность. — Пришелся ли тебе по душе мой мир Зазеркалья, мальчик?»

Гармодий на секунду задумался.

«Очень хитроумно. Какая же ты все–таки сволочь. И как тебе удалось привязать духов к котам?»

«Так приятно беседовать с понимающим человеком. Значит, ты научился покидать собственное тело? А! Вижу, что нет. Любопытно».

Старый маг считал, что откровенностью не навредит себе. Она не опаснее, чем сам разговор с Шипом.

«Почему ты сражаешься здесь? — спросил он. — К чему эта война?»

«Гармодий, как это на тебя не похоже! Ты не возражаешь против ведения переговоров с силами зла? Я думал, ты избрал совсем иной путь».

«Я пришел к выводу, что в Диких, по сути, нет ничего от дьявола. Так же, как и в солнце — от Бога».

«Ах, вот оно что! — в голосе Шипа звучало удовлетворение. — Выходит, ты многому научился».

«Я все еще пытаюсь разобраться во всем этом», — признался Гармодий.

«Дикие намного сильнее. Люди прокляты. У них нет будущего. Слишком разрознены. Слишком слабы».

«Я так не считаю, — возразил старый маг. — С моей точки зрения, проигрывают именно Дикие».

«Ты обманываешь сам себя».

«Не так искусно, как это сделал со мною ты».

«Дай–ка я тебе объясню. Стань моим последователем, и сможешь обладать любым телом, какое только пожелаешь. И вот еще — по–другому видоизменять собственное тело не выйдет. Ты понял? Я поделюсь с тобой знаниями, не потребовав ничего взамен. Присоединяйся ко мне. Будь богом. Ты этого достоин. А мне скучно…»

Гармодий громко расхохотался.

«Изнываешь от скуки в компании чудовищ и жаждешь кого–то более достойного? Ты предал своего короля и все человечество, кусок дерьма».

Настолько быстро, насколько мог, используя силу из источника, он прекратил общение. Прислонившись спиной к стволу дерева, Гармодий восстановил в памяти весь разговор с бывшим учителем.

— Похоже, вышло недурственно, — вслух произнес он.

Но Шипу все же удалось кое–что в него внедрить, подобно тому как опускают во влажную почву семя. Ученик обнаружил у порога собственного дома упакованные в яркие обертки коробки с сюрпризами. Гармодий вынес эти коробки в одну из комнат своего Дворца воспоминаний и тщательно отгородил от собственного сознания. Затем, отделив от себя вторую сущность, оставил ее в том же месте. Вторая сущность открыла первую коробку. Тогда как третья его сущность стояла наготове с топором. Заклинание было убийственно прекрасным. Несомненно, Шип оставался великим магом. Гармодий позволил второй сущности сосредоточиться на хитросплетениях заклинания.

Потом запер комнату, отозвал вторую сущность и устроился в другом месте Дворца воспоминаний — в уютном зале с расставленными по кругу креслами. Вторая сущность опустилась в соседнее кресло и записала заклинания на обычный пергамент, позже они вместе принялись тщательно их изучать. Вооруженная топором третья сущность стояла за спиной второй.

Гармодий понял, как именно были задействованы коты. Наконец–то он уяснил, как его бывший учитель использовал животных, чтобы шпионить за крепостью. Старый маг раскусил, как Шип проникает в тело любого существа, какого только пожелает, при условии, что у того не найдется достаточно сил, чтобы воспрепятствовать этому. Как он вбирает в себя их сущности, или, другими словами, поглощает ту часть любого смертного, которую Гармодий считал душой. И все ради силы. Чародей подчинял их бренные тела себе или изменял их.

Некоторое время Гармодий затратил, чтобы новые знания отложились у него в голове. И тут он обнаружил, что внимательно наблюдает за дворнягой, одним из псов, которых наемники привезли с собой в Лиссен Карак. Собака рылась в образовавшейся во внутреннем дворе помойке. В конечном счете, если осада продлится слишком долго, пса съедят. «Я могу попробовать на этой собаке. Она все равно погибнет».

Псина посмотрела на Гармодия. Склонила голову набок и ждала, не угостит ли ее чем–нибудь человек. Вокруг плескалась сила. «Неудивительно, что создания из земель Диких хотят вернуть крепость», — подумал волшебник. Потянулся к силе, попробовал ее на вкус и стал наполнять ею заклинание…

И отмахнулся обеими руками, отменяя подсмотренное заклятье и вливая силу в стены крепости. Затем встал и подмигнул псу.

— Нужно определить, где прочертить границу, — вслух сказал старый маг.

«Он поделился со мной знаниями намеренно, хитроумный ублюдок. Хочет, чтобы я оступился».

До Гармодия донесся запах готовящегося завтрака, и он решил, что пора вернуться к людям.

 

К ВОСТОКУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — РАНАЛЬД

Ранальд безмерно устал. Вволю наплакавшись, он потратил целый вечер, пытаясь отловить коня. Тешил себя надеждой, что наткнется на обоз, арьергард какого–нибудь отряда или на других спасшихся. Но так и не повстречал ни единой живой души.

Он долго искал мешок, забытый где–то на краю поля во время сражения. Наконец горец смирился с потерей и побрел прочь, промокая насквозь под дождем, изнывая от зноя под палящим солнцем. У него не было ни кухонной утвари, ни еды, ни возможности ее раздобыть.

Вечером четвертого, считая от сражения, дня по узкой, ведущей вверх тропинке он вышел к гостинице в Дормлинге. Завидев его, люди подняли крик. Но как только рассмотрели, кто это, жители долины бросились к нему. И, поскольку он был выборным наследником своего двоюродного брата, вначале понадеялись, вдруг его появление связано с хорошими вестями. Но, когда горец приблизился, разглядели его припухшее от слез лицо и меч брата. И все поняли.

Поэтому на крыльце гостиницы его поприветствовал лишь ее хозяин. Хотя и тот выглядел мрачнее тучи.

— Добро пожаловать, Ранальд Лаклан. Скажи, скольких вы потеряли?

Ранальд, не таясь, взглянул мужчине в глаза. Смерть сделала его менее щепетильным в подобных вопросах.

— Они все погибли, — произнес он. — Все, кто отправился с нами. И я тоже был мертв.

Присутствующие — все оставшиеся люди долины — охнули, послышались рыдания, причитания и гневные выкрики.

Без прикрас горец вкратце рассказал свою историю, потом повернулся к плачущей девушке, стоявшей рядом с отцом.

— Вот его меч. Если родишь сына, он повелел, чтобы мальчик за него отомстил.

— Это тяжкое бремя, навалившееся на плечи еще не рожденного ребенка, — заметил хозяин гостиницы.

— Это не мой выбор, — устало произнес Ранальд.

Позже, сидя в личных покоях хозяина, он поведал историю их последнего сражения. Заливаясь слезами, жена Гектора внимательно слушала. А когда он закончил, посмотрела на него долгим укоряющим взглядом.

— Почему они вернули тебя, — воскликнула она, — хотя могли вернуть моего любимого?

Горец лишь пожал плечами.

Хозяин покачал головой.

— Мы потеряли слишком много людей, не говоря уже о стаде. — Он подпер подбородок рукой. — Если они свернут в долину, нам придется весьма туго.

Ранальд даже не пытался притвориться, будто это его хоть как–то волнует, поэтому собеседник не возражал, когда тот собрался уходить. Он отказался от предложения мужчин выпить эля. Не интересовали его и предлагавшие себя женщины, и даже взявшийся сложить об их последнем сражении песню странствующий менестрель.

Горец отправился спать, а на следующий день был таким же безразличным ко всему, как вчера и позавчера. На рассвете он заставил себя спуститься из комнаты в общий зал, разыскать хозяина гостиницы и попросить у него лошадь и снаряжение.

— Ты же не намерен убивать пришедших из–за Стены в одиночку? — угрюмо поинтересовался мужчина.

— Нет, конечно.

— Значит, хочешь вернуться домой?

— Я — гуртовщик, у меня нет дома.

Хозяин отпил пива из небольшой кружки и вытер усы.

— Тогда куда ты собираешься?

Ранальд откинулся на спинку стула.

— Собираюсь отыскать Змея из Эрча. Хочу спросить, почему он допустил, чтобы на нас напали Дикие. Мы платим ему десятину в обмен на защиту от них. Это закон Эрча. Древний, как эти дубы и все остальное.

Собеседник медленно оторвался от кружки.

— То есть ты поедешь говорить со Змеем?

— Кто–то ведь должен, — ответил Ранальд. — Могу попытаться, я все равно уже мертв.

Мужчина покачал головой.

— У меня осталась всего дюжина лошадей. Твой брат забрал все мое стадо.

Горец кивнул.

— До того как отправиться к Змею, я возмещу твои потери. Дай мне двадцать человек, и я верну тебе стадо. Большая его часть осталась нетронутой. По меньшей мере тысяча голов.

— Ты так похож на своего брата, — промолвил хозяин гостиницы. — Полон неожиданных предложений.

Ранальд пожал плечами.

Я бы не волновался, но мальчику Сары понадобятся эти животные, вдруг надумает стать погонщиком.

Второй аргумент произносить вслух он не стал. Он, оставаясь человеком короля, должен был предупредить монарха о Диких.

Тем же вечером в сопровождении двадцати человек горец поскакал на юг. Двигались они быстро, разделившись попарно и соблюдая дистанцию в милю, внимательно осматривали каждый холм и каждую рощицу.

На ночь разбили лагерь, но костра не разводили, поэтому Ранальд перекусил овсяными лепешками, которые дала ему с собой Сара, а как только над горизонтом взошел красный диск солнца, они снова отправились в путь.

К обеду обнаружили первых животных. Мужчины из долины беспокоились, опасаясь сэссагов. И перепугались еще больше, когда в близлежащих лесах заметили трупы. Но, по прикидкам Ранальда, они все еще находились в нескольких милях к северу от места сражения. Стадо развернули, и оно направилось домой, как обычно поступают животные.

Горец мчался на юг по дороге и незадолго до наступления сумерек наткнулся на парнишку, которого Гектор отправил назад гонцом. Юноша был мертв: либо заблудился, либо специально сделал огромный крюк на запад, чтобы нечто обогнуть. Он лежал лицом вниз, вокруг разбухшего трупа кружилась туча мух, а его лошадь неподвижно стояла неподалеку. Из тела парня торчали четыре стрелы, без сомнения, его гибель была связана с возложенной на него миссией. Мужчины из долины с почтением предали гонца земле, а его двоюродные братья — два высоких, сероглазых юноши — оплакали.

На следующий день их ожидало настоящие потрясение.

Когда они отклонились далеко на запад от места последней битвы, собирая разбредшихся животных, на пути которых раскинулись непроходимые болота, Ранальд почувствовал запах костра и в одиночку отправился на разведку. Рисковать было глупо, но он не желал даже думать о том, что может стать причиной гибели хотя бы еще одного человека из долины.

То, что он обнаружил, казалось невероятным — двадцать живых людей Гектора с третьей частью стада. Дональд Редмейн вел их на запад. Трижды им выпало сражаться против разрозненных групп пришедших из–за Стены, но они выжили и сумели спасти животных.

Ранальду вновь пришлось пересказывать свою историю, наплакавшийся Дональд Редмейн и остальные мужчины из обоза поклялись отомстить за Гектора Лаклана.

Дональд отвел Ранальда в сторону.

— Ты сражался на юге. Как думаешь, Том еще жив?

— Родной брат Гектора? — уточнил горец. — Да, если только кровавая удавка войны не отправила его на тот свет, то жив. Полагаю, на континенте или на востоке. А почему ты спрашиваешь?

Дональд посмотрел на него покрасневшими от слез глазами.

— Потому что теперь быть ему погонщиком, — заявил пожилой мужчина.

— Он не захочет.

— Захочет, если не сможет воевать, — заметил Дональд.

Следующим утром разведчики убили странное существо: телом оно походило на человека, но низкорослое, с мускулистыми руками и ногами и уродливой головой, имевшей сходство с человеческой, но тяжеловеснее. Ранальд предположил, что это ирк — по мнению горцев, полумифическое существо. Легенды гласили, что ирки, как и боглины, пришли из дремучих лесов, раскинувшихся далеко на западе.

В лагерь они вернулись все вместе — сорок четыре человека. Им удалось собрать более двенадцати сотен голов скота и всех коз. Кроме того, у них осталось семьдесят пять лошадей. Сара Лаклан не будет нищенкой, и клан не погибнет.

Гектора Лаклана не стало. Но девиз «Лакланы за Эа» продолжает жить.

 

РЕКА АЛЬБИН, К ЮГУ ОТ АЛЬБИНКИРКА — КОРОЛЕВА

Расположившись на носу корабля, королева наблюдала за сменяющими друг друга пейзажами. Она улыбнулась юному гильдийцу, который, прячась за высокими бортами судна, внимательно осматривал берега. На самом деле парнишка не слишком усердствовал, пребывая в том возрасте, когда сложно сосредоточиться на чем–то другом, кроме прекрасной дамы, стоявшей всего в нескольких футах от него. Его взгляд то и дело возвращался к ней.

Женщина разглядывала берега и улыбалась. Раздавались команды гребцам, снова и снова, вокруг них целыми тучами гудело комарье, пока над поверхностью воды не поднимался легкий бриз.

Рядом с ней сидела леди Альмспенд, раскрытая восковая дощечка покоилась у нее на коленях, в руке зажат стилос.

— Очередное письмо? — утомленно спросила она.

Королева покачала головой.

— Нет, слишком жарко.

— Сочувствую бедным гребцам, — заметила секретарь.

Многие мужчины были обнажены до пояса, а большинство и того ниже. Из–за постоянной физической нагрузки их тела впечатляли своим сложением, и леди Альмспенд какое–то время внимательно их изучала.

— Они походят на людей эпохи Архаики. Беру свои слова обратно. Не думаю, что им нужно сочувствовать, скорее, ими следует восхищаться.

Она одарила улыбкой гребца, и тот ответил взаимностью, несмотря на то что высоко держал шестнадцатифутовое весло.

Королева ухмыльнулась.

— Так позаботься об этом, дорогая.

— Пожалуй, я ограничусь восхищением со стороны, — парировала леди Альмспенд. — Как вы думаете, действительно ли часовые вчера ночью видели боглина?

Дезидерата кивнула.

— Да, несомненно.

Больше просвещать своего секретаря она не намеревалась. Делать привал на берегу стало небезопасно, поэтому теперь они будут останавливаться для ночлега на островках посередине реки.

— Почему бы нам не вооружить и гребцов? — спросила леди Альмспенд.

— Оружие у них есть — метательные копья и мечи. Но против неожиданной стремительной атаки в темноте мы не выстоим, поэтому лучший способ обезопасить себя — оставаться на воде, используя ее как естественную преграду.

Секретарь качнула головой.

— Даже не верится, что все это происходит на самом деле, что наши северные земли подверглись нападению. Должно быть, королю приходится сейчас нелегко. Когда мы прибудем в Альбинкирк? — спросила леди Мэри.

— Если будем двигаться с такой же скоростью, то завтра к полудню, — ответила ей подруга. — А если королева снимет с себя что–нибудь еще, то, возможно, гребцы налягут на весла еще усерднее.

Дезидерата усмехнулась словам молодой женщины.

— Я собираюсь приказать плыть всю ночь. Река по–прежнему широкая, а мы опаздываем.

Леди Мэри бросила на нее странный взгляд.

— К вам прибыл гонец?

— Нет, у меня ощущение, что мы опаздываем, — призналась королева, — ничего более. Если войско короля движется, то они уже скачут на запад к Лиссен Карак.

Молодая женщина откинулась на спину, ощущая нежными плечами прикосновения теплого летнего солнца. Насекомые никогда особо не беспокоили ее.

— Отправь гонца к королю, Бекка. Сообщи ему, что мы уже близко. — Она сверкнула глазами в сторону гребцов. — Сообщи, что мы присоединимся к нему через три дня.

Передать послание вызвался Руайе ле Арди, и они высадили его, вооруженного копьем, и его коня на берег. Королева одарила его поцелуем, и щеки рыцаря, скакавшего на запад, еще долго полыхали румянцем.

 

АЛЬБИНКИРК — ГАСТОН

Гастон наблюдал, как воины армии короля сворачивают лагерь и, обуреваемые тяготами и беспокойством, выдвигаются на запад. Ни один человек из ордена не вернулся назад, несмотря на то что Лиссен Карак располагался всего в двух днях пути от Альбинкирка. И каждую ночь в той стороне небо озарялось всполохами пламени.

С кем бы они ни сражались, природа этих существ была чужда людям. В Альбинкирке боглины поразили его — даже те несколько представителей племени, которых он увидел. Они оказались настолько омерзительными и несуразными, что он назвал бы их ошибкой природы, не будь те созданиями из земель Диких.

Его двоюродный брат пребывал в экстазе — огненные вспышки на западе свидетельствовали о том, что крепость все еще держится, а это означало, что близится великая битва. И для Жана де Вральи грядущее сражение стало путеводной звездой — магнитом, определившим смысл его жизни.

Гастон проверил готовность своего отряда и напомнил людям слова графа Приграничья о том, как следует действовать. Всегда полагаться на разведчиков, посылая их вперед, на фланги и в арьергард. Латников должны окружать копейщики и лучники, чтобы в случае нападения из засады рыцари могли быстро сориентироваться из относительно безопасного положения. Размещать повозки исключительно под прикрытием воинов.

Дельные советы. Но все они подразумевали, что благородные рыцари должны безоговорочно доверить собственные жизни людям низкого происхождения.

Его разведчики выехали в предрассветные часы, к тому времени и сам он оседлал боевого коня. Личный оруженосец подал ему оружие, и Гастон молча наблюдал за построением отряда в колонну, прислушиваясь, не раздадутся ли крики или завывания горнов, возвещающие о начале сражения.

И вновь он затосковал по дому. Гастон не хотел участвовать в этой странной войне против мифических чудовищ и неведомых существ. Дома он сражался против людей, поведение которых понимал.

Когда его воины построились, он вместе с кузеном поскакал на запад вдоль общей колонны к королю, восседавшему на огромном скакуне в окружении своих лордов. В руках он держал послание, как обычно по утрам: у короля Альбы была прекрасно налаженная почтовая служба, и гонцы, несмотря на возраставшую по пути опасность, продолжали добираться до адресата.

— Она не послушалась меня, — светясь от счастья, воскликнул монарх. Он оторвался от послания и кивнул, приветствуя де Вральи. — Моя супруга не вняла моему совету и спешит сюда.

Капталь, как обычно, неправильно истолковал сказанное.

— В таком случае ваше величество должны наказать ее, — посоветовал он.

Монарх не стал с ним спорить и снисходительно улыбнулся.

— Полагаю, тогда мы будем выглядеть крайне неблагодарными по отношению к леди, которая привезет нам огромные запасы провианта.

Граф Приграничья улыбнулся.

— Когда вы ожидаете ее прибытия?

Король оглядел леса, раскинувшиеся на западе, словно зеленое море.

— Она в трех днях пути к югу от Альбинкирка, — ответил он. — Королева собрала целую флотилию и движется намного быстрее нас.

— Но ей ведь приходится следовать всем изгибам реки, — заметил граф Приграничья.

Сэр Ричард Фитцрой запустил пальцы в бороду.

— Ваше величество, у нее светлая голова на плечах. Она все равно будет продвигаться быстрее нас и привезет с собой намного больше еды и фуража, чем обычный караван.

Констебль откинулся на спинку седла.

— Неужели я — единственный человек среди присутствующих, который благодаря жизненному опыту способен дать совет? — спросил он. — Ваше величество, предлагаю продвигаться в сторону реки, пока не встретимся с королевой. Запасов провианта у нас всего на пять дней — мясо заканчивается, а живности в лесах маловато. Королевские егеря, прошу прощения, не приносят достаточного количества дичи даже для того, чтобы накормить королевский двор.

Граф Приграничья согласился с ним.

— Не стоит очертя голову соваться в бой, — заявил он. — Только не против Диких.

Граф Тоубрей покачал головой:

— Крепость может столько не продержаться.

— Лиссен Карак либо выстоит, либо падет, — заметил констебль, осмотрелся и понизил голос. — Милорды, сейчас от нашего решения зависит будущее всего королевства. Если мы потеряем армию, то не сможем восполнить эту потерю.

— Альбинкирк превратился в руины, — ответил король. — Я не могу потерять еще и Лиссен Карак.

— Нам нужна еда, — настаивал констебль. — Мы планировали пополнить запасы в лавках Альбинкирка. Или выйти на стадо, направляющееся на юг из Зеленых холмов, и затовариться говядиной.

— Говорите, мы сможем продержаться пять дней? А сколько сможет продержаться крепость?

Жан де Вральи привстал в стременах.

— Наши люди могут продержаться и без еды. Давайте наконец доберемся до врага.

Альбанцы лишь мельком глянули на него.

— Давайте наконец–то сразимся с этими существами! — настаивал капталь.

Лорд Бейн промолчал, красноречиво приподняв бровь. Друг короля сэр Дриант нахмурился.

— Я далеко не самый выносливый солдат в этом войске, и, как всем присутствующим прекрасно известно, я — любитель выпить. — Он наклонился к де Вральи. — Но мы не станем рисковать войском короля, скача на полуголодных лошадях в бой.

Губы галлейца растянулись в насмешливой ухмылке.

— Конечно, вы должны быть чрезвычайно осмотрительны.

Констебль прищурился.

— Да, милорд. Так и есть, мы должны быть очень осмотрительными. Должны сражаться на выбранной нами местности с продуманно расставленными войсками и не допускать их излишнего рассредоточения. Мы должны обезопасить фланги и построить защищенный лагерь, в который можно отступить, если все пойдет не так, как запланировано. Мы должны использовать любое преимущество перед врагом, какое только имеется. Это не игра и не турнир, милорд. Это война.

— Вы вздумали поучать меня? — Жан де Вральи позволил своему скакуну приблизиться к констеблю на два шага.

Тот снова приподнял бровь.

— Именно, милорд. Кажется, вам это необходимо.

В разговор вмешался король:

— Готовность капталя сражаться похвальна, а вот мой констебль, насколько я понял, скорее окопается здесь в ожидании королевы. Правильно ли я уловил вашу мысль?

Собеседник кивнул:

— Так и есть. Завтра я ожидаю известий от приора. Было бы глупо двигаться вперед, не дождавшись сведений из самого достоверного источника.

Гнев де Вральи был почти осязаем. Гастон ухватил его за руку, и рыцарь резко повернул к нему голову, словно разъяренный сокол. Но Гастон выдержал дикий взгляд кузена.

— Давайте хотя бы перейдем на южную сторону реки. Насколько нам известно, враг на северном берегу.

Констебль в открытую умолял короля разделить его точку зрения, и Гастон прекрасно его понимал. Услышав о подобных мерах предосторожности, Жан де Вральи лишь презрительно фыркнул.

— Если враг находится на северном берегу реки, — спесивым и нарочито оскорбительным тоном заявил он, — разве не наш долг как рыцарей быть сейчас там же и сразиться с ним?

Многие присутствующие были за переход на южный берег, поэтому король вежливо улыбнулся галлейцу и повернулся к своим рыцарям.

— Мы вернемся на южный берег, — объявил он. — Такова моя воля. Разобьем лагерь и возведем оборонительные сооружения на южном берегу Кохоктона, выставим вперед кавалеристов и пехотинцев.

— Сколь осмотрительно, — выпалил де Вральи.

— Такова моя воля, — повторил монарх.

Улыбка не сходила с его лица. От нее у Гастона появилось неприятное ощущение внизу живота.

 

ЛИССЕН КАРАК — МАЙКЛ

Вовсю светило послеобеденное солнце, а Майкл продолжал записывать.

«Осада Лиссен Карак. День десятый.

Вчера огнем и мечом враг уничтожил все деревни к западу от Альбинкирка. Нам же оставалось только наблюдать за происходящим. Сегодня противник расставляет чудовищ по всей линии осады, а над нашими головами раздаются крики его тупых созданий. Когда над крепостью их больше двух, создается впечатление, что своими тушами они закрывают все небо. Это лишает мужества многих, как и несметные полчища врагов в полях вокруг монастыря. Их в буквальном смысле не счесть. Все наши старания уничтожить их смахивают на попытки человека лопатой сдвинуть гору.

Сегодня весь день капитан неутомим: носится по всей крепости. На руинах башни с онагром наши люди возвели артиллерийскую платформу. Красный Рыцарь вместе с лордом Гармодием применили новый бетонный раствор и учили рабочих, как строить быстрее, а потом колдовали над бетоном, чтобы тот скорее высох — великое чудо, немало воодушевившее всех в крепости.

Противник пустил в дело свои орудия, но камни не долетали даже до стен крепости, и мы наблюдали за их безрезультатным полетом и последующим неудачным приземлением — камень, рухнувший в поле, убил одного из Диких. Капитан утверждает, что дух сопротивления может вспыхнуть с новой силой даже благодаря такой мелочи, как эта. Но через час враг, задействовав тысячи рабов, передвинул орудия ближе к нам».

 

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

— Он планирует напасть на Нижний город, — промолвил Йоханнес.

Капитан смотрел вдаль, наблюдая, как стреляют орудия врага. На расстоянии порядка четырех сотен шагов от стен Нижнего города на земляной насыпи, укрепленной древесиной, что–то около сорока футов высотой, противник установил два требушета. Скорость, с которой выросла осадная насыпь, для капитана оказалась самым пугающим моментом осады.

Хотя, может, все же и не самым. «Я не твоя любовница».

Ирония заключалась в том, что Гармодий учил его разделять собственные сущности, контролировать себя, ограждаться от опасных элементов заклинаний и контрзаклинаний. А еще огласил новоиспеченному ученику безоговорочные обязательные условия.

— Никогда не используй эту силу, чтобы заглушать свои чувства, парень. Наша человечность — это все, что у нас есть, — поучал его сегодня утром старик, будто то был вопрос великой важности.

Не успел Гармодий уйти, как Красный Рыцарь тут же использовал новое умение, чтобы отгородиться от чувств. А старый маг не попытался остановить его. Почему? Очевидно, над контролем ему следует еще хорошенько поработать.

Он отошел от зубцов крепостной стены, когда в надвратную башню Нижнего города под прямым углом ударил кусок скалы, отчего все строение пошатнулось.

Капитан шумно вздохнул.

— Там внизу наши люди, — заметил Йоханнес. — Мы не сможем его удержать.

— Мы должны это сделать, — возразил Красный Рыцарь. — Если потеряем Нижний город, он отрежет нас от Замка у моста. Потом передвинет свои орудия на юг. Это напоминает игру в шахматы, Йоханнес. Сейчас разыгрывается клочок земли — вот здесь, — он указал пальцем на загоны для овец на юго–западе. — Если ему удастся возвести на их месте осадную насыпь и установить метательные орудия, то он сможет одним выстрелом уничтожить любую башню Замка у моста.

Йоханнес покачал головой. Он участвовал в двадцати осадах и терпеть не мог, когда капитан, по его разумению, умничал.

— Он может возвести их там, когда ему заблагорассудится, — огрызнулся маршал.

Красный Рыцарь вздохнул.

— Нет, Йоханнес, не может, потому что опасается наших летучих отрядов. Несмотря на всю его колоссальную мощь, нам удалось хорошенько потрепать его. Если он установит орудия, но не уничтожит Нижний город, мы можем отправить отряд и сжечь их.

— Всего за один день он построит новые, — не сдавался собеседник.

Капитан задумался над его словами.

Йоханнес решил развить свою мысль.

— У него неограниченные запасы древесины, а может, и металла. Кроме того, куча рабов. Он может строить сотни орудий в десяти разных местах.

— Да, может, но только если подчиненные не покинут его, — произнес Красный Рыцарь. — Он больше не желает, чтобы мы выигрывали.

— И почему это должно его беспокоить? — раздраженно спросил Йоханнес.

Капитан наблюдал, как группа послушниц направилась к лазарету, чтобы сменить дежуривших сестер.

— Ты спрашиваешь, почему, Йоханнес?! — воскликнул Красный Рыцарь, сверкнув глазами и не скрывая досады. — Я‑то думал, ты веришь, что Бог на нашей стороне.

Тем временем она, идя в лазарет, позволила себе мельком взглянуть на него.

Йоханнес сжал кулаки: слова капитана пришлись ему не по нраву.

— Твои богохульные высказывания оскорбляют меня, — тихо произнес он.

Капитан повернулся к своему маршалу.

— Это твои трудности.

Они стояли, сверля друг друга взглядами. Внезапно третий требушет пришел в действие, и они увидели, как рухнула в Нижнем городе северная надвратная башня.

— Нужно вывести наших людей из Нижнего города, — настаивал Йоханнес.

— Нет. Я отправлю туда подкрепление и лично возглавлю его. Кто дежурит там сегодня? Эткорт?

— Эткорт еще полностью не оправился. Там сэр Джордж Брювс. — Йоханнес перегнулся через стену. — Мы теряем слишком много людей.

— Мы сильнее, чем были в начале осады. — Красный Рыцарь сдерживал гнев, не давая ему вырваться наружу.

— Пора тебе осмотреться внимательнее. Мы откусили кусок больше, чем можем проглотить. Здесь нам не победить.

Капитан повернулся к маршалу спиной.

— Нет, ты ошибаешься.

Йоханнес покачал головой.

— Сейчас не время для мальчишеского энтузиазма…

— Ты переступил границы дозволенного, сэр Йоханнес. Возвращайся к своим обязанностям, — приказал капитан.

Но маршал и не думал прекращать перепалку:

— …или великих ратных подвигов. Есть лишь два верных решения…

— И когда ты станешь капитаном, то будешь действовать, как посчитаешь нужным, — перебил его Красный Рыцарь. — А теперь позволь и мне быть таким же прямолинейным, каким хочешь казаться ты, мессир. Ты не умеешь просчитывать самые простые тактические последствия. Ты пользуешься авторитетом среди лучников и рыцарей, но похвастаться знатным происхождением не можешь, а значит, люди, для которых это важно, не станут тебя слушаться. Но самое главное, у тебя нет той силы, какой обладаю я. Мне порядком надоело разжевывать все это тебе, мессир. Подчиняйся, не задавая вопросов. Это все, что от тебя требуется. А если не способен и на это, тогда ты уволен.

Йоханнес скрестил руки на груди.

— Что, вот прямо сейчас, во время безнадежной осады?

— Да.

К ночи враг задействовал целых шесть орудий, которые обрушивали на Нижний город шквал камней.

Красный Рыцарь собрал сменный караул и повел его вниз по склону горы. Имелось два пути — дорога, испещренная выбоинами, спускавшаяся по внешней стороне хребта, и тропинка с двумя лестницами, идущая непосредственно по гребню. На нескольких ее участках были возведены каменные ограждения, защищавшие и скрывавшие отряды, направлявшиеся в Нижний город, вот только лошади тут пройти не могли.

В любом случае караульным пришлось бы выбрать именно этот путь. Ноги они обмотали мешками, чтобы шуметь как можно меньше. И поскольку враг захватил раскинувшуюся под ними равнину, капитан выставил разведчиков по обеим сторонам их маршрута: Дауд Красный и Эмис Хоб осторожно двигались вниз по голым камням.

Спуск занял у них целый час. Все это время огромные валуны падали с неба на Нижний город, уничтожая дома и мостовые. Всякий раз, когда на город обрушивалась очередная груда камней, в разные стороны летели искры. Глухие щелчки требушетов раздавались каждые несколько ударов сердца и отчетливо слышались в задымленном воздухе. Создавалось впечатление, будто орудия находятся совсем рядом.

Воздух был едким и тяжелым из–за повышенной влажности и горящих зданий. Один из лучников закашлялся.

Далее они двигались чуть ли не ползком. Звезды на небе не просматривались, и темень казалась чем–то осязаемым, вроде непобедимого противника. По равнине стлался еще более удушливый дым, а обломки скал, возвышаясь над каменной крошкой, затрудняли и без того медленное продвижение.

Где–то вдалеке за равниной выстрелило орудие. Снаряд, проносясь по дуге, был виден расплывчато — он полыхал. Его размытые очертания свидетельствовали о густоте дыма. Объятый пламенем, он летел как будто прямо в них.

— Двигаемся дальше, — приказал капитан, не обратив на него никакого внимания. — Следуйте за мной.

Пылающий снаряд с грохотом рухнул где–то в полях. Орудие снова выстрелило.

Даже рассеянного света от горящих снарядов хватило, чтобы помочь сменному караулу двигаться по тропинке. Красный Рыцарь побежал, спотыкаясь. Он приблизился к боковым воротам города, саботоны залязгали на каменных выступах. Его догнали Линк, Блейд, Снот и Хетти.

— Смена караула! — негромко выкрикнул он.

Ответа не последовало. Красный Рыцарь выругался и проорал:

— Смена караула!

— Все погибли, — прошептал Кэнни. — Нам нужно…

— Заткнись, — перебил его Блейд. — Кэп, хотите, я заберусь на стену?

Красный Рыцарь потянулся своей силой в сторожку. Людей там не было.

— Помогите ему взобраться на стену. Кэнни, подсади. Если понадобится, вставай ко мне на плечи, можешь даже на шлем.

Капитан стоял напротив Кэнни, который, как всегда, что–то проворчал, но все же подставил сцепленные руки в латных рукавицах. Блейд по рукам лучника забрался на плечи Красного Рыцаря, оценившего его тяжесть, и подпрыгнул. Ухватившись за край, стал подтягиваться. С третьей попытки, вложив в рывок все силы, он перекинул ногу там, где стена была чуть ниже. И вот он уже на противоположной стороне.

— Ух ты, как–то все уж больно легко вышло, — высказался Кэнни.

Снот тихонько высморкался.

— Никчемный ты кретин, — произнес он. — В Галле мы всегда так поступали, когда нужно было захватить какой–нибудь город.

Блейд приоткрыл ворота.

— Здесь никого.

Кусок скалы врезался в стену слишком близко от них, пришлось поторапливаться.

— Внутрь, — приказал командир.

Он проскользнул через низкие боковые ворота и обнажил меч. За Эмисом Хобом и Безголовым показался Дауд Красный.

— Поторапливайтесь. Дауд и Хоб, займите здесь оборону на случай, если нам придется возвращаться этим же путем.

Охотники кивнули.

Пробираться по руинам Нижнего города оказалось тем еще кошмаром. Обстрел камнями продолжался, однажды целая куча врезалась в дом на соседней улице, подняв облако щебня. Разрушенных строений становилось все больше. Пришлось опустить забрала, чтобы защититься от мелких осколков и щепок. Бойцы караула то и дело падали, отчаянно ругаясь.

Молния озарила небо, когда сменный караул добрался до входа в северную башню. Она пережила несколько прямых попаданий, но стены толщиной в пятнадцать футов у основания пока держались. Капитан ударил по опущенной дверной решетке навершием меча. Спустя некоторое время через решетку на них уставилась пара испуганных глаз.

— Караул! — сипло крикнул Красный Рыцарь. — Мы пришли сменить вас.

Они услышали, как поднимается засов. Где–то справа упал очередной снаряд, и все пригнулись. Мелкие осколки камней зазвякали, отскакивая от шлема капитана. Блейд захрипел. Капитан обернулся посмотреть, что произошло, и бросился к нему, чтобы поддержать, когда тот стал заваливаться. Из горла Блейда торчала четырехдюймовая деревянная щепа. Он умер еще до того, как Красный Рыцарь опустил его на землю.

— Откройте чертову дверь! — проревел капитан.

Дверь продвинулась на ширину ладони и застопорилась. Открыться ей не давала груда булыжников. Еще два камня упали поблизости, потом в пятидесяти шагах от них взорвался огненный шар, осветив задымленный воздух.

Безголовому удалось расчистить достаточно места, чтобы открыть дверь, и они ввалились в башню, затаскивая с собой Блейда. Скрант, лучник, впустивший их, во все глаза таращился на капитана. Красный Рыцарь оттолкнул его и зашагал по низкому коридору. Снаружи упал очередной снаряд, и башня отозвалась глухим рокотом — задрожали факелы, со стен посыпалась штукатурка.

Сэр Джордж Брювс сидел в кресле в донжоне. В руках у него была кружка вина. Мутным взглядом он окинул капитана.

— Ты что, пьян? Почему у боковых ворот никого нет? — Красный Рыцарь повернулся к Безголовому. — Собери сдавших дежурство солдат. Сэр Джордж останется здесь.

Кэнни задержался в дверном проеме донжона с намерением послушать, о чем пойдет речь, но Безголовый схватил его за плечо и потащил за собой.

— Шевели задницей.

Ворчание Кэнни слышалось до тех пор, пока они не спустились по лестнице. Сэр Джордж дождался ухода лучников.

— Нижний город нам не удержать, — произнес он.

Пафос подпортила отрыжка.

— Это невозможно по определению, — продолжил Брювс, понадеявшись, что такого объяснения хватит.

— Поэтому ты решил оставить заступающий караул без поддержки? — поинтересовался капитан.

— Пошел ты к черту со своими поучениями, — заявил сэр Джордж. — Я сыт всем этим по горло. Самое время сказать, ты — выпендривающаяся задница. Я велел людям укрыться в башне, чтобы сохранить им жизни. Ведь все равно вы сюда добрались. Я не сомневался, что так и выйдет. И я не потерял ни единого чертовою человека, а если выпил, то это никого не касается, кроме меня самого. — Он фыркнул. — Я сам побывал снаружи. Там сущий ад.

Капитан склонился над ним.

— Если потеряем Нижний город, через день–другой он захватит Замок у моста.

Сэр Джордж покачал головой.

— До тебя что, не доходит? Что ты корчишь из себя защитника обреченных… Все из–за того, что волочишься за монашкой? — грубо хохотнул он.

Капитан вдохнул исходящий от него перегар. Приторно–сладкий запах вина и ненависти. Это напомнило ему о матери.

— Мы — наемники, а не герои. Самое время отыскать того, кто стоит во главе осады, и заключить с ним сделку. Забирай девчонку с собой, если дело в ней. Здесь мы работу закончили. И нет на свете таких денег, за которые стоило бы подыхать. — Сэр Джордж отхаркнул и сплюнул. — Пошел ты, капитан, куда подальше, и не вставай у меня на пути. Я отбыл свои двенадцать часов в этом аду и теперь собираюсь вернуться в крепость.

Красный Рыцарь выпрямился.

— Нет, ты останешься здесь, со мной.

— Черта с два.

— Если попытаешься выйти из этой комнаты, я тебя убью.

Сэр Джордж рванулся к двери. Он не был облачен в полный комплект доспехов. В животе, полном вином под завязку, усердно булькало. В следующий момент он оказался на коленях у ног Красного Рыцаря, а его рука — зажатой в замке, который угрожал вывернуть плечо.

— Я не хочу убивать тебя, — произнес капитан. — Но если честно, сэр Джордж, мне нравится это делать, и ты сейчас самый подходящий кандидат.

Сэр Джордж что–то прокряхтел. Капитан понемногу, очень медленно ослабил хватку. Стоявший на коленях мужчина подался назад.

— Ты совсем из ума выжил.

— Я намерен удержать эту крепость во что бы то ни стало, — ответил Красный Рыцарь. — Собираюсь удерживать ее, даже если мне придется делать это в одиночку. Когда будем уходить из Лиссен Карак, а я клянусь своей силой, сэр Джордж, мы обязательно покинем это место, — мы больше не будем безымянным войском отщепенцев, промышляющих на грани разбоя. Мы будем самым известным войском в Северном королевстве, и люди станут поднимать цену, чтобы заполучить нас.

Сэр Джордж потер плечо.

— Мы тут все передохнем, а это не совсем то, что мы привыкли делать, парень. Мы еще поживем. Пусть погибает кто–нибудь другой. — Он посмотрел на капитана. — Твой захват весьма убедителен.

Друг за другом на Нижний город обрушились два снаряда. На головы посыпалась штукатурка.

 

НИЖНИЙ ГОРОД ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Час спустя, когда начало светать, покидавший Нижний город караул поднимался по тропе, прихватив с собой два тяжелых бревна — потолочные балки разрушенных домов. Вражеские орудия продолжали обстрел, но уходящий караул был вне досягаемости. Они бежали вверх по хребту, а из главных ворот крепости вышли люди, чтобы помочь им.

Прошло несколько часов.

Красный Рыцарь спал, не снимая доспехов, опустив голову на стол в донжоне. Проснулся он от давящей тишины и сразу кинулся к лестнице, лязгая саботонами, задев набедренником дверь, ведущую на нижний этаж.

Безголовый стоял на зубчатой стене башни и показывал пальцем на вражеские построения, всего в трехстах шагах западнее. Довольно близко, чтобы не промахнуться, или так по крайней мере казалось.

— Кадди сможет достать до них стрелой. Или Уилфул Убийца, — усмехнулся Безголовый. — Да я и сам не прочь был бы попробовать.

— Даже если вы попадете в одного или парочку, их все равно намного, намного больше.

Здесь он был как на ладони: его герметическая защита не подпитывалась силой крепости. Он ощущал Шипа.

В четырех местах куртины Нижнего города зияли бреши.

«Гармодий», — позвал он. Почувствовал, как тот дернулся.

«Удачно подсоединился. Слушаю тебя».

Красный Рыцарь сосредоточился. «На Нижний город готовится нападение. Мне нужны люди. Пожалуйста, передайте сэру Томасу».

«Ты стал сильнее».

«Практикуюсь».

И он продолжил наблюдение.

Изюминка видела, как через главные ворота внесли бревна. Скант подошел к ней — с ввалившимися глазами, почесывая руки — и протянул записку. Женщина глянула в нее и кивнула. Дневной караул стоял во внутреннем дворе, готовый к перекличке, поэтому Уилфула Убийцу она отыскала с легкостью.

— Уилфул, ко мне, — приказала Изюминка.

Мужчина выступил из строя.

— Разыщи Бента. И любых оружейных мастеров, каких только сможешь раздобыть. Люди мастера Рэндома сейчас в дормитории, а парнишка–чертежник, предполагаю, в большом зале. Эти бревна нужно использовать для метательного рычага требушета — и установить его там, где был онагр.

Уилфул Убийца обдумал сказанное, потом кивнул, покусывая усы. Пока он внимательно рассматривал башню, а Кадди проверял заступивших на дежурство лучников, в полном облачении появился Плохиш Том. Он не был похож на человека, который всю ночь провел на ногах.

— Капитану нужен внутренний караул. Удвоенный.

Том кивнул. По стене прошел сэр Йоханнес и спустился по ступенькам лестницы куртины.

— Держись, Том.

Горец встретился взглядом с Изюминкой.

— Сейчас, — произнес он и повернулся к сэру Йоханнесу.

Внутренний караул считался резервным — численность вполовину меньше принятой, набирался он из надежных воинов, обычно лучших в войске, но сегодня просто из имевшихся в наличии солдат. В дневной караул по приказу Изюминки заступило более дюжины латников — остальных придержали для летучего отряда — под предводительством сэра Джона Ансли, молодого жизнерадостного здоровяка. Сэр Джон, отвечаешь за стражников, — приказала Изюминка. — Я возглавлю внутренний караул. За мной!

Караульные подчинились приказу: шестнадцать лучников и восемь латников. Среди лучников было много незнакомых гильдийцев и все пятеро новобранцев из местных мальчишек. Старшим она хотела назначить Бена, но он уже стоял рядом с Уилфулом Убийцей.

— Кадди, ты за старшего, — произнесла она.

— Как скажешь.

— Ты с ума сошел! — прорычал Йоханнес Тому.

Горец громко захохотал.

Старшим латником стал Крис Фолиак — один из ее людей, с которыми она делила шатер. Он уже позаботился о том, чтобы остальные были готовы выдвигаться.

Кадди махнул рукой, и Длинная Лапища шагнул из строя и присоединился к нему. Они вышли в боковой проход. Все понимали, что сэр Йоханнес не согласен с приказом капитана.

Внутренний двор остался позади, и они оказались под лучами солнечного света. Внизу, в полях, сотни, а возможно, тысячи существ двигались к Нижнему городу. Чудилось, будто волнами пошла сама земля.

— Господи Иисусе, — пробормотал Крис Фолиак. — Господи Иисусе.

Длинная Лапища задумчиво сплюнул. Он задержался у двери и, наклонившись к ней, крикнул:

— Тоби! Майкл!

Не дождавшись ни слуги, ни оруженосца капитана, лучник проревел:

— Жак!

Вместо них вышла монахиня — высокая и привлекательная, несмотря на запавшие глаза.

— Могу я чем–то помочь? — спросила она.

— Капитан в беде. Передайте Плохишу… Передайте сэру Томасу, нам нужны запасные стрелы, и чтобы все люди были в доспехах.

— Передам.

— Не сомневаюсь, красотка.

Длинная Лапища осторожно сплюнул в сторону, одарил ее лучшей из своих улыбок, развернулся и побежал вниз по тропе, догоняя остальных.

 

ЛИССЕН КАРАК — ГАРМОДИЙ

Гармодий наблюдал за суетой во внутреннем дворе, взбираясь по ступеням мимо двух споривших друг с другом латников, добрался до стены…

Все оказалось хуже, чем он предполагал. Босоногий, он побежал вдоль стены к яблоне. Вбирая силу, вскинул посох…

 

ЛИССЕН КАРАК — НАСТОЯТЕЛЬНИЦА

Из окна своей комнаты настоятельница наблюдала за построением дневного караула. Было что–то особенное в этом хорошо организованном войске. В их ярко–красных гербовых накидках, до блеска отполированных доспехах. С ними она чувствовала себя в безопасности, хотя и понимала — это ложное ощущение.

Когда она разглядывала их, высматривая капитана, скучая по нему и налагая на себя епитимью — все это промелькнуло у нее в голове одномоментно, — облаченная в мужские доспехи женщина отдала приказ, и воины строем последовали за ней.

Внезапно возникла паника — люди бросились в разные стороны.

Женщина потянулась в эфир…

Он готовился напасть.

Она чувствовала себя хорошо выспавшейся и невероятно сильной. Прошла через верхние покои к окнам внешней стены, расположенным на высоте трехсот футов над равниной, и выглянула. Поля кишели существами, словно личинками насекомых. Ее передернуло от отвращения. Две послушницы, взволнованные ее состоянием, явились с чашей подогретого вина и подбитой мехом рясой. Она осушила кубок и натянула рясу, послушница, что постарше, стала расчесывать ей волосы.

— Поторапливайся.

На ноги она надела легкие туфли, а поверх меховой рясы накинула мантию, указывающую на ее положение, и выбежала из покоев. Тем временем существа на раскинувшихся внизу полях не единой могучей волной, но морским приливом стремились достать до оборонительных укреплений.

Она схватила посох — изогнутый жезл, который по традиции носили и ее предшественницы, — с зеленым камнем на навершии. А потом женщина побежала, словно помолодев на много лет, к месту поклонения — своей яблоне. Она пришла в замешательство, обнаружив у дерева постороннего. И не просто находившегося там, а купавшегося в ее силе.

— Господин маг, — остановившись, произнесла она.

— Госпожа настоятельница, — ответил на приветствие Гармодий. — Я занимаюсь делом.

Несмотря на ее замешательство, он вскинул свой посох. Его сила была зримой. От всей его фигуры исходили ее нити.

 

НИЖНИЙ ГОРОД, ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Капитан наблюдал, как продвигаются существа из армии противника. Они уже достигли зоны поражения, и Безголовый с приятелями приступили к отстрелу. Два самых молодых лучника принесли со второго этажа пучки новых стрел, а те, кто постарше, выпускали их во врага. Безголовый суетился, определяя скорость и направление ветра и расставляя пучки стрел в специальные держатели, вмонтированные в стены, — что–то вроде небольших железных ведерок.

Командующему и раньше доводилось видеть своих лучников в деле: он часто присутствовал на их тренировках на стрельбище, но никогда еще десяток профессионалов не действовал так слаженно.

Два старших лучника, Безголовый и Кэнни, вскинув луки, выстрелили разом, успев обсудить, какие цели наметили, и проследили за полетом стрел.

— Не промахнулись, — серьезно произнес Кэнни. Куда только подевался обычный грубовато–приказной тон казарменного юриста.

— Не промахнулись, — подтвердил Безголовый. — Готовы, парни?

Он вскинул лук, и все мужчины в башне выстрелили одновременно. Их стрелы взлетали все выше и выше, и еще до того, как они полетели по нисходящей, следующий залп рассек воздух.

Ирки на равнине взревели, показывая свое презрение, обнажили загнутые зубы, похлопывали себя по задницам и потрясали копьями. Их было около тысячи, а возможно, даже больше. Одетые в домотканую зеленую одежду и кожаные краги, с коричневой кожей, они выглядели так, словно восстали из–под земли.

Первый залп достиг цели, вырезав небольшой кусок огромного лоскутного одеяла из коричнево–зеленых ирков.

Строй копий продвинулся на шаг ближе.

Последовал второй залп.

И третий.

И четвертый.

Множество ирков стали походить на разложенные сапожником и пришпиленные шилом куски кожи. Раз за разом залпы пробивали небольшие бреши среди наступающих. Но врагов было слишком много.

Ирки взревели, их лица исказились гримасами гнева, и они кинулись в атаку.

— Стреляйте без задержки, парни! — крикнул Безголовый.

Его руки мелькали с такой скоростью, что сливались в размытое пятно. Он вскидывал лук, отпускал тетиву, выхватывал из держателя следующую стрелу, натягивал тетиву, вскидывал лук и стрелял; даже капитану трудно было за ним уследить.

Брэт, самый младший из лучников, развязал полотняный мешок, вывалил новые стрелы, наконечниками вниз, в держатель Безголового и побежал пополнять запасы следующего стрелка.

Всякий раз, вскидывая лук, Кэнни покряхтывал — так часто и ритмично, что это стало напоминать известное непристойное действо.

Ирки почти не имели доспехов, да и щитов у них не хватало. Продвинувшись шагов на триста к пробоине в северной стене, они оставили за собой дорожки из раненых и мертвых. Сверху все это выглядело как огромная искалеченная многоножка.

Наконец ирки достигли первой бреши.

У Кэнни закончились стрелы, и ему пришлось самому заняться размещением в держателе нового пучка. Брэт не успевал. Одна за другой тетивы лучников переставали звенеть.

— Никуда они не денутся, — хладнокровно заметил Безголовый. — Не суетитесь. Еще раз заполните свои колчаны. Брэт, поднеси оставшиеся стрелы и присоединяйся к нам на стене.

Капитан почувствовал себя лишним.

 

ЛИССЕН КАРАК — ИЗЮМИНКА

Кадди наблюдал за первой атакой из расщелины, расположенной по центру хребта на одном из путей, ведущих вниз, а точнее — на тропе. Выждав немного, он стремглав сбежал по ступеням к Изюминке.

— Им не выстоять, — сообщил он.

Женщина пристально посмотрела на него.

— Мы можем ударить по ним вон оттуда, — сказал лучник, указывая на точку ниже по тропе. — Стрелами, — уточнил он, ибо латники частенько недооценивали возможности луков.

Изюминка задумалась.

— Ты прав. Пошли!

Они тяжело зашагали по тропе — через русло реки, вниз по крутым ступеням, вдоль извилины, и оказались над Нижним городом. У крепостной стены имелся удобный низкий парапет, а надвратная башня располагалась от них всего в сотне шагов и почти на уровне глаз.

Кадди восхитился искусством стрельбы Безголового. Град стрел из башни, подобно водопаду, обрушивался на ирков в поле. Существа гибли и гибли. Для Кадди было очевидно, что ирки потерпят поражение. Бой против лучников имел собственную беспощадную логику. Кадди в этом прекрасно разбирался.

— По пять стрел, — бросил он стоявшим рядом воинам. — Прямо по центру. Так быстро, как только сможете.

У двоих гильдийцев с собой были только арбалеты, бесполезные сейчас.

— Хорошо.

— Готовы? — спросил он.

Лучники воткнули в землю по пять стрел, чтобы те находились под рукой, и наложили на луки еще по одной. Длинная Лапища наложил одну стрелу на лук, вторую держал в руке, а остальные четыре воткнул в землю.

Кадди вскинул свое оружие.

 

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Ирки дрогнули и пустились в бегство.

Все новые стрелы протыкали им спины. В течение одной минуты десятая часть ирков оказалась пронзенной и корчилась на земле, вопя пронзительными голосами.

 

ЛИССЕН КАРАК — ИЗЮМИНКА

— Берегите стрелы, — посоветовал Кадди.

У него самого оставалось лишь пятнадцать. Высоко над ними, на гребне хребта, он заметил слуг, спускающихся с охапками стрел, но пройдет десять минут, прежде чем они доберутся сюда.

— Ирки прорвались в город! — крикнул он Изюминке.

— Ты здесь справишься? — спросила женщина.

Кадди кивнул.

— Латники, за мной!

Она махнула рукой Кадди и побежала к дверям потерны. Длинная Лапища подмигнул Кадди и последовал за ней.

 

ЛИССЕН КАРАК, НИЖНИЙ ГОРОД — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Капитан лично спустился открыть дверь нижнего этажа. Они с сэром Джорджем были единственными солдатами, не имевшими при себе луков. Снаружи оказалась Изюминка с толпой облаченных в доспехи солдат.

— Ирки наводнили город, — сообщила она.

В руке она держала обнаженный меч, а за ее спиной латники, не тратя времени даром, оттирали клинки от темной крови.

Он кивнул.

— Нам нужно очистить от хлама эту улицу для беспрепятственного прохода летучих отрядов.

Изюминка кивнула в ответ.

— Несладко придется, — будничным тоном заявила она и отправилась со своим отрядом разбирать завалы из камней и черепицы.

Красный Рыцарь присоединился к ним.

То была тяжелая работенка. Когда взошло солнце, такое огромное и оранжевое, его лучи нагрели задымленный воздух. В кольчуге и доспехах, весивших под сорок фунтов, да еще в тяжелой стеганке становилось просто невыносимо. Даже нагнуться за камнем в доспехах превратилось в задачу не из легких. Поднять упавшую потолочную балку оказалось по силам лишь пятерым…

Когда воины начали роптать, он заметил, что это их кони будут скакать здесь в темноте. Работа продолжилась, булыжники и прочий мусор сваливали на обочины.

Через час капитан вспотел так, что хоть выжимай. Он устало опустился на низкую каменную кладку, и Тоби подал ему флягу с водой.

Бум–бах.

— Вот сукин сын, — выругался Красный Рыцарь, когда в церковь в пятидесяти шагах от них попал огромный камень, пробив дыру в черепичной кровле.

И тут их атаковали ирки. Не больше дюжины, отчаянные, храбрые и безжалостные. Когда внезапная атака была отбита, капитан обнаружил, что закованный в броню человек, прикрывавший его тыл, не кто иной, как сэр Джордж Брювс. Непостижимым образом фляга с водой уцелела. Он сделал глоток, сплюнул и протянул ее сэру Джорджу, который стоял рядом, опираясь на меч.

— Черт, — сэр Джордж качнул головой. — Ирки. Наслышан о них.

Капитан промолчал, пытаясь отдышаться.

— Словно детишек убивать, — посетовал сэр Джордж.

Небо приобрело красно–оранжевый оттенок. Слева от них рухнул очередной снаряд.

— Ты действительно считаешь, что мы можем выстоять?

— Да, — прохрипел капитан.

Ирк ранил его со спины в плечо. Он чувствовал, как кровь смешивается с потом. «Нужно научиться самому себя исцелять». А теплая кровь все стекала по боку.

«Почему? Почему она отвернулась от меня?»

Его лицо исказилось гримасой.

— Это будет нечто, — признал сэр Джордж.

— Да, — выдавил Красный Рыцарь.

Безоружному и не облаченному в доспехи Тоби удалось пережить внезапное нападение ирков. Он просто сбежал. И теперь вернулся обратно.

— Вот еда, — предложил паренек.

Его заплечный мешок был до отказа забит говядиной, хлебом и превосходными круглыми сырами, и латники Изюминки набросились на еду, словно стервятники на тушу. Тоби с десяток раз потрепали по голове. Для себя он припас мясной пирог, впрочем, он всегда так поступал.

Изюминка прошла между своими людьми.

— Пейте воду, — словно малым детям, посоветовала она, потом повернулась к капитану. — Думаете, они попытаются напасть снова?

Красный Рыцарь пожал плечами, однако из–за веса доспехов и боли в плече движение вышло незаметным, поэтому он мотнул головой.

— Понятия не имею. — Он глубоко вздохнул.

Нагрудник чрезмерно сжимал грудь, и он никак не мог восстановить дыхание. Задымленный воздух обжигал легкие. Заклинание оказалось почти неуловимым. Он заметил его, лишь приложив определенные усилия. Воздух стал наполняться ядом. Капитан не мог понять, как такое возможно. Изюминка зашлась кашлем.

«Гармодий!» — позвал он.

«Вижу».

«Сделай хоть что–нибудь!» — мысленно прокричал капитан.

 

ЛИССЕН КАРАК — АМИЦИЯ

Амиция услышала зов столь же явственно, как и прочувствовала его страдания. Она обрабатывала спину Сима, проводя пальцами вдоль рубцов, оставленных плетью, пытаясь попутно исцелить и внутренние повреждения. Мысли капитана мешали ей сосредоточиться, а его зов отвлекал от врачевания.

Она потянулась к нему и ощутила, что его окружает ядовитый воздух. Она проникла к нему в тело. Его ртом она попробовала воздух на вкус.

Но он вышвырнул ее, захлопнув дверь.

Амиция стояла над Симом, сжав дрожащие руки в кулаки.

«Капитан!» — позвала она.

И он ответил.

«От него никак не избавиться. Проклятие».

«Говори».

«Ты не сможешь уничтожить его. Его можно лишь развеять».

Тут вклинился еще один голос. Старого мага.

«Понял! Отличная мысль, госпожа».

Теперь настал ее черед скрываться за защитными барьерами.

— Пошел прочь! — слишком громко воскликнула она.

Сим уставился на нее.

— Да не ты, глупый, — пробормотала Амиция.

 

ЛИССЕН КАРАК, НИЖНИЙ ГОРОД — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Капитан чувствовал, как воздух наполняется ядом, и не знал, как от него избавиться. Несмотря на то что она помогла ему увидеть.

Проклятие. Физическое воплощение проклятия.

Он бросился во Дворец воспоминаний и обратился к наставнице:

«Мне нужна твоя помощь».

Она улыбнулась.

«Проси о чем угодно».

«Проклятие. Физическое воплощение — отравленный воздух», — пояснил он, направляясь к двери, ведущей из Дворца наружу.

«Он только этого и ждет…»

«Полагаю, сейчас он занят другим. Если я ничего не предприму, погибнет много людей», — потянувшись к ручке, сказал он.

«Если проклятие получило физическое воплощение, то, наверное, его можно снять с помощью чего–то физического, — грустно улыбнувшись, предположила Пруденция. — Я тоже не знаю, как от него избавиться».

«А ведь это отличная идея. — Он посмотрел вверх на символы. — Ветер».

«Да», — согласилась Пруденция.

«Святой Георгий, западный ветер, козерог», — произнес молодой мужчина, и ряды символов беззвучно завращались.

Красный Рыцарь потянулся к ручке двери. Он ощущал за ней своего врага, но другого выхода у него не было. Резко распахнул дверь и тут же с грохотом ее захлопнул.

 

ЛИССЕН КАРАК — ИЗЮМИНКА

Ветра ничто не предвещало, но сперва на них обрушился холодный шквал, а потом мощный вихревой поток с востока.

Изюминка судорожно вздохнула.

— Натяни на лицо шарф, — крикнул ей капитан. — Все что угодно.

Ветер развеял яд, но он все еще чувствовал его. А потом он заметил еще одно заклинание. Оно было хрупким, словно снежинка, и на мгновение показалось, что воздух сияет, будто весь окружающий мир соткан из магии.

 

ЛИССЕН КАРАК — ГАРМОДИЙ

Гармодий наблюдал, как колдует настоятельница, но размышлял лишь над словами Шипа о том, что люди слишком разобщены. Заклинание было прекрасно. Своего рода математический герметизм, тронувший его до глубины души. В нем заключалось вращение планет и пути звезд по небу. И многое другое, мыслимое и немыслимое…

— А вы гораздо могущественнее, чем я предполагал, — заметил Гармодий.

Она улыбнулась. И то была улыбка королевы.

— Кто вы?

— Вы знаете, кто я, — игриво ответила она и поднялась. — Думаю, Шипу будет очень сложно применить эту уловку еще раз.

Гармодий приподнял бровь.

— Уловку? Это вовсе не герметизм. И не заклинание в том роде, в каком я их разумею.

— На небе и на земле существует множество вещей, выходящих за рамки вашей философии, — произнесла настоятельница. — Он использует смерть ирков для подпитки своего проклятия. Это очень, очень древний способ колдовства.

Старый маг все понял и кивнул.

— Но вы…

— Я сражаюсь за жизнь. Как и мой Бог, — с нежной улыбкой пояснила она. — На какое–то время он оставит нас в покое. Мне нужно переговорить с послушницей. Прошу меня простить.

Гармодий поклонился, а когда она скользнула мимо него, произнес:

— Госпожа…

— Да, маг? — Женщина остановилась, прислуживающие ей тоже, и она махнул им рукой, приказывая удалиться.

— Если мы соединимся, госпожа…

Ее лицо исказила недовольная гримаса.

— Вы узнаете мои самые потаенные мысли, а я ваши.

— Так мы станем намного сильнее, — настаивал Гармодий.

— Я уже связана со своими послушницами и всеми сестрами. Нас объединяет хор.

— Конечно, объединяет. Боже ты мой, в этом никто и не сомневается. Я отнюдь не глупец.

Все стало еще очевиднее. Сорок не самых сильных магов, объединенные вместе, становятся воистину могущественными. Но это требует невероятной согласованности.

Как у монахов.

Или монахинь.

— Я обдумаю ваше предложение, — с улыбкой согласилась она.

Он еще какое–то время смотрел ей вслед, а потом уселся под яблоней.