Я вернулась в комнату Марианны, заперла все двери и отказалась выходить, даже несмотря на назойливые призывы Мэри. Я соврала, что плохо себя чувствую и хочу спать, и она долго сопротивлялась и никак не хотела оставлять меня в покое. Но заснуть я не могла. Я просто сидела в своей душной комнате и смотрела, как солнце блекнет и скрывается с глаз. Какой наивной я была, полагая, что мне позволят провести это время, как я хочу, сделать вид, что ничего не происходит. Бен, может быть, мне и подыграл бы, как и Мэри, и ничего не понимающий дядя Тулли, но Лэйн и его тетушка не собираются этого терпеть. И в чем их винить? Что сделала бы я сама с какой-нибудь непонятной, заносчивой девицей, грозящей отнять у меня все самое дорогое?
В конце концов я заснула и на следующий день проснулась, когда солнце уже стояло высоко в окнах комнаты Марианны. Наверное, был полдень. Я тихонько перемещалась по комнате, не желая встречать шквал вопросов от Мэри, и примостилась у туалетного столика. Я заснула прямо в заколках, поэтому теперь на голове у меня была полная катастрофа, а под глазами чернели круги.
Я выдвинула ящик, собираясь взять расческу, но он оказался пуст. Мэри переложила все мои заколки и расчески в левый ящик. Я тщательно распутала все колтуны и петли, снова аккуратно собрала волосы заколками и переложила все вещи обратно в правый ящик. Я спала прямо в платье, и оно выглядело соответственно, но мне было все равно. Я отперла дверь и тихо пошла в кухню.
Спустя двадцать минут я думала, насколько же кусок хлеба с маслом и стакан молока способны изменить взгляд человека на мир. Поспешив наверх через извилистые коридоры и лестницы, я привычным взглядом посмотрела на хранительницу своей двери и зашла в комнату Марианны.
Но оказалась не в ней. Передо мной была библиотека с паутиной и пыльными полками. Я захлопнула за собой дверь, от ужаса и растерянности у меня закружилась голова. Я переждала, пока головокружение пройдет, выпрямилась и осторожно прошла в запыленную, грязную комнату. Я не собиралась возвращаться в коридор и проверять местоположение портрета. Это не имело значения. Я попыталась открыть соседнюю дверь в спаленку Мэри, но она оказалась заперта. Я тихонько постучала.
— Мэри? — позвала я.
Дверь распахнулась одним рывком.
— Боже, мисс. Как вы меня напугали. Зачем вы заходите отсюда? Знаете, я держу эту дверь запертой, потому что никогда не угадаешь, что может таиться за дверью. А с другой стороны, и замки не удержат того, чего я боюсь, мисс, если вы, конечно, понимаете. Не то чтобы я своими глазами видела…
— Я просто зашла в библиотеку полюбопытствовать, вот и все. Как у тебя уютно, Мэри.
Ее веснушки растянулись в довольной улыбке. Маленькая печка сияла, отполированная до блеска, на окне висели чистые, свежие занавески, поверх кровати лежало покрывало. И ничего розового.
— Мне нужно было просто что-то другое, мисс. Тот самый цвет кому хочешь нервы измотает. Так что же с вами вчера произошло, мисс?
— Я…
— Я хочу сказать, как я могу быть нормальной горничной, если все двери заперты? Я же не могу выполнять свои обязанности. А кое-кому из нас надо хорошенько потрудиться, раз кое-кто другой решил устроить вечеринку…
— Мэри. — Я прервала ее настолько резким тоном, что она даже не пробовала возражать. — Я не думаю… Я решила, что это была плохая идея, Мэри. Глупо было рассчитывать, что…
— Мисс, да о чем вы? Ведь только это такие леди, как вы, и должны делать, так и моя мама говорит, и если вы позволите, мисс, то лучше уж вы, чем никто…
— Мэри…
— Я знаю, что вы сейчас скажете, мисс, потому что сама долгое время думала, и раз уж вы не собираетесь приглашать каждую собаку из Верхней и Нижней Деревень, что не совсем подобает…
— Мэри… — Я только успела вздохнуть.
— …Или если вы не рассчитываете устраивать вечеринку только с миссис Джеффрис, тогда у меня даже в голове не укладывается, что вы собрались делать. У мамы на ваш счет свое собственное твердое мнение, прошу прощения, и надо называть вещи своими именами, но все-таки я не могу допустить, чтобы вы приглашали молодых мужчин на вечеринку прямо в свою спальню.
Мэри сложила брови домиком. Я потихоньку начала выходить из себя.
— Но это только ради дяди Тулли! Комнаты его матери — это единственное место… То есть я хотела сказать, что он… Как же сложно объяснить! В любом случае это уже не имеет значения…
— Я знаю, мисс, знаю! Именно поэтому мне в голову пришла идея с библиотекой. Как раз вот этой. Это ведь часть комнат старой хозяйки, но нет ничего неприличного в том…
Она вдруг резко замолчала, склонив голову набок. Через стену был слышен стук. Мы бросились в комнату Марианны, и в дверь снова постучали.
Мэри хлопнула в ладоши.
— Посетители! — зашипела она с серьезным видом. В глазах у нее заплясали огоньки. — Мисс, быстрее, встаньте вот тут, у камина!
Она одернула на мне рукава платья, расправляя ткань, и подтолкнула к камину. Я с трудом удержалась на ногах, а она уже поправила свои кудряшки и бросилась к двери.
— Добрый день, мистер Моро, — пропела она.
Я вытаращила глаза. Это казалось невозможным, но она пыталась копировать мой акцент. И манера говорить, и то, как она произнесла имя, были совершенно отчетливыми. Я чуть прошла вперед, чтобы видеть, что происходит у двери. Там стоял он, скомкав кепку в руках, совершенно растерянный и сбитый с толку. А прямо за его головой виднелся портрет хранительницы моей двери.
— Я… хотел бы узнать… не желает ли мисс Тулман покататься на роликах, — промямлил он. — В бальном зале.
Я посмотрела на него и поняла, что он неотрывно глядит на меня своими серыми глазами. В его взгляде не было ни холода, ни вызова. Он просто ждал, что я скажу. Мэри повернулась ко мне с круглыми глазами, закрывая собой проход.
Я некоторое время поизучала дыру в ковре и повернулась к двери.
— Можешь сказать ему — да…
Мэри вытаращила глаза еще больше и склонила голову набок, как будто ее шею свела судорога.
— …Что я согласна и…
Судорога произошла вновь, и глаза увеличились до карикатурных размеров.
— …и Мэри… — она выразительно качнула головой в сторону Лэйна, — …составит нам компанию, конечно же.
Она облегченно вздохнула и захлопнула дверь перед самым его носом. Затем потащила меня за руки и рывком усадила на пуфик перед туалетным столиком.
— Быстро поправьте прическу! — шепнула она. — А я займусь платьем!
— Секундочку! — крикнула я так, чтобы было слышно за дверью. Затем заговорила как можно тише: — Мэри, у меня все в порядке с волосами, не нужно устраивать такой суеты. Он только хотел… — И тут я запнулась, потому что не имела ни малейшего понятия, чего он хотел.
— Мисс, не будьте такой глупой! В жизни своей не видела, чтобы Лэйн Моро стучался в дверь к какой-нибудь девушке, хотя есть множество тех, кто обрадовался бы этому, запомните мои слова. И если бы он пришел к их двери, они причесались бы как следует!
Мэри носилась по комнате как сумасшедшая, раздобыла губку и тазик, а я молча подчинилась и полезла в ящик за расческой. Он оказался пуст.
— Мэри, ты что, опять переложила расчески с заколками? — нервно спросила я.
— Мисс, я ничего не перекладывала, это вы сами, что, не помните? Они теперь в левом ящике.
Она окунула губку в тазик и принялась яростно отглаживать мятые складки на моей юбке. Я молча открыла левый ящик, достала расческу и занялась волосами, стараясь уложить их как можно аккуратнее. Мэри сердито засопела и отобрала у меня расческу.
— Прекратите зализывать их назад! Да что с вами такое, мисс!
Она высвободила из пробора небольшую кудряшку, которая обычно так меня раздражала, и к моему ужасу отрезала ее ножницами так, что остался локон длиной до щеки. У меня отвисла челюсть.
— Тихо! — приказала она и щелкнула ножницами еще пять раз. Когда она наконец успокоилась, туалетный столик был засыпан обрезанными волосами, а вокруг моего лица красовались завитые локоны. — А теперь вперед! — воскликнула она и столкнула меня с пуфика.
Ветер развевал мою новую прическу, когда мы скользили по просторному бальному залу. Мне понадобилось всего несколько минут чтобы вспомнить технику, но ноги поехали сами собой, и я держалась прямо и уверенно.
Мэри села внизу лестницы и гордо отказалась от предложенных Лэйном роликов, заявив, что это все «дьявольские происки». Вместо катания она подперла руками подбородок и стала любоваться сверкающими огоньками. Лэйн научил меня коньковому шагу, так что теперь мы могли описывать крути по залу, не теряя скорости и не меняя направления. Вот только мы совсем не разговаривали.
Таким образом мы намотали семь кругов, и когда я вытянула вперед руки, сконцентрировавшись на скорости, Лэйн вдруг нарушил молчание:
— А вы не ходили заводить часы.
Я опустила руки и удивленно посмотрела на него.
— Мистер Тулли расстроился, — продолжал он. — А когда вы не пришли в мастерскую, он расстроился еще больше. И не стал играть.
— Не стал играть?
— Нет.
Я посмотрела на него искоса, но он продолжал ехать, держа руки в карманах и задумчиво глядя прямо перед собой.
— Мистер Тулли не отменял игр с тех самых пор, как скончалась его матушка. Так сказала тетя Бит. Я сказал ему, что вы отдыхаете и не очень хорошо себя чувствуете, и тогда он испугался, что вы «уйдете», как остальные, и вам не удастся посчитать свои годы. И у него случился припадок. Пришлось запеленать его в простыни, чтобы он заснул.
Я молчала и думала, а мы между тем начали уже девятый круг.
— Мне не следовало так с вами разговаривать. У меня слишком взрывной характер, и часто эмоции одерживают верх.
— Ничего страшного, — ответила я и прибавила скорости, пытаясь оторваться от него. Интересно, что из сказанного им на самом деле было неправдой?
— Вернитесь в мастерскую. И устройте свою вечеринку. Мистеру Тулли нужно все это. А что будет дальше, не важно.
Грохот колес отдавался от высоких стен зала. Теперь и он хочет, чтобы я притворялась, будто все в порядке. Это обречено на провал. Но вот дядя…
— Вы придете?
Когда я снова посмотрела на него, его волосы развевались от ветра, и он молча ждал. Я кивнула, и мы проехали двенадцатый круг в полном молчании, промчавшись мимо Мэри, которая уже вытянулась на ступеньке во весь рост и лежала, закинув руки за голову.
— Я понимаю, — робко начал он, — что, наверное, вы испытываете дискомфорт от того, что приходится лгать родной тете…
Я насмешливо хмыкнула, а он протянул руку и остановил меня.
— Тогда солгите ради нас! Вы понимаете его в некоторых случаях намного лучше меня, а я присматривал за ним с тех самых пор, как был еще сопливым мальчишкой. Если вы не согласны делать этого ради нас, то хотя бы ради него?
— Тетя узнает правду и заберет отсюда дядю Тулли вне зависимости от того, что я скажу, — призналась я. — И Стрэнвайн тоже. И когда она поймет, что я врала, она отправит меня на улицу так же, как и остальных. Я не могу уберечь дядю Тулли от приюта и не могу спасти жителей деревни от жизни в работном доме. Единственный человек, судьбу которого я действительно могу изменить, это я сама.
Я изо всех сил толкнулась в сторону от него. Кем-кем, а вот Жанной д’Арк я точно не была. Его голос раздался позади:
— Нет никакой необходимости все время жить с тетей.
— Она моя опекунша. И будет держать тесемки моего кошелька, пока не умрет от старости. — Или пока я не стану заправлять всеми учетными книгами, мрачно подумала я.
— У вас что, нет отдельного наследства?
Я только покачала головой в ответ. Мы начали четырнадцатый круг.
— Тогда выходите замуж, — спокойно сказал он.
Я снова покачала головой. Годы показали, что во мне нет ничего привлекательного для мужчин. Даже сейчас. Лэйн позвал меня, чтобы добиться того, что ему нужно. Или пришел к тому же выводу, что и жители деревни: пряник вместо кнута. Он снова остановил меня.
— Солгите ради нас. Прошу вас, Кэтрин. Еще немножко.
Он обратился ко мне по имени так естественно и непринужденно, что это прозвучало убедительнее любого довода. Я обезоруженно закрыла глаза.
— Ладно, — вдруг сказал он. — Мы больше к этому не вернемся. По крайней мере, сейчас. Просто скажите, что вы подумаете и что вернетесь в мастерскую. Ради мистера Тулли.
Я снова кивнула, и он вдруг взял меня за обе руки и вытянул в центр зала прежде, чем я успела возмутиться.
— Я научу вас кружиться. Дэйви мне показал, и я… — Тут он вдруг ослабил хватку на моей правой руке, которую я поленилась замотать бинтом еще раз, и приподнял ее вверх. — Я не сделал вам больно?
— Нет, — буркнула я. — Она уже заживает.
— Отлично. Тогда будем учиться кружиться. Во-первых…
— Не думаю, что у меня получится…
— Чушь. Это намного проще, чем все остальное, что вы пробовали до этого. Все, о чем нужно беспокоиться, это равновесие. Его нужно сохранять. А теперь скрестите руки и ухватитесь за мои запястья. Ни в коем случае не отпускайте!
Он покатился в сторону, и я тут же запротестовала:
— Нет. Подождите, остановитесь!
Он тут же замедлил бег и удивленно поднял брови.
— Вы крутитесь не в ту сторону!
Он только ухмыльнулся в ответ и покатился в другую сторону, по часовой стрелке, раскручивая меня вокруг себя, все быстрее и быстрее, пока все огни вокруг не превратились в размазанные кляксы и мне не показалось, что я не удержусь и улечу куда-нибудь через бальный зал.
Я завизжала, Лэйн стал крутить медленнее, и Мэри испуганно села на лестнице.
— Еще раз? — спросил он. Я кивнула, улыбаясь до ушей. У него необыкновенно сияли глаза. Мне стало наплевать, притворяется он или нет, пусть даже в итоге все окажется ложью, я все равно хочу, чтобы все шло своим чередом.
Мы снова закружились, пока я не начала визжать от восторга, и еще раз, останавливаясь в самый последний момент перед тем, как я не могла больше сжимать руки. Я так смеялась, что долго не могла перевести дух, и вся моя тщательно приглаженная, заколотая прическа растрепалась.
— А как вы с Дэйви это проделывали? — спросила я, борясь с головокружением. — Он же наверняка не мог удержаться. Вы такой тяжелый.
— О, ну с Дэйви все совсем по-другому, — сказал он с таинственным видом, светясь от удовольствия, а затем наклонился и шепнул мне на ухо: — Дэйви каждый раз отправляется в настоящий полет!
Я в ужасе вытаращила глаза и бросилась прочь, но он держал меня за руку, как клещами.
— Даже и не пытайтесь, — испуганно прошипела я.
— Готовы? — спросил он, не моргнув и глазом. Сейчас он смахивал на ужасно симпатичного чертика. — Будь я на вашем месте, я бы вцепился изо всех сил.
И он закрутил меня снова, но так и не смог убрать землю у меня из-под ног.
Когда тем же вечером мы сидели в спальне Марианны, Мэри, терпеливо расчесывая мои спутанные волосы, спросила:
— Мисс, вы не говорите по-французски?
— По-французски? Если только самую малость, Мэри.
— Но для того, чтобы написать письмо, вашего французского хватит?
Я невольно скривилась, когда расческа застряла в одном из самых больших колтунов.
— Боже, нет, конечно. В жизни не писала ничего на французском. А почему ты спрашиваешь?
— А, кто-то из наших краев отправляет письма на французском, и я сказала им, что это не вы, и оказалась права. Понимаете?
Действительно, теперь многое становилось понятным. Бен ведь говорил о том, что почту просматривают.
— Мэри, мистер Моро говорит по-французски. Может быть, это он?
— Хорошо, что вы знаете об этом, мисс. — Ее мордашка в зеркале приняла лукавое выражение, и она заговорщически склонилась к моему уху. — А знаете, мисс, с вашей стороны очень мудро и предусмотрительно держать его в таком неведении.
Я обернулась к ней, и она с невинным видом вытаращила глаза.
— Вы сами знаете, о чем я! Не говорить ему прямо, что вы ничего не собираетесь рассказывать о Стрэнвайне! Заставить его поломать голову. Для меня это хороший урок — один из способов, как удержать рядом своего молодого человека.
— Мэри. — Я развернулась к ней лицом, и она прекратила расчесывать мои волосы и пытливо посмотрела на меня, ожидая продолжения. Теперь мне стало ясно, что она вовсе не дремала тогда на ступеньках бального зала.
— Мэри, послушай меня внимательно. Мистер Моро не считает себя моим молодым человеком, и я тоже так не думаю. Он хотел только…
— Но мисс!..
Я выставила вперед руку, заставляя ее замолчать. Мэри звонко захлопнула раскрытый рот.
— И я не желаю, чтобы подобные слухи расходились по деревне. Просто он от меня чего-то хочет, и поэтому…
— Да, чтобы вы солгали ради нас, я знаю…
Я снова выразительно посмотрела на нее, и она прикрыла рот рукой.
— …и именно поэтому он сегодня пригласил меня в бальный зал, не более.
Какая-то часть глубоко внутри меня кричала о том, что теперь это не совсем правда. Да, он пытался мною манипулировать и наверняка возненавидит после всего, что должно будет произойти. Но теперь настало время пряника, а не кнута, и я его как следует распробую, раз уж не могу сопротивляться соблазну. Мэри, скорчив гримаску, молчала, держа ладонь у рта, чтобы не сболтнуть чего-нибудь снова, а у меня в голове вихрем проносились мысли, одна другой заковыристее. Одно дело — притворяться, если это кому-нибудь нужно, и совсем другое — лгать людям, которые не знают, чем в итоге все кончится.
— Мэри, ты хоть понимаешь, что я сказала мистеру Моро чистую правду и ничего больше?
Мэри пробормотала из-под ладони:
— Нет, не сказали.
Ее короткая непонятная реплика застала меня врасплох, я долго собиралась с мыслями, прежде чем спросить:
— Не сказала что?
Она убрала руку и подалась вперед.
— Вы не сказали ему правды. Вы еще не говорили ему о том, что решили врать своей тетке.
— Ой, Мэри. — Я вздохнула. Ее беззащитная доверчивость была для меня ударом ниже пояса. — Когда я вернусь домой к тете, мне все равно придется рассказать ей правду.
— Нет, не придется.
Я снова надолго замолчала, пытаясь понять, где допустила оплошность.
— Да, Мэри, да. Я расскажу.
— Нет, не расскажете. Я уже сказала маме, что вы будете обманывать старую ведьму, и это точно.
— Мэри, — едко начала я. — Мне очень жаль. Ты даже не можешь вообразить, насколько мне жаль, но решение уже принято. Я никак не могу повлиять на ход событий.
Мэри наклонилась еще ближе ко мне.
— Говорю вам, вы этого не сделаете.
— Мэри, когда время выйдет, мне придется уехать из Стрэнвайна, ты же понимаешь, что… что я не смогу забрать тебя с собой…
— Нет, — мирно и невозмутимо откликнулась она. — Вам не придется уезжать из Стрэнвайна.
Я смотрела на ее беззаботное лицо, лишенное малейшего сомнения, и чувствовала, что по спине холодной волной пробираются мурашки. Кажется, откуда-то сквозит. Я отвернулась от Мэри, ничего не ответив, и услышала постукивание чайной чашки и сливочника о туалетный столик.
— Вот ваш чай, мисс, — жизнерадостно объявила она. — Сладких вам снов.
И она скрылась в своей каморке, напоследок весело хлопнув дверьми. Я потягивала чай и задумчиво разглядывала себя в зеркало. Если Мэри может жить с ложью, то и я смогу. Так решили все мы. Я залпом осушила свою чашку. Осталось девятнадцать дней.