На следующее утро я долго нежилась в постели и отмахивалась от Мэри, когда она принесла мне чай и попыталась стащить с меня одеяло. Все мои воспоминания слились в странное пестрое пятно, такое размытое, будто я смотрела сквозь пар или туман. Однако же я твердо знала, что там были Лэйн, и туннель, и что-то по поводу старинного собора, и жутковатые глаза священника…

Я повернулась на бок и спрятала лицо в мягкой подушке. До сегодняшнего дня я посмеивалась над термином «нервное переутомление», хотя для многих он оказывался очень удобным предлогом. Теперь приходится признать, что прошлой ночью со мной стряслось именно оно. Вокруг творилось не пойми что, а мне еще нужно было принять судьбоносное решение… Все это выбило меня из колеи.

Умом я понимала, что не могла увидеть всего того, что увидела, а отсюда можно заключить, что ничего такого я на самом деле не видела. Это же так просто, и кажется особенно логичным поутру, когда тебя со всех сторон не обступают ночные тени. Я отбросила одеяло в сторону, размяла уставшие, свинцом налитые руки и ноги и поплелась за туалетный столик.

Расчесывая спутанные волосы, я изучала себя в отполированном до блеска зеркале. Человек, держащий ситуацию под контролем, так выглядеть никак не может. Сосредоточенно расчесав волосы до самых кончиков, я начала по новой делать прическу и вдруг заметила небольшую записку на полу. Кто-то сунул ее под дверь. Подобрав сложенный вдвое лист, я развернула его. Чья-то стремительная рука крупным беглым почерком вывела:

Мистер Адольфус Бэбкок, адвокат

Вудхаус, Бэбкок и Кнотт

Лондон, Стрэнд, Улица Кэнэл, 24

Ну что ж, Лэйн держит слово. Ума не приложу, какое оправдание можно было придумать для вчерашнего происшествия. Я вся обмерла и постаралась скорее выкинуть эти мысли из головы.

— Мэри! — позвала я.

Из-за слегка задрожавших половиц я почувствовала стремительное приближение Мэри еще до того, как она рывком распахнула дверь.

— Как я рада, что вы пришли в себя, мисс. Вы уже…

— Мэри, а как вы здесь обмениваетесь почтой?

— Почтой? Вы хотите сказать, письмами, мисс? Если вы о них, то они приходят с речным паромом, и туда же мы относим свои, хотя у большинства нет никаких родственников за пределами поместья, чтобы им что-то писать…

— Когда уходит паром?

— По четвергам в полдень, мисс, как всегда. А что…

— Сегодня четверг?

— Да, мисс, я…

— Скорее раздобудь чернил, Мэри. Мне нужно написать письмо, и я не хочу, чтобы оно опоздало на этот паром. И пожалуйста, принеси сначала чашечку чая. Предыдущая уже совсем остыла.

— И неудивительно, мисс. Я сделаю все в два раза быстрее. Должно быть, у вас голова раскалывается, если позволите заметить. Кстати, я оставила немного чая у себя в комнате, чтобы не бегать туда-сюда до кухни. Миссис Джеффрис вообще не понимает, что к чему, совершенно, так что вряд ли она заметит пропажу с кухни, а потом я сбегаю за чернилами…

Она рванула дверь и чуть не врезалась в кресло на своем пути. Тем временем я проковыляла к своему чемодану и стала ковыряться в поисках бумаги и пера, раздумывая, почему Мэри могла решить, что у меня болит голова.

Когда мы бежали по тропинке к Нижней Деревне, Мэри оторвалась далеко вперед, спеша к почтовому парому. Первый деревенский мужик, попавшийся нам на пути, плюнул в мою сторону. Ну, точнее, он плюнул на землю, но жест был тщательно продуманным, и он не сводил с меня колючих глаз. Я продолжала идти, как ни в чем не бывало, делая вид, что ничего не заметила, хотя мы оба знали, что это не так.

Перед зеленой дверью мастерской стояли Лэйн и Бен Элдридж, полностью поглощенные каким-то разговором, но стоило мне подойти, и они тут же замолчали.

— Доброе утро, — бодро сказала я, хотя время уже близилось к полудню, и ввалилась в дядину святая святых прежде, чем они успели что-либо ответить.

Дяди там не оказалось, так же как и в самой мастерской. Я сняла шляпку и неторопливо прошла в другую часть зала, к дядиному зверинцу. Паровая машина не работала, и в тишине можно было разобрать легкое шипение газа. Я потрепала игрушечную мартышку по голове — мех оказался натуральным, слегка жестковатым, — затем провела рукой по шерстяному жилету лохматого мальчишки с волчком в руках. Пустые глаза смотрели на меня без всякого выражения. Он не двигался. Никто из них не двигался. Это не было сюрпризом, но в глубине души я все же почувствовала облегчение. Интересно, если повернуть заводной ключ у мальчика, начнет ли он играть волчком, и интересно, не мой ли это отец…

— Вы не должны здесь находиться, — раздался голос Лэйна. Я уже привыкла к тому, что он не оставляет меня одну в мастерской надолго, но его тон все равно очень раздражал. Или возможно, шепнул гадкий голосок у меня в голове, я испытываю смущение из-за вчерашнего…

Я провела рукой по волосам игрушечного мальчика. Ну конечно, настоящие.

— Где мой дядя, мистер Моро?

— Сегодня утро завода часов, он придет, только когда закончит со всем. А почему вы…

— А во сколько приблизительно это произойдет?

Он ненадолго задумался.

— В половине второго.

— Раз уж мы оба знаем, что он не придет ни раньше, ни позже установленного времени, у меня есть почти два часа, мистер Моро, чтобы делать все, что вздумается.

— А она права, кстати, — встрял Бен, выглядывая из-за двери. — Нет никакого смысла пытаться ей помешать…

— Но мастерская принадлежит мистеру Тулли, а не ей!

Я убрала руку с головы мальчика и развернулась к ним.

— Стоит ли мне напоминать, что ни эта мастерская, ни вообще что-либо в Стрэнвайне не принадлежит вам лично, мистер Моро? Вы, наверное, получаете жалованье так же, как и все остальные?

Вслед за моей репликой последовала такая страшная, гнетущая тишина, что мне стало неудобно. Да что уж говорить, чувство вины переполнило меня от макушки до пят. Однажды я слышала, как тетушка Элис говорила что-то подобное, когда рылась в вещах нашей горничной. Лэйн мгновение смотрел на меня своими серыми глазами, после чего развернулся и проскользнул мимо Бена наружу, затем оглушительно хлопнула дверь, и напоследок жалобно звякнул колокольчик у входа в мастерскую.

Бен покачал головой.

— Ну конечно же, вы правы, — протянул он, — но он вам это не простит. Ни за что.

Я отвернулась от него к игрушечному мальчику, спрятав взгляд. Глаза почему-то нестерпимо жгло. Я могу быть кем угодно и какой угодно, но чтобы стать похожей на тетушку Элис…

— Я очень рада вас видеть, мистер Элдридж. Не могли бы вы… — Мой голос задрожал, но я взяла себя в руки и продолжила: — Вы случайно не знаете, кто распоряжается зарплатами для рабочих? Я бы хотела познакомиться с ним лично, если это все еще возможно.

Бен откликнулся из-за двери в мастерскую.

— В каждой деревне, насколько мне известно, за это отвечает отдельный совет. Даже не знаю… Мисс Тулман, я, честно говоря, не уверен, что встреча с кем-либо из них в данной ситуации будет приятной. По крайней мере, не сейчас.

— Понимаю, — прошелестела я, вспомнив о плюющемся мужике. Возможно, с утра у меня и не болела голова, как сказала Мэри, но сейчас я явственно ощутила удары тяжелых молоточков в висках. — Тогда можете хозяйничать в мастерской, как вздумается, мистер Элдридж. Достаньте рыбину, если хотите. Не думаю, что мистер Моро или дядя вернутся в ближайшее время.

— Мисс Тулман, — вдруг сказал Бен, — а могу я развлечь вас небольшой прогулкой вдоль канала? — Он даже не дождался ответа и двинулся в мою сторону. — Вы очень сильно покраснели, а у воды ветер гораздо прохладнее. Я уверен, вам станет получше.

Он тепло улыбнулся и подставил мне руку калачиком.

— Да ладно вам, — поднажал он.

— Большое спасибо, мистер Элдридж. Я с удовольствием, но не могли бы вы… дать мне пару минут, чтобы надеть шляпку?

— Конечно, — великодушно согласился он. — Тогда я подожду снаружи.

Как только дверь в мастерскую захлопнулась, я глубоко вздохнула. В мыслях у меня царил полный беспорядок. Я сердито затрясла головой. Чудовищный кавардак. Так дело не пойдет. Какая разница, как ко мне относится Лэйн, даже если он относится ко мне плохо? Да вообще кто угодно из них? И тут я поняла, что для меня есть разница, и из-за этого все будет не так просто, как хотелось бы.

Я вышла из мастерской и прикрыла за собой дверь. В коридоре стояла тишина, душная, плотная и почти ощутимая, как пыль. Дверь напротив была слегка приоткрыта.

— Не трогать, — сказала я сама себе, и в голове мелькнул образ Лэйна, так напрягшегося, когда я попыталась открыть именно ее. Я постояла некоторое время, слушая тишину, затем поспешила пересечь коридор и проскользнула внутрь.

Меня тут же ослепили потоки солнечного света, врывавшиеся через два больших распахнутых окна. Муслиновые занавески тихо покачивались от ветра, теплого и свежего одновременно. Комната оказалась совсем простой, некрашеные стены из серого камня, простые металлические колышки вместо вешалок, пара перештопанных носков валялась в сторонке на полу. У кровати расположились стоптанные ботинки, а скомканные простыни и вмятина на матрасе подсказывали, что на кровати только что лежали. Я посмотрела в другой конец комнаты.

Там стоял верстак, но на нем не было никаких следов краски, а только какие-то тонкие острые инструменты, металлические опилки, квадратные кусочки штукатурки и непонятная янтарноподобная блестящая субстанция, на ощупь оказавшаяся воском. А потом я увидела полку. У стены стоял ряд миниатюрных фигурок, сверкающих серебром, их отполированные поверхности матово поблескивали на солнце. Их было не меньше дюжины — конь, олень, гончая и сова. Но это оказались не просто фигурки, казалось, каждая заключала в себе историю. Весь напружинившись, на меня скалил зубы крошечный волк, а сокол зорко следил за мной с полки — казалось, он вот-вот повернет точеную головку.

Я не удержалась и потянулась к серебряным перьям лебедя, готовящегося взлететь. Казалось, поверхность под ним сейчас зарябит, как вода в пруду. Металл оживал в этих фигурках так же, как в игрушках дяди Тулмана. Я опустила глаза и увидела на верстаке неприметную кучку осколков, в центре которой был кусочек белой глины, а в нем — очертания крыла. Я взяла его в руки и провела пальцем по точкам затвердевшего серебра, вытекшим из формы. Лэйн сначала делал модели из воска, а затем лепил глиняную форму и наполнял ее серебром. Я отложила форму и попятилась, понимая теперь, почему Лэйн так не хотел, чтобы я попала сюда. Я могла увидеть здесь кое-что поважнее разбросанных носков и неприбранной кровати — кусочек его души. Я поспешно ретировалась в коридор и накрепко закрыла за собой дверь.

Бен поджидал меня снаружи, как и обещал, и мы неспешно двинулись по тропинке вдоль канала позади Нижней Деревни и шумных доков. Он оказался прав. Прохладный бриз обвевал нас, успокаивая мою разгоряченную голову.

— Интересно, мисс Тулман, вы хотя бы сознаете, какое чудо инженерной мысли видите сейчас перед собой? — Он глядел на другую сторону канала. — Этот канал существовал здесь еще до мистера Тулмана, но тем не менее, какова идея! В конце канала находится импровизированный шлюз, — и он махнул рукой куда-то назад, — где канал полностью отрезается от реки, на случай если понадобится остановить течение, для капитального ремонта или чего-нибудь подобного, а вот это…

И он указал на полоску воды, к которой мы шли. Тропинка шла под уклон, но канал оставался на той же высоте, уровень воды не менялся и поддерживался насыпью и каменной стеной, поднимаясь выше нашего роста.

— Ров не дает затопить всю нижнюю часть поместья уже больше двух сотен лет. — Он улыбнулся мне, словно оправдываясь. — Простите меня за такой энтузиазм, мисс Тулман. Но я восхищался этим каналом, еще когда был ребенком.

Я попыталась выдавить ответную улыбку, чтобы не выглядеть совсем уж букой по отношению к такому любезному и предупредительному человеку, и изо всех сил постаралась придумать тему для разговора.

— Вы говорили, что ваша тетушка когда-то была здесь домоправительницей?

— Да, мисс Дэниэлс, незамужняя сестра моего отца, старая дева.

— И вы приезжали к ней сюда?

В уголках его глаз появились крошечные морщинки.

— Мисс Тулман, я жил здесь. Два года.

— Правда?

— В Верхней Деревне. Тогда она была совсем новой, строилась вокруг домов старой прислуги и фермеров. А мастерскую еще только конструировали. И конечно же, я никогда не видел мистера Тулмана. Только избранные могли попасть в главный дом. Мисс Марианны уже не было, и держать в доме прислугу оказалось тяжеловато. Все боялись. Но мисс Дэниэлс осталась, так же, как и миссис Джеффрис.

— Вы тогда познакомились с мистером Моро, да?

Мысль о том, что Лэйн и Бен с детства играли вместе, казалась мне какой-то неправдоподобной.

— Совсем поверхностно. Он на пять лет младше меня, и при этом уже тогда ему поручили следить за мистером Тулманом. Он не стремился проводить много времени с другими мальчишками. Мой отец служил в королевском флоте и ушел в море, мамы… не было, так что мы с братом болтались по родственникам два года подряд, пока нас не отправили в пансион. Так что это было совсем недолго.

Мы молча шли дальше, и я обдумывала его слова. Параллельно нам по воде двигалась небольшая баржа. Я поняла, что если домоправительница Дэниэлс была незамужней сестрой отца Бена, получается, что он не унаследовал отцовскую фамилию. Но спрашивать об этом было бы уж слишком нетактично. В конце концов, тот человек был моряком.

Бен махнул рукой куда-то вперед.

— Мисс Тулман, а вот и газовый завод.

Я увидела симпатичное кирпичное здание прямо на берегу канала, из его труб высоко в небо вздымался и развевался по ветру черный угольный дым. Позади виднелась еще одна постройка, знакомая тем, кто всю жизнь прожил в Лондоне: круглая, из красного кирпича, увенчанная металлическим куполом. Первое здание казалось просто карликовым по сравнению с ней. Если очень внимательно понаблюдать, становилось заметно, что металлический купол медленно поднимался на кованых железных опорах, видимо, из-за давления газа внизу. Я не сводила с него глаз, чувствуя, что мы тоже поднимаемся наверх. Насыпь и стена исчезли, и вода оказалась на одном уровне с нами.

— Добрый день, Бен Элдридж.

Я обернулась и увидела сухощавого старичка. Он шагал по тропинке и вел за собой корову, улыбаясь во весь свой щербатый рот. И тут он заметил меня. Веселые морщинки вокруг его глаз исчезли, и он стал глядеть мимо, будто случайно увидел посреди дороги кучу вонючего лошадиного навоза, в общем, чего-то слишком приземленного и гадкого, чтобы заострять на нем внимание.

— Добрый день, мистер Тернер! — отозвался Бен с серьезным видом, зачем-то спрятав руки за спиной. Я отвернулась и стала смотреть на мерно плещущуюся воду. Колокольчик на шее у коровы позвякивал ниже по тропинке, удаляясь.

— Вот именно в этих обстоятельствах, — шепнул Бен, — мне лучше было бы никого здесь не знать. Мисс Тулман, вы уже твердо решили сделать то, за чем вы сюда приехали?

Я на секунду зажмурилась.

— Я всегда делаю только то, что должна, мистер Элдридж, как бы противно это ни было…

В конце концов, я согласилась на тридцать дней, осталось всего двадцать восемь.

— Мне кажется… Лучше я пойду к себе, если вы позволите. Жара, знаете ли…

— Мисс Тулман, — продолжал он, пропустив мимо ушей мои слова. — Если вы только захотите… — Он запнулся. — Если вам вдруг понадобится помощь или совет, я всегда буду рядом.

Я вытерла пот с виска рукавом платья, надеясь, что мое молчание не сочтут за откровенное хамство. Честно говоря, я не умела достойно отвечать на доброту — у меня было недостаточно опыта.

Преодолев подъем, я увидела миссис Джеффрис, выходящую из садовой калитки. Держа в одной руке корзинку, другой она тихонько прикрыла калитку, стараясь производить как можно меньше шума. Затем она повертела головой по сторонам и бросилась прямо в пустоши с поразительной для такой дородной женщины скоростью, ни разу не посмотрев в мою сторону.

Я была рада, что она ушла. Взбежав наверх по холму, я прошла через калитку к капустной грядке миссис Джеффрис. Перепачкав все руки и пыхтя от усердия, я с трудом сорвала самый симпатичный кочан и аккуратно положила его на ступеньки теплицы — туда, где его точно найдет мальчик с кроликом. Даже если у меня впереди двадцать восемь дней, я не собираюсь превращаться в копию тетки Элис, а потом будь что будет.